Организационные работы министерства народного просвещения подвигаются всесторонне и последовательно вперед. Публикуемые сегодня временные правила о дисциплинарном профессорском суде над проступками слушателей и слушательниц высших учебных заведений и над всякого рода запутанностями и затруднениями в учебной части университетов, вероятно, вызовут у многих чувство облегчения, и прежде всего у ректоров и профессоров. В людном составе слушателей высших учебных заведений не может не происходить хронически разных проступков, взаимных между студентами недоразумений, столкновений, неприятностей, так называемых вопросов «чести», и притом как личной, так и коллективной или товарищеской. Но разбирать и устранять эти неизбежные неловкости и занозы студенческого существования всегда было чрезвычайно трудно и особенно по неясности судящего лица и способов суда. Ничего формального внутри университетов для этого не существовало, а руководиться как «отеческим» решением дела, так и «начальственным» было неудобно уже потому, что подсудимыми являлись такие люди, которые по своему возрасту вне стен учебного заведения и без поступления в университет пользовались бы в это время полными правами гражданства. Ректоры университетов и деканы факультетов не были тверды, решительны и быстры в обсуждении проступков студентов, а когда решение появлялось, оно редко не встречало ропота, неудовольствия, иногда разраставшегося, потому что не было достаточно формально и авторитетно. Должность ректора университета из высоко почетной мало-помалу сделалась только мучительной. Из стойкой и длительной она сделалась очень ненадежной, зависящей от исхода всякого, иногда пустого инцидента в студенческой жизни. Малейшая неосторожность получала значение бестактности и служила причиною к добровольному оставлению должности ректора, а иногда и к покиданию вовсе университета иногда светилом науки и честью университета. Таковы были истории с Менделеевым в 90-х годах и с историком Соловьёвым в 60-х. Назначение профессорского суда прежде всего вносит форму в бесформенное доселе дело разбирательства студенческих проступков, упорядочивают область явно беспорядочную, неурегулированную. Коллективность этого суда устраняет вопрос о придирчивости, впечатлительности и пристрастии судьи, а строгая и ненарушимая его процедура дает возможность студенту оправдаться и устраняет все поводы думать или рассказывать, что он не был выслушан или непонят. Устранение ректоров или даже деканов из этого суда, т.е. лиц служащих в администрации университета, сообщает суду мягкий, несколько семейный и ученый характер, и решение и приговор такого суда ни в каком случае не будет чувствоваться студентом и обсуждаться им, как «наказание начальства». Таким образом, суд этот по всему, вероятно, получит очень высокий нравственный авторитет, и притом не только в глазах учащихся, но и их родителей и родственников. Введение в состав суда по крайней мере одного члена из профессоров-юристов указывает на желание придать ему возможно правильный характер, без оставления поводов ссылаться на произвол или увлечение судящих. С тем вместе учреждение этого суда сосредоточивает ведение студенческих дел и надзор за поведением слушателей внутри стен учебного заведения, что высоко ценно. Ученые люди, стоящие во главе университетов, все более и более в последние годы выпускали из руки нити студенческой жизни, понимание этой жизни и направление ее. Призыв их к суду и рассуждению свяжет развязавшийся или чрезвычайно ослабевший узел студенческой и профессорской жизни. Вообще, это скрепит университет. А вместе, возлагая на профессоров реальную и ответственную заботу о студенческих казусах, мера эта пробудит в самих профессорах инстинкт осторожности и самообладания во все время, когда профессор находится лицом к лицу со студентом, в возможности — завтрашним своим подсудимым. Если оно есть или насколько оно есть, так называемое «искание популярности» между студентами отойдет в область преданий, так как теперь оно станет лично неудобным для профессора. До сих пор такая «популярность» обыкновенно была очень удобна для популярного профессора и крайне неудобна для ректора и деканов, которые возились с нравственно-дисциплинарною стороною студенческой жизни. Теперь этот «популярный» профессор, избираемый в судьи, будет сам возиться с плодами своей популярности, и можно быть уверенным, что через немного лет мы будем видеть и знать в университетах только истинную и здоровую популярность, проистекающую из почтения к подлинному уму, учености и доброте профессоров. Таким образом, мера эта сверх других благотворительных своих сторон снимет много фольги с университетской жизни, оставив лежать в ней чистому золоту.
Впервые опубликовано: Новое время. 29 авг. №9513.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.
|
