В.В. Розанов
Споры по недоразумению

На главную

Произведения В.В. Розанова


Мне кажется, об язычестве, как религии, как личных «богах», мы напрасно спорим. Она умерла до того радикально и окончательно, что перебирать слова о Меркуриях и Венерах также бесполезно как о Валтасарах и Навуходоносорах. «Что нам» эта «Гекуба»? Случится ли личное несчастие, болезнь своя или близкого — мы побежим в нашу церковь, без всякого вопроса о Меркурие. «В нашу церковь» — этим все и решается. Итак, спор может быть не о религии, а о культуре; спор не сердечный, не личный, а созерцательно-исторический. Мое отношение, как писателя, к языческим современным религиям выразилось бы (и ограничилось) тем, что я не пустил бы или во всяком случае не вгонял бы туда миссионеров, сказав им: «Оставьте, мы не понимаем, что это такое их вера; она дает им утешение — и этого довольно, чтобы пощадить ее». При настроении, у меня имеющемся, я не допустил бы испанцев до истребления двух царств, Мексико и Перу; я протестовал бы против поползновений германцев в Китае, несших туда не то «крест и меч» (поэтически), не то «бронированный кулак» (прозаически). Известно, что Вл. Соловьёв, находившийся в ультрахристианском настроении в конце жизни, приветствовал германского императора, посылавшего войска на желтых. Вот от такого напряжения христианских чувств я свободен.

Далее, что касается до «этики обыденной жизни» (под таким заглавием теперь выходит и имеют успех маленькие душевно-гигиенические книжки), каковая составляет главный стержень и господствующий напев всех возражений мне М.О. Меньшикова, то, конечно, здесь нет разделения между людьми порядочными, и если я не пишу в газетах, что умываюсь с мылом, к друзьям своим добр, на врагов недолго сержусь, то это едва ли дает кому-нибудь повод заподазривать меня в обратном, а моего оппонента с таким жаром проповедывать мне эти начала, как будто он никогда не переступал порог моего дома и не видел, что я живу совершенно, как он: рогатым дьяволам не поклоняюсь и Венере не зажигаю свечей. Между тем, прочитав его фельетон, кто-нибудь подумает, что я таков, и я не писал бы этих строк, если бы до меня не доносились весьма определенные слухи, что читатели также заподозривают меня, как благодушные деревенские жители дом девушки, где ворота вымазаны дегтем. М.О. Меньшиков выписал из Н.К. Михайловского формулу моих идей: «Теитизация пола и сексуализация религии». Но перец имеет не тот вкус и зравость, как кушанье, к которому прибавлен перец. Великая формула бедна, как таковая.

В состав моих идей, которые весьма бесцеремонно формулирует г. Меньшиков, сводя их к требованию грубых, нечистоплотных и смешных обрядов, входят вовсе не они, а, напр., обширный круг забот о детях, — каковых может и не видеть мой оппонент, но я верю, что их видят наши общие читатели. Я ищу лучшего, именно более теплого и светлого, более заботливого отношения и религии и религиозной общины к семье, к ребенку, матери, отцу. Все это находя в страшном забросе у нас, я вглядываюсь в более теплые обычаи здесь евреев, в светлые детские праздники и греков, — напр., их праздник апатурий, когда все рожденные за год дети принимались в общину, и при этом взрослые уже отроки читали перед родителями стихотворения великих национальных поэтов. Вообще у них были семейно-общинные праздники, чего нет у нас, а у евреев и до сих пор вся община помогает каждой семье, в радости удлиняет ее радость, а в горести укорачивает ее печаль. Не привожу здесь трогательных обычаев, мне известных.

Вот что я люблю у древних и новых людей, а не Меркуриев и Паллад их. Мне кажется, человеку тепло жить в такой заботливой о себе общине, а община тоже живет здоровою и свежею жизнью, духом светлым и радующимся, любя не вообще человека, а вот какую-нибудь Марью, «днесь родившую», которой трудно, которой томительно. И кто бы по усталому, потному челу ее ни провел любящей рукою в утешение — он брат мне, христианину, хотя бы сам себя он называл евреем или язычником. И я не войду и ничего не разорю в его особом законе. Я полюбуюсь им в стороне и тишине; самое большее, если я вздохну, что у нас нет такого же, что мы не подумали, не изобрели.

Спор на начатые темы я считаю оконченным по крайнему неудобству для себя положения, в которое тоном своих статей, а в последнем фельетоне и разбросанным здесь и там намеками, меня ставит оппонент. Я указывал на факты, он обходит их без внимания; я критиковал, может, не без боли не то чтобы ложность, но неполноту и односторонность наших религиозных представлений. Но моя критика вовсе не простиралась и не касалась этики евангельской, которая влечет даже дикарей, и странно было бы отвергать ее чему-нибудь учившемуся европейцу.


Впервые опубликовано: Новое время. 1902. 25 окт. № 9570.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.



На главную

Произведения В.В. Розанова

Монастыри и храмы Северо-запада