Если у старокатоликов все обстоит так благополучно, как это описывает А.А. Киреев, то я, конечно, этому первый радуюсь, как и вообще всякому везде благополучию. О старокатоликах я обстоятельнее, чем можно сделать в газете, высказался в I томе своей книги: «Около церковных стен» (статье «Из-за чего сыр-бор загорелся»), куда я не могу не отослать моего всегдашнего критика. В частности, на полуобращение, полувопрос его мне отвечу следующее. Религия, конечно, — это и догмат, и культ, и молитва, даже предания, легенды, наконец, вымыслы, те благочестивые и поэтические вымыслы, которым не хочется не верить и нет причины с ними особенно бороться. Религия не может быть достоверна, как алгебра, и не должна. Религия есть жизнь, а все живое неуловимо и даже не очень «доказуемо». Все это (доказуемое) — ниже этажом, чем религия. Спрашивается, у старо-католиков где же все это свое, оригинальное, продолжающее твориться? Где у них прекрасные полудостоверности, как Лурд? Те полудостоверности, без которых человечество не захотело бы жить, хотя бы его со всех сторон обложили учебниками математики. Увы, у старо-католиков все это — просто католическое, за вычетом, за сухим вычитанием одного догмата о «непогрешимости» пап. Таким образом, я не против догматов и догматизма, как меня упрекает А.А. Киреев, но решительно против того, чтобы сводить всю религию к догмату или надеяться, что из одного только догмата и догматизма произрастет что-нибудь живое, религиозное. Перехожу к этому единому догмату о «непогрешимости пап», на отвержении которого зиждется старокатоличество. Конечно, я его не разделяю: но совершенно не могу понять, обязанный верить «непогрешимости» отцов нашего Собора 1667 г., наложивших клятвы на старые обряды русской церкви, почему я более счастлив, свободен и менее раб (тезисы А.А. Киреева), раб веры и авторитета, нежели католик, обязанный признавать «непогрешимость» Пия IX, Льва XIII и Пия X, ничего особенно ужасного не постановивших?! Тут, мне кажется, г. Киреев находится в каком-то «логическом кругу», бессильно в нем вращаясь, почитая на Западе всех «рабами» вследствие нового догмата, а на Востоке всех «свободными» за отсутствием этого догмата. Суть не в том, «один» непогрешим или — многие; суть, устраняющая свободу, лежит в «непогрешимости». Тут, мне кажется, происходит подмена Бога человеком; отмена древней заповеди: «Не сотвори себе кумира», «да не будут тебе бози инии разве Мене». И это совершенно так же сделано в отношении «многих», как и «одного», коллективного решения или единоличного. Мне решительно все равно, «многих» я раб или «одного»: суть в том, что я — раб. Суть в том, что я не имею более этого счастливого заповедания, по которому ничто человеческое с абсолютностью не господствует надо мною, ничто — смертное, конечное, временное, одного костяного и плотяного состава со мною. «Не сотвори себе кумира» — раз и навсегда запретило иерархию церковную, в том смысле, объеме и значении, как это выработалось и принято на Западе и у нас. Вспомним запрещение И. Христа, еще сильнее оградившего эту свободу: «Вы же (ученики, апостолы) не называйтесь учителями, ибо один у вас учитель — Христос, и отцом не называйте никого, ибо один у вас Отец, который на небесах» (Ев. Матфея, гл. 28). Вот слова, которые я нахожу нарушенными на Западе и на Востоке. Суть не в «папизме», а в «иерархизме»; первый есть только частный случай и местное обнаружение второго. Где поле — там и трава; и где «иерархия» — вырастет и папа: недаром наши так рванулись на предсоборном присутствии к патриаршеству и скрытно к папству. Это всегда было, это — заложено. По моему глубокому убеждению, «папа» есть только хорошо развернувшийся священник, — «хорошо» в смысле свободы и удачи; а священник есть папа — только со связанными крылами. Вспомните отца Матвея Ржевского и отношение его к Гоголю: в уездном священнике, совершенно православном, благочестивом, почти святом, — жил уже Григорий VII Гильдебрандт, без тени существенной разницы. Только посох был покороче. Но этот «посох» — он у всех есть, это — душа «священства». Есть «иерей», будет прото-«иерей»; и где-нибудь обнаружится «патриарх» и «папа». Идея первенства, перво-начлия в христианстве, естественно завершающаяся в едино-началии. А как это было запрещено Христом! Кто не помнит? Конечно, я не борюсь против этого (куда мне!), но я не чувствую особенного негодования именно к «папам» за их «непогрешимость»: «иереи» все «непогрешимы», и были такими всегда. В частности, папы были «непогрешимы» и ранее, но без ученых формул (как данная на Ватиканском соборе), по вере, по склонению перед ними народному. Грешному человеку, ограниченному, пришло ли бы на ум «разрешать грехи», отворять врата Небесного царства? А «иереи», они это делают, все. Значит, — все непогрешимы. А я — просто раб их. Ну, так не лишайте же меня по крайней мере знания географии своего положения. Не отнимайте у меня компас всемирного плавания, по которому я могу ориентироваться. Возвращаюсь к частной теме. Если старокатоличество засыхает (может быть, — нет, и тогда я очень рад), то не оттого, что оно догматично, или не только от этого, а оттого, что не оригинально, не ново, не самобытно и вообще мало содержит движущих паров в себе. Ни — Лурда, ни — Гуса, ни — «цвиккаусских братьев», ни — индепендентов, сотворивших новый строй Англии. Добродетельно и благоразумно, умеренно-демократично, — как это описывает, а на последнем трижды настаивает А.А. Киреев. Все «общества трезвости», и даже лучше. Будь бы я алкоголик — пошел бы к ним — научиться, исправиться. К великому сожалению, я тоже трезвый, благоразумный и довольно добродетельный человек, каких, впрочем, тысячи, какова вся буржуазная Европа: и я, и мы просто не понимаем, чего же пойдем искать к старокатоликам нового, любопытного, манящего, поражающего, очаровывающего? Папа стоит «соблазнительный, как демон» в своей «непогрешимости»: а старокатолики — это мещане в рясах, к которым не кинется мещанская Европа по отсутствию контраста и отдаления. Ведь все религиозное «несбыточно», отдаленно... Вот о чем забыл г. Киреев в своих торопливых, демократическо-утилитарных рекомендациях.
Впервые опубликовано: Новое время. 1906. 14 сентября. № 10957.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) - русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.
|
