В.В. Розанов
Столетие колыбели русского просвещения

Почти одновременно с вековым юбилеем наших министерств празднуют такой же юбилей и некоторые очень важные, очень крупные составные части этих министерств. Так, 24 января московский учебный округ торжественно справил столетие своего существования и деятельности. Округ этот считается самым важным в Империи, так как он обнимает собою центральные великорусские губернии, с тем вместе самое древнее ядро русской государственности и народности, и заключает в себе первый русский университет, к основанию которого приложил усилия великий Ломоносов. Таким образом, район этот должен быть рассматриваем, как колыбель русского нового послепетровского просвещения. Петербургская Академия Наук, как известно, почти на все время своего исторического существования попала в руки немцев, и, таким образом, национальная русская наука выражалась более через Московский университет, нежели через это русское по бюджету, но иностранное по языку и темам изысканий учреждение.

Нынешний попечитель московского учебного округа, ранее бывший профессором математики местного университета, в день юбилея произнес перед служащим персоналом округа речь, в которой так характеризовал нынешнее состояние и прошлые судьбы этой колыбели русского ученья: «Сравнение того, что было сто лет назад, с настоящим нами унаследованным положением и ростом всех родов учебных заведений, подведомственных окружному управлению, способно наилучшим образом поддержать нашу веру в творческие, благотворные силы просветительного учреждения, призванного законодателем к жизни. Много деятелей сменилось в этот век, а с ними менялись и многие системы, направления и планы действия».

Однако если спросить себя более отчетливо, как о теперешнем состоянии округа, так и о заслугах его перед Россией, которые должны быть исторически выпуклы и всякому видны, то едва ли ответ будет очень решителен. Конечно, в течение века ресурсы из государственного казначейства все отпускались, и гимназии, прогимназии, городские и сельские училища все открывались и открывались. Но это — такая хроника, прекращение которой невозможно было ранее и невероятно впоследствии, ибо оно знаменовало бы разрушение или потрясение казначейства. Действительно, арифметическая цифра учебных заведений округа достаточна, хотя не без оговорок и поправок. К числу последних принадлежит тот факт, что и в Москве, как в Петербурге, не всегда найдется вакансия в первом классе гимназии для каждого, хотя бы и хорошо подготовленного мальчика.

Но затем, оставляя в стороне эту арифметическую, денежную и каменно-строительную «историю» округа, мы подходим к духовной и внутренней ее части, где наши счеты «заслуг» и «подвигов» значительно умерятся. За исключением поры министерства гр. Уварова и попечительства Строганова, когда мы видим усилия учебного управления, имевшие намерение привести и действительно приведшие к расцвету университетскую и затем городскую научную и умственную жизнь, — все остальное время существования округа было эпохою пассивною, тусклою, без всего выдающегося, без ярких в себе точек.

Невозможно не согласиться с тем, для всех очевидным и ярким фактом, что состояние школ на наших окраинах как в отношении числа, так и особенно качества, ни в каком случае не ниже, а скорее даже выше, нежели в центральном московском районе. Школы Привислинья, немецкие школы Прибалтийского края до попечительства статс-секретаря Сабурова, наконец, расцвет польско-католической школы в виленском учебном округе в попечительстве Адама Чарторыйского невольно наводят на вопрос: отчего московский учебный округ не создал для ядра России такого же расцвета русской национальной школы? Едва ли какой-нибудь варшавянин или рижанин имел когда-нибудь основание пожаловаться, что его сыну, хорошо подготовленному, было отказано в приеме в соответственное учебное заведение «по недостатку вакансий». Таким образом, даже в кирпично-строительном отношении деятельность центрального русского округа не была достаточно энергична. Затем, бывший Дерптский университет, имея все у себя на немецком языке, цвел очень высокою научною жизнью; из него вышли многие светила европейской науки, а наш знаменитый Н.И. Пирогов рассказывает в воспоминаниях о неизмеримой разнице между преподаванием медицины в этом университете и одновременно в Московском. Гердер и Карл Бэр представляют такие научные имена, равных которым Московский университет не может указать у себя. Даже строгановская эпоха была более блестяще лекционною эпохою, нежели великою научною. Особенно в настоящий момент, когда попечитель округа оглядывается на столетний итог трудов попечительства, состояние университета совершенно тускло. Это и печально, и до некоторой степени удивительно.

Попечительство не могло удержать за университетом даже прав собственности на «университетскую газету», которая, давно попав в иное обладание, вот уже лет десять служит во всей печати «притчею во языцех». Ни твердого шага, ни ясного намерения, ни даже крепкого чувства собственности из Москвы не видно, не слышно. Школ в губернских и уездных городах достаточно, а в селах их так же позорно мало, как и везде в России, и оне там в таком же нищенском виде. Крестьянство невежественно в пределах московского попечительства так же, как в каком-нибудь харьковском или киевском; и уже во всяком случае невежественнее, нежели крестьяне-латыши и крестьяне-финны. Далее, что касается обильного чередования «систем, направлений и планов» преподавания и педагогики, о каковом говорит нынешний попечитель округа, неизвестно с чувством удовольствия или сожаления, то к этой смене московский учебный округ относился глубоко пассивно. Московский учебный округ ни разу не выдвинулся инициативою в педагогике, и даже вообще в образовании России он не имел никогда своего слова, даже хотя бы в качестве «непризнанного мнения». Существование его, за исключением поры Строганова, было робко и исключительно чиноначально. В монументальном труде г. Барсукова «Жизнь и труды Погодина» рассказано много эпизодов из жизни округа до Строганова и после Строганова, которые нередко переходят в серию анекдотов, сходя с высоких пьедесталов «историографии» в стиле Карамзина. Первый век московского округа был тускл, и было бы печально, если бы его повторил второй век.

Впервые опубликовано: Новый Путь. 1903. № 3. С. 234-238.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.