В.В. Розанов
«Страды» Кондратия Селиванова

На главную

Произведения В.В. Розанова



«Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Христос воскрес, Христос воскрес, Христос воскрес!

Начало страдания о возлюбленном нашем государе батюшке, искупителе нашем, который пришел во вторы на землю души на путь спасения забрать, а грех весь изодрать. И он своею волею к нам пришел, а кроме его — никому эту чашу пить, и этому делу — так и быть.

И я не сам пришел. А прислал меня сам Отец Небесный, и матушка Акулина Ивановна, пречистою утробою, которая греха тяжкого недоточная грехам никаким, и была великая миллионщица; приказчики у ней были по всей вселенной, торговали, да уж жили не горевали, а только грех весь из себя выгоняли, и на крест свой люди отдали в руки иудеям.

И на крест меня отдали божьи-люди*. А жил я в городе Туле, в доме у жены мирской, у Федосьи Иевлевны грешницы, у ней в подвале там и жил. Она меня приняла, а свои** не приняли, и они же доказали и привели к ней в дом команду солдат; однако она в это время не оробела. И я в это время был в подполье, и стали говорить и доказывать: «Ломайте пол. Он там, в подполье». И стали ломать, и не нашли меня; так и в два раза приходили — и не нашли. И сказали: «Пойдемте в третий раз и найдемте его». И стали ломать пол, и — другой. «Ломайте пол третий. Он — в подполье, и найдемте и отдадимте в руки на муки». И вытащили меня за святые волоса, и Бога не страшась. И тут все били, кто чем попало, безо всякой пощады; и поясок с меня сняли, и крест, и ручки назад завязали, и назади гири привязали. И повели с великим комбоем, и шпаги обнажили, и со всех сторон меня ружьем примкнули, одним ружьем в грудь, а другим сзади, и по моим обеим сторонам, только что меня не закололи.

______________________

* Так себя нарекают люди, в простонародии именуемые (насмешливо) «хлысты». — В. Р.
** Т. е. «хлысты». — В. Р.

______________________

Привели меня в Тулу и посадили меня на крепком стуле. И препоясали меня шелковым поясом железным, фунтов в пятнадцать, и приковали меня к обеим стенам, и за шейку, и за ручки, и за ножки*, и хотели меня тут уморить. И было завсегда четыре драгуна на часах; и в другой комнате сидели мои детушки трое, которые на меня доказали, и было сказано поутру сечь их плетьми. Но мне их стало жаль, и я со креста сошел, и все кандалы с меня свалились, а драгуны в это время все задремали и меня не видели, как я прошел. И я своих детушек нашел и говорил им: «Детушки, не бойтесь. Ничего вам не будет, и будете отпущены. А я уж один пойду на страды за всех своих детушек, прославить имя Христово и победить Змия снова, чтоб он на пути не стоял и моих людишек не поедал». И тут меня хватились, и все злые удивились, а иные устрашились, и по всем местам бросились. И нашли меня на дворе; и я по двору гуляю: из желез я ушел, а со двора не пошел. Отец Небесный мне не велел, и приказал мне сию чашу пить: мимо меня одной нейтить.

______________________

* «Поясок», «ручки», «головка», «шейка», «ножки» — все говор какой-то институтки о себе, невольные выражения изнеженной пансионерки... Откуда это?! Не из воспитания, — мужицкого. Это все из натуры: Селиванов — девушка! вот чего он не знал о себе; и сорвал с себя мужские детородные органы, не только ему совершенно не нужные, но и противоречившие всему его самоощущению, гадкие, противные. См. о «галлах» древности в начале «Людей лунного света». —В. Р.

______________________

И тут мне от нечистых велик был допрос. И ротик (NB. В. Р.) мне драли, и в ушках (NB. В. Р.) моих смотрели, и под носом глядели, говорят: «Глядите везде. Есть у него где-нибудь отрава». И тут мне в личико (NB. В. Р.) плевали, и все тут меня били, кто чем попало, и тут мою головушку сургучом горячим обливали. И приказ был отдан, чтобы «близко к нему не подходить, чтобы на кого-нибудь не дунул или не взглянул: вишь, он великий прелестник, и чтобы не приворотил». И великим называли волхвою, так, как прежде Господа называли волхвою: «Он всякова может прельстить, он и Царя прельстит, недовольно что нас. Ево бы надо до смерти убить, да указ не велит. Смотрите, кормите ево, — да бойтесь, и подавайте ему хлеб на шестике». И хлебовье подавали, ложка была сделана аршина полтора: «Подавайте ему, да прочь отворачивайтесь».

И повезли меня из Тулы в Тамбов. И народу было несчисленно: кто бранит, кто плюет, а Господь это и любит; хошь не любишь, да так Отец Небесный все велел с радостью принять, не для себя, а для всех детушек. А мои детушки стоят и провожают, да плачут. И привезли меня в Тамбов, и посадили в тюрьму. И тут я содержался два месяца.

И опять повезли меня в Сосновку, с великим комбоем, — меня наказывать. Народ за мной шел полки полками. И ружье и шпаги у солдат были наголо, а у мужиков было у всякого в руках по палке. Тут меня сосновские детушки встретили и говорят: «Везут нашева роднова Батюшку». И плакали все слезно. И тут вдруг поднялась великая буря, и сделался в воздухе шум и пыль, что за тридцать сажень никово не видать было; не довольно Батюшку, и народ весь не разглядишь.

И привезли меня в Сосновку, и стали наказывать меня кнутом, и секли долгое время, так что не родись человек на свете. И мне стало весьма тошно, и стал я просить всех своих верных и праведных: «О, верные и праведные! Помолитеся за меня, и помогите мне вытерпеть сие тошное наказание. О, Отец мой небесный! Не оставь ты меня без своей помочи, и помоги мне все определенное от тебя вынести на моем теле, и если да поможешь, то наступи на злова Змия и раззори всю лепость до конца». Тогда мне стало полегче, и тогда ж указ подоспел, чтоб до смерти не засечь. И эти иудеи по ненависти заставили моих детушек меня держать: за место древа держал мой сын Ионушка, а Ульян за головушку держал.

И тут мою рубашечку всю окровенили, с головушки и до ножек: вся стала в крови, как в морсу. И тут мои детушки мою рубашечку выпросили, а на меня свою беленькую надели. И тут я им сказал, что «я с вами увижусь со всеми». И тут мне стало очень тошно. И сказал я им: «Не можно ли мне дать парного молочка». Но злые сказали: «Вот еще, лечиться хочет»... Однако умилились, отыскали и мне дали. И как я напился — мне стало полегче, и сказал: «благодарю Бога». И теперече в Сосновке, на котором месте меня секли, по явности поставлена церковь; а тогда мои детушки были люди бедные. И я им сказал: «Только храните чистоту, и всем будете довольны, тайным и явным. Всех вас Отец мой Небесный наградит, и оградой оградит, и Нечистый не будет к вам ходить. А чужих пророков к себе не принимайте».

И повезли меня из Сосновки в Иркутской. И посадили меня в повозку, и ножки мне сковали, и ручки сковали по обеим сторонам телеги, а за шейку железом к подушке приковали. «Смотрите, не упустите», — приказывали. Злой нечистому приказывал: «Такова еще не было и не будет: хошь кого обманет». И повезли за строгим комбоем, наголо шпаги: у мужиков у всякого была палка в руках; а деревенские бабы провожали от деревни до деревни.

В ту пору, когда Пугачева везли, и он на дороге мне встретился. И его провожали полки полками, и то ж под великим везли караулом его; а меня везли вдвое того больше, и весьма строго везли. И тут который народ меня провожал — за ним пошли, а которые его провожали — за мной пошли.

Ехавши я дорогой, и помыслил: «напрасно я людей скоплял, а скопил бы сам себя, и спасал бы свою душу». И где ни взялся Турка*, и схватил с моей головушки престол и унес в канаву. А я за ним: «отдай, Турка, да отдай же! А не отдашь, — разорю на земле всю лепость, и не дам ей нигде места на земле, так головушку и срублю». И взял сам Турка, — на головушку мне и надел: «На вот, изволь. Только нас не трогай». И тут престол** нес до самого Иркутска, и держал ручками на головушке.

______________________

* По-видимому, «туркою» Селиванов называет соблазн, грех, чувственность, помысел, вожделение. — В. Р.
** Престол — иносказательно или «воздержание», или самое уже оскопление, отъятие половых органов. — В. Р.

______________________

И во время дороги нашли у меня данные детушками моими, зашитые в платье, деньги сорок рублей. И тут меня офицер крепко бил эфесом и палашом по всем моим составам, продолжая оное во всю даже дорогу, так что я во время наказания кнутом не принял столько муки, как от него. Ибо он все члены мои разбил, и при том говорил: «Ты — праведный, тебе не надо иметь деньги, а ты имеешь»; и взял оные себе, и меня приказал каждый день бить, и хотел до смерти убить: отчего у меня и ныне правая рука и все члены болят. Но Господь его наказал.

И во всяком городе был мне допрос великой: никакому душегубцу и никакому разбойнику не было такова, как мне; и везли меня полтора года, сухим путем и водою: шел с прочими невольниками по канату.

И, прибывши в Иркутской, жил не малое время, и увидел во сне про сосновских детушек, будто хочет нечистый дух мой корабль опровергнуть, а я круг своего корабля ходил и столбы становил, с матушкой своей с Акулиной Ивановной, и с сыночком своим с Александром Ивановичем, и с Романом Родивоновичем, и со всеми своими детушками. И мне про своих детушек по явности слуху не было пять лет: ни мне об них, ни им обо мне.

И нарядил Бог дочку мою Анну Сафоновну, и стала пророчить. И стал из ней дух выходить, как отца-искупителя находит и кого к нему из детушек отрядить. И нарядил Бог судьбой своей Алексея Тарасьича и Марея Карповича. И говорил дух мой, посланный Отца моего, чрез уста Анны Сафоновны: «Ступайте, детушки, за своим Батюшкою». И ей отвечали: «Куда мы, матушка, поедем, и где нам ево найтить?» Она вторично через судьбу Божию прогласила: «Поезжайте. Окроме вас некому ехать. Не вы будете его искать, он вас искать будет». И, благословясь всею обителью, помолились Богу, и всею обителью собрали на дорогу: тогда за суету не стояли. Так и поехали в Иркутской город. И приехали, и лошадей поставили на постоялой двор, и говорят между собою: «Ну, вот, брат. Что нам делать?» И вздумали идти на базар. А я тогда ходил по городу с блюдом, и собирал по явности на церковное строение. И увидел их, и говорю им: «Здравствуйте. Никак вы российские?» Они и признали меня, и залились горькими слезами. Я им говорю: «Молчите, молчите. Подите на постоялой двор, где вы стоите. Я к вам приду». Так ночь пришла. Я к ним и пошел, и пришел, от радости у них и ночевал, обо всем переговорил. Они мне говорили: «Мы за тобой, государь-батюшка, приехали». И я им сказал: «Нет. Я видел, будто у вас на дороге разослано веретье, и нет мне дороги к вам. Еще мне Отец Небесный велел поплакать. Да и вы, когда наплачете чан воды, тогда Отец мой Небесный к вам отпустит. И я вам еще скажу: как поедете к себе в дом, то нападут на вас разбойники; не знаю, как вас Бог помилует. Только вы смотрите, ночью не спите и у Бога милости просите: так Отец мой заступит». Поехали они от меня домой. И, не доезжая верст пять до той деревни, где разбойники живут, так и едут по дороге. И лежит, которой набольший их атаман, — без ноги. И взмолился: «Господа купцы, не можно ли меня довезти верст пять до моего двора. Я сам вас за это не оставлю, вы сами увидите, какую я вам сделаю добродетель». И они ево взяли и посадили в повозку в хорошее место. И привезли его к нему в дом, так и братья ево выскочили на двор из горницы с такою радостию: «Эк, наш брат каких подхватил купцов!» И как скоро увидели, что брат без ноги, и припечалились. И деточкам моим пришлось у них ночевать, и они сердцами своими почувствовали страх, что глагол батюшкин исполнился: «Что наш батюшка говорил, вот дело-то теперича и пришло так». И они с ним на двор не поехали, повозку поставили на улице под окошком; и говорят: «Ну, брат! Смотри же, чтобы нам, по глаголу батюшкину, ночку не спать, а ляжем один в горнице, другой в повозке». Так и ночь проходит. Это его прикащики сбираются и говорят промеж собою: «Ну, братья, приготовляйтесь. Берите, кому что надо, и смотрите не плошайте и гостей не упущайте». И услышал вдруг их набольшой, что они хотят делать, и проезжих убить; то он им и стал говорить: «Нет, братья. Оставьте, не трогайте, и ничего этого не делайте, и ничего им не говорите. А завтра их поутру проводите честно через ту деревню, где наши товарищи живут, и до той благочестивой деревни, где их ничем не тронут». Приехали в деревню и тут их стали спрашивать: «Которой вы дорогой ехали и где ночевали?» «Мы вот тут ехали и тут ночевали». — И стали дивиться: «Как вас Бог пронес этой дорогой. Тут не довольно проезжим ехать, и мы, ближние, боимся и пройти мимо этово места».

Еще я вам скажу. Шел я один раз по дороге на пустом месте, и, где ни взялся блаженный, меня палкой по плечам ударил: «Что стал, глядишь? Ступай, куцы послан. Ты назвался Отцем, — еще Учитель».

Еще же я скажу. Когда я был в Туле, сидел на стуле, и там есть монастырь Здвиженье. И я ходил на колокольню. И во все колокола звонил, и всех детушек манил, и в трубу трубил: «Подите, мои детушки, ко мне на корабль, и я вам буду всем рад».

Еще скажу. Пас я овец, и сам влез на древо кедр. Волку сказал: стерези овец. И на древе сидел, крестом благословляя на все четыре стороны.

Еще я пишу вам. Когда я шел в Иркутской, было у меня товару* за одной печатью: из Иркутска пришел в Россию, — вынес товару за тремя печатьми. И тут меня стали спрашивать Цари, и Короли, и Архиереи, и всякова чину: «Покажи нам товар». Я им отвечал: «Не покажу, сами догадайтесь. Я товар добывал все трудами своими; свечи мне становили — по плечам и по бокам все дубинами, а светильни были — воловые жилы».

______________________

* Оскопления: «малая печать» — отрезание ядр; «большая печать» — отрезание воспроизводительного органа; и с тем вместе — всей детородной системы, насколько она наружно, органно (в органах) выражена. — В. Р.

______________________

Еще. Когда я имел нужду по всем городам ходить, потому что не мог нигде головушки своей преклонить: ходил я в нищенском образе и часто переменял платье на себе. Однажды, не пивши, не евши, сидел трое суток в яме, где бросали всякую падаль. Да во ржи был я десять суток, отчего очень утомившись — лег и заснул; а когда проснулся, то увидел, что возле меня лежит волк и на меня глядит. Но я сказал ему: «Поди в свое место». И он послушался меня и пошел. А потом я проживал в соломе двенадцать суток, и пищи было со мною только один маленький кувшинчик водицы, которую употреблял я по ложечке в сутки. После онаго, перешел я к Божьему Человеку. Но и тут на меня доказали и пришли за мной с обыском. Меня же тогда спрятали и завязали в пеньковой сноп. А которые искали, сказали хозяину: «Что у тебя это какой большой сноп?» А я велел хозяину пробежать назад двора, в поле лечь. После того и еще меня искали. А я был в другом месте, тож у божьего человека, и мне деваться было некуда. Велел покрыть себя свиным корытом, и тут меня Отец мой покрыл, и не нашли.

И еще. Когда я ходил в Туле в нищенском образе, и вздумалось мне идти в село Тифин на ярманку, и там стихи петь. И брат мой Мартынушка меня не пущал и говорил: «Государь-батюшка, не ходи туда, тебя там поймают». Однако я пошел туда и говорил Мартынушке: «Смотри же брат, встречай меня». И пришел я на ярманку, а на ней стоял полк солдат. И у меня было три сумки: две я набрал, да хотел набрать и третью, и сам себе думаю: «Тут-то меня брат мой встретит с большою добычею». И пошел к солдатам просить милостыню*. И они меня схватили, и под палатку к себе взяли, и за телегу меня привязали кушаком, и крепко караулили, а набольший говорил им: «Не верьте, он уйдет. Остригите ему половину головы». Тут солдаты остригли мне половину головки. И пришла ночь, и солдаты все полегли вокруг меня, а меня положили в серединках. И я шибко захрапел, будто бы уснул, а солдаты промежду себя и говорят: «Этак старичок намаялся, тотчас и заснул». Потом они все заснули. Так я, взявши, головушку свою тряпочкой обвязал и, через них перепрыгнувши, ушел в рожь. А они меня хватились и закричали: «Бежал! бежал!»... Да уже негде взять; только видно было, где я бежал, там рожь шаталась. И говорят: «Если пешком бежать, не догонишь, а на лошади ехать, то всю рожь поломаешь». И бежал я двадцать пять верст все рожью, да речками; потому, ежели на большую дорогу выйти, нельзя: схватят и увидят, что полголовки** острижено. И так я стороной бежал к братцу своему Мартынушке и постучался под окном. И он выскочил, и обнял меня крепко, и сказал: «О, о, братец, братец! Говорил я тебе, чтоб ты не ходил». — «А что? Я — слава Богу!» — «А где же тебе полголовки остригли?» А я ему отвечал: «Я тебе сказал, что я к тебе приду, а волосы вырастут, об этом не тужи». И он меня весьма крепко любил, и во всем берег. Я был молчалив и не смел: так куды мы с ним пойдем и где нам дадут блинков, то он меня все кормил, и подкладал***, и говорил: «На, ешь, да ешь же». А я молча кушал.

______________________

* Очевидно, тут говорится о предложении оскопиться: «Просил милости себе»; просил, чтобы «для него, ради его» — оскопились», «приняли малую печать» (отсечение ядер). В. Р.
** Поразительно это «полголовки»: совершенная барышня! См. «Люди лунного света», начало — В. Р.
*** Замечательно, как «свои» его любят, еще в пору формирования секты, значит не по авторитету: любят как девушку, милуются с ним, он всем им мил, по нежности, по мягкости (девообразность). — В. Р.

______________________

И мы с ним ходили по божьим людям. И в одно время были мы на бесе-душке, и одна девица Пророчица, по ненависти, стала с камнем у дверей, поднявши руку; и как подняла, так и окаменела у ней рука. А я пошел и лег в ясли, и лежал в них трое суток, не пил и не ел, а крепко плакал. И просил Отца Небесного: «О, Отец мой Небесный! Заступи Ты за меня, сироту, и поддержи под своим покровом». И Отец мой за меня вступился. И она видела во сне, что ее Ангелы наказывали жезлами, и всеё ее избили, и велели просить у меня прощения и сказали: «Если он тебя не простит, то все будет тебе такое мучение». Тогда она у меня просила прощения и говорила: «Прости меня, что я дерзнула на тебя поднять камень. Я не сама собою, а меня люди научили. И видела я во сне, что меня Ангел жезлом наказывал, и все кости во мне изломаны и болят. И он велел мне у тебя просить прощения, и если тобою прощена не буду, то все такое мучение принимать стану». И тут я ее простил. А еще брат ее хотел меня застрелить из ружья. Когда я ходил на праздники из села в Тулу, то каждый праздник, когда я приду, то он выходил в лес с ружьем и стрелял по мне шесть раз; но ружье, по промыслу Божьему, не выстрелило ни одного раза.

И после того, восстали на меня все божьи люди*, возненавидели чистоту мою и жаловались Учмителю своему, Пророку Филимону, который ходил в слове бойко. И он про чистоту мою в духе — пел, а так — ненавидел меня и призвавши говорил: «На тебя все жалуются, что ты людей от меня отвращаешь». А я ничего не говорил и все молча был. И он сказал: «Вишь, какой ты: даром что молчишь, — смотри, опасайся». И мне в то время пристать было негде, потому что все меня погнали. Тогда я пошел стороною, лесом, к божьему человеку Аверьяну и, пришедши к нему, говорил: «Любезный Аверьянушка! Не оставь ты меня, сироту, призри и утаи от семейства и от посестрии своей, чтоб никто не знал. Пусти меня в житницу, за что тебя Бог не оставит». И он меня призрел и ходил ко мне тихонько от своих. И я ему объявил о чистоте, но он сказал: «Боюсь, чтоб не умереть». И я ему говорил: «Не бойся, не умрешь, а паче воскресишь душу свою, и будет тебе легко и радостно**, и станешь, как на крыльях, летать: дух к тебе переселится, и душа в тебе обновится. Поди к Учителю своему, Пророку Филимону, и он тебе то же пропоет, и скажет, что «в твоем доме сам бог втайне живет, и никто об оном не знает, кроме тебя». — И он пропел все то самое, что я ему говорил. И тут он мне поверил, пришел и поклонился, и принял мою чистоту. И, по приказанию моему, объявил посестрии своей, что я у них живу, и сказал ей, как Учитель их обо мне в слове провестил, что «сам Господь живет у нас в доме тайно, и я его принял».

______________________

* Именуемые «хлысты». В. Р.
** Очевидно, в оскоплении содержится как продукт — радость, спокойствие, полнота природы: ибо, ведь более семени не выделяется! Но — должно бы! Куда же оно девается, т.е. субстрат его, сущность его, жизненная сила и энергия? Все растворяется в крови оскопленного; и эта кровь — играет, как бы с пузырьками в себе кислорода. Таким образом, скопцы не догадываются, что именно семя то, против коего они враждуют, остается все целиком в них, никуда не расходуется, и родит в них «дар пророчества и восторга» (радения). Если принять, что нормально человек совокупляется через 2 дня в третий, то получается около 120 совокуплений в год, которые у скопца остаются внутри: и за много лет, за десять-двадцать, кровь его оживится буквально рекою семени. То-то «живоносные ключи», «ключи жизни»; может быть — знаменитая «вода живая», исцеляющая и воскресающая, мифологов и сказаний. «Вещественного пива не пьем, а пьяны бываем», уверение и хлыстов (тоже не совокупляющихся), и скопцов. В. Р.

______________________

И еще, в одно время, был я в корабле у матушки своей Акулины Ивановны, у которой было божьих людей тысяча человек. У ней была первая и главная Пророчица Анна Романовна. Она узнавала в море и реках, когда будет рыбы лов и в полях хлеба урожай; почему, и по явности, она прославилась. И узнавши об оном, многие из миру к ней приходили и спрашивали: «Сеять ли нынешний год хлеб»: а также и о рыбе: «Ездить ли ловить или нет». И если она кому велит сеять хлеб или ловить рыбу, то много в тот год уродится хлеба и рыбы поймают; а в который год не прикажет, то ничего не поймают и хлеб не родится. И как я вступил в Собор*, а она тогда ходила в слове, и людей было с семьдесят; вдруг все встрепенулось. И, оборотясь ко мне, говорила: «Сам Бог пришел! Теперь твой конь бел и смирен!» И, взявши крест, ходила по порядку по всем в Соборе людям, давала каждому в руки; дошла до меня последнего, потому что я садился всегда у самого порога и за порогом, и был нем, и не слышал, и никогда не отверзал уст своих**, и отдала мне. И говорила потом Пророкам: «Ступайте по кругу, и угадайте: у кого бог живет». Тогда Пророки пошли, искали по себе, и по другим богатым, и у первых людей: ни у кого не нашли, а на меня и не подумали. Тогда Анна Романовна сказала им: «Для чего же вы меня бога не нашли, где я пребываю». Взяла у меня крест и показала всем: «Вот где бог живет». И всем это сделалось противно и злобно. Потом велела она выдвинуть на средину Собора сундук и села на оном крепко, и меня возле себя посадила, и говорила: «Ты один откупишь всех иностранных земель товары. И будут у тебя оный спрашивать, то ты никому не давай, и не показывай, и сиди крепко на своем сундуке. А тебя хотят теперь же все продать. Но хотя ты и будешь сослан далеко, и наложат на тебя оковы на руки и ноги, но, по претерпении великих нужд, возвратишься в Россию, и потребуешь всех Пророков к себе на лицо, и станешь судить их своим судом. Тогда тебе все Цари, и Короли, и Архиереи поклонятся, и отдадут великую честь, и пойдут к тебе полки полками». И, в одно время, взявши она меня в особую горницу, и сказала: «Я давно с тобою хочу побеседовать. Садись возле меня». И, посадя, схватила крест, и хотела привести меня, и говорила: «Приложись ко кресту». А я взял от нее, и сказал: «Дай-ко я тебя приведу самоё снова». И она, не слыхавши от меня никогда слов, удивясь оному, сказала: «Ах! И ты говоришь! Что ты, с кем говорил?»... И тут накатил на нее мой дух, и она сделалась без чувств, упала на пол. А я испугался, будто бы бог мой ничего не знает: взял, подул на нее своим духом. И она, как от сна пробудилась***, встала и перекрестилась, сказала: «О, Господи! Что такое со мною? О! куда твой бог велик. Прости меня». Взяла и приложилась ко кресту и говорила: «Ах! Как что я про тебе видела». А я сказал: «А что такое видела? Скажи, так и я тебе скажу». И тогда она стала мне сказывать, что от меня птица полетела по всей вселенной всем возвестить, что я бог над богами, и царь над царями, и пророк над пророками. Тут я ей сказал: «Это правда. Смотри же, никому об этом не говори, а то плоть тебя убьет».

______________________

* В «собрание», в «корабль» на радение. В. Р.
** Поразительный образ!! И сколько в нем чувствуется силы, тайной власти, магии. Селиванов сам себя чувствовал магом, и он в точности был маг, в уровень с халдейскими звездочетами. В нем ходили моря семени (никуда не перешедшего), и вот они-то подняли не малые корабли. Ведь и сам он жил сверх ста лет (ум в 1823 г.). B. Р.
*** Судя по глубоко простому тону всего вообще рассказа, нельзя сомневаться, что так точно все это и было!! Но что же это такое?!! Феномен, абсолютно неизвестный для психологии и естествоведения, поставивший бы в глубокий тупик Бэна, Милля, Тэна... Но — было!! Было — чудо Востока и древности! В Р.

______________________

Но всего моего похождения и страдов не можно пером описать, и человеческий ум не постигнет, а скажу вам только вкратце о возлюбленном моем сыночке Александре Ивановиче*, который был мне друг и наперсник.

______________________

* Шилов. В. Р.

______________________

Родился он с благодатию, и еще в мире Бога узнал. Произошел все веры, и был перекрещенец, и во всех верах был учителем, а сам говорил всем: «Не истинна наша вера, и постоять не за что. О, если бы нашел я истинную веру Христову, то бы не пощадил своей плоти. Рад бы головушку за оную сложить, и отдал бы плоть свою на мелкие части раздробить». Господь, услышавши сие его обещание, избрал его мне в помощники. И потому я говорил, чрез искупительские уста свои, сыночку Романушке: «Поди, любезный, к одному человеку, зовут его Александром Ивановичем, и объяви ему об моем спасении и истинной вере; а он давно ищет оной, и желает на путь истинный прийтить». Романушка послушал, пошел к нему и стал говорить: «Александрушка! Не можно ли как получше пожить?» А он ему в ответ: «Нет! Если б ты самого того прислал, от кого ты сам послан, то бы я с ним поговорил, а с тобою мне говорить нечего. Я знаю, что его нет больше на свете, и он один только может наш греховный узел развязать». И, пришедши от него ко мне, Романушка говорил: «Ну, государь! Да ведь он никак приведен! Недовольно нам его учить, но он и нас научит. — «Пришли, говорит, того, от кого ты послан, и он один только может греховный узел развязать». И пошел я к нему сам, и только подхожу к его дому, а он меня и встретил. И говорит: «Вот, — кого надо и кого я ждал сорок лет, тот и идет. Ты-то наш истинный свет, и просветил всю тьму, осветил всю Вселенную, и тобою все грешные души просветятся, и от греховных узлов развяжутся; и тебе я с крестом поклоняюсь. Ты один, а нас много, и рад я за тебя головушку сложить, и на мелкие части плоть свою раздробить. Кто как хочет, а я тебя почитаю за Сына Божьева. И ты поживи на земле, а я прежде тебя сойду. Тебе много еще дел надо на земле сделать: свою чистоту утвердить, и всю лепость истребить, всех Пророков сократить, и всю гордость и грех искоренить». Тут я его благословил крестом, и дал ему крест, свечу и меч*, и сказал: «Вот тебе мой меч. Ты будешь у многих древ сучья и грехи сечь». И много с ним побеседовал, и ни с кем так много не беседовал, как с ним. И послал его на первую беседу к матушке своей Акулине Ивановне, и велел поклониться со крестом; а тогда еще с крестом не кланялись. И сказал ему: «Что мы теперь с тобой беседовали, то и Пророки тебе на первой беседе пропоют; и как скоро ты в Собор взойдешь, так и обратится к тебе Пророк и встретит тебя». И он поклонился мне и пошел. И как скоро вступил в Собор, так Пророк и обратился к нему. А он взошел в Собор и поклонился три раза с крестом матушке моей, Царице Небесной, а потом и всем на четыре стороны. И тут все удивились и говорили: «Никак он давно уже приведен. Да кто его научил с крестом кланяться»? И сказали про меня: «Этот научил его, — молчанка». И с того времени стали все с крестом поклоняться. А пророк ему запел: «Поди-ка, брат молодец! Я давно тебя дожидал: ты мне богу и Духу Святому надобен. Благословлю тебя крестом, ты виделся с самим Христом. Вот тебе от самого Сына Божьева меч, и много будешь грехи сечь, только изволь Сына Божьева беречь. Да дастся тебе книга Голубина, от Божьева Сына: ты сам об оной знаешь, и, с кем беседовал, знает. От вас много народу народится: знать, опять старинка хочет явиться». Тут матушка Акулина Ивановна взяла его к себе и изволила спрашивать: «Кто тебя сюда прислал и как ты приведен»? — «Вы, матушка, сами изволите знать, что от одного все приведены — Сына Божьева, да еще — от Владычицы». — «Знаю, знаю! Поди же теперь и поклонись от меня ему»! — И он пришел ко мне, поклонился и говорил: «О, государь батюшка! Что вы мне изволили говорить, то и пророки пели; и матушка Акулина Ивановна изволила разговаривать со мною, и говорила, что «это — мой сыночек», что «все Пророки мне поют, будто от меня Сын Божий народится, я этому и сама дивлюсь». А я ему сказал: «Ну, любезный сыночек, как она с тобой разговорилась, и про какой секрет разговаривала! Даром, что в первый раз, а все равно как со мной — так и с тобой разговаривала!» И тут я ему еще сказал: «Ну, любезный мой сыночек! Даст тебе Отец и Сын и Святой Дух, и Отец Искупитель, много сил, и порубишь много осин**. Когда ты Сына Божьева просил — жалует тебя Бог ригою, да тюрьмою. И благодарит тебя Отец и Сын и Святой Дух за ревность твою, и за верное неизменное обещание головушку свою за меня сложить. Ты хочешь живот и сердце надсадить, да и сады*** мне насадить: так я благословляю тебя идтить в ночь, а Господь пойдет на восток, и будет у нас между собою истекать один живой исток; дух мой будет в тебе во веки пребывать и обо мне возвещать. И мы с тобой хотя будем плотями врозь но духом пребудем неразлучно вместе. И кому будет ночь, а тебе — день, и не возьмет тебя никогда лень. Послужим ради Бога и не пощадим своих плотей, — так и Бог послушает нас, а то всех лепость поест. О, любезный мой сыночек! Помоги мне лепость изогнать. Ходил я по всем кораблям и поглядел: но все лепостью перевязаны, братья и сестры; того и норовят, где бы брат с сестрой в одном месте посидеть**** Уж змею бить, так бей поскорее до смерти, покуда на шею не вспрыгнула и не укусила»... А он мне был верный друг, и великой помощник, непобедимый воин. От начала до конца в жизни своей ревностно воевал противу греха, и много мне помогал. И нет мне ныне такова помощника, и нигде не могу избрать: ни в Питере, ни в Москве, — и ни в других городах; много есть у меня добрых людей, но все нет такова, каков был он. Он не имел и не желал себе чести, равно и не собирал себе телесного богатства, и не занимался суетою. Не щадил своей плоти, и жизнь истощал свою ради отца своего Искупителя, и был верный подражатель Христу, и имел чистый и непорочный сосуд Духу Святому. Он, по благословению Отца своего Небесного, пошел на стан освятить всю вселенную, и истребить в божьих людях всю лепость, и победить Змея лютого, поядающего всех на пути идущих моих детушек. Ну, любезные детушки! Скажу еще вам. и что-то Бог поспешит. Отец-искупитель явился: то которые приведены***** Александром Ивановичем и белые рубахи****** надели — и тут я их живых застал; а многие в море потонули, — который по шею, который по пояс. Отец-искупитель явился: всех из моря вытащил и расковал; а на старых учителей нечево пенять».

______________________

* Все и — символы, и — реальность: меч — для отсекания, свеча — для прижигания, для остановки крови; крест — то, для чего и для кого все это, по чьему все это заповеданию. В. Р.
** Иносказательно: т.е. «многих оскопишь». Выше также, говоря об «обрубании сучков у древ» — Селиванов везде разумел отсекание фаллов. Древо-человек пошло «в кривой» сук, начал «расти в фалл»— вот представление, идея и тезис Селиванова В. Р.
*** «Сады» — скопческие общины, корабли; «насадить сады» — распространить скопчество. В. Р.
**** Т.е. у «божьих людей» («хлысты») хотя отсутствует совокупление, но эротизм — влюбленность и чувственное волнение — сохраняется: но «нужно и с ним покончить», решил Селиванов, т.е. отсечь самые органы-возбудители эротизма. Но Селиванов не знал, что возбудителем страсти служит кровь, а органы — только осуществители и рабы крови. Нужно выпустить кровь из человека, и тогда он перестанет желать («лепость»). Т.е. когда умрет — перестанет и желать: а пока не умер — вечно желает. В. Р.
***** «Приведены», т.е. к скопчеству: «оскоплены». В. Р.
****** Символ скопчества, «чистоты» половой, возвращения к невинности от греха. В. Р.


Опубликовано: Розанов В.В. Апокалипсическая секта (Хлысты и скопцы). СПб,: Типография Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1914.

Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.


На главную

Произведения В.В. Розанова

Монастыри и храмы Северо-запада