В.В. Розанов
Тревожный "слух"

В печати нашей прошло без всяких отражений известие от 17 марта, которое, не живи мы так торопливо и поверхностно, должно бы вызвать величайшее беспокойство. "По весьма достоверным слухам, вопрос о пересмотре государственного положения нашей православной церкви и о необходимых преобразованиях в строе церковного управления изъят из ведения Особого совещания при Комитете Министров и передан в Святейший Синод".

Так как в Особом совещании был выслушан голос высокопреосвященного митрополита петербургского по вопросу старообрядческому и сектантскому, и вся Россия узнала с радостью о его ходатайстве перед этим правительственным учреждением однажды навсегда избавить духовенство от обязанности доносить на "инакомыслящих" и тем охранять незапятнанною свою священническую репутацию, — то, конечно, Особое совещание таким же путем могло осведомиться, через приглашение в себя, и о взгляде остальных семи духовных членов Св. Синода. "Духовным Регламентом" Петра Великого предвидены и предустановленны общие заседания Св. Синода и Правительствующего Сената, из которых последний имел по мысли Преобразователя чрезвычайно широкие полномочия. Как при самом Петре Великом, так и при последующих государях XVIII века происходили неоднократно такие соединенные заседания Синода и Сената для рассмотрения дел на смежной черте государства и церкви. Очевидно, Особое совещание, поставленное теперь приблизительно в пределах древнего Сената, с обширным правительственным значением, могло бы, а мы думаем и должно бы, по вопросу "о государственном положении нашей православной церкви" — устроить заседания общие с наличным немногочисленным составом Св. Синода, где члены последнего могли бы высказаться с такою же независимостью, как митрополит Антоний, о поднятых вопросах. И притом они могли бы излагать свои взгляды вслух всей России так, как постановления Особого совещания публикуются. Россия, т.е. православный народ, есть не что-нибудь пустое в религиозно-церковной области, но он есть "самое тело церкви" по определению известного послания восточных патриархов к римскому папе в половине XIX века, составленное в ответ на его приглашение приехать на замышляемый последним собор... "Мы с народом явиться не можем, а без народа мы не есть церковь, и мнение наше без его одобрения не есть мнение церковное", ответили иерархи Востока. По Хомякову, да и по основному учению догматов православных о "соборной церкви", т.е. о церкви "народной", не одно священство церкви, а весь народ православный есть хранитель и оберегатель и даже конечный судия веры. Это отличие Востока от Запада, может быть, более существенное и во всяком случае более практически-жизненное, чем спор о "filioque" ["... и от Сына" (лат.)]. На этом, и только на одном этом основана наша борьба против "папизма", который можно назвать, при раскрытых скобках, "иерархизмом" церковным. На этой особенности Восточной церкви было основано, что когда митрополит и епископы русские, вернувшись с Флорентийского собора, принесли в Россию "соединение церквей", то народ их решение отверг, сами они были низвергнуты, и "соединение", иерархически признанное, одобренное и состоявшееся, — народно не состоялось. Таковы факты и такова лежащая под ними высокая теория. Народ есть церковь, Ecclesia, α'Eκκλησια, т.е. "народное собрание". Слово α'Eκκλησια, т.е. "церковь", употреблялось еще при Перикле, и, взяв этот политический термин древней самоуправляющейся античной общины в имя себе, отцы соборов вселенских никогда и не мыслили "церковь" иначе, как в смысле громады народной, цельной нации. Вот отчего иерархи, высказывая взгляды свои по вопросу, например, о "положении православной церкви в государстве", должны быть осторожны и также оглядываться на народ, взвешивая возможное его мнение, возможное согласие и несогласие, как должны бы были по догматическому учению сделать, отправляясь на Флорентийский собор.

Возвращаемся к Особому совещанию. Здесь, и только здесь, среди государственных людей, от которых они служебно независимы, которых они не имеют причины стесняться под страхом вечной угрозы "увольнения на покой", т.е. лишения службы, средств жизни и пр. и возвращения к состоянию нищего монашества, здесь они высказались бы по движению сердца, ума и знания церковного учения и церковной истории. Здесь мы услышали бы голос своего духовенства, знали бы решение церкви. Нет сомнения, что "изъятие" из Особого совещания подлежащих вопросов состоялось вовсе не по требованию митрополита Антония, который уже успел высказаться здесь в преобразовательном духе. Все дело, очевидно, готовится быть изъято из этого совещания всех министров и перенесено к обдумыванию одного министра; и из общерусского национального дела оно должно будет составить "дело за № 1583" (положим) в синей папке "канцелярии" того же министра. Известна, департаментская поговорка: "Дело не медведь — в лес не убежит", т.е. торопиться ни с каким "делом" не следует. И если слух, "весьма достоверный" по сообщению, основателен, то вопрос как старообрядческий, так и иноверческий, и вообще весь вероисповедный вопрос, пожалуй, "заляжет на зиму спать в берлогу", запертый на крепкий ключ в письменном столе одного из министров. При таких условиях, пожалуй, будет доказано на "соборных уложениях", что православие не устоит, если, не дай Бог, выплывет из бокового кармана и "записной книжки" такого-то чиновника, "в приказах поседелого", на свет Божий, на вольный дух.

Так думный дьяк, в приказах поседелый,
Добру и злу внимает равнодушно.

Впервые опубликовано: Новое время. 1905. 20 марта. № 10431.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.