| ||
|
Замечательная по содержательности статья "О необходимости перемен в русском церковном управлении", напечатанная в № 11 "Церковного Вестника" 17 марта и перепечатанная у нас 18 марта в № 10429, являет собою коллективный голос нескольких петербургских священников, которые представили это свое мнение по очень высокому адресу, и здесь также нашли свое одобрение. Таким образом, все изложенное здесь имеет характер менее литературный и более деловой, служебный, практически-деятельный. В этом "мнении" указуется: 1) Отсутствие свободы православной церкви, которая не только не есть "господствующая" в отношении чего-либо внешнего, но не "господствует" даже и над своими собственными поступками, деяниями, мнениями. Титул "господствующей" является малопозволительною ирониею в отношении скорее к "заключенной в узах", о чем свидетельствует как рассматриваемая статья, так и компетентный голос викарного епископа Антонина, который сравнивает теперешнее состояние с положением ап. Павла, "прикованного к руке римского центуриона". Совершенно для каждого прозрачно, какие именно лица, должности и учреждения соответствуют "римскому центуриону". 2) Отсутствие каноничности в устроении как высшего, так равно и среднего и низшего церковного управления. Духовенство, и в частности епископы русские, по одной особенной причине должны чувствовать это с необыкновенною болью. Зрелище таковой неканоничности, о которой писалось многими и ранее (Хомяков, Ив. Аксаков, Вл. Соловьёв), и вообще она составляет общепризнанный и общеизвестный факт, должно поселять во всяком принимающем сан епископа непрестанное в будущем угрызения совести и сознательную ложь при посвящении. Именно, принимая свой сан, беря жезл управления, будущий епископ "исповедует" торжественно в церкви, во время богослужения, в присутствии сонма других епископов, что он ни в чем сам не отступит и никого во вверенной ему епархии не допустит до отступления от канонов церкви. Между тем и он, вновь нареченный епископ, и епископы, перед которыми он произносит "исповедание", знают равно о нарушенности этих канонов в том самом управлении, в котором принимают участие, и не могут, бессильны или слабовольны протестовать против этого, как должны бы по произносимому "исповеданию". Таким образом, в самый первый и волнующий момент, долженствующий неизгладимо лечь на душу нарекаемого епископа, он вынужден бывает произнести неправду. Для чиновников духовного ведомства, которые подобных "исповеданий" не произносят, на литургии не служат и вообще только рационально "служат" в своем ведомстве, может казаться "пустяками" указываемое здесь обстоятельство, и на маленькую "заминку" в совести епископа они могут смотреть "сквозь пальцы". "Ничего, стерпится — слюбится: и до него все так же произносили, и Феофан Прокопович, и Платоны, и Филареты". Но есть вещи, которые никак не могут "стерпеться и слюбиться", и к числу таких вещей принадлежит ложь, которая, как заноза, болит и не может не болеть в совести. Было трудно и Филаретам, и Платонам. Было всем трудно, не может не быть трудно каждому посвящаемому вновь епископу. По словам статьи "Церковного Вестника", епископ, вновь возводимый в сан, должен быть при избрании "засвидетельствован от клира и народа". Не всем ясно, что это значит. Строй церкви, строй ее управления до "разделения церкви" был общим, одинаковым на Востоке и Западе. Все помнят из гимназических учебников, что "римский епископ", будущий папа, первоначально избирался "добрым римским народом", плебсом и патрициями "Вечного города", т.е. по канонам паствою. И только когда в Западной церкви был замышлен громадный переворот в пользу иерархических поползновений и в целях отделения и противопоставления иерархии — народу, плебсу, только тогда была проведена громадная реформа, в силу которой римский епископ, в то время уже начавший получать всемирное значение, начал избираться "коллегиею кардиналов", которая заменила собою плебс, паству. Таким образом, краткое и темное выражение статьи "Церковного Вестника" о "засвидетельствовании при избрании от клира и народа местной церкви" (т.е. епархии) обозначает собою ту богатую и светлую истину, что как приход, по канонам, избирает любовию своею и уважением приходского священника, так город (у нас — губернский, в древности — митрополия греко-римской области) избирает себе из сонма известных ему жизнию, подвигом, учением и словом духовных лиц — епископа. По другому требованию, содержащемуся в "Апостольских правилах", т.е. по основной и главной канонической у нас книге, которую поименно называет нарекаемый епископ при своем посвящении и дает присягу ни в чем этих "Правил" не нарушать, — по правилам этим под угрозою отлучения от церкви запрещено епископу принимать власть свою и назначение на епископское служение, обходя любовь местного народа, епархиального плебса и повинуясь посылке или назначению светской государственной власти. Таким образом, канонами под страшною угрозою запрещен всяческий вид возведения в епископский сан и посылки для управления епархиею "в порядке", — применяясь к нашей терминологии, — "административном". Церковь должна быть "соборною", т.е. народною. И каноны до того берегли эту ее "соборность" и "народность", что прямо проклинали как всякое административное вмешательство сюда, так и тех духовных лиц, которые, по слабости соблазняясь властью епископства, приняли бы ее не от любви народной, а получили от светской власти. Именно на этом было основано каноническое анафематствование константинопольского патриарха Фотия, который из придворных лиц, пройдя в короткий срок все степени священства, был возведен на патриарший престол благоволением к нему византийского императора. Случаи эти важны, ибо показывают острые грани канонически-позволительного и канонически-непозволительного. Но кто же не знает, и разве не знают все епископы русской церкви, все — Платоны и Филареты, что без какого-либо исключения они получали "епархии" и "метрополии" по благоволению даже не Государя, а светских чиновников духовного ведомства? Вот "свидетельство"-то "клира и народа местной церкви", иначе сказать, — голос их и может и должен высказаться, что все они были слабы, безвольны: что они должны были, по канонам, отказаться от власти, таким способом даваемой, и пребыть лучше простыми монахами, в келье, посте и молитве, нежели надеть митру, полученную не из надлежащих рук. Это очень принципиально, очень важно. На этом-то пункте именно епископской слабости, пожалуй даже "греха" епископского, состоящего в погоне за славою, почестями, служебным положением, и водворилась та безграничная власть чиновничества, от которой они теперь стонут. Но "центурион привязал к руке своей ап. Павла". Тогда как это случилось доподлинно. Но то был ап. Павел, имевший громы слов. Утеряли "громы" его преемники, говорят "шепотком"; увы — говорят льстиво. Сами они привязали себя к расшитому золотом рукаву "центуриона" и даже целуют эту ведущую их руку, "не обидел бы", "наградил бы". Одни явно целуют, другие тайно. Но целуют все. Теперь добрый сонм белых русских священников сказал: "Да не будет этого унижения!". "Да не будет", — скажем и мы. Впервые опубликовано: Новое время. 1905.21 марта. № 10432.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|