В.В. Розанов
Возможные злоупотребления при разводе

Теория брачного развода, о которой мне приходилось уже много раз писать, добиваясь широких преобразований в этой сфере, однако нимало не хочет наступления анархии здесь. И, в особенности, исходя из сострадания, преобразования никоим образом не должны вести к новым страданиям. Нужно увеличить поводы к разводу; нужно перестать требовать "очевидцев" измены и доверять непрямым и, однако же, несомненным доказательствам ее, в виде показаний прислуги, соседей, свидетельства писем, поселения жены в квартире постороннего человека и проч. и проч. Словом, порядок должен быть улучшен, но он должен оставаться именно порядком.

Законы о разводе пока не изменились; перемены здесь — пока в проекте и пожеланиях. Но практика развода супругов, в согласии с законодательными намерениями и всеобщими нетерпеливыми ожиданиями общества, резко изменилась за последние годы. Прошли былые муки и терзания супругов и выматывание из них всего состояния консисториями. Просвещенный взгляд на это дело Св. Синода ввел сюда и быстроту делопроизводства, и сочувствующий, добрый взгляд на разводящиеся стороны как на людей в несчастии, — что и есть на самом деле, — а не как на "врагов таинства, Бога и законов". Последнего, конечно, нет: разводящиеся никак не враги религии (часто совсем напротив!), а просто несчастные и только несчастные люди, которым жизнь не удалась и которым надо дать выйти из тяжелого, часто непереносимого положения.

Но дать выйти, никого не обижая и не обижая друг друга. Поэтому-то практика развода, при всех стремлениях к переменам и облегчениям, никак не должна переходить в бракоразводную анархию. Между тем, по-видимому, "перегиб в обратную сторону" уже совершился. Ко мне с неделю назад обратился с просьбою товарищ ученических годов одного южнорусского помещика, г-на Б., пребывающего сейчас за границею и потому не могущего лично вступиться за свое дело, — с просьбою не столько даже осветить в печати это дело, сколько, так сказать, пожаловаться большой публике на действительно вопиющее обращение с ним петербургской духовной консистории.

Дело это действительно не только жестокое, но и смехотворное. Без уведомления "виновного", без сообщения ему обвинения и предложения оправдаться от взводимой вины, по не проверенным консисторией письменным показаниям, которые оказались подложными, без судоговорения, без вызова каких-либо свидетелей, и, словом, "по нипочему", консистория расторгла брак г-на Б. с его женою, признав его виновным в "прелюбодеянии", а жене предоставив вступить в новый брак. "Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается", — говорит русская поговорка: петербургская консистория стала делать свои "дела" куда скорее даже, чем в сказке!

Я не стану передавать перипетий всего дела, документальная сторона которого была мне показана и была мною прочитана. Факт в том, что муж получил прямо из консистории уведомление, что его брак "уже расторгнут", и "по его вине", как "прелюбодея"... Я читал русскую телеграмму, написанную латинскими буквами (как все заграничные телеграммы), этого несчастного к своему другу детства, — полную недоумения, испуганное™ и негодования, — и опротестование "поступка" духовной консистории в Св. Синоде.

Действительно, это не только "поступок", но, кажется, и более... В жалобе высшему духовному учреждению в России сказано, что "обвинение в прелюбодеянии" есть нравственное оскорбление, которое он никак не может принять на себя без основания, уже имея в виду малолетнего своего, горячо им любимого сына, т.е. что этот сын будет и должен судить со временем отца! Соображение, мотив — вполне основательные. Консистория, по-видимому, посмотрела на "прелюбодеяние" как на формальный повод к разводу, — почти в виде риторической фигуры, без существенности. Ведь она сотни дел таких решает! Но для единичного отца это, конечно, ужасно, памятно на всю жизнь, памятно будет для его потомства. Он просто этого не хочет, когда этого нет. И тут входит в силу та теория развода, по которой никакой развод не должен никого обмокать! Обижать без вины!! Вину же г. Б. опроверг без всякой трудности: он, видный помещик и служащий человек киевского учебного округа, представил отзывы о своем безукоризненном семейном поведении многочисленных сослуживцев и знакомых, а что касается "письменных показаний" о нем, представленных в консисторию, то подписи на четырех из них — подложны, а единственная подлинная подпись стоит под "показанием" алкоголика, вора-рецидивиста, в последний раз осужденного 14 апреля 1909 года за кражу кошелька и окончившего жизнь самоубийством, бросившись под поезд! Но и эти показания не удостоверяют физического акта прелюбодеяния, даже не говорят о нем: они только набрасывают тень на отношения г. Б. к гувернантке его сына. Но "набрасываемая тень" в перевираниях безвестных свидетелей и одного заведомого преступника еще никогда не служила поводом ни к какому судебному постановлению, а тем более... духовной власти и о таком деле, как брак!

Жалоба г. Б. в том отношении вызывает полное сочувствие, что он нимало не неволит, не принуждает жены своей: он не является ни притеснителем, ни тираном. Но он не хочет быть безвинно обвиненным, не хочет быть оклеветанным прелюбодеем — чего просто нет! Его право, которого отнять консистория не может, которого не вернуть ему не может Синод. Он соглашается дать жене развод, — но по ее вине, потому что она бросила его для другого. В настоящее время это уже не служит поводом к запрещению ей брака.

Духовная консистория, очевидно сочувственно отнесшаяся к г-же Б., должна была указать этот правильный и законный путь, могла сократить "эпитимию" и таким образом облегчить ей быстрое вступление в новый брак. Но она просто "расторгла брак" без всяких формальностей, без судоговорения, даже без предварительного уведомления мужа! Но это "просто" уже переходит в анархию, в преступление.

Данный частный случай вообще важен в принципиальном отношении, показывая границы, определяя рамки, в которых должно двигаться будущее законодательство.

Впервые опубликовано: Новое Время. 1909. 2 авг. № 11993.

Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.