| ||
|
Гибель детей Нобеля мерещится ночью... Родители вчера были счастливы: богатство, положение, любимая деятельность, "милая жена" и двое невинных, прекрасных детей... Сегодня — ничего нет. И, главное, может быть, — никогда ничего не нужно будет. За несколько дней до этого сообщалось тоже об ужасной гибели детей. Пятеро детей, очевидно совершенные малютки, оставшись одни, открыли пустой сундук и все залезли в него. Известно, дети везде любят устраивать "свою комнатку". Должно быть, крышку они прислонили к стене, и она стояла круто. Должно быть, тронули тесемки, которые держат крышку, они — натянулись, крышка, едва-едва бывшая вне "момента безразличия", перешла "сюда" через него и захлопнула всех пятерых в сундуке. Конечно, они кричали... Конечно, головками и ручками старались ее поднять, — но, верно, петля попала "куда нужно" и заперла их... Долго не входил никто, а когда вошли и, не найдя детей, подняли крышку — под нею нашли пять задохшихся трупиков... Можно представить состояние родителей!! И никто не спас, не помог, не услышал. Никогда никто не предупреждал о возможности такого ужаса. Никто его не предвидел: самое главное!! Если бы предвидели... Ведь что же стоит запереть пустой сундук; что стоило схватить двух малюток Нобеля и с ними выскочить в окно первого этажа. Но, "ничего не предвидя", гувернантка пошла "в мезонин", должно быть написать письмо родным. Днем — была занята, будить светом детей не хотела, и именно "без барыни", без ее возможного косого взгляда "на свою работу", — отправилась. И об этой гувернантке можно сказать, что, если она с душою, — она не может не быть близка к помешательству. Такой ужас... "в сущности, я виновна". "На меня были оставлены дети". "Но я ничего не предвидела"... Никто не предвидел. Сама мать, отправившись в Петербург "за покупками", — ничего не предвидела. Купила "покупку". ...................................................................................... На Волковом кладбище, не так давно, я вышел из церкви "покурить". И закуриваю от мастерового с мальчиком. Молодой, лицо умное и энергичное, с мыслью; очень красивое, немного угрюмое. Мальчик — должно быть, сын. Смотрю (он сидел) — у него нет руки и ноги. — Как же вы потеряли руку и ногу? — Паровозом отрезало. — Попали под поезд? Нетрезвы были?!! — Нет, трезвый. Переходил через дорогу. Да не успел. Слава Богу, жив остался. Тут я заругался: — Да куда же ты торопился? Да что же за дурак, чтобы не перейти через дорогу позади поезда? Кто же переходит перед поездом!! — И не торопился, — возразил он спокойно. — Разве б я сунулся, если бы мысль, что не перейду. Думал спокойно, что перейду. Помолчав: — Впереди себя гибели не видишь. Как дохнула история, как проговорили века... В самом деле, все несчастья по единственной причине происходят, что "впереди себя гибели не видит человек" и что это уж так — данное, с чем рожден человек, одна из черных полосок на судьбе его... Что-то злое, неведомое и несчастное, что около каждого из нас кладется в колыбельку безыменной, злой волшебницей. Болезни — откуда они приходят (некоторые, "беспричинные")? Откуда в них "поворот к худшему", часто непредугадываемый лучшим врачом? И эти ужасные "случаи", как с детьми Нобеля и с теми пятью детьми. Разве бы их оставила мать, "не полагайся вполне на гувернантку"? Разве гувернантка пошла бы "в мезонин", не будь самой тишиной и миром засыпающего дома вполне обеспечена, что все "слава Богу" и "благополучно". "Тихие ангелы летают"... И вдруг "ведьма", — проскользнула как черная кошка в дом, — и зажгла его... То, верно, потихоньку от барыни и гувернантки чистила бензином какую-нибудь нарядную тряпку горничная, при зажженной свече. Бензин испаряется... Пар или газ его коснулся пламени свечки... Пламя по струйке газа скользнуло в открытый пузырек с бензином: склянка разорвалась, а кухня или девичья уже вся горела от пылающего газа бензина... Все это прежде, чем горничная что-либо сумела понять. Так приблизительно можно объяснить дело: ибо плита, очевидно, была погашена, керосиновой лампе отчего же беспричинно опрокинуться, а от "папироски" пожар не бывает так бурен и скор. Всего верней — бензин, самый опасный (по свойству испарения) материал, которого следует избегать держать в дому, по крайней мере не держать его в горючей даче. И еще осторожность: взрослым и вообще "ответственным людям" нужно к ночи обходить дом и лишь тогда ложиться спать, когда все огни в дому погашены. Это — вообще говоря, хотя к случаю Нобелей это не применимо. Шел всего одиннадцатый час ночи, и прислуга, естественно, не ложилась, т.е. у нее, естественно, где-нибудь горел огонь. * * * Об этом и подобных случаях Христос сказал: — И ни они не согрешили, ни родители их... Он сказал это об убитых упавшею Силоамскою башнею, когда Его спрашивали: "Кто тут виною?"... Как ни страшен здесь совет, но хочется о всех подобных случаях явного несчастия сказать: не ищите виновного. Только себя измучаете, отравите... Нет, это — чистое горе, из которого нет исхода. "Хоть засудите весь мир" — легче не будет. Уже ничто их не вернет... А это одно бы нужно! Ах, как нужно! Вот где поверишь в "бессмертие души" и что "встретимся там"... * * * Подобные случаи ужасно пугают. "Мерещится ночью"... Мыслью живешь с родителями... Народы, испуганные около таких "случаев", как и взволнованные около "нечаянных избавлений", тоже, слава Богу, бывающих, наполнили мир "охраняющими добрыми духами", "ангелами-хранителями детей"; и наполнили его тоже "черными ведьмами", "черными тенями", "демонами"... И поверишь в одних, поверишь в других. Ах, "суеверия народные" из большой глубины текут! Нуте-ка, марксята, помогите-ка Нобелям; нуте-ка, строители социального счастья, скажите им утешение. Скажет старая няня, да скажет священник. Скажет все-таки что-нибудь: "Со святыми упокой". * * * Вот случай, где никак нельзя выразить своего отношения к смерти и к усопшему "вставанием"... "Господа, ввиду горестного события, которое произошло, предлагаю присутствующим (или читающим) — встать". Только и можно на это "общественное отношение к смерти" ответить: — А подите вы к черту. Ах, как меньше "общество", чем "человек"... чем "отец и мать", чем вот эти Нобели. Впервые опубликовано: Новое время. 1911. 26 июня. № 12674.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века | ||
|