| ||
Г. министр народного просвещения нашел отвечающим нужде времени и смыслу средней школы поднять вопрос о пересмотре ее программ, "многолетия" и вообще всего ее организма, для чего образована комиссия из ученых, из педагогических и общественных сил. Дай Бог комиссии, дай Бог вообще нашему времени посмотреть просто и ясно в узел этого застарелого русского недомогания, — школьного недомогания. Боже, да ведь и школа-то у нас не русская: это — германская, это — прусская "гимназия", где русские учителя трудятся над выдавливанием на лбу, на душе русских детей и юношей прусских педагогических клейм, шаблонов, — с небольшою только прибавкой "русского элемента", главным образом по предметам Закона Божия и русской словесности, и очень немного русской истории и географии. Но, увы, ничто, решительно ничто из русского старого ума, от русского острого глаза и древней наблюдательности — не пущено в ход при организации русской "учебы" и даже просто не пущено сюда что-нибудь подсказать... Как будто Россия, "Russland", только-только вот родилась, только-только сформировалась, и где же этому свеженькому и розовому ребеночку взять ума и опыта, как не из Deutschland... Пруссии — 300 лет, России — тысяча лет: и Пруссия учила Россию, как гувернер мальчишку... Ну, оставим старую и всеобщую русскую тоску. Пока поделюсь с читателем письмом одной родительницы, — а ведь таких писем представляешь в уме сотни, — русские ведь вообще ленивы писать... Прямо страшно думать, чтобы собравшиеся педагоги и ученые не прислушались к подобным звукам материнских голосов: Милостивый государь, г. Розанов!
Вот. Не могу не припомнить лет восемь назад полученного мною письма из провинции, которое долго болело у меня в душе и болит до сих пор: отец мальчика просил меня дать ему совет, как поступить с мальчиком не очень сильных способностей, т.е. способностей восприятия и памяти, каковые единственно требуются школьным учением, но в общем не глупого, впечатлительного и т.д. Силы его явно надрываются, — писал отец, — явно он не может хорошо успевать, если его морально и всячески не "подгонять", не утороплять, не утомлять. Отец спрашивал, делать ли ему это педагогическое насилие, — увы, столь ведь не педагогическое по существу, или этого не делать: и в таком случае отказаться "от чести провести сына через гимназию". Я растерялся. Что ответить? Я ничего не ответил: хотя в душе и стоял крик — "Не надо! Не надо! Не уродуйте сына!" Но как это скажешь? Без "окончания курса" его никуда не примут, он никуда не поступит, — не поступит прежде всего на государственную службу, столь у русских обычную и шаблонную. Как я посоветую "лишить мальчика карьеры и положения в обществе". Больные вопросы. А они стоят перед каждым родителем. Между тем столько в гимназических программах не "драгоценного груза", а тяжелого балласта; материала отнюдь не "педагогического", а ученого, сухо-учебного, материала для одной памяти... Корабль гимназический решительно и радикально должен быть освобожден от этого "балласта-песку", ввиду именно того, что ведь "без гимназии — некуда деться", "без гимназии — неприлично быть, неприлично жить", и, следовательно, гимназия должна быть усвоима в 7-8 лет отрочеством и юношеством не просто средних способностей, — но и прямо — способностей не сильных, которые, как хорошо известно всем, сочетаются очень часто с прекрасной душой, с прекрасным сердцем, с трудоспособностью. А только вот, напр., "не вышла крепкая память" или "не быстро соображает в решении задач", и т.д. Что-нибудь второстепенное, отнюдь не абсолютное, чтобы даже иметь право, и хорошее внутреннее право, назваться "развитым и образованным человеком". "Регистр" гимназии слишком велик и широк. Его непременно надо сузить. Мы еще поговорим об этом потом... Впервые опубликовано: Новое Время. 1915. 27 апр. № 14054.
Василий Васильевич Розанов (1856-1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века. | ||
|