В.В. Розанов
Законные пожелания «единоверцев»

Нет сомнения, что так называемое «единоверие», существующее с небольшим столетие, было принято наиболее мягкой частью старообрядцев, наиболее миролюбивою и тяготящеюся вековой враждою, которая разделила и раздирает недра и сердце русского народа. И, нам думается, так же мягко и благожелательно русская церковь в лице центрального духовного управления должна взирать на этих людей, которых сама нарекла «единоверными» себе, т.е. «православными» же, но только старого, прежнего обряда. К этому побуждает не только христианское чувство, не только особливость исторического положения единоверия, но и то соображение, что с дарованием веротерпимости русскому народу они, единоверцы, удерживаются в органическом и близком соединении с православием только узами любви, но уже не страха, не опасения. Поэтому теснее, чем прежде, прижать этих людей к своей груди есть материнская забота и обязанность нашей церкви в лице ее руководителей сейчас. Слава Богу, если «единоверие» именно сейчас не лежит косной глыбою, которая нет-нет и может отколоться от берега; слава Богу, если оно проявляет живучесть в себе и чего-нибудь ищет, ожидает от церкви.

Петербургские и московские единоверцы, во главе остальных православных единоверческих церквей, собираются войти, и может быть вошли уже, в Св. Синод с ходатайством о некоторых переменах в управлении ими. До сих пор они подчинялись лично и непосредственно епархиальным архиереям, а в некоторых случаях в дела их вмешивались даже и духовные консистории.

Слишком понятно, что епархиальный архиерей, за множеством прямых и главных своих обязанностей, мог только урывками, побочно и косвенно, посвящать свои заботы единоверию, посвящать ему остаток времени. Что все не могло не сводиться к небрежности, невниманию, — вредному и раздражительному для этих людей специально чуткого внимания именно к подробностям церковного своего уклада. Где небрежение, там и плохо: это аксиома всякого управления. Единоверческие священники, долженствующие быть единомысленными со своими прихожанами, не могут не двоиться в мыслях и в воле, находясь иерархически в зависимости от архиереев, из которых не все благостно-любовно смотрят на единоверие, а некоторые помышляют только об его искоренении, смотря на единоверие как на некоторую «паперть» православия (что противоречит основаниям, на которых воздвиглось оно), на переходную и временную ступень к нему, приблизительно как смотрят католики на унию. Такие архиереи покровительствуют тем единоверческим священникам, которые в душе своей питают презрение и пренебрежение к древним обрядам, к старым книгам и, главное, ко всему укладу старообрядной, дониконовской православной общины.

Жизнь единоверческой общины или прихода сложена и течет по типу монастырской жизни. У них отношение прихожан к «батюшке», которого они выбирают, как «братия» монастыря выбирает себе игумена, во всем подобно отношению монахов к настоятелю обители или имеет это отношение своим идеалом, путеводною своею звездою. То же послушание авторитету духовного отца; та же строгая внутри себя дисциплина, как и службы в единоверческих церквах суть в точности монастырские православные службы, без всяких сокращений, с теми же долгими стояниями и обильными чтениями. Что у кого есть, то тому и дорого. Этот московский монастырский стиль не только служб одних, но и самого быта, жизненного уклада драгоценен единоверцам. И совершенно он не ценен, не нужен епископу и духовной консистории, которые уже самою привычкой относиться только к православию или преимущественно к православию подготовлены к постоянным и колющим ошибкам здесь. Мы говорим об ошибках, а сколько возможно злоупотреблений, прямого или скрытого и, однако, влиятельного недоброжелательства!

В текущем году, весною, один миссионер, очевидно не без указания и разрешения центрального духовного правительства, предложил в екатеринбургской епархии местным «беглопоповцам» (т.е. имеющим «попов», бежавших из православия) следующий проект мирной жизни: «Выберите из своей среды лиц достойных, православная церковь их рукоположит во епископов, а затем живите так же, как теперь: вмешиваться в вашу внутреннюю жизнь больше мы не будем». Это предложение, проникнувшее тогда же в печать, вызвало всеобщее внимание к себе и сочувствие. Понятно огромное приобретение мира и упорядочение положения дел, какое оно обещает: ибо бегство, ради денежных выгод, священников от православия в старообрядчество представляло собою явление равно безобразное и марающее и православных и старообрядцев. Но вот факт: высшее духовное управление в России совершенно соглашалось на то, чтобы люди старого обряда имели своих самостоятельных епископов, но только поставленных правильною православною властью и правильно рукоположенных.

Единоверцы составили теперь проект и хотят войти или вошли уже в Св. Синод с ходатайством, дабы церкви их были приняты в заведывание непосредственно самим Св. Синодом. Ибо Синод есть учреждение более компетентное, чем епархиальные владыки, в историческом вопросе единоверия, имевшем свои сложные судьбы, и он руководится высшими, более бесстрастными и просвещенными соображениями и взглядами. Во многих православных епархиях находится всего несколько единоверческих церквей; и для них невозможно и не нужно назначать непременно отдельного единоверческого епископа, с положением викария при православном архиерее, как об этом ходатайствовали единоверцы еще в 1890 году. В этом прошении они ходатайствуют, чтобы единоверческие церкви, в видах единообразия направления, духа и дисциплины, получили одного епископа, с тем же пространством и характером власти, как православный протопресвитер армии и флота, простирающий власть свою на военное духовенство целой России; и с тем, чтобы этот единоверческий епископ, разумеется, посвященный в сан свой православною церковью в обычном порядке, был сопричислен к Синоду в качестве члена без епархии. Мы не желаем, мотивируют ходатайство свое единоверцы, чтобы нас рассматривали, как какую-то недоделку до православия, как что-то временное, имеющее и в обрядах, и в духе, и в дисциплине церкви слиться с православием: мы желаем и надеемся остаться вечно такими, как есть. Но не помышляем и об отделении или удалении от православной иерархии, от православного управления, и как члены единой веры и церкви желаем слиться с ними воедино через управление, но так, чтобы обряды наши, наши старые книги, — в некоторых местах весьма неудачно поправленные через Никона, — и, главное, весь монастырско-строгий дух наших общин не подвергся по небрежности или недоброжелательству какому-либо умалению, ослаблению или искажению.

Нам думается, это в высшей степени полезно для самой православной церкви и для всего государства. Давным-давно никто не имеет суеверия против дониконовской обрядности, и церковь, основав «единоверие», учредив в составе епархиального православного управления «единоверческих благочинных», «единоверческих викариев» и даже самостоятельного «единоверческого епископа» (в самарской епархии), признала полное православие единоверия и старообрядности, если они мирно пребывают в своих старых обрядах, без порицания и без вражды (как прочие старообрядцы) к никоновским обрядам и вообще всей нынешней православной церкви. Думается, что теперешним ходатайством нужно непременно воспользоваться. Епархиальные архиереи заседают в Синоде; у единоверцев уже есть свой единоверческий архиерей; вне сомнения, единоверческий архиерей, будучи сопричислен к Синоду, не соблазнит же в единоверие остальных многочисленных членов Синода. Но зато Синод может действовать на единоверие и переговариваться о дальнейшем сближении, единении до — даст Бог — полного слияния (без ущерба для старых обрядов, книг и их монастырского духа) с православием через этого своего члена, сидя за одним столом, — с таким удобством, быстротою и легкостью, о каких давно пора подумать. Что касается до мысли, что «не будет ли слишком много чести для единоверческого архиерея заседать в Синоде», то это чисто суетная мысль: он — православный архиерей, по суждению самой церкви, в этом ведь и состоит существо «единоверия». И в «Воззвании Св. Синода к единоверцам» в 1900 году он нарек их «сынами православной церкви». Сыну и место около груди отца, поблизости, вот тут, а не в удалении, где место слуге, рабу и наемнику. Единоверцы основательно тяготятся самым выделением своим через посредство особых имен: «единоверцы», «единоверческая церковь», «единоверческие храмы», справедливо спрашивая: «Почему мы не зовемся просто православными, каковы есть и каковыми нас считает церковь. В учреждении и истории Христовой церкви нигде нет этих терминов, и нам неприятно носить особое, выделяющее нас куда-то из православия имя. Мы православные в существе и хотим быть таковыми в имени». Не настал ли благоприятный час в самом деле к полному слиянию, к искреннему, задушевному единству, — при чистосердечном отказе хотя бы и в будущем и прикровенно отнять и постепенно отнимать милые их сердцу обряды, и книги, и полезный для народной нравственности их древний дух?!

Впервые опубликовано: Новое время. 1905. 22 сентября. № 10617.

Василий Васильевич Розанов (1856—1919) — русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из самых противоречивых русских философов XX века.