Г.И. Шелихов
Продолжение странствования к американским берегам в 1788 г. отряженного галиота, называемого «Трех Святителей», под предводительством двух штурманов, Измайлова и Бочарова

Вследствие предписаниев бывшего в Иркутске в должности генерал-губернатора господина генерал-поручика и кавалера Якобия, уполномоченный от Шелихова главный поверенный над Американскою компаниею грек Деларов, прибыв из Охотска на остров Кадьяк, где сия компания находится, 28-го числа апреля 1788 года дал от себя штурманам Измайлову и Бочарову наставление такое, по которому должны они следовать из того острова на одном галиоте, именуемом «Трех Святителей», в море близ берегов твердой Американской земли как для открытия новых морских островов и приведения под власть Российской империи разных островных народов, так равно и для утверждения всей новообретенной американской части знаками, величеству и названию российскому свойственными. Сии штурманы, руководствуясь тем наставлением, взяв с собою сорок человек из российских компанейских работных, двух толмачей из жителей островов Лисьевских и четырех человек коняг, сооружили тот галиот нужными к мореплаванию припасами и такелажами и снабдили оный потребными для коммерции товарами; а потом, взяв с собою по предписанию грека Деларова от штурмана Самойлова, тут в компании находящегося, пять досок и пять гербов медных, порученных Деларову от упомянутого генерал-поручика Якобия, самые те, кои выше сего под названием российских знаков наименованы, 30-го апреля пустились в море из так называемой Трех Святителей гавани.

Взяв сию гавань для счисления своего за первый меридиан, обошли полуденною стороною остров, именуемый Шелидак; потом, приблизясь к восточному мысу Кыктака, в виду коего находится островок Угак, 2-го числа майя пополудни в два часа взяли сей последний в пеленг и от него плыли куршем [курсом] по пристойности ветров к губе Чюгацкой, вытерпев тут же с 3-го по 4-е число один от востока весьма жестокий штурм [шторм].

5-го числа увидели остров Суклю — один из губы Чюгацкой, вытянувшийся к зюйду [югу], тот самый, который Беринговою экспедициею назван мысом Св. Илии, и за противным северо-восточным ветром, пробыв в виду того острова и матерой земли по 8-е число в лавировке, приближались к тутошнему берегу по сокращении ветра на шпилю, пополуночи означенного 8-го числа в девятом часу. В тот самый час приплыли к галиоту в двоелюшной байдарке двое чюгач и звали к себе торговаться, но управляющие галиотом, выспрося наперед у них к отстою оного удобное место и спустя на воду свои две байдары, пошли буксиром в небольшой пролив, который лежит по компасу север и юг. На правой его стороне остров Хликахлик, а на левой — матерая земля; но за противным и сильным течением воды, не дошед до желаемого места, принуждены стать в устье того пролива на пятнадцатисаженной глубине на дрек, с прикрепленным к нему перлинем.

9-го числа пополудни в исходе второго часа штурман Измайлов, в пятнадцати человеках российских работных, отправился на одной байдаре по проливу для обозрения тутошних мест и для нужного об них замечания, да и приезжие в байдарке два чюгачи от галиота в свое жилище уехали. Штурман Измайлов в проезде своем виделся с жителями чюгатскими, но, не выходя на берег, имел с ними на байдаре через своего толмача переговор; а между тем в пять часов пополудни море от юга к северу обратило свое течение, с помощию которого бывшие на галиоте, подняв дрек и распустя при маловетрии топсель, пошли при одной байдаре буксиром по проливу в видимую с судна на правой стороне пролива у острова Хликахлик бухточку, к низменному месту. В седьмом часу пришли к показанному месту, кое несколько потайниками на устье от волнения прикрыто, где на глубине осьми саженях близ песчаного берега стали на якорь, да в то же время и штурман со своею байдарою возвратился к галиоту благополучно. Сюда приезжали чюгачи для торговли, у коих куплено бобров и кашлаков двенадцать, за бобры платимо было по осьми и по девяти ниток голубого бисеру, по три и по четыре королька вдобавок, а за хвосты бобровые и выдры — по пяти корольков.

10-го числа из галиота ездили байдарами по проливу для осмотру удобного и к отстою судна нужного места, где, усмотрев другую у песчаника, с правой же стороны берега, бухточку и не дошед до первого на проливе лежащего островка трех верст, где никакого уже волнения не было, перетянулись буксиром в оную и стали на четырехсаженной глубине на песчаном грунте на якорь. Тут приезжали другие двое чюгач, от коих, кроме бывшей небольшой торговли, известились, что какое-то чужестранное о трех мачтах судно недавно пришло и стоит у острова Ткалхи в бухте Нучек сего ж числа с полуденной стороны по оному проливу в Чюгацкую губу, расстоянием восемь с половиною верст, на первом посредине пролива лежащем островке, на оконечности северо-западной стороны того островка, на вытянувшемся высотою на полуторы сажени утесе между двумя умеренной высотою листвяничными деревьями, из коих у крайнего к воде самая вершина высохла и немного сломлена, положена в землю из числа вышеупомянутых одна с крестом и надписью «Земля Российского владения» под № 7 медная доска, которая на особо сделанном сего вояжа плане означена точкою под литерою А. Сия доска закладена нарочито сделанными глиняными кирпичами; и, в рассуждении твердости грунта земли, верхний из сих кирпич врыт в глубину ее под дерн пять вершков. С самого того места пеленги по компасу: за проливом через лесной мыс сопка голая Северо-Запад 34,00, с левой стороны оконечность пролива в Чюгацкую губу лежащего, мыс Северо-Восток 14,00, с правой стороны оконечность с лесом Север 18,00, в воде два камня, первый в Север 11,00, в пятнадцати саженях, а второй пониже в левой стороне Северо-Восток 60,00, в сорока саженях от первого камня, а правая в четырех саженях каменная лайда, коя вся покрывается прибылыми водами; к Западу озерко небольшое, подле него морской берег к Юго-Западу 75,00, и тут же другой островок далее по проливу Северо-Запад 19,00.

11-го числа майя, подняв у галиота якорь и прошед под парусами оный островок, за противным от другого маловетрием остановились на правой же стороне в небольшой бухточке на якорь. Здесь на другой стороне пролива на восток имеется таковая бухта, в которую без всякой опасности могут входить разного рода суда и корабли и иметь покойный отстой от морских волнений. Тут простоял галиот за безветрием и за ожиданием по речкам рыбы два дня. А 13-го числа в полдень обсервована была чрез четверть круга ширина места 59º47'14" прикладных часов, и на сем месте замечено 00,24 возвышение воды две с половиною сажени.

14-го числа пополудни в два часа, подняв якорь и вышед при зюйдовом ветре из сего пролива, пошли далее в губу к видимым впереди островкам и на двадцатитрехверстном расстоянии пристали к острову Никахта Хлук, в бухте на глубине пятисаженной, где, простояв по 17-е число, имели с приезжими чюгачами торг; а сего числа в десятом часу пополуночи, подняв якорь, плыли через пролив к северному мысу острова Сукли, куда 18-го числа пополудни в половине осьмого часа приближаясь, остановились за противным ветром в небольшой бухточке на якорь. В десятом часу приехал к галиоту в однолюшной байдарке чюгач, ездивший за промыслом нерп; он объявил себя жителем острова Ткалхи и, удостоверяя, что на оном имеется пристань кораблей, из других держав зашедших, обещался ее показать, объявляя ж, что около тамошних мест имеется довольно рыбы и что приходящие туда на судах люди промышляют в бухте Нучек неводами красную рыбу и палтусов. Он, желая посмотреть российских народов и жительства, просил, чтобы взять его на галиот; почему бывшие на сём правители, вознамерясь идти для рыбного промыслу на объявленный остров, того же числа пополуночи в пять часов подняв якорь и обойдя острова Сукли северный мыс, плыли при юго-восточном ветре через пролив к острову Тхалхе; и 19-го числа в третьем часу пополудни пришед к оному, вошли в бухту Нучек, а из оной в небольшой заливец, на правой стороне лежащий, в котором по объявлению тутошних жителей стояло иностранное трехмачтовое судно, пришедшее туда весной 1788 года, и что оное за два дни до прибытия галиота вышло в море. Здесь на глубине трех с половиною сажен, на песчаном грунте остановился галиот на якорь и обсервовал ширину места 60 — 08.50. Работные люди имели 19-го и 20-го числа байдарами разъезд по речкам для ловли рыбы, которую добывали они по местам удобным и в море. Отселе пошли далее, но, быв встречены трудностию, поколику из сего заливца и при попутных ветрах выходить казалося опасно, вознамерились перейти на другую сторону в залив же, способствовать могущий северо-западным ветром к продолжению пути.

20-го числа опять прибыл к галиоту прежде упомянутый просящийся в путь чюгач с двумя уже сродниками своими, который, сперва решась идти, как выше сказано, будто для посмотрения России, уезжал из галиота в свое жило, но сродников оставлял на судне. От последних управляющими судном изведано, что хотя и с жалостию должны они расставаться с тем чюгачею, однако ж желание его они не удерживают, почему и требовали, чтобы жене его и детям оставить некоторую часть из товарных вещей, на галиоте ими видимых, что по приезде того чюгача из жила, во удовольствие всех их желания, и было сделано. Данные им десять ниток голубого, пять темно-желтого и одна треть сажени зеленого бисеру да двадцать семь голубых корольков удовольствовали такое чюгач требование, которые вещи пускающийся из них в путь чюгач, присовокупив к снятой с себе парке, отдал показанным сродникам своим и отпустил их по-прежнему в свое жило; а вместо сей последней получил из судна тот чюгач на себя птичью парку и камлею конифасную, с чем уже и остался на оном.

21-го числа пополудни в половине четвертого часа, сняв якорь, пошли в залив, на другой стороне вышеозначенной бухты лежащий, куда прибыв в девятом часу, остановились с левой стороны близ берега в бухточке на четырехсаженной глубине песчаного грунта, где вход в устье на юг. Тут замечается, что по правую сторону устья есть возвышенные камни; но мелей от них видно не было, и ход судам безопасный, потому что при самой убылой воде простирается глубина ее полторы сажени семифутовой, бываемое возвышение воды две с половиною сажени, прикладных одиннадцать часов сорок восемь минут. Как тутошние чюгачи не объявили никакого названия сему заливу, то управляющие галиотом наименовали его заливом Св. Константина и Елены. На северной стороне оного течет речка, в которую, по показанию обитающих по ней жителей, прежде всех тамошних мест входит разных родов красная рыба. Здесь со входу в устье, от оконечности леса с правой стороны берега на ветер Северо-Восток 60,00, у особо стоящего лесного островка, прямо вытянувшейся от него на ветер Юго-Восток 77,00 не убылой воды, на крупной дресвяной лайде у берега, подавшегося несколько к горе, положена сверху в черную, а с исподи в желтую сухую землю в двух глиняных кирпичах, глубиною верхний кирпич в земле с пол-аршина, одна с надписью под № 8 медная доска, которая изображена на особом плане точкою под литерою Б. С приходу сюда от лайды, и на которой доска стоит лицом, между тремя лесинами в правой стороне, первая из них с лайды толстая до исподу с сучьями листвяничная лесина; пеленги же к ней по компасу на ветер Юго-Восток 23,00. Вторая на левой стороне потоньше первой. Сия от корня своего кверху немного дупляниста и на три четверти сажени к оному наклонена к лайде, от наклонности же и опять вверх стоит прямо с сучьями на Северо-Восток 67,00. Все сии три лесины расстоянием от доски по два немалые шага, и около всех их, кроме лайденой стороны, имеется стоячий немалый лес.

23-го числа, окончив то происшествие по неимению здесь рыбного корму, решились идти галиотом вперед по берегам Америки, для того чтобы здешние жители объявили, что расторговались уже своими то варами с бывшими нынешней весны на судне другой нации народами; почему вышед из залива пополудни в первом часу, хотя и старались продолжить путь, но как за противностью зюйд-вестового ветра выйти из бухты Нучек в море сделалось неудобно, то и пришли только на восточную ей сторону, где близ выхода в небольшой бухточке на глубине двенадцати сажен, остановясь на якорь, простояли по 26-е число.

27-го числа в девять часов пополуночи приезжали острова Сукли, из так называемого жила Чикиик, тоёнский брат, имеющий себе около пятидесяти лет, Некшулк Аташа, с другими пятью человек чюгачами и производили небольшую торговлю. В рассуждении замеченного в первом же из них постоянства, командующие галиотом решились вручить ему один российский медный герб, потому наиболее, что выставить его в пристойном по предписанию господина генерал-поручика Якобия месте казалось крайне сумнительно, ибо находящиеся тут за промыслами люди, сверх того что считаются подвластными лучшим из них, но и склонны к воровству; следовательно, доверить таковой герб неизвестности было бы совершенно опасно не только по одной вышеописанной склонности островитян, но еще и для того, что жадность их к вещам, железо в себе имеющим, превосходила всякую к сохранению оных возможную осторожность. Сии островитяне конечно отважились бы, сняв герб с того места, на котором оный был бы выставлен, расковать по обычаю своему на разные ничего не значущие штучки или на стрелы, о чем наверное заключить можно было потому, что когда некоторые из тех островитян приходили к галиоту, то при всей предосторожности работных, на нем находящихся, вырывали они из судна у шпигатов от мамеранцев гвозди, или и совсем и с плетенкой оторвав, увозили. А как постоянство означенного тоёнского брата довольно обещевало надежды к сбережению герба, то управляющие галиотом и внушали ему, дабы он представил тот герб брату своему тоёну Шенуге, который, по словам сего, имеет себе жилище на острове Тытым-Лак, в так называемом жиле Ченю. Сей тоён не мог вообще с другими сродниками своими прибыть к галиоту, как удостоверяли островитяне и брат его Аташа, за приключившеюся ему пред тем болезнию. Между прочими внушениями упомянутому Аташе главнейшее было то, что данный ему герб есть Всероссийской империи, которая, споспешествуя благосостоянию островитян, в столь отдаленнейшем краю находящихся, обязуется в том со своей стороны торжественно; для чего тоён Шенуга и старался бы не только о сохранении такового герба, но, в знак его верной обязанности ко Всероссийской державе, носил бы оный сверх своего платья на грудях; и как подобным ему островитянам, так и самим приезжающим иногда иностранным судам оный показывал; для того никто не отважится из иностранцев оскорблять его, тоёна, равно и сродников его, но будут потому совершенно ведать и признавать его под всероссийским покровительством состоящим.

Приниматель же герба, выслушав такие внушения, как можно было заметить, со вниманием, взял герб с удовольствием и о исполнении приказанного ему по своему обычаю ручался, потом, побыв на галиоте часа с два, отправился со своими сродниками на свое жило. Бухта Чюгацкая, на которой происходило вышеописанное, сама по себе весьма пространная; островов и заливов во оной, как островитяне уверяли и как собственно самим видеть было можно, находится довольно, почему многие из них и положены на карту с плаванием сколь только ближе было к видимости и пересказам, а другие по пеленгам. Все такие острова и берега имеют по себе лес еловый, листвяничный, ольховый, березовый и топольник. Тут родятся ягоды: малина, черника, шикша, смородина и кислица. Земные птицы находятся: серые гуси, утки, орлы, журавли, гагары, сороки и вороны. Из зверей: медведи двух родов, черные и темно-желтые, называемые там «нуни», с колючими, наподобие кости, щетинами и с когтями. Лисицы трех родов: черные, сиводушки и красные, куницы, выдры, росомахи, норки, речные бобры. Внутри же земли, как островитяне уверяли, есть и дикие бараны, коих находящиеся на галиоте видели кожи и шерсть длинную белую, зайцы, олени, белка, горностай, собаки. Промышляются тут морские звери, то есть бобры, киты, сивучи, нерпы и коты, стрелками, из досок сделанными, и из луков как кенайскими, так и прочими народами. По рекам имеются рыбы: чавыча, семга и другие многие морские.

Здешний островной народ закону никакого не имеет и ничему не поклоняется; но в случае твердых клятвенных уверений указывают они на солнце и им свидетельствуются, из чего и примечается, что они его боготворят. Разговор их одинакой с коняжским, они аманатятся или связь имеют к западу с находящимися кенайцами, а к востоку с угалахмутами. Сам по себе народ сей примечается лукавым и хитрым, к обману и воровству склонным, но на уверение о своем постоянстве твердым, охотно разговорчив и нетерпелив к выслушиванию чужих разговоров.

28-го числа в четыре часа пополудни по сокращении ветра, подняв на галиоте якорь, пошли из бухточки, в которой имели отстой, буксиром вдоль пролива в открытое море; и в пять часов, подняв употребляемые к буксированию байдары на судно и закрепи их, распустили парусы; причем было замечено, что находящийся на судне вышеупомянутый чюгач изыскивал способ, чтобы, удаляся из оного, скрыться по своему желанию; а как сего произвести в действие было ему уже невозможно, то он, по выходе судна в море, объявил управляющим на оном, что знает он небольшой остров, где есть довольно бобров, и что недавно якобы уехали туда жители из острова Сукли для промыслов.

Сие уверение побудило командующих судном обратить ход своей к той стороне, где по указанию чюгача лежал тот остров, для чего, оставя другой остров Тхалху, при способном ветре направили они курш [курс] для испытания по ветру запад-юг-запад и, прошед от Скучьева камня семь миль, 29-го числа пополудни в половине второго часа увидели оный остров, названный так Ачаку, к коему при способном ветре приблизясь в расстоянии одной мили, стали на дрек; а как в восемь часов начал ветер усиливаться, то и, сберегая трос, начали подымать дрек и, при поднятии его отломив у него две лапы, ходили после того невдали острова лавировкою.

30-го числа пополудни в четыре часа, сблизясь к оному острову, стали на тридцатисаженной глубине на якорь; потом штурман Измайлов с семнадцатью человек работных выехал в одной байдаре на островной берег, куда и упомянутого чюгача взяли с собою. При самом выезде байдары сей к берегу случившиеся тут чюгачи, по обыкновению своему, встретили оную с плясками и криком; а по выходе промышленных и штурмана на берег чюгачи произвели с ними небольшой торг меною разных своих вещей на российские товары. После окончания сей мены промышленные, желая для пищи себе добыть гусиных и чаичьих яиц, хотя и отпущены были в числе восьми человек за оными, однако ж чрез час и паки к байдаре возвратились с тем, что из острова, на берегу коего все они находились, выехало в море две байдары чюгач и что, окроме сих, еще другие же две у самого жила нагружены людьми и имуществом их; а как сие было поводом к замечанию промышленными неблагонамеренного к ним расположения тутошних островитян, то и взята нужная в таком случае предосторожность, между же тем и вояжирующий на судне чюгач куда-то успел скрыться.

Потом из островного жила явился к судну один из тоёнов тутошних, и хотя у сего чрез толмача спрашиваемо было о потерявшемся чюгаче, однако ж он никакого об нём сведения не подал; для чего, когда сей тоён оставлен был у его байдар с некоторыми промышленными и когда четыре из сих человека пошли для обозрения по острову далее, то он, сыскав случай, отважился с азартностию выдернуть из-под своего одеяния одно небольшое копье и, бросясь с оным на караульного, у байдары стоявшего промышленного Черных, хотел его умертвить; но однако ж от сего был удержан изворотливостию караульного, и как сему нельзя было оставаться без помощи других промышленных, то для сего, призвав он к себе одного еще товарища, так называемого Волкова, несколько охранил себя от зверства, в тоёне замеченного; ни страх, ни бессилие сего тоёна не могли удерживать долго покойным.

Он после своей неудачи кинулся опять со своим копьем на промышленного Волкова, и как сей, неосторожно запнувшись правою ногою, упал на землю, то тоён, воспользовавшись сим, ударил его копьем в плечо так сильно, что Волков хотя было, вставши, и противился ему, однако ж полученная им от удара рана свалила его, и опять на землю. Товарищ Волкова промышленный Черных, видевший сие, принужден был ударить тоёна ружейным прикладом, отчего он хотя и упал на землю, но тут же, с поспешностию вскочив на ноги, кинулся опять на него, Черного, и товарища его Волкова со своим копьем и действовал до тех пор, пока вооружившиеся противу него [не] дали ему смертельную рану, бывшую последствием лишения его жизни.

После сего вояжирующий чюгач к судну не являлся; и, как по разведыванию открылось, уехал он на остров Суклю с теми двумя байдарами, о коих выше сказано. Бывшие у байдары караульными, сождав товарищей своих, по острову ходивших, отправилися на оной к судну, причем и одного из тутошних островитян согласили с собою, с которым и прибыли 31-го числа пополудни в четыре часа на судно благополучно. На сем острове лесу не имеется, но птиц, как-то гусей и другого роду, великое множество; зверей морских, нерп и котиков, довольно; бобров же, как о том уверял вояжирующий чюгач, совсем не оказалось.

Июня 1-го числа, подняв якорь, пошли в море и в два часа пополуночи приблизились к острову, называемому Кояк, который лежит у самого матерой земли берега. Вид сего острова следующий: он сам по себе высок, имеет с морской стороны белую осыпь; на оконечности к зюйду [югу] лежит высокий круглый и остроконечный камень; с южной стороны представляется беловатый утес, покрытый травою. От него на версту в море к югу и юго-востоку два поливные камня. Лежит он сам по себе на север и юг, на южной стороне и от оконечности не более как на полверсты представляет подобие седла. Оттуда до северного мыса лежат невысокие бугры, покрытые лесом, и, по объявлению вновь принятого островитянина, жителей на сём острове никаких нет, приезжают же сюда, да и то временно, для промысла бобров чюгачи и угалахмюты; а вблизости его на восточной стороне лежит особый островок, покрытый травою. Управляющие галиотом, обошед южный нос острова Кряка, шли вблизи оного; но, не дошед состоящего в виду северного носа, от коего казалися недалеко большие непокрываемые водою камни и за ними к берегу низменный островок, поворотили на северо-восток к матерой земле, к не так высокому лесному мысу, представляющему себя двумя островками, и, миновав оный, шли опять вблизи низменного песчаного берега, покрытого лесом и кажущего на дальнем хребте снег, а в расстоянии от моря верстах в пяти на нижних увалах наподобие белого насыпного песку, черные прогалины и мокротные, по земле места обледенелые. Берег прямой пошел на востоко-север и восток, мест удобных к отстою судов нигде видимо не было; хотя дикий островитянин и показывал с судна небольшую впереди речку, при которой будто бы имеются жители угалахмюты, но как сия ничем не прикрыта с моря, то посему, за неспособностию тогда полуденного ветра, 2-го числа и пошли от берега на юго-восток через пять часов и за переменою ветра склонились куршем [курсом] опять к северо-востоку; а как в семь часов пополуночи ветер заштилел, то в одиннадцатом часу при яснопасмурной погоде, закрывающей стоящие впереди судна хребты, увидели на низменном берегу, не очень в дальнем от судна расстоянии лежащем, в двух местах нечто наподобие дыму, которое временно казалося столбом и вдруг прекращалося.

3-го числа пополудни в первом часу при зюйд-вестовом [юго-западном] ветре пошли к берегу, прямо к тому видимому дыму; приближение туда судна показало, что то был песок, сильным ветром носимый. В три часа находился галиот от берега в двух верстах, где глубина по лоту тридцать пять сажен, в одной же версте двадцать две сажени. В то время посланы четыре человека коняг на двух байдарках к устью речки, впереди видимой, а галиотом шли вблизости берега; байдарки, проехав ту речку по причине мелководия ее, усмотрели впереди другую, которая казалася первой более, почему, возвратясь на судно в половине шестого часа, пришли к другому устью оным и на пятисаженной глубине, от берега в полверсте, при легко брамсельном ветре стали на верп с привязанным к нему перлинем. Штурман Измайлов с несколькими человек промышленных, спустя на воду одну байдарку, ездили в оной для промеру того устья, которое казалось глубиною при убылой воде на банке только полсажени. Речка сия выпала из-между высоких хребтов и разошлась на два устья, течение имеет умеренное по низменному песчаному месту, вода мутная с песком. Устье шириною сажен на пятьдесят, а на прибылой воде разливается далее. Возвышение воды примечено по видимому лесу на сажень. От устья ездили по сей речке версты по две, где глубина только в полсажени; здесь на берегу увидели свежий след человечий и один с ним наподобие собачьего. Рыбы, тут находящиеся, — камбала и красная, а сверх их показывалась и нерпа. Между устьями лежат по обе стороны песчаные бугры и видим был стоячий лес, по примечанию же из лежащего около устья и подле моря должен быть оный листвяничный и еловый. Потом байдара возвратилась к судну в девять часов пополудни, и за мелкостию сего устья, подняв на судно верп и распустя парусы, пошли вперед.

Продолжая путь с того места, чрез десять с половиною миль, 4-го числа июня пополуночи в восемь часов, приближались к бухте и, послав на берег в четырех байдарках коняг и одного русского для проведывания, стали судном при случившемся ветре лавировать; а 5-го числа пополудни в половине четвертого часа возвратились байдарки обратно к судну и известили, что по испытанию их найдена нутристая бухта и что на берегу видели они свежие человеческие следы. Того ж числа пополудни в шесть часов приближались к берегу лавировкою на глубине двенадцати сажен песчаного грунта и остановились судном на якорь плехт. В десять часов пополуночи, когда ветер усиливаться начал от востока, то, подняв якорь, распусти парусы, стали опять судном лавировать, по сокращении же ветра 7-го числа пополудни в десять часов, подошед вблизость берега, стали на верп с прикреплением к нему перлиня на пятнадцатисаженной глубине. Штурман Измайлов с одиннадцатью человек промышленных и тремя байдарками коняг ездил здесь для проведывания бухты вблизи низменного песчаного берега, у коего стоит лес еловый, листвяничный, топольник, тальник, ольховый и мелкий березник. Нашли тут речку, у которой устье сажен двести, по правую ее сторону в юго-восток банок и устье чистое; низменный берег с перелесками, кажущийся островками, есть правый, с левой же стороны к самому устью пришел немалый каменный мыс, от коего по обеим сторонам реки берега низки и песчаны с лесом; река сия и тогда еще покрыта была льдом и только что начинала вскрываться. Тут байдары остановились у берега; выходили из них почти все промышленные по оной вверх подле реки на три версты и видели шалаш, покрытый корою, также и человеческие следы, но людей не находили.

Около упомянутой бухты имеют свои жилища так называемые угалахмюты, которые с соседними народами — колюжами ведут всегдашние почти ссоры и драки; по следам, какие тут замечены, должны быть в сих местах медведи, волки, лисицы. Означенная река выпала от северо-востока, течение имеет умеренное, хребты в правую ее сторону высокие, в ней видели довольно нерп, а вблизости устья ее к морю и самих бобров, которые даже и около судна нередко появлялись. Оставя сей берег в четыре часа пополуночи, возвратились на судно, причем ездившие коняги привезли с собою убитых ими из стрелок своих двух бобровых медвежонков. В десять часов, за неспособностию входа в здешнее устье по причине плавающих льдов, бывшие на судне, подняв верп, пошли вперед в параллель берега, который лежит по компасу от устья реки на юго-восток, а по входе из бухты востоко-юг, востоко-восток, при нем от моря невысокий отвал, а во отдоль сего лежит хребет с чрезвычайно высокими сопками — кряжем. Течение здесь в море, как то примечено, всегда более бывает от севера и северо-востока, почему, отдалясь судно несколько от берега 8-го и 9-го числа, и шло между югом и востоком, но в расстоянии от оного не более, как семнадцать верст, за мрачностию берег показывался только временно.

Проплыв четырнадцать миль 10-го числа до осьми часов пополудни, увидели на севере в хребтах бухту, к коей хотя было и пошли, но, как чрез полчаса показался тут же островками низменный берег, то в рассуждении ночного времени и обратили свой курш [курс] на восток и востоко-север, по прошествии же ночи за противным ветром пошли в бейдовинт правым галсом, где и показанный берег как покрытый Еесь лесом увидели. В девять часов пополуночи, за тихостию ветра спустив с судна в четырех байдарках двух русских и четырех коняг, отправили их к видимым островкам для осмотру бухты и для отыскания реки, чтоб запастись на сём месте кормом и водой; галиотом же при маловетрии плыли вслед за оными. В одиннадцать часов байдарки возвратились к судну обратно, и вслед за ними ехали другие две островные деревянные большие байдары, у коих носы высокие и острые, кормы гораздо ниже, и с тою еще разницею, что у первых имелись круглые большие скважины и по три не так великие дыры. На средине сих байдар утверждено по одному месту, и наверху оного видимы были привязанные бобры. Число людей на каждой байдаре простиралось до пятнадцати человек, на них платье бобровое, соболье, кунье, росомашье, тарбаганье и европейское, как видно, вымененное ими от иностранных, приходящих на судах народов, зеленой тонкой каразеи и пестрой набойки. Прибыв они к судну, указывали руками своими на бухту, близ упомянутых островов лежащую, и как никто из бывших на судне не знал разговору их, то и догадывались, что они, островитяне, преподавали свой совет, чтобы иттить судном в означенную бухту, и когда поданы были им из судна буксиры, то они, принимая их с охотою, старались вести судно в удобный к отстою его залив, для вспоможения сим островитянам в приемлемом ими труде спущена была с судна одна байдара с работными людьми, снабженная пристойною для внезапного случая обороною. После сего чрез час приехали с берега другие две байдары, кои также взяв, буксировали судно с поспешностию.

11-го числа пополудни в три часа вошли оным сперва в залив, а потом и в небольшую бухточку, на правой стороне матерого берега лежащую. Здесь противу самого тех островитян жила, на десятисаженной глубине песчаного грунта, невдали от берега, остановились судном на якоре, и как по очевидному испытанию казалося место сие не слишком удобным к отстою судна, то штурман Измайлов в числе одиннадцати человек работных отправился на байдаре сыскивать другого способнейшего, в чем совершенно и успел, ибо вблизости от упомянутой бухточки найден был и небольшой залив, однако ж такой, удобность коего побудила мореходцев после пуститься судном во оный, и по точнейшему разведыванию открылось, что название сему заливу по-иноверчески было Якутат. Между сим происшествием остающиеся на судне производили торговлю с островитянами и, переночевав следующую ночь, в четыре часа пополуночи потянулись буксиром в показанный залив, где в двенадцатисаженной глубине иловатого грунта и укрепились.

Расположенные в разных местах сих островитян жила суть четвероугольные, сделанные из земли, и в них стоячие доски, вышиною аршина два, наклонены по перекладам, на четырех столбах лежащим; с оных вверху другие доски длинные, также одна к другой наклоненные и со всех боков концами в четвероугольном так называемом твориле, или комыне, утвержденные. Сей комын служит вместо трубы, дым сквозь себя выпущающий; входы в жилья сии имеются с боков и завешены вместо дверей травяными скрепами, или коврами, покрыты же сверху еловым корнем. Пребывающие тут островитяне выехали из зимних жилищ своих, как то испытано, на время для единой лишь добычи корму в лодках и ботах, наподобие употребляемых в Камчатке. Народы сии имеются колюжи, жительство их состоит при разных речках, на твердой земле протекающих. Имеют они у себя, кроме малых, одного главного тоёна по имени Илхак, коему и повинуются все без изъятия. Сей тоён, как колюжи уверяли, прибыл с ними из настоящего своего жила байдарами в числе ста семидесяти человек обоего пола подчиненных своих, окроме малолетних. Он имеет у себя двух сыновей, называемых Нек Хут и Хинк; настоящее жительство его на берегу, в юго-восточной стороне лежащем, гораздо далее бухты Лтуа, при реке большой Чичхат. Границы того его жила соединяются с границами народов, так именуемых — чичхан.

Сии народы, как и колюжи, имеют между собою несогласие и производят друг на друга нападения. Упоминаемый тоён имеет в своем ведении всех тех колюж, кои по берегу до бухты Якутат жительствуют. Сия бухта есть последнее место его владения, почему он хотя и не всегда имеет тут пребывание свое, однако ж как для торгу, так и для осмотру своих подчиненных приезжает сюда каждой весной байдарками. Вышеозначенная бухта бывает покрыта льдом не только до 26-го числа июля, но и долее. Как островитяне уверяли, впадают в нее немалые две реки, и, по вскрытии льдов, идет по сей бухте разных родов рыба. Около нее, равно и на колюжских островах, лесов таковых же, какие и у вышеупомянутой Ледяной реки, имеется довольно. Продолжение времени на месте пребывания судна доказало, что подле залива Якутат плодятся медведи, волки, росомахи, выдры, лисицы, куницы, соболи, белки, горностаи, бараны, еноты, также разные морские звери; земляные и приморские разных родов птицы во многом количестве. Главнейший здесь недостаток замечен в воде, для употребления годной, потому что чрез четырехверстное расстояние от залива хотя и принуждены были ездить за оною на речку, в вершине его лежащую, однако ж в ней, кроме рыбы красной и так называемых гольцов, удовольствоваться ею не могли; почему, заготовив сей последней одну только бочку, ездили за водою вдоль по проливу в север и северо-восток между островками к матерой земле, где лежит особая речка, пресную и к употреблению человеческому безвредную воду в себе имеющая.

На всем заливе Якутат бывает ясная погода, воздух довольно жаркий, и ветры, быть могущие по причине лесов, совсем не ощутительны. Обитающие подле оного колюжи ростом немалые, смуглы так, как и коняги; есть из них часть русых и белых; мужчины волосов на голове не подрезывают, а в одном только наверху месте перевязывают, марают их нарочно сделанною из бараньей шерсти кистью красною краскою, а после оной и птичьим пухом украшают; бороды и усы подрезывают, лицо пестрят разными красками, губ, как другие, не прорезывают, но уши прокалывают; вместо шапки обвивают некоторые себе голову и шею сделанными из тонких кореньев, наподобие конопляных, нитками и позади Орловыми перьями; не у многих есть шапки такие, кои, как видно, получены ими от европейцев, наподобие гренадерских с медными гербами. Они носят платье на наружную сторону шерстью, сделанное наподобие плаща, и то на одном только плече, под оным имеют они всегда копья, на ремне через плечо с нагалищем повешенные. Копия сии с одной стороны с выпуклыми долами, а с другой наподобие ложбины; длина их бывает в две четверти аршина, в средине шириною вершка по три, к концу же и по бокам острые, которые и куют они на камне сами. Многие из них носят такие копья от пояса до колен, а другие, наподобие известных тунгусов, имеют сверх оных от самой шеи ровдушные [ровдужные] за спиной с завязками запаны, обвешанные внизу побрякушками, из птичьих носков и из других вещей сделанными.

Промышляют они бобров и нерп таковыми ж носками, но по большей части сонных и иногда на льдах случившихся. Имеют у себя особые луки и стрелы, но рыбу добывают теми же носками, каменными по воде делаемыми запорами и небольшими сетками. Женский пол одеяние носит такое, как и мужчины, волосы чешут деревянными гребнями рядом и завязывают оные пучком, нижнюю губу прорезывают вдоль во весь рот и закладывают прорез деревянною, наподобие ложки сделанною, длиною дюйма в два, а шириною полтора штучкою. В ушах прокалывают по пяти и по шести дырочек, а некоторые и подбородок вышивают.

Сей народ закону никакого не имеет и ничему не поклоняется, почитает же несколько птицу — так называемого ворона и удостоверяет, якобы они от него суть рождены. При шаманствах, какие у них бывают, сей ворон в случае нужды призывается, от него требуется некоторая помощь, которую будто бы они себе и получают, для чего, в знак его к ним милости, делают они в его подобие из железа примерные вороньему носу с медными бровями штучки, кои содержат при себе не только при походах и играх, но и везде возят, чрез что, как от них замечено, воображают они себе великое вспомогательство и в здоровье подкрепление. Народы они нравом грубы и к воровству склонны, умерших своих они, не зарывая в землю, сожигают; потом, пепел и оставшиеся кости склав в сделанный для того ящик, поставляют на срубленных так называемых ими лазабах. Торги производят в мирное время к востоку с чичханцами, а к западу — с угалахмютцами и чюгачами, с 1786 же года — и с приходящими европейцами. Жадно меняются на разное платье, железо, котлы и кубы; другие же вещи, как-то одекуй и бисер, не столь принимают охотно.

С самого начального прибытия к ним галиота и до ухода его каждодневно приезжали они на больших и малых байдарах со своими женами и детьми и производили мену на морские и речные бобры, разные бобровые лоскутья и хвосты, выдры, росомахи, соболи, бобровые, собольи, куньи и росомашьи плащи, шерсть баранью и своего рукоделия плетешки шерстяные и на пестрые коренные и травяные мешочки, получая из судна за свои бобры и плащи, тюневую разного сорту китайку, кубики, холстовые и прочие рубахи; а за другие звериные кожи и вещи — голубые и красные сережные корольки и голубой бисер. При крепкой и непостоянной их торговле действует между ними жадность к получению себе за свои товары российских сколько можно больше, для чего они при промене каждой вещи требуют неотступно наддачи. У них видели европейские топоры, у коих обушник узкий и высокое острие; по примечанию же должно быть сим вымененным из приходящих иностранных судов, поколику островитяне здешние объявили, что нынешней 1788 года весной приходило к ним трехмачтовое судно и стояло не в дальнем от бухты расстоянии в островках, где, застрелив из пистолета одного бывшего у судна островного мужчину, ушло в море.

Между прочих товаров, какие народ сей променивал на галиоте, представлено от одних для продажи два мальчика, лет около двенадцати себе имеющие; один из них полоненный кенайцами из коняг, прежде занятия еще острова Кыктака под компанию; он продан был чюгачам, а от них угалахмютцам и, наконец, достался к колюжам, имя ему Нояк-Коин, почему сей мальчик знает твердо колюжский и коняжиый разговоры, куплен он был на судно у продавщиков за данное им четырехфунтовое с четвертью железо, один большой королек и за три сажени бисеру. Как вступил он в судно, то и употребляем уже был толмачом разговора тутошних островитян. Другой мальчик чичьханского роду, имя ему Нахусейнацк, знает чичьханский и колюжскнй разговоры, и хотя сей покупаем и не был, но островитяне отдали его на судно добропроизвольно, взяв к себе вместо него одного, на судно пришедшего, чюгачу, который, сколько было приметно, и сам, по непривычке к плаванию на судах, охотно желал у островитян остаться, представляя в резон, что якобы он живал и без того поблизости островитян у колюж и угалахмютцев; упомянутый же чючханец, как то после о нем сказано будет в своем месте, когда вояжировал уже на судне, то показывал оному многие речки и бухту Лтуа.

Июня 15-го числа, когда прибыл здешних народов колюж тоён Илхаку на судно и вошел в каюту с бывшим при нем художником, пишущим разные штучки на деревянных досках и на других вещах красками, из натуральных составов сделанными, с тем самым, который до того и без тоёна многократно бывал на судне, то, высматривая имевшиеся в каюте портреты, настаивал, чтобы и еще об них хорошенько и обстоятельно растолковало ему было, и хотя пред сим не упущено было внушать оному тоёну и подвластным его народам о лицах, теми портретами изображаемых, однако ж желание тоёна и опять удовлетворено изъяснением следующим: портреты они представляют: один ее императорское величество самодержавнейшую и всемилостивейшую великую российскую государыню, иные императорских всероссийских наследников великого шсударя и супруги его великой княгини, а другие также наследных по них великих государей и князей, что власти сих особ повинуются многочисленные народы, в обширной Российской империи обитающие. Тоён выслушал такое изъяснение; было замечено в нём внутреннее удивление и внимание к оному. После того продолжаемо было в наставление ему, что российские государыня и великий ее наследник есть всемилостивейшие. Они, низливая от щедрот своих для верноподданных им народов неисчетные к спокойствию их благодеяния, и неусыпное имеют попечение и обо всяком племени людей, вблизи обширных российских границ жительствующих, еще не защищаемых, на такой конец, дабы преподав и им всевозможные к благосостоянию их способы, видеть потом жительства их в совершенном спокойствии и изобильных удовольствиях; что защита и покровительство российское над тою страною, которая воспользуется оным, столь тверда и непоколебима, что никто из иностранцев не отважится причинить такой покровительствуемой стране никакового озлобления; а как сей же тоён удостоверен был и о том, что вся американская часть земли и морских островов давно уже защищается Российскою державою, то, к лучшему для него о сем уверению, представлен тут был один медный российский герб, и по пристойному сему случаю приветствии вручен оный был тоёну с тем, дабы носил он его сверх своего платья на груди и защищал как себя, так и подвластных ему народов колюж от приходящих иногда к ним иностранных судов.

Местное пребывание здесь галиота доказало, что островитяне здешние не так ограничены строгостию от своих тоёнов, почему и оставить сей герб на пристойном у гавани месте казалося опасно. Подтверждено же упомянутому тоёну, дабы он хранил его сб всякою бережливостию и, при случае прибытия сюда иностранцев, показывал бы им оный, как того верноподданническая к Российской державе обязанность его требует. Тоён, по выслушании всего вышеописанного приняв тот герб с великою радостию и удовольствием, уехал в свое жило.

16-го числа сей же тоён прибыл и паки на судно с двумя старшинами и врученный ему герб имел уже пришитым на своем бобровом плаще красным стамедом, который пред тем был им из судна выменен. Он по некотором приветствии убедительно просил, чтобы для незабвенной памяти о великом российском наследнике дать ему один из портретов, видимых им в каюте; и как сие желание его удовлетворить было можно без дальнего затруднения, потому что на судне имелося два эстампа одного портрета, то, по рассмотрению управляющих судном, и приготовлен был один, величиною в лист печатный, естамп, подклееный белым холстом. Прежде отдачи его тоёну сделали на нем российским и немецким диалектами таковую подпись: «государь царевич и великий князь Павел Петрович, наследник всероссийского престола, владетель герцогства Шлезвиг-Голштинскаго». А сверх того подписали следующее: «1788 года июня месяца в заливе, называемом по-иноверчески Якутат, компании Голикова и Шелихова мореходы штурманы Герасим Измайлов и Дмитрий Бочаров были на одном галиоте «Св. Трех Святителей», в числе сорока человек, где чрез ласковость и дружелюбное обращение с тоёном Илхаки и подвластными ему народами колюжами имели знатный торг, а напоследок склонили их под защищение и покровительство Российского императорского престола, что, в знак сего оставляя показанному тоёну российской медной герб и сей изображающий российской короны наследника его императорского высочества печатной эстамп, подтверждается всем приходящим сюда на российских и иностранных судах, с сим тоёном поступать благосклонно и ласково, с приличною только для себя предосторожностию, и что означенные штурманы, простояв здесь со своим галиотом с 11-го по 21-е число июня месяца, никаких от тоёна и народов его худых поступков не приметили и ушли в море благополучно».

По совершении таковых надписей на эстампе отдали оный тоёну, который, приняв его с великою радостию и, по обыкновению своему, с некоторым восторгом и криком, представил в знак своего к России повиновения одну, наподобие вороньего носу, железную штучку, за божество у них почитаемую, мешочек из трав плетенный пестрый, шесть бобровых парок и две доски, расписанные красками, одну кожаную, а другую — деревянную, имеющую в себе небольшие камешки. А затем, побыв довольно на судне, уехал на байдарах со старшинами в свое жило. Как выше упомянуто, что галиот стоял в заливе здешнем по 21-е число июня, сколь за произведением в действие учиненного с колюжами согласия и торга, тем не меньше и для приуготовления нужного работным свежого корму; ибо островитяне уверяли, что в сей залив приходит во многом количестве разных родов рыба, то здесь объясняется следующее. Июня 18-го числа в устье самого залива со входу в оное с моря, у лежащего подле него на левой стороне каменистого обширного, вышиною в аршин подножия и близ оного четырех также немалых камней, прямо на возвышенной от них между двумя логами горе, оконечностию сих логов объемлемой, под последнею вверх оной немалою с сучьями еловой лесиною под корнем ее, с горы растущим, положена в двух глиняных кирпичах одна медная, с надписью под № 9, доска. От сей лесины стоит другая, на Северо-Восток 47.00 наклонная на левую ложбину лесина, пред ними же к морю небольшой ольховник, а далее по горе видим был еловый и листвяничный лес, соединяющийся с кустами разных родов малого и колючего дерева.

21-го числа, учиня чрез пушечный выстрел к походу сигнал, подняли якорь на судно и вытянулись буксиром на большую бухту или пролив, пошли по маловетрию буксиром же в море, причем и колюжи одной своей байдарой делали в буксировании вспоможение; а как пополудни в шестом часу от востока и северо-востока подул весыма крепкий ветер, при пасмурной погоде по 27-е число продолжавшийся, то бывшие на галиоте, распрощавшись со вспомогающими им колюжами, которые настоятельно при сем случае просили их, чтобы и впредь для торгу к ним приходить на настоящее место, поколику они и промыслу своего приготовят более, вышли на пространное море благополучно и, пробыв в лавировке, принуждены спуститься на нарочитое расстояние к западу. Пополудни же сего числа в седьмом часу положились идти для отстою в прежде означенную Ледяную реку в том чаянии, что чрез осьмнадцать дней бывший на ней лед вынесен уже в море и что тамо удобнее будет запастися свежими рыбными припасами, вместо таковых же, взятых из гавани и от теплоты совсем уже попортившихся, да и что соленая провизия становилась для людей тягостию и нездоровою. Но когда между северо-западом и севером в восемь часов пополуночи приближались к ее устью и остановились за противным ветром на десятисаженной глубине песчаного грунта на якорь, то по прочищении мрачного воздуха увидели, что из всего оного устья несен был густой и великий лед, и как 26-го числа в четыре часа пополудни якорь начал дрейфовать и стоять было не без опасности, то подняв оный и распустив парусы, хотя и при противном ветре, пошли однако ж в бейдовинт и морем вознамерились простираться вперед до тех пор, покуда удобность время позволять будет.

27-го числа при попутном ветре шли морем и имели в виду своем берег к востоку. А 28-го числа пополудни в два часа, когда поверстались против залива Якутат, у коего и прежде стояли в расстоянии одной мили, то чрез два же часа выехали к судну прежние выше сего упомянутые колюжи на трех байдарах, из коих хотя одна и обратилась в залив обратно, однако ж первые две приближались к судну поближе. Здесь на учиненный байдарщикам вопрос получено было в ответ, что они, приметив их в море, выехали к ним будто бы по дружбе только для свидания; в самом же деле, как то замечено было, островитяне сии разумели, что галиот сей не тот, который они видели; почему, постояв недалеко, и обратились за первою байдарою своею в залив, а судно при распущенных парусах пошло в параллель берега, который лежал не более четырех верст от оного. Сей берег низменнопесчаный и покрыт весь лесом. В половине седьмого часа судно было прямо устья реки Антлин, которая выпала из широкой пади, между хребтом лежащей к морю по низменному месту с северо-западной стороны. По одному боку реки сей имеется песчаная кошка без лесу, вдавшаяся своею бухтою несколько в море; по обе стороны банки устье ее широкое и, как удостоверил находящийся на судне вышеупомянутый колюжекий мальчик, столь глубоко, что галиотом входить в оное весьма свободно и безопасно. Отсюда пошли в три ряда хребты, снег по себе имеющие, и песчаный низменный берег.

Чрез две с половиною мили поверстались судном против устья реки Калхо, которую хотя сначала и прошли мимо, однако ж за противным ветром принуждены были возвратиться к оной и стать на якорь; а 29-го числа июня штурман Измайлов ездил одной байдарой в числе двенадцати человек русских работных для проведывания по сей реке. Она выпала от севера между хребтами из двух падей и подошла к морю самым низменным местом; с восточной стороны от моря видим был лес неблизко, с западу же оного и вовсе уже не находится. Глубина устья ее на убылой воде одна сажень с четвертью, рыбы в ней не заприметили никакой, как равно и людей около здешних мест тогда не было, кроме следов, кои от них оставлены были еще непокрывшимися.

Когда байдара возвратилась к судну, то, подняв якорь на оное, и шли при попутном легко-брамсельном ветре вперед, имея в виду своем прямой, но все низменный с лесом берег. В расстоянии от упомянутого устья на пять миль продолжающийся по берегу лес окончился, и пополуночи в исходе 8-го часа поверстались судном против другой реки Алцех. Здесь с восточной стороны видим был островок, а за кошкой, тут лежащей, внутри пространное устье; по замечанию хотя и вероятно, что около сего места находится довольное количество колюж, но как за бывшим тогда с моря прижимным к берегу ветром подойти судном вблиз к ней казалося опасно, то, прошедши оную в одиннадцатом часу, увидели опять реку, называемую Какан-ин, которая течет под вытянувшимся в море мысом с северо-восточной стороны и подле коей живут те же колюжи. Миновав сию реку, берег пошел неодинаковый, но песчаный и невысоко-утесистый с лесом; вышедшие же из падей увалы казалися снежными.

Июля 1-го числа пополудни в восемь часов, когда находящийся на судне колюжный мальчик показал за одним впереди лежащим снежным увалом бухту и удостоверил, что в ней, сверх многого количества рыбы, не так еще давно стояло одно большое судно, то, перемени курш [курс] своего плавания, хотя и обратились прямо на оную и в пять часов пополуночи приближались к берегу снежного увала, однако ж той бухты здесь не оказалось, а вместо нее лежит тут один только песчаный и покрытый лесом берег.

2-го числа, по утвердительному того же колюженина уверению, пополуночи в четыре часа имело судно плавание к мысу, показывающемуся впереди вдоль берега к юго-востоку двумя островками и, не дошед до оного, посланы были туда при маловетрии двоелюшные байдарки с конягами для осмотру, которые во втором часу пополудни и возвратились с тем, что не токмо бухту они нашли, но и людей тамо по их примечанию казалося довольно, однако ж судном войти в оную не отважились за предстоящею от неизвестности опасностию.

3-го числа пополудни в четыре часа, оставя реку Какан-ин, чрез семнадцать миль начали подходить к устью вышеупоминаемой губы Лтуа; а как и сие место неизвестию своею представляло некоторую опасность, то и отправлен был впереди судна штурман Измайлов на одной байдаре в числе пятнадцати человек работных сколько для обозрения ее, тем не меньше и для промеру самого у бухты входа; судном же шли без парусов одним только морским течением, а сблизившись с оной, распустя все парусы, пошли в бейдовинт в море и чрез полчаса опять обратились к берегу, где, когда встречены были байдарою, то, не останавливаяся, шли уже с нею в устье на ветер Северо-Восток и Северо-Востоко-Восток. В осьмом часу пришед сбоку на фарватер семи- и осьмисаженной глубины, который лежит Северо-Запад и Юго-Восток. Продолжали путь между камнем и береговым мысом, ветер Север и Северо-Восток; миновав же тот камень, поворотили в бейдовинт в губу Север-Северо-Запад, но, за противным течением воды приблизясь к правой стороне устья, остановились в бухте песчаного берега на четырехсаженной глубине каменистого грунта на якорь.

Сюда приезжали к судну в трех байдарах дикие островитяне, и как за поздностью времени не удалось с ними иметь торговли, то и отказали им в оной до другого дни. Потом, переночевав здесь, в четыре часа пополуночи опять заботились о приискании удобнейшего к отстою судна места, ибо сие по близости своей к устью казалося опасным сколько от волнения, бываемого с моря чрез риф в прибылую воду, да и каменистый грунт его не позволял более держаться судну; для чего, исправя буксиры, пошли ими с судном во внутрь губы, к видимому впереди небольшому островку, подле коего, как то после осведомились от тутошних жителей, назад тому года за два стояло иностранное судно. Здесь, хотя и в маленькой бухточке, однако ж нашлося к отстою судна место весьма удобное, почему в осьмом часу пополуночи, спустив якорь и остановясь в оном, укрепились.

Сначала не было здесь никого из островитян; но в первом часу пополудни показались три байдары и несколько малых ботов пловущими к судну; а когда они приблизились к оному, то и открылось, что бухта сия обитается колюжами. Находившийся между приезжими тоён, называемый Таик-нух-Тахтуях, с двумя старшинами вошел на судно, а потом впущен был и в каюту, где, по пристойном приветствии, сделал он чрез толмача вопрос, отколь вояжирующие. Сей неожидаемый вопрос достойно заметить потому, что тогда оный тоён встречен был следующим: «что видит он людей Российского великого государства и что оное, как и многочисленные народы, все управляется одною самодержавною властию ее императорского величества премудрыя государыни», — то, выслушав сие с ощутительным вниманием, казался довольным, причем и указываемые ему портреты ее императорского величества и их императорских высочеств смотрел. Здесь повторяема была с неоспоримыми доказательствами сила и могущество всероссийской владетельницы; а наконец так убежден был тем сей тоён, что, окроме свойственного обыкновению их обращения, действительно заслуживал он совершенное к себе доверение, и любопытство его обещало вояжирующим твердость состояния его; был показан ему один из наличных российский медный герб, который удовлетворил уже чувствование его о власти так, что когда предложили ему оный таким порядком, как и первому колюжскому тоёну Илхаку, то он не токмо принял его с уважением, но, желая доказать к тому свою признательность, велел своим подчиненным подать из байдар одного нового бобра и шесть бобровых ковров и, взяв оные, сам вручил на судне в знак своего усердия к императорскому высочайшему двору и требовал, чтобы прислано оное было туда непременно, почему сей бобр и ковры от него и приняты. Окончив такое происшествие, вояжирующие торговались с колюжами, выменивая у них бобры, выдры, росомахи и соболи на железо, котлы и разного сорту платье, бисер и корольки, которые и здесь, как и у первых колюж, неохотно были покупаемы.

С наступлением вечера островитяне, сев в свои байдары и боты, уехали в свое жило, стоявшее от судна к оконечности устья версты на полторы. По разведыванию открылось, что сии жила у них не всегдашние, а единственно летние, где они по морю и по губе запасают себе на корм разную юколу, употребляя к сему палтосье и уды; другие жилища есть у них зимние, которые к западу чрез мыс от устья сего расположены версты три с половиною, при выпадшей из озера речке, куда посылаемы были два человека промышленных и коняги в двоелюшных байдарках для обозрения и для добычи рыбы; возвратяся же, сии объявили, что та речка, на коей стоят жила немалые, в устье ее лежат поливные каменья и лайды так, что и байдарою въезжать в оную можно почти с нуждою; но рыба имеется только такая, которая бессильна, как видно, от естественного расположения грунта; однако ж островитяне, несмотря на сие, промышляют ее прежде упомянутыми носками, да и на судно привозили несколько оной для продажи, где и покупаема была она на пищу в небольшом количестве.

Июля 5-го числа находящийся на судне чючханскаго роду мальчик объявил, что третие уже ныне лето как было здесь большое судно, после которого остался близ берега в воде железный якорь; но жители здешние, достав его при убылой воде, положили в лесу, для чего и место, где должно быть якорю, показывал. По сему удостоверению управляющие галиотом, взяв позволение у означенного тоёна Таик-Нуха, отправили туда одну байдару, которая действительно, нашед оный якорь, привезла его на судно. Он имеет в себе весу 780 фунтов, и хотя верхнее кольцо и у лап пластовое железо отломлено, но тоён променял его за бисер и корольки. Того ж числа на устье вышеупомянутой бухточки с одной стороны к небольшому низменному мысу по каменистой кошке, а в левой от острова против зюйдового [южного] носу лежащего близ моря последнего беловатого большого камня, в берег на ветре Северо-Запад 25,00, до мелкого ольховника восемь фут, и по оному на тот же ветр до небольшого камня пять сажен и шесть фут, всего четырнадцать сажен четыре фута, положена медная под № 19 доска, в двух кирпичах, из коих верхний глубиною фута два камень же на оных в земле до половины. От доски в двух шагах к морю лежит другой, более первого, камень на Юго-Восток 43.00, с коего Северо-Восток — южная оконечность в губе островка Юго-Востока 73.00; пеленги же с высокой оконечности большого беловатого камня к устью, оконечность левого мыса с лесом в губе юго-западной 3.00 правой кошки, к устью оконечность мыса с лесом Северо-Восток 50,00, а галиот стоял в бухточке на ветр Юго-Запад 79,00, коего через перелесок за мысом уже не видно. Называемая губа Лтуа величиною своею умеренна, она значит на особых планах во всем ее совершенстве, глубока. Грунт на глубине иловатой, а близ берегов по всей губе крупный с ракушкой камень, на самом береге лежит мелкий камешник и плитняк; вокруг нее, а особливо внутри, высокие и покрытые снегом хребты, сверху оных каменные осыпи, а с половины по падям и по низким местам леса и другие растения, таковые ж как и у залива Якутат; рек во оной не имеется, а хотя одна и есть, но та маленькая, в коей и рыбы не бывает. Около устья в губе турпанов видимо было во множестве, и по замечанию казалось, как будто бы они в июле месяце здесь линяют.

Жители здешние хотя и имеют своего старшину, но сей купно с подчиненными своими состоит под властию вышеозначенного главного тоёна Илхаку. Питаются они рыбой и морским звериным мясом, добываемым поблизости устья в море, поколику здесь бобров, сивучей и нерп довольно; а что касается до нравов и обычаев сих народов, то оные во всем сходны с прежними колюжами. Отсель, заготовя на галиот пресной воды и дров, положились идти к устью на прежнее место для промыслу и добычи так называемой палтусовой рыбы, куда 6-го числа пополудни в шестом часу прибыв, благополучно офортовались. На устье один прикладной час и тринадцать минут.

Здесь, во время приготовления палтусовой рыбы, которую, ездя в море байдарами, и удить было нетрудно, промышленные отлучались из судна на берег за собиранием малины, вблизости видимой, и сверх того на восточной стороне у самого устья утвердили на кошке крест, из дерева сделанный. Потом во осторожность свою для ночного времени, от крепкого восток-юго-восточного ветра пополудни в осьмом часу положили два дрека, а между тем пустился тут и сильный дождь. В самую полночь здешние жители отрезали у одного четырехпудового дрека трос и, взяв дрек, унесли с собою, хотя же за оным на байдаре и подъезжали с судна к берегу, но по причине ночной темноты на оный не выходили, а по рассвете сколько ни старались сыскивать тот дрек по берегу и по лесам, за всем тем найти его не могли; у тоёнского жила видим был один токмо дым, почему, не приближася туда, чтобы не причинить ему и подчиненным его какового огорчения, тот дрек и оставили в безызвестности.

Опасность тутошнего места и неудобность к отстою судном грунта побуждали удалиться отселе далее, поколику и продолжающийся без перемены один корм начал промышленных подвергать цинготной болезни, для чего и решились, оставя дальнейшие поиски островов, возвратиться в свою гавань на Кыктак по той причине, что начинающиеся с сего времени пассатные от юго-запада и запада ветры для плавания крайне тягостные и затруднительные.

9-го числа пополудни во втором часу при полноводии, подняв якори и распустя парусы, вышли в море, держав курш [курс] от места пребывания своего между 58 и 59 градусами бывшего юго-запада прямо к острову Кыктаку, и как от крепости ветра и волнения морского принуждены были почасту иметь склонение с курша [курса] к югу, то от сего и в счислении своем учинили небольшую погрешность. За всем тем, проплыв от губы Лтуа сто тридцать пять миль, 13-го числа пополуночи в половине второго часа увидели остров Шелидак на пятиверстном от судна российской меры расстоянии и, пошед за темнотою ночи в бейдовинт в море, на рассвете поворотили опять к берегу; а в половине осьмого часа, обошед южный нос сего острова, плыли в бейдовинт к гавани, но, не дошед до оной за противным ветром, остановились за мысом в другой бухте 14-го числа на якорь; по сокращении же ветра 15-го числа пополуночи в двенадцать часов буксирами вошли в Кыктакскую гавань благополучно.

Главный поверенный компании грек Деларов, приняв упоминаемый галиот в свое ведение по-прежнему и учиня с людьми, на нем бывшими, надлежащее распоряжение, дальнейший оттуда к охотским гаваням отряд остановил; а после, когда сближалася весна 1789 года, то он, укомплектовав другое судно людьми и потребными к мореплаванию провизиями и такелажами, равно погрузив в оное и все компанейские американские товары, 28-го числа апреля под предводительством штурмана Бочарова, с двадцатью семью человек работных отпустил его в море; почему сей, проходя между 48 и 55 градусами широты, не касаяся однако ж земли за бывшими жестокими ветрами-штурмами [штормами], прибыл в Охотский порт 6-го числа августа благополучно, причем как журнал, так и вышеупоминаемые планы с теми вещами, о коих выше сказано, представил, окроме правительства тутошнего, к бывшему в Охотске хозяину компании рыльскому именитому гражданину Шелихову.

Впервые опубликовано: «Российскаго купца Григория Шелехова продолжение странствования по Восточному Океану к Американским берегам в 1788 году. С обстоятельным...» Далее следует текст названия первого издания до слов: «...описано им самим». «Во граде Святаго Петра 1792 года. Иждивением В. С.» 95 стр.

Григорий Иванович Шелихов (1747-1795) — русский исследователь, мореплаватель, промышленник и купец из рода Шелеховых, с 1775 года занимавшийся обустройством коммерческого торгового судоходства между Курильской и Алеутской островными грядами. В 1783—1786 годах возглавлял экспедицию в Русскую Америку, в ходе которой были основаны первые русские поселения в Северной Америке. Основатель Северо-Восточной компании.