С.П. Шевырев
О цели воспитания

Мы разделили Педагогию на три части*. Первая часть ее, Антропологическая, содержит в себе учение о цели и данных для воспитания. Эта часть вводит нашу науку в тесную связь с Антропологиею и Психологиею, также с некоторыми Медицинскими Науками: Анатомией, Физиологией, Диэтетикой и Гигиеной. Вторая часть Педагогии, Историческая, представляет историю воспитания, или те пути и способы, которыми разные народы достигали по-своему цели воспитания, или которые как результат наблюдений и опыта, а иногда как гипотезу, предлагали в разные времена различные мыслители. Третья часть Педагогии, Практическая, или в тесном смысле Педагогическая, должна быть строгим результатом первых двух и представить идеал воспитания человеческого по возрастам, в сфере уже известных данных, применительно к местной потребности, окружающей Педагога.

______________________

* См. «Вступление в Педагогию», напечатанное в Генварской книжке Жур. М. Н. Пр.

______________________

Сегодня, вступая в Антропологическую часть Педагогии, и для связи с предьгдущим считаю необходимым повторить определение воспитания, которое нами принято.

Под именем воспитания разумеем развитие и усовершенствование телесных, душевных и духовных способностей человека, от Бога ему данных, совершаемое под руководством старших, согласно с высшим христианским его назначением и применительно к местной действительности, в которой судьба поставила человека. Недаром сблизил я эти два слова: развитие и усовершенствование. Не довольно, чтобы человек развил свои способности: необходимо, чтобы он их усовершенствовал. Развиваются способности упражнением: совершенствуются надлежащим направлением к высшей цели воспитания.

Развитие способностей одностороннее не всегда ведет человека к совершенству, иногда, напротив, удаляет от него. Были вполне развиты у диких народов телесные силы: но они послужили только на гибель и опустошение. У народов образованных встречаем иногда противоположные случаи: сильное развитие умственных способностей, но без нравственных основ, без надлежащего направления к общему совершенству человека, может вести к сокрушению этих самых основ и всего человеческого благосостояния. Да, мало, чтоб были только развиты способности: надобно, чтобы они были и направлены надлежащим образом. Так как способности во всех людях одинаковы по существу своему, а разнятся только по степени, какою Провидению угодно бывает наделить человека: то одинаковость способностей и приводит к возможности подвести их развитие и совершенствование под одни законы. Отсюда объясняется возможность Педагогии как науки; отсюда и главная задача ее: начертать эти законы согласно с опытом и наблюдением.

Прежде, нежели изложить учение о цели воспитания, мы обратим внимание на некоторые основные положения Педагогии, извлекаемые из опыта.

Первое положение касается самого человека как существа, назначенного к воспитанию. Из всех созданий Божиих человеку только принадлежит воспитание, человек только должен быть воспитан. С самого младенчества такова уже его Природа. Ни одно животное не требует, чтобы за ним особенно ходили: была бы ему пища, тепло и защита. Животное инстинктом совершает то, чего ребенок без помощи других совершить не может. Замечено, что детеныши ласточек, еще слепые, уже умеют в чистоте содержать свои гнезда. Не таков человек: он родится совершенно беспомощным и криком своим уже обнаруживает нужду в посторонней помощи. Животные, как замечают наблюдатели Природы, при рождении своем не кричат: премудрое устроение Творца. Крик их мог бы быть для них губителен: они могли бы тотчас сделаться жертвою других животных.

Вместе с телесным воспитанием начинается для человека и воспитание нравственное. Педагоги советуют обращать внимание на этот первоначальный крик ребенка, на это единственное слово новорожденного младенца. Сначала выражает он им свои нужды, когда он голоден или когда что-нибудь его беспокоит; но, заметив скоро, что этим криком подзывает он к себе людей близких, он превращает его в условный, а потом и в повелительный знак, чтобы подошли к нему, начинает кричать без нужды и по своенравию. Советуют с самого начала не всегда подходить на этот крик и стараться различать тот, который возбужден действительною нуждою, от того, который возбужден первыми порывами своенравия.

Животное воспитывается по инстинкту: за него мыслит сам Божественный разум. Человеку же самому дан разум — и воспитание его согласовано с его назначением действовать по собственному разуму. Так как сначала он не может еще им управляться, то должны окружать его разумные попечения родителей. Эта разумная заботливость сначала родителей, а потом Наставников содействует к развитию в нем самом самостоятельного разума. Чем разумнее будут приложены эти попечения, чем разумнее устроится все его воспитание, тем более ручательств, что он сам совершеннее созреет разумом и полнее вооруженный им выйдет на поприще жизни, чтобы на нем продолжать самовоспитание собственное.

Положение второе: человек может сделаться вполне человеком только через воспитание. Истина этого положения ясно очевидна из общественного назначения человека: с самого первого дня своего рождения он окружен семьею, обществом, Государством. В этой среде совершается все его первоначальное развитие. В ней воспитывается он, если бы даже и не имел особо приставленных к нему пестунов и воспитателей.

Кант, принимая это положение, прибавляет к нему: человек может быть только тем, что сделает из него воспитание. Прибавление отчасти справедливое; но да не поведет оно к ложному заключению, чтобы человек мог сделаться всем, что бы захотело сделать из него воспитание. Воспитание не может взять выше назначения, определенного человеку Провидением.

Главная задача воспитателя — воспитать в человеке человека и в нем все человеческие таланты, какие даны ему от Бога. Евангельскую притчу о талантах воспитатель должен применять к себе за своего питомца и помнить, что за каждый неотгаданный или неразвитый талант он ответчик перед Богом.

Так как воспитание человека совершается в известной среде какого-либо народа, отсюда необходимо принять воспитанию цвет народный. Да, есть воспитание Французское, Английское, Немецкое; должно быть и воспитание Русское. Если человек только через воспитание может сделаться человеком, то Русский только через Русское воспитание может быть Русским человеком. Здесь не могу не повторить, кстати, того, что сказал я во введении. Русский воспитатель должен помнить, что Русского человека воспитывает вся Россия, и в этом воспитании соединенно участвуют: Православная Церковь, государь, семья, общество, государство, русский народ, русская история, отечественный язык, — впрочем, не без иноземного участия в том, что касается общих европейских обычаев и человеческого образования. Избави, Боже, воспитателя, если он подумает взять на одного себя то, что совершается в воспитании Русского человека всеми этими силами. Его задача уметь быть благоразумным посредником всех этих живых сил, действовать в полном их окружении и свою одинокую, слабую силу умножать в тысячу крат этими великими силами своего Отечества.

Положение третье, извлекаемое из опыта, касается меры и границ, полагаемых воспитанию. Воспитание не творит, не дает, но возделывает уже данное. Выражу это положение словами одного Русского Педагога: Воспитание состоит не в сообщении новых способностей, но только в возбуждении и руководствовании данных*. Это положение мы тем более должны утвердить, что есть современное Педагогическое учение, с ним несогласное, а именно — учение Бенеке. Увлеченный ложною психологическою системою, он не полагает почти никаких границ воспитанию. По мнению его, воспитатель участвует как бы в создании не только способностей, но и самой души питомца, которая вся есть не что иное, по его учению, как непрерывное развитие. Весьма наивно сравнивает Бенеке воспитание с теми родами Поэзии, которые идеально создают характеры, духовно определенные лица, и полагает ту только разницу между Поэзиею и искусством воспитания, что первая производит одни только образы духовного мира, а второе имеет задачею претворять духовное в действительность**.

______________________

* Автор книги: «О воспитании детей в духе Христианского благочестия».
** Erziehungs und Untrrrichtslehre von Fr. Ed. Beneke. Erster Band. Стр. 20.

______________________

Мысль Канта, мною высказанная прежде, а именно: что человек бывает только тем, что сделает из него воспитание, — мысль, понятая ложно, могла привести к такому ложному заключению. Положить здесь меру и границы — весьма важная задача для воспитателя. Данные в его питомце определяют ему меру: он не в силах прибавить к ним ничего; но за то на эти данные он должен смотреть как на сокровище и на святыню, ему вверенную. Человек не может сделаться тем, к чему не призван. Но призвание должно найти среду свою, чтобы быть воспитанным. Это замечают и на животных. Беру пример из того же Канта. Подсиживают воробьиные яйца под канареек для того, чтобы воробьев выучить петь, как поют канарейки: что же? высиживаются воробьи и поют по-канареичьи, но поют очень плохо. Лев, выращенный в клетке, не может иметь всей силы своего рева, как лев, выкормленный в пустыне. Первый пример указывает на то, что воспитание должно быть согласовано со способностями; второй — на то, что для воспитания способностей природных требуется особенная среда, которая бы их не стесняла.

Четвертое положение касается всей задачи воспитания. Человек должен быть весь воспитан. Замечательно, что все Педагоги в этом отношении совершенно согласны, хотя чрезвычайно разнятся в определении данных, составляющих всего человека. Мы принимаем три данные, сюда входящие: тело, душу и дух. Воспитание должно обнимать все три: иначе будет односторонне. Тело воспитывается у диких племен на счет души и духа. Бывает односторонним и душевное воспитание, когда оно лишено духовного образования. Может быть односторонним воспитание и относительно самих способностей: иногда упражняется одна память во вред здравому смыслу или развит рассудок за счет сердца, иногда сердце предано благородным чувствованиям, но они не умерены разумом. Бывает и в телесном воспитании уродливое развитие некоторых органов за счет других: так у вольтижеров беспрерывным упражнением развита гибкость мышц.

Духовное воспитание могло бы быть тогда только односторонне, когда бы дух был ложно понят, а ложное понимание духа может быть весьма пагубно в этом случае: ибо духовным воспитанием венчается и усовершается весь человек. Духовное воспитание в высшем своем значении есть то, когда Сам Божественный Дух воспитывает человека. Питомцы этого Божественного воспитателя — образцы духовного воспитания, святые подвигоположники Веры. В них воспитание духовное только укрепляло душевные силы. Высшим разумом они проникали в глубокие тайны Веры, а крепостью воли сокрушали все страсти. Не ослабляло оно в них и сил телесных. Шестидесяти лет Кирилл Белозерский предпринял странствие на Север и основал обитель. Под секирами Свв. Сергия, Кирилла, Корнилия падали дикие дубровы; их руками воздвигались церкви; они терпели стужу и голод; они побеждали диких зверей. Высокое духовное воспитание древнего Русского человека сберегло и возрастило все его душевные и телесные силы. И так весь человек да будет воспитан!

От этих четырех основных положений Науки, извлекаемых из опыта, мы перейдем теперь к цели воспитания. Как разногласят в этом отношении Педагоги между собою! Сколько разнообразных мнений! Пройдем их все по порядку и заметим предварительно, что в каждом есть и своя доля правды, и возможность уклонения от истины: все зависит от точки, откуда отправляется человек, от основы, которую примет, от опоры, за которую держится.

Утверждали, что человек должен быть воспитан для счастия. Мысль, что человек создан для счастия на земле и может здесь воплотить его, принадлежит древним язычникам. Аристотель, назначая блаженство целию человека, полагает его в возможно-полном развитии и упражнении всех его способностей. Учение древних нашло отголосок и в новых учителях Педагогии.

Но такое учение вместо единства, к которому должно вести мнения о воспитании, внесло бы в них стихию совершенного разногласия: потому что ни в чем люди так мало не сходятся между собою, как в своих понятиях о счастие. Для истинного Христианина нет на земле полного счастия: оно возможно только там. Здесь же, поскольку оно от него зависит, заключается в исполнении своего долга и в спокойствии совести: вот единственное земное счастие для Христианина!

Это учение о счастии как цели воспитания, хотя с первого раза и кажется неопределенным и шатким, но да будет оно близко к сердцу самого воспитателя. Пускай извлечет он из него урок самой живой и важной правды для своего воспитанника; пускай помнит, что если никаким воспитанием нельзя обезопасить вполне счастия человека, то все-же много и много зависит от него и внутреннее и внешнее наше счастие. Сколько людей видим мы снабженных всеми дарами фортуны, всеми условиями, необходимыми для счастливой жизни, и несчастных единственно от воспитания!

Воспитатель сам, исполняя добросовестно свой долг в отношении к питомцу, пускай наслаждается спокойствием совести, этим единственным Христианским счастием, и он невольно передаст свое чувство своему питомцу на всю жизнь, как лучший талисман, сберегатель нашего внутреннего счастия.

Говорят другие, что воспитание должно иметь в виду пользу житейскую, что оно должно быть годно для жизни. Здесь также большая доля правды, если только надлежащим образом понимать житейскую пользу. Приготовить в питомце доброго семьянина и гражданина, полезного государству, для разумного воспитателя цель необходимая. Воспитание, не применяемое к жизни, есть воспитание негодное.

Но и здесь разные понятия о жизни и о пользе житейской приводили и приводят многих к ложному пониманию этой цели. Увлекаются так называемым светом — и приносят воспитание в жертву его условным формам и приличиям, ограничивая ими пользу житейскую. Даже славный Локк в своем знаменитом трактате о воспитании погрешил много, обязав воспитателя не столько основательными познаниями в Науках, сколько знанием света и его утонченных обычаев. Он же первый подал ложную мысль о том, чтобы учение соединять с игрою и тем облегчать его ребенку как можно более. Школа Филантропов довела это правило до самой вредной крайности. Оно отзывается сильно и в современном светском воспитании. Оно, с самого детства, приучает человека смотреть на учение поверхностно. Оно отзывается и в возрасте более зрелом ложным взглядом на науку как на средство блистать в светском обществе: в этом ли высокая цель нашей науки? Нет, благоразумный воспитатель отделит учение от игры и лучше последует совету Канта, который говорит, что учение должно быть важно и с самых малых лет приучать ребенка к труду.

У нас же сама Церковь отделяет учение от игры обычаем молитвы: перед учением и после учения молятся. Как же соединить учение с игрою?

Есть учение о воспитании, полагающее целию безусловное, свободное развитие в человеке всего человеческого. Начальником этого учения может быть назван Руссо. Ему последовала школа так называемых Филантропов, во главе которой стоял Базедов. В воззрении Нимейера встречаем отголосок того же учения, хотя несколько умеренный. Филантропы встретили противников или соперников себе в школе Гуманистов. И те и другие хотели безусловно развивать человека, но Филантропы — путем природы, путем естественным, на который указал им Руссо, Гуманисты — изучением древнего языческого человека в языках и Искусстве Греческом и Римском.

Кто будет спорить против того, что одна из важнейших задач воспитания есть развитие в человеке человеческого? Мы уже утвердили положением, что человек только через воспитание может сделаться человеком. Но можно ли Христианину допускать это развитие в смысле неограниченном? Все ли присущее в человеке должно быть развиваемо? Не должно ли подавлять в нем многого? Конечно, если принимать Природу человеческую совершенною, как принимали ее язычники, то придется развивать всю безусловно; если же понимать ее в Христианском смысле падшею и далеко не совершенною, то надобно ограничить это развитие в тех несовершенствах, которым она подвержена.

Система Руссо, который искал пути естественного в человеческом развитии, является самою искусственною. Его Эмиль воспитан вне семьи и вне условий Отечества: таким образом нарушены два первые закона Природы для человеческого воспитания, а именно: чтобы человек воспитывался в семье и в отечестве. Свободное развитие страстей не привело Эмиля к счастию. Семейное его благополучие было мгновенно ими разрушено. Космополит безродный, воспитанный на мечтах о безграничной свободе, утешился однако в самом рабском плену у Алжирского деспота.

Гуманисты на идеале древнего язычника хотели основать человеческое развитие в воспитании. Древний человек, наделенный от Провидения щедро всеми дарами тела и души и предоставленный самому себе, развивал свободно все свои силы. Много прекрасного обнаружилось в этом развитии, поскольку развивалась прекрасная сторона человека. Но какие ужасные пороки обнаружил древний язычник, когда в неограниченной свободе развития пущена была в рост и дурная сторона человека! Возобновлять ли теперь этот путь, который уже был пройден при самых счастливых условиях? Мы, конечно, не отринем поучительного наследия древних; но уже не можем принять его в основу воспитанию человеческому, когда нам дана совершеннейшая в Христианстве.

Ж.П. Рихтер, ведущий свои педагогические начала от Филантропов и богатый столь многими светлыми и прекрасными мыслями о воспитании, довел учение о безусловном развитии человека в воспитании до крайности этого развития в каждой личной особи человеческой. Германское поклонение безусловно взятой личности (Individualitat) увлекло Поэта. Он сам служил ей самим собою, развивая свою оригинальность до невозможной степени. Развитие личности всякого отдельного человека, поставленное целию воспитания, разрушает единство всяких общих начал и уничтожает возможность Педагогии как науки. Воспитание должно единить и обшить людей между собою; но обязанное такою целию, оно скорее разъединит их.

Есть учение, которое хотело поставить цель воспитания выше, нежели как ставили ее Филантропы и Гуманисты, и заключило ее в Богоподобии или в уподоблении человека Божеству. Сюда относятся в особенности учения Шварца и Гразера*.

______________________

* Schwarz. Lehrbuch der Padagogik. Dritte Ausgabe § 83. Graser. Divinitat, oder das einige Princip der wahren Menschenerziehung.

______________________

Что может быть, кажется, выше такой цели? Можно ли что-нибудь сказать против нее, когда она подтверждается словами Самого Спасителя: Будите убо совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть? Но и это высокое учение могло быть употреблено во зло; без настоящего разумения, без ограждения и оно может повести к опасному заключению.

Весьма утешительна для человека мысль, что всякое доброе дело, всякая истинная мысль его есть шаг в уподоблении его Божеству. Но здесь должно строго отличать стремление уподобиться Богу во всякой благости от самого идеала совершенства, человеку недостижимого. Совершенства Божии должны всегда носиться над нами, быть присущими нашему разуму: к ним, как к горнему небу, мы должны обращать беспрерывно умственные очи. Но могут ли они быть нам доступны? Слова Спасителя сказаны были Им после учения о любви к врагам: вот единственное совершенство, в котором нам дана возможность наиболее уподобиться Богу.

Так легко бывает человеку софизмом самолюбия от прекрасного стремления уподобляться Богу доходить до пагубной мысли, что он уже и сравнялся с Ним, и кланяться самому себе. Из всех кумиров, воздвигаемых современным человеком, опаснее всех свой собственный. Против этого самопоклонения единственное средство охранять себя примером Того, Кто Божество Свое умалил до человечества и, как человек, не восхищением непщевал быть равен Богу, а зрак раба приняв.

Есть еще учение о воспитании, благоразумно черпающее свои начала из источников Христианских. Оно полагает основою, средством и целию воспитания — любовь. Таково учение Грефе, изложенное им в его «Всеобщей педагогике»*. Оно совпадает с предыдущим: если Бог есть любовь, то в чем же, если не в любви, можем мы Ему уподобиться? Что касается до любви как лучшего средства к воспитанию, Сам Бог указывает нам на то: не Он ли дает нам любящих родителей и счастливым питомцам любящих наставников? Справедливы слова Грефе: «Воспитание без любви тяжелая поденная работа; нет в нем ни теплоты, ни жизни, ни света, ни духа».

______________________

* Allgemeine Padagogik. Von D-r. H. Grafe. 2-ter Band.

______________________

Все это прекрасные внушения. Можно ли, кажется, противоречить таким мыслям? Однако хладнокровно вникая в дело, нельзя и их принять безусловно. Любовь Божию надобно строго отличать от любви человеческой. Первая неограниченна в своей премудрости; вторая слепа и ограничена. Она не только ослепляет родителей, но может даже ослепить и более беспристрастного наставника, который иногда полюбит в детях не столько их самих, сколько мечту свою, им самим в них созданную.

Взять одну любовь орудием при воспитании можно бы было в таком только случае, когда бы мы воспитывали существо совершенное. В том же состоянии, в каком человек находится, одною любовью без страха воспитывать нельзя. Правда, совершенная любовь вон изгоняет страх, но кто же так совершился в любви? Религия, Церковь, по Божественной кротости своей, преимущественно воспитывают любовью, но и они внушают страх Божий как начало премудрости. (1 Ин. 4,18) (Пс. 110,10).

Замечательно, что все Западные учители Науки воспитания, даже и те, которые стараются утвердить ее на основах Христианских, или ничего не говорят о поврежденном состоянии человеческой природы, или, если и говорят, то слишком мало обращают на это внимания при разрешении вопросов своей Науки. Важнейший и первый из этих вопросов о цели воспитания не может быть разрешен надлежащим образом, если не примем в соображение состояния нашей Природы.

Не так поступил Русский наставник Педагогии, желавший утвердить Науку на истинно-Христианской основе. Он начертал прежде всего образ совершенного человека, указал на признаки повреждения в настоящем его состоянии и согласно с этим так определил цель воспитания: «Воспитание есть руководство и как бы возведение человека к тому, чем он должен быть. Человек сотворен по образу Божию, и его назначение состоит в том, чтобы в продолжение своего земного поприща искать всегда большего уподобления Богу чрез подражание Его Божественным совершенствам, а в будущей жизни навеки соединиться с Ним как Источником жизни и блаженства. Сия цель всегда должна быть в виду при воспитании. Сообразно с нею детские способности должны быть возбуждаемы и направляемы, а ростки зла, как печальные следствия нашего отпадения от Бога, должны быть всеми мерами подавляемы и постепенно уничтожаемы»*.

______________________

* «О воспитании детей в духе Христианского благочестия». Стр. 3.

______________________

Все славнейшие современные Педагоги на Западе согласны в том, что лучшее воспитание должно иметь основу Христианскую, что выше Христианского воспитания нет иного. Если это так, то цель воспитания главная, к которой должны примыкать все посторонние, должна быть Христианская. Что же есть Христианство? Искупление и спасение падшего человека. Кто не верит в первоначальное падение человека, тот не признает Христианства.

Если совершенный образ человека в нем поврежден, то главная цель воспитания должна состоять в том, чтобы содействовать к возможно лучшему восстановлению этого совершенного образа, а для того необходимо восстановить его в начертании мысленном, в теперешнем же состоянии человека открыть те черты, которые в нем еще сохранились, и те недостатки, которыми настоящий образ человеческий удаляется от утраченного им совершенства.

Если мы так утвердим цель воспитания, то и все другие цели, учения о которых мы излагали, соберутся около этой высшей, и каждая озарится светом истины и избегнет того ложного уклонения, которому, как мы видели, каждая из них подвергалась.

Искатель счастия в воспитании примет ближе к сердцу счастие своего питомца, не увлечется счастиями ложными, на земле по-Христиански заключит свое в исполнении долга и в спокойствии совести, все же труды и подвиги земные озарит не сиянием наград земных, а лучами блаженства небесного. Наблюдатель пользы житейской отринет весь блеск суеты и тщеславия, а сложит из обязанностей семейных, гражданских и человеческих крест любви, сладостный для своего питомца. Развиватель человеческого вызовет все добрые ростки из природы человеческой, подавит злые и в потворстве недостаткам и слабостям человека не истратит истинной любви к нему. Стремление к Богоподобию охранится от гордого идола внутреннего и от малых фетишей в страстях наших. А любовь, облегчая воспитателю тяжесть его долга, будет смотреть на питомца очами ясного, здравого разума. Так истинная Христианская цель воспитания, покорив себе другие цели, возвысит, упрочит и обезопасит их.

Но для того, чтобы возможно было человеку воспитанием достигать этой цели, необходимо как можно короче ознакомиться с теми данными, которые составляют природу человека. Необходимо узнать их и в образе их действительном, и в образе возможного совершенства, к которому человек должен стремиться.

Здесь опять в принятии самих данных встречает нас новое и странное разногласие между Педагогами. Одни, повторяя слова древних: mens sana in corpore sano, выражающие, по их мнению, идеал воспитания, переводят их так «здравая душа в здравом теле», — и принимают только душу и тело как данные для воспитания. Таковы Локк и Бенеке. Другие, как Нимейер, принимают тело и дух, и к воспитанию духовному относят воспитание эстетическое, умственное и нравственное и, излагая нравственное, эпизодом говорят в нем о воспитании религиозном. Иные, как Шварц и Грефе, следуя более Христианскому учению, признают тело, душу и дух; но или, как Грефе, смешивают понятия о душе и духе, или стараются их разделить логически, как Шварц, и вообще не определяют никакого различия, ни отношения между душевным и духовным воспитанием.

Мы последуем строго в этом случае Христианскому учению и примем за данные в человеке для воспитания: тело, душу и дух, согласно с словами апостола Павла: «И всесовершен ваш дух и душа и тело непорочно в пришествие Господа нашего Иисуса Христа да сохранится» (I Солун., гл. V, ст. 23). Мы удаляем от себя один из труднейших Богословских вопросов об отношении души и духа в человеке; но в различении душевного от духовного, различении столь необходимом в деле воспитания, следуем 2-й главе 1-го послания к Коринфянам: «Живо бо Слово Божие и действенно, и острейше паче всякого меча обоюду остра, и проходящее даже до разделения души же и духа» (к Евр. гл IV, ст. 12). Полное и совершенное воспитание человека слагается таким образом, по нашему мнению, из троякого воспитания: телесного, душевного и духовного. Взаимное их между собою отношение мы выразим предварительно в следующем положении, которое разовьется и уяснится впоследствии:

Тело — здравый сосуд души, развивающей и совершенствующей согласно все свои силы: разумную, нравственную, эстетическую; душа в ее духовном возрождении — храм Божественного Духа, осеняющего ее свыше дарами любви и премудрости, навершающими все ее развитие и приготовляющими ее к восприятию вечного блаженства: вот идеал, к которому должно быть направлено воспитание человека.

Ордин. Профес. Московского Универс.
С. Шевырев

Опубликовано: Журнал Министерства народного просвещения. Ч. LXXIII. Отд. II. СПб.: Типография Императорской Академии наук 1852. С. 132-151.

Шевырев Степан Петрович (1806—1864) — русский литературный критик, историк литературы, поэт; академик Петербургской Академии наук.