Е.Ф. Шмурло
История России 862—1917

Эпоха вторая. 1054-1462
Неустойчивость политического центра

На главную

Произведения Е.Ф. Шмурло

СОДЕРЖАНИЕ

А. КИЕВСКИЙ ПЕРИОД. 1054-1169

I. Характеристика киевского периода

Внутренняя история России за это время определялась взаимодействием двух сил: населения и княжеской семьи (потомство Владимира Св.), а потому киевский период можно назвать временем вечевой деятельности и родовых отношений. В истории внешней главным фактором были половцы. Таким образом, основное содержание киевского периода сводится к: а) княжеским междоусобицам и б) борьбе со Степью.

II. Состав Русской земли

Земли (области, княжества) и коренное их население (племена).

По бассейну озер Ильменя и Чудского:

1. Новгородская земля с Псковской (ильменские кривичи, иначе: новгородские славяне).

По бассейну Зап. Двины:

2. Полоцкая земля (кривичи).

По бассейну Днепра:

3. Смоленская земля (кривичи).

4. Киевская земля (поляне и древляне) с Туровской землей (дреговичи).

5. Чернигово-Северская земля, по Десне и Сейму (северяне и радимичи).

6. Переяславская земля, выделилась из Чернигово-Северской.

7. Волынская земля (дулебы, иначе: волыняне, бужане, дреговичи).

По бассейну Днестра:

8. Галицкая земля (белые хорваты).

По бассейну Волги и Оки:

9. Суздальская земля (новгородские колонисты в земле Веси и Мери).

10. Муромо-Рязанская земля (вятичи).

_________________________

Волынская земля, кроме Днепра, лежала частью и в бассейне р. Днестр — отсюда ее историческая связь не только с Киевом, но и с Галицкой землей.

Муромо-Рязанская земля занимала исключительно бассейн р. Оки — отсюда ее выделение из Чернигово-Северской, в состав которой она раньше входила; выйдя из чуждой ей области Днепра, она выделилась в самостоятельную область.

III. Состав населения Русской земли

1. Духовный класс: белое и черное духовенство. Сюда можно отнести и тех мирян, которые подлежали ведению церкви: богаделенные или церковные люди и изгои (см. выше, «Зарождение Русск. гос.», VI, 1).

2. Земские бояре, иначе: лучшие люди (реже: огнищане): высший класс населения по происхождению и материальному благосостоянию (крупные землевладельцы).

3. Княжеская дружина: ближайшие сотрудники князя по управлению и ведению домашнего хозяйства и военного дела. С дружиной князь управляет, судит, хоДит на войну. Дружина всегда при князе и следует за ним при перемещении его с одного княжения на другое. Взаимные отношения очень тесные, на основе взаимного доверия и свободного соглашения: любой дружинник в любую минуту мог покинуть князя.

а) Старшая дружина: княжи мужи или княжи бояре — главнейшие сотрудники и советники по управлению войском и княжеством.

б) Младшая дружина: гридь (общее наименование).

Ее составляли:

1. Отроки — домашние слуги князя.

2. Детские — ступенью выше: главная военная сила князя.

3. Дворяне — слуги на княжьем дворе.

Отличие княжеских служилых бояр (старшей дружины) от бояр земских заключалось в том, что земские бояре были туземного, а эти — пришлого, иноземного (варяги) происхождения. Но после Ярослава М. оба элемента, земский и служилый, слились и образовали один боярский класс. Боярство не было сословием или привилегированной корпорацией: боярином мог стать каждый по личным качествам или заслугам. Иначе на Западе. Завоевание и порабощение туземного населения создало там военно-земледельческую аристократию, которая отгородилась от остальных привилегиями, возведенными на степень закона. На Руси преобладающее положение бояр опиралось лишь на фактическое существование такого преобладания, что всегда могло измениться; на Западе же тамошний феодал и сеньор опирались на свои юридические права.

4. Градские люди: городское население под разными наименованиями: люди, мужи, гости (иноземные купцы), купцы (последние две категории — торговый класс); черные люди — низший слой горожан. Городское население, в отличие от смердов, свободно было от платежа княжеской дани. Горожанином мог сделаться всякий свободный человек.

5. Смерды: сельское население, живущее на общинных землях или принадлежащих частным лицам (боярам). Это был самый многочисленный класс населения, главные поставщики людей в войско и плательщики князю дани.

6. Закупы, иначе наймиты: полусвободный, ограниченный в своих правах класс населения. Закуп — это сельский рабочий, поселившийся на чужой хозяйской земле и обрабатывающий ее с помощью хозяйского инвентаря — вообще должник, не успевший еще выплатить своего долга. Хозяин мог телесно наказывать закупа за его вину, даже продать его в рабство, если тот, причинив кому материальный вред, не мог возместить убытков, так как в последнем случае отвечал перед истцом хозяин.

7. Несвободные: холопы, иначе: челядь, рабы. Холопами становились:

а) пленники;

б) неисправные должники;

в) лица, родившиеся от холопов;

г) всякий, женившийся на рабе;

д) всякий, добровольно продавшийся в рабство (в голодные годы родители по неимению средств прокормить своих детей часто продавали их в рабство).

8. Инородцы:

а) варяги — они ассимилировались уже в XI ст. и совершенно слились с туземным населением;

б) половцы (раньше хазары, печенеги), проникшие на южную окраину частью мирным путем, частью насильственно. Родственные им торки или черные клобуки (берендеи), замиренные и перешедшие на положение полукочевое, составили на степной окраине сплошное военное население — оплот против половецких вторжений;

в) финские племена весь и меря в Суздальском крае.

IV. Государственный строй

1. Органы власти

А) Князь.

а) Как добывалась княжеская власть:

1. Наследованием, в порядке старшинства членов княжеского рода («родовая лествица»). Это был идеальный порядок согласно родовым воззрениям века.

2. Избранием народным (призвание по постановлению веча).

3. Захватом вооруженной рукой,

б) Функции князя:
он управляет княжеством;
отправляет суд;
законодательствует;
становится во главе войска и руководит военными действиями.

Б) Вече (Народное собрание).

а) Состав веча: полноправные граждане старшего города, миряне и духовные; не исключалось, однако, и участие пригородов. Дети при отцах на собрании не участвовали.

б) Право созыва: обыкновенно созывал вече князь; созвание его самим народом, отдельными лицами обыкновенно означало несогласие и раздор с князем.

в) Функции веча:

1. Избрание и призвание князя.

2. Заключение с ним ряда, т.е. договора об условиях избрания.

3. Изгнание неугодных князей.

4. Решение о войне — выставлять ли народное ополчение для совместного действия с княжеской дружиной или нет.

Для постановления требовалось решение единогласное, не большинством голосов, как в нынешних парламентах. При отсутствии подавляющего большинства одна партия склоняла другую на свою сторону насильственно (бурные собрания веча в Новгороде).

_________________________

Вече и князь представляли собой два необходимых элемента государственной власти: князь был необходим земле для управления и суда, т.е. для установления внутреннего порядка и, кроме того, для защиты страны от внешних врагов; вече, в свою очередь, было необходимо князю, потому что без поддержки населения с одной своей дружиной он далеко не всегда был бы в состоянии провести в жизнь намеченные им меры. Таким образом, оба эти элемента власти дополняли, поддерживали друг друга, действовали в духе «одиначества» (единения). Возникавшие между князем и вечем несогласия, подчас кончавшиеся даже открытым разрывом, не вытекали из принципиального противоположения интересов одной стороны интересам другой, а обязаны были мотивам более или менее случайным и личным.

Эта черта тоже отделяет Древнюю Русь от средневековой Европы, где вече (парламент) сложилось как противовес княжеской (королевской) власти. Исключение составлял один Новгород: здесь вече только терпело князя, как неизбежное зло; в этом отношении новгородские порядки по духу ближе к порядкам Зап. Европы.

В) Княжеская Дума.

Постоянный состав ее — бояре (до XI в. разделявшиеся на земских и служилых); иногда участвуют епископы и игумены. Все важные решения князь принимал после обсуждения их в думе. Некоторые ученые полагают, что решения думы были обязательны для князя, что он не только советовался с ней, но и нуждался в ее согласии, и что поэтому княжеская дума была, наряду с князем и вечем, третьим необходимым органом государственной власти.

2. Управление

а) Князь — главный правительственный орган: он сам судит, сам предводительствует войсками, сам собирает дань с населения. Его помощники:

б) Тиуны и ключники — в суде и по хозяйству.

в) Посадники — по волостям (в пригородах), по управлению и тоже по суду. Князь выбирал их из старших дружинников; содержались они за счет волости (корм в натуре).

Земские органы управления:

г) Тысяцкий и его помощники: сотские и десятские. Тысяцкий предводительствовал народным ополчением, ведал в городах дела торговые и внешний порядок (полицию).

V. Русская Правда

Русская Правда не есть свод законов, а простой судебник — сборник правил о том, «как вести суд, какое наказание назначать за преступления, как узнать — совершено или не совершено преступление» (Б. Рюмин), и этим существенно отличается от позднейших сборников этого рода.

Действующие в настоящее время в европейских государствах своды законов определяют положение, права и обязанности лиц и общественных классов, отношение общества к государству, стараются охватить более или менее все стороны общественной и государственной жизни (государственная власть, управление, суд, классы и сословия, семья; собственность, договоры и обязательства) и обыкновенно возникают в зрелую пору народной жизни, когда общество уже успело прочно сложиться, а государственная власть — окрепнуть и обладает достаточным авторитетом и внешними средствами, чтобы осуществить свои предначертания (Уложение царя Алексея Михайловича; Кодекс Наполеона; Свод Законов, составленный Сперанским в царствование императора Николая I). Русская же Правда выросла из более скромной потребности — предотвратить столкновение и распри и во имя правосудия определить наказание за совершенный проступок. Наказать преступление и оградить имущественные интересы — вот две главные задачи Русской Правды.

1. Преступления она знает: убийство, нанесение ран, побоев, увечья, самоуправство, разбой, кражу.

2. Имущественные интересы — связаны с наследством, займами, отдачей денег в рост, кредитом, куплей и продажей.

Предупредить преступление, исправить преступника — Правде до этого нет никакого дела; ей бы только материально наказать за материальный ущерб, нанесенный преступником. И чем чувствительнее ущерб, тем строже наказание: за отсеченную руку — 40 гривен; за отсеченный палец — 3 гр., за лошадь — 60 кун, за корову — 40, за теленка или овцу — 5.

Не заботясь о предупреждении преступлений, Русская Правда не проявляет инициативы и в их преследовании; это дело потерпевшего: он сам должен отыскивать преступника, сам доказывать преступление, сам производить следствие, сам позаботиться найти свидетелей и доставить их в суд.

Совсем иначе в наше время. Современный закон строго различает уголовное преступление от гражданского. В гражданском преступлении заинтересовано только лицо, непосредственно потерпевшее, и если должник не заплатил мне по векселю, то предоставляется моей личной воле предъявлять этот вексель ко взысканию или не предъявлять; но если вор обокрал меня, насильственно овладел моим имуществом; если кто покушался на мою жизнь или нанес мне, даже ненамеренно, в случайной схватке или раздражении, рану, то хотя бы сам я и простил его, не захочу взыскивать, то не простит его государство, закон, и предаст его суду, как уголовного преступника, потому что такой человек нарушил установленный порядок общественной жизни, гарантированный законом, и государство призвано карать подобные нарушения.

Преступлений уголовного характера Русская Правда не знала совсем.

Русская Правда возникла не сразу. Древнейшая часть ее составлена при Ярославе М., остальное — при сыновьях и внуках его.

На древнейшей части еще лежит отпечаток грубой языческой поры. Так, за убийство полагается кровная месть — не только допускается, но прямо предписывается законом. Это понятно. Кровная месть составляла в те времена нравственный долг родственников убитого (сравн. месть Ольги древлянам за смерть Игоря); в дальнейшем мстить уже запрещено: месть заменена денежным штрафом (вирою). Начинают различать и само убийство: строже карается убийство умышленное, слабее — случайное, в драке или в ссоре.

Смертная казнь существовала, но применялась редко; она была противна духу русского народа, и более широкое применение нашла себе значительно позже, под влиянием византийского права и татарских обычаев. Недаром Владимир Св. ввел казнь для разбойников только по настоянию греческих епископов, указывавших ему, что князь поставлен «на казнь злым и на милование добрым». «Боюсь греха», мотивировал Владимир свое нежелание. Мономах в Поучении к детям советует им: «ни сами не убивайте, ни другим не приказывайте убивать, хотя бы виновный и заслуживал смерть». Еще в XIII в., уже при татарах, Серапион, епископ владимирский (ум. 1275 г.), восставал против убийства волхвов, которых винили в тогдашних общественных бедствиях; а двести лет спустя русские нравы огрубеют настолько, что новгородский архиепископ Геннадий станет советовать великому князю Ивану III для искоренения ереси жидовствующих руководиться примером короля испанского Фердинанда Католика, который как раз тогда учредил инквизицию и сжигал еретиков на костре.

VI. Единство Русской земли

В течение киевского периода в русских людях постепенно жило и крепло сознание, что они составляют одну большую семью. Разные факторы воспитали в них это сознание:

1. Единство языка.

2. Единство быта, семейных и общественных отношений.

3. Единство веры.

4. Влияние православной церкви.

5. Общий источник образования — Византия.

6. Однородность во всей Русской земле княжеского управления и суда.

7. Даже княжеские междоусобицы с их постоянными перемещениями князей с одного княжения на другое, постоянно вовлекая население одной области в дела другой, поддерживали ту же идею единства. Государственное единство Русской земли было нарушено: собранная Ярославом М., она снова распалась на отдельные княжества и волости, зато выросло и окрепло единство духовное: все княжества группировались около одного старшего, Киевского, как дети вокруг своего отца или матери. Помимо того, усобицы касались исключительно князей, вносили раздор в одну княжескую среду и подрывали в ней идею рода; само же население оставалось чуждо мотивам, которые их вызвали: ему было безразлично, старший или младший в роде княжит в его земле, дяди или племянник, лишь бы как князь, он отвечал своему назначению. А в то же время эти усобицы, ставя население в постоянное соприкосновение, давали ему многократные случаи лично на деле убеждаться в единстве своей веры, языка, быта и норм жизни, и в сознании этого единства противополагать себя другим народам и племенам.

«Княжеский круговорот втягивал в себя местную жизнь, местные интересы областей, не давая им слишком обособляться. Области эти поневоле вовлекались в общую сутолоку жизни, какую производили князья. Они еще далеко не были проникнуты одним национальным духом, сознанием общих интересов, общей земской думой, но по крайней мере приучались все более думать друг о друге, внимательно следить за тем, что происходило в соседних или отдаленных областях» (Ключевский).

Первый наш летописец берется за перо, чтобы написать «Повесть времянных лет» и в ней рассказать «откуду есть пошла Русская земля и откуду стала есть». В начале XII в. его современник игумен Даниил зажигает в Иерусалиме на Гробе Господнем «лампаду с елеем от всей Русской земли, и за всех князей наших, и за всех христиан Русской земли». Чувством любви к Русской же земле проникнуто и «Слово о полку Игореве»: с глубокой скорбью следит оно за ее бедственным положением и устами вел. князя Святослава взывает к русским князьям вступиться не только «за раны Игоря», и «за обиду сего времени, за землю Русскую».

Вот почему выражение «удельно-вечевой период», в применении к киевскому, установившееся в нашей исторической литературе со времен Карамзина и вошедшее в учебники, за последнее время выходит из употребления. Удел указывает на отделение, на обособление, а его-то и не было в данном случае: младшие княжества духовно не порывали со старшим, были не единицами самостоятельными, а частями единого целого. Удельный порядок возникает позже, на северо-востоке, в Суздальской земле со времен Всеволода III — к той поре и следует применять этот термин.

VII. Упадок Юго-Западной Руси. Утрата Киевом своего значения

1. Набеги половцев болезненно отразились на южнорусских областях.

а) Всего более страдали пограничные земли: Черниговская, Переяславская, Киевская. Природа создала здесь наилучшие условия для земледелия, между тем поля лежали заброшенными и плуг все реже и реже проходил по ним. Пустели не одни поля: из сел и городов половцы тысячами уводили пленников в свои степи. За 1055— 1228 гг. известно 37 половецких набегов на Русскую землю, не считая второстепенных вторжений; в 1160 г. из одного только Смоленского княжества — даже не пограничного! — уведено было 10000 пленников! Эти несчастные большей частью попадали на азиатские невольнические рынки.

б) Стала падать и торговля с Византией: половцы перегородили дорогу в Грецию, проезд по Днепру стал неизмеримо опаснее, и затраты на предприятие плохо теперь окупались.

2. Отлив населения с юга вследствие такого положения дел стал неизбежен: пусть природные условия жизни будут хуже, лишь бы обеспечить себе безопасность извне. Эмиграция шла двумя путями: на Запад — в верховье Западного Буга и Днестра, в Галицию, в сторону Польши; и на северо-восток — всего больше — в Суздальскую область, на Оку и Верхнюю Волгу.

3. Велико было зло от кочевников, но княжеские усобицы его удвоили. Киевской области досталось от них всего тяжелее. Киев обладал особой притягательной силой: старший среди остальных городов, самый богатый, он был олицетворением единства княжеского рода и всей Русской земли; местопребывание митрополита, главы Русской церкви, он одновременно олицетворял и единство церковное. Обладание Киевом создавало князьям почетное положение, удовлетворяло их гордость и самолюбие. Но именно поэтому-то удержать за собой Киев и было особенно трудно. За 23 года (1146—1169) в нем пребывало 8 князей: четверо по два раза теряли город и по два раза возвращали его обратно, так что всех вокняжений (смен на престоле) было за это время счетом 12. Из всех претендентов лишь одному удалось усидеть на киевском столе 6 лет (Ростислав Смоленский: 1162—1169), зато остальные держались на нем всего по нескольку месяцев и даже недель.

4. Рано или поздно такой порядок должен был неизбежно обесценить Киев. Реальной пользы от него становилось все меньше. Обладание им покупалось дорогой ценой — вечными неладами, при полной неуверенности в завтрашнем дне. Звание великого князя киевского превращалось в игрушку, становилось пустым титулом. Многих эта игрушка еще продолжала слепить своим наружным блеском, но реакция должна была не замедлить. Общему яблоку раздора, Киеву, не хватало именно того, что является одним из условий всякого сильного государства: политической устойчивости. Это понял Андрей Боголюбский, и когда в 1169 г. военное счастье улыбнулось ему, и он завоевал Киев, то, оставив себе титул великого князя, не стал жить в Киеве, а остался в своем родовом Суздальском княжестве. Киев перестал быть столицей Русской земли. Экономически подорванный еще раньше, он перестал существовать теперь и политически. От этого удара ему уже никогда потом не удалось оправиться.

Но перенесение столицы на берега Клязьмы, в город Владимир, задело не один Киев: оно превратилось в событие общерусское. С 1169 г. мы вступаем в новый период русской истории.

VIII. Представители эпохи. Владимир Мономах

1. Это человек, полный энергии и неутомимой деятельности. Его хватало на все: на войну и дела внутреннего распорядка, на охоту и домашнее хозяйство, на думу с дружиной и на молитву. Вся его долгая жизнь (1053—1125) прошла в движении и работе с той самой поры, когда отец послал его еще 13-летним мальчиком в Ростов через землю вятичей. Смоленск, Польша, Чешский Лес, Туров, Полоцк, Чернигов, вятичи, Волынь, Минск, половецкие степи — этапы его походной жизни. Он совершил на своем веку 83 больших похода и поездки, а более мелких и припомнить не мог. Неутомимый охотник, он собственноручно ловил и вязал диких коней, неоднократно подвергал опасности свою жизнь: тур метал его на рога, олень бодал, лось топтал ногами, вепрь на боку мечь оторвал, медведь кусал его, а лютый зверь валил вместе с конем. Находил время Владимир следить и за порядком домашним: он сам держал ловчий наряд, сам смотрел за конюшней, за соколами и ястребами.

2. Владимир Мономах не по имени только был христианином: образец благочестия, он милостив даже к врагам; действия его проникнуты чувством любви к ближнему; защитник слабых, он содействует торжеству правды над несправедливостью; он учит соблюдать крестное целование и не казнить смертью, даже если бы человек был виновен и заслуживал ее, «дабы не погубить души христианской», поясняет он.

3. Он был хранителем тех устоев, на которых держался родовой порядок, и самой деятельностью своей воспитывал князей, старших и младших, в сознании, что они составляют одну общую семью. Он уважал права старшинства, требовал наказания во имя нарушенной правды, мирил враждующих и умел направить деятельность князей на достижение целей более достойных, чем их постоянные «которы» (ссоры) — на борьбу с половцами.

4. Владимир Мономах — неутомимый борец с половцами, защитник Русской земли от их набегов. Он неустанно взывал к князьям о необходимости напрячь свои силы и оградить Русскую землю от степных варваров и многократными походами в Степь достиг того, что силы ее были надломлены, и Южная окраина, хотя на время, свободно вздохнула. 19 раз заключал он мир с половцами, иначе говоря, 19 раз принимался воевать с ними; еще при жизни отца (до 1093 г.) он имел 12 удачных битв с ними; на своем веку изрубил и потопил свыше 200 половецких князей, считая одних только главных; около сотни перехватал и потом отпустил на волю.

Вышесказанное пояснит нам, почему летопись называет его: «братолюбец, нищелюбец и добрый страдалец за Русскую землю».

Походы князей в половецкую степь при Мономахе, та энергия, с какой велось наступление, та бодрая вера в успех и желание, каким сгорали князья, проникнуть до самого сердца половецких вежей, чтобы решительным ударом навсегда освободить родную землю от разорительных вторжений этих полудикарей — напоминают подобную же борьбу, какую как раз в то же время Западная Европа вела против другого, тоже тюркского, племени — в Палестине. «Славные русские походы в глубь половецких степей совпали с началом крестовых походов для освобождения Святой земли. Владимир Мономах и Готфрид Бульонский, это два вождя-героя, одновременно подвизавшиеся на защиту христианского мира против враждебного ему Востока» (Иловайский).

1. Владимир Мономах не есть идеальная личность: он не избег недостатков своего века (убийство двух половецких князей противно данному обещанию; разграбление города Минска); но его век не обладал теми достоинствами, какие были у него (митр. Евгений).

2. «Мономах принадлежит к тем великим историческим деятелям, которые являются в самые бедственные времена для поддержания общества, которые своей высокой личностью умеют сообщить блеск и прелесть самому дурному общественному организму. Мономах вовсе не принадлежит к тем историческим деятелям, которые смотрят вперед, разрушают старое, удовлетворяют новым потребностям общества: это было лицо с характером чисто охранительным, и только. Мономах не возвышался над понятиями своего века, не шел наперекор им, не хотел изменить существующий порядок вещей; но высокими личными доблестями, строгим исполнением своих обязанностей прикрывал недостатки существующего порядка вещей, делал его не только сносным для народа, но даже способным удовлетворить его общественным потребностям. Тогдашнее общество требовало прежде всего от князя, чтобы он свято исполнял свои семейные обязанности, не которовался с братией, мирил враждебных родичей, вносил мудрыми советами наряд в семью — Мономах во время злой вражды между братьями заслужил название братолюбца, умными советами и решительностью отвращал гибельные следствия княжеских котор, крепко держал в руке узел семейного союза. Новообращенное общество требовало от князя добродетелей христианских — Мономах отличался необыкновенным благочестием. Общество требовало от князя строгого правосудия — Владимир сам наблюдал над судом, чтобы не давать сильным губить слабых. В то время, когда другие князья играли клятвой, на слово Мономаха можно было положиться. Когда другие князья позволяли себе невоздержание и всякого рода насилия — Мономах отличался чистотой нравов и строгим соблюдением интересов народа. Общество больше всего ненавидело в князе корыстолюбие — Мономах больше всего им гнушался. Новорожденное европейско-христианское общество, окруженное варварами, требовало от князя неутомимой воинской деятельности — Мономах почти всю жизнь не сходил с коня, стоял настороже Русской земли: в каком краю была опасность, там был и Мономах, «добрый страдалец за Русскую землю». Если мы, отдаленные веками от этого лица, чувствуем невольное благоговение, рассматривая высокую его деятельность, то как же должны были смотреть на него современники? Не дивно, что народ любил его и перенес эту любовь на все его потомство» (Соловьев).

3. «Около его имени вращаются почти все важные события русской истории во второй половине XI и в первой четверти XII века. Этот человек может по справедливости назваться представителем своего времени. За ним в истории останется то великое значение, что, живя в обществе, едва выходившем из самого варварского состояния, вращаясь в такой среде, где всякий гонялся за узкими своекорыстными целями, еще почти не понимая святости права и договора, один Мономах держал знамя общей для всех правды и собирал под него силы Русской земли» (Костомаров).

IX. Памятники духовной культуры. 1054—1169

Поучения преп. Феодосия, игумена Киевопечерского, 1057—1074 гг. «Почти все содержания нравственного. Они составлены не по правилам искусства и отличаются совершенною простотою, но проникнуты жизнью и пламенною ревностью о благе ближних. Тон поучений часто обличительный, но вместе глубоко наставительный и нередко умилительный и трогательный. Язык — церковно-славянский, но имеющий некоторые особенности в словах и оборотах речи, и нечуждый влияния языка народнаго» (митр. Макарий).

2. «Поучение» или «Духовная» Владимира Мономаха, нач. XII в.

3. Летопись Нестора-Сильвестра, нач. XII в.

4. «Хождение в Иерусалим» или «Паломник» игумена Даниила, нач. XII в.

5. «Впрашанье» черноризца Кирика, с ответами новгородского епископа Нифонта (1130—1156). В этих «вопросах» и «ответах» отразилась современная им эпоха: остатки языческих суеверий, состояние нравственности народа и духовенства; младенческое состояние нашей церкви.

____________________________

6. Остромирово Евангелие, писано для новгородского посадника Остромира, с миниатюрами, русской работы, 1056—1057 гг.; драгоценный памятник для изучения церковно-славянского языка (Спб. Публ. Библ-ка). Издано: Спб. 1843 и (фототипически) Спб. 1883.

7. Архангельское Евангелие, 1092 г., отысканное на Севере России (Румянц. музей).

8. Мстиславово Евангелие, писано до 1117 г., для новгородского князя Мстислава, сына Владимира Мономаха. При Иване Грозном Евангелие возили в Константинополь для переплета. Верхняя доска филигранной работы, серебряная, позолоченная; выложена драгоценными камнями и жемчугом; много финифтяных изображений (Москва. Синод. Библ.).

9. Юрьевское Евангелие, писано для Юрьевского монастыря в Новгороде, 1119—1128 гг. (Москва. Синод. Библ.).

10. Евангелие 1144 года, писано в Галиции (Москва. Синод. Библ.). Изд.: М. 1882.

Евангелие 1144 г. есть т. наз. четвероевангелие, т.е. все 4 евангелия расположены там, полным текстом, одно за другим: ев. от Матвея, затем ев. от Марка, от Луки и, последним, ев. от Иоанна; остальные Евангелия: Остромирово, и т.д. — т. наз. апракос: текст расположен в порядке чтения в церкви, на богослужении данной главы из данного евангелиста, по неделям, начиная с Пасхи.

11. Святославов Изборник 1073 года, с миниатюрами, в том числе изображение вел. князя Святослава (сына Ярослава М.), с женой и 5 сыновьями — первые русские портреты, писанные русским художником. Сборник (в лист) есть копия болгарского перевода (с греческого подлинника), приготовленного для болгарского царя Симеона (889—927). Перевод этот, при переписке русским переписчиком, искажен руссицизмами. Содержание Сборника: статьи по философии, риторике, литературе, в целях истолкования Св. Писания (Москва. Гл. Архив Мин. Ин. Дел). Изд.: М. 1883 и (фотолитографически) Спб. 1880.

12. Святославов Изборник 1076 года, как и тот, содержит разные статьи из творений Св. Отцов; в четверку. (Москва. Синод. Библ.). Изд.: Варшава, 1894.

____________________________

13. Подпись королевы Анны, дочери Ярослава М., вдовы французского короля Генриха I (ум. в 1060 г.), на латинской грамоте, данной аббатству Сан-Крепи, 1063 г.: «Ана Реъина». В это время Анна была женой, вторым браком, графа Рудольфа графа де-Крепи (Crepy). Нынешний город Крепи лежит к С. от Парижа, на пути в Суассон.

____________________________

14. Церковь Успения Б. М., в Киево-Печерском м-ре, 1073—1089 гг. Она была необыкновенной красоты, «не-беси подобной». Более не существует. «Ее стены и иконостас блистали золотом, разноцветною мозаикою и прекрасною иконною живописью; пол состоял из разновидных камней, расположенных узорами; верхи были позолочены, а большой крест на главном куполе сделан из чистого золота» (митр. Макарий). Перестроена в конце XVII в.

15. Михайловский собор в Златоверхо-Михайловском м-ре, в Киеве; внешностью схож с Киево-Софийским собором; 15-главый; купола позолочены; мозаики (уцелели жалкие остатки); 1108 г.

16. Георгиевский собор в Юрьевском м-ре., под Новгородом; гладкие, без малейшего узора, стены величаво уходят в небо; формы храма простые, величественные, даже суровые; строил мастер Петр, 1119— 1129 гг.

17. Георгиевский собор в Юрьеве-Польском, 1152 г., с богатой скульптурой; местами сплошная резьба стен; перестроен при Всеволоде III.

18. Преображенский собор в Переяславле-Залесском, построен Юрием Долгоруким, 1152—1155 гг.; одноглавый; пилястры делят фасад на 3 неравные части.

19. Успенский собор во Владимире-на-Клязьме, 1158— 1160 гг., одноглавый, с фресками; был богато украшен Андреем Боголюбским; после пожара (1183), будучи перестроен (1189) в пятиглавый, утерял первоначальный романский стиль; наружные стены обведены горизонтальным поясом из колонок.

Последние три храма (17—19), все в Суздальской области, хотя и строились по византийскому плану (почти квадрат; купол на 4 столпах; алтарная стена образует 3 полукруглых выступа), но уже носят следы влияния романского стиля (пилястры; пояс из колонок; резьба на наружных стенах).

____________________________

20. Икона Б. М. Одигитрии (Путеводительницы), Смоленская, писана, по преданию, евангелистом Лукою; привезена из Царьграда 1077—1078 гг. (Смоленск. Соборный храм).

21. Икона Б. М., Владимирская, писана тоже Лукою, принесена в Киев из Царьграда в 1131 г. Андрей Бог. перенес ее в 1155 г. во Владимир, — отсюда ее название — а из Владимира ее перенесли в 1395 г. в Москву (Кремль. Успенский собор).

22. Икона Знамения Б. М. в Новгороде, отвратившая в 1169 г. от Новгорода рать Андрея Бог. (Москва. Мариинская обитель вел. кн. Елизаветы Федоровны).

NB. Преп. Алимпий (Алипий) Печерский, первый, известный по имени, русский иконописец; родоначальник русской иконописи и живописи; ум. 1114 г.

23. Киево-Печерский монастырь, основан в 1057 г.

24. Антониев м-рь, под Новгородом, осн. в 1117 г.

25. Юрьев м-рь в Новгороде, осн. в 1119 г.

26. Боголюбов м-рь, осн. после 1155 г. на месте, где остановилась (Владимирская) икона Б. М., привезенная из Киева Андреем Бог.

____________________________

27. Шапка Мономаха — памятник византийский, «который был выполнен не в Константинополе, но, или в Малой Азии, или на Кавказе, или в самом Херсоне (Таврическом), словом, в местности, где византийское искусство в XI—XII вв. соприкасалось с развитым арабским орнаментом. Мономахову шапку, по деталям техники, необходимо относить к XII веку» (Кондаков). Впрочем, другие ученые считают Шапку произведением чисто восточным (египетский султан Калавун прислал ее Узбеку, хану Золотой Орды (XIV в.); позже, при падении Золотой Орды, она попала в число добычи московским великим князьям) (Оружейная Палата).

28. Княжеская женская диадема, из 7 золотых створок с цветными эмалевыми иконками на них и с золотыми подвесками, русской работы конца XII в.; найдена в Киевском кладе 1889 г. (Эрмитаж).

29. Запись князя Глеба Святославича, внука Ярослава Мудрого, на камне: определение ширины Керченского пролива, измеренной по льду, между Тмутараканью и Керчью, в 1068 г.: «В лето 6576 инд. 6. Глебъ князь мерилъ море по леду от Тъмутороканя до Кърчева 10000 и 4000 саженъ» (Эрмитаж).

Б. СУЗДАЛЬСКО-ВОЛЫНСКИЙ ПЕРИОД 1169-1242

I. Характеристика периода

Основное содержание этого периода.

1. Попытки создать общий политический центр и сплотить отдельные области в одно целое. Они ведутся в двух направлениях: на С-В., в Суздальской земле: Андрей Боголюбский и Всеволод III Большое Гнездо (ум. 1212 г.); на Ю-З., в Галиче и на Волыни: Роман Мстиславич (ум. 1205 г.) и сын его Даниил Галицкий (ум. 1264 г.). Новгород, как и раньше, активного участия в политической жизни не принимает и входит в сферу влияния суздальских князей. Юг (Черниговская и Киевская области), обессиленный, становится яблоком раздора между Суздалем и Волынью (в 1195 г. в Киеве посажен Рюрик Ростиславич, подручник Всеволода III; Роман его выгоняет, но сам удержаться там не может. После Романа в Киеве утвердились было Ольговичи, князья Черниговские, но Всеволод и над ними берет верх. Позже Даниил Галицкий снова овладел Киевом).

Это образование двух центров, вокруг которых сходятся остальные русские земли, свидетельствует о том, что уже теперь наметились те два русла, по которым позже потечет русская жизнь: московские князья будут продолжать дело суздальских князей, а литовские — объединять земли Юго-Западной Руси. Таким образом, последующий московско-литовский период русской истории (1242—1462) явится логическим продолжением и завершением настоящего суздальско-волынского периода (1169-1242).

2. Борьба со Степью продолжается даже интенсивнее, чем в предыдущий период, и в этой борьбе Юг окончательно хиреет и падает.

3. Княжеские междоусобицы продолжаются своим чередом. За 1055—1228 гг. насчитываются, в общем, 80 лет, прошедших в войнах, и только 93 года мирных.

II. Суздальская земля

1. Заселение края. Две колонизации — обе путем мирного проникновения в финские болота:

а) Древнейшая — из Новгорода, с характером чисто народным. Города: Ростов, Белоозеро, Суздаль.

б) Позднейшая — с юга, княжеская, начиная с Владимира Мономаха (даже раньше: Ярослав М. основал город Ярославль на Волге); всего более обязана Юрию Долгорукому и Андрею Боголюбскому. Последний говорил: «я всю Суздальскую Русь городами и селами великими населил и многолюдною учинил». Города: Переяславль, Москва, Юрьев-Польский, Дмитров, Стародуб, Галич, Звенигород, Тверь, Городец, Кострома и др.

Первая колонизация: переселенцы занимали ничью землю, устраивались самостоятельно, как могли и хотели; становились хозяевами на новых местах, ни от кого независимыми. Принеся из Новгорода вечевые порядки, они придерживались их и здесь. Таковы старые или старшие города.

Вторая колонизация: хозяином здесь был князь; земля была его собственностью; переселенцы селились на его землях. С первых же шагов они становятся в подчиненное к нему положение. Условия для развития вечевых порядков здесь отсутствовали. Таковы новые или младшие города (пригороды).

2. Какие признаки того, что край заселился выходцами с Юга?

Переселенцы принесли с собой названия покинутых ими местностей и закрепили их за новыми поселениями; многие города и речки носят те же наименования, что и на Юге: Переяславль-Залесский (то же и в Рязанской области: Переяславль-Рязанский), Стародуб, Галич, Звенигород, Вышгород, рч. Почайна, Лыбедь, Трубеж, Ирпень и др.

3. Отличие новых порядков от порядков Южной Руси. Княжеская власть сложилась здесь на иных началах, чем на Юге. Там — первые князья явились пришельцами; они застали общественный порядок уже сложившимся и готовым (земледельцы-смерды на собственной земле; городское население — крупные землевладельцы и купечество — с развитой вечевой жизнью), и им оставалось лишь доделывать его, устанавливать подробности. Здесь князья сами строили и создавали; здесь они являлись творческой силой. В Суздальской земле первый князь «обыкновенно находил в своем владении не готовое общество, которым предстояло ему править, а пустыню, которая только что начинала заселяться, в которой все надо было завести и устроить, чтобы создать в ней общество. Край оживал на глазах своего князя; глухие дебри расчищались, пришлые люди селились на «новях», заводили новые поселки и промыслы, новые доходы приливали в княжескую казну. Всем этим руководил князь, все это он считал делом рук своих, своим личным созданием» (Ключевский).

Таковы были Андрей Боголюбский, брат его Всеволод III. Выросшие на севере, они воспитали в себе понятия и привычки иные, чем те, что сложились на юге. Это были люди земли, не утопий, с практическим, трезвым взглядом на жизнь, без увлечений и фантазий. Андрей Боголюбский сознательно, без сожаления, променял беспокойный златоглавый Киев на скромный Владимир, затерянный среди финских лесов и болот: здесь он был полным собственником и хозяином, с положением гораздо более прочным и устойчивым, чем то, какое мог дать ему Киев.

Так сложился новый тип хозяина и вотчинника.

4. Тип хозяина-вотчинника.

Тип этот лишен той прелести, того блеска и благородства, которыми отличался характер южных князей: героев, предводителей дружин, которые не собирали себе ни золота, ни серебра, но все раздавали дружине и своей отвагой, беспокойной деятельностью расплодили Русскую землю, наметив границы ее европейской государственной области, неутомимо пробегая ее пустынные пространства, строя города, прокладывая пути через леса и болота, населяя степи, собирая разбросанное и разъединенное население. Работа благотворная, благодетельная, но этим она и завершилась: «прочности, крепости всему этому они дать не могли по своему характеру; для этого необходим был хозяйственный характер северных князей-собственников. Южные князья до конца удержали прежний характер, и Южная Русь веками бедствий должна была поплатиться за это, и спаслась единственно с помощью Северной Руси, собранной и сплоченной умным хозяйством князей своих» (Соловьев).

5. Последствия этого были троякие:

а) Вечевой строй не мог получить развития в Суздальской земле; старания старших городов удержать его успеха не имели. Против вечевых притязаний князья нашли себе опору в новых городах; им они оказывали в свою очередь всевозможную поддержку и столицей своей выбрали не Ростов и не Суздаль, где всегда могли встретить оппозицию со стороны местной аристократии, а ничтожный пригород Владимир на Клязьме. Новые города богатели, процветали, а старые хирели — хирел с ними и вечевой строй.

б) Ослабла родовая связь между князьями. Те духовные силы, что скрепляли князей если не в одну семью, то в один родственный союз, сильно теперь пошатнулись. Полновластный хозяин, неограниченный властелин у себя дома, в своих новых городах, суздальский князь таким же держал себя и в сношениях с сородичами. Они для него не младшие братья, а подчиненные; ими он считает себя вправе распоряжаться по произволу. «Хотел он быть самовластием», говорит про Андрея летописец. Когда Ростиславичи Смоленские, его племянники, посаженные им в Киевскую землю, не исполнили его волю, Андрей Боголюбский не задумался приказать им уходить обратно в Смоленск, а двоих даже совсем хотел изгнать из Русской земли. «Мы до сих пор почитали тебя как отца по любви» — отвечали Ростиславичи — «но если ты прислал к нам с такими речами, не как к князю, но как к подручнику и простому человеку, то делай, что замыслил, а Бог нас рассудит». Слово подручник красочно определило сущность произошедшей перемены: «южные князья поняли перемену в обхождении с ними северного самовластна; поняли, что он хочет прежние родственные отношения старшего к младшему заменить новыми, подручническими, не хочет более довольствоваться только тем, чтобы младшие имели его как отца по любви, но хочет, чтобы они безусловно исполняли его приказания, как подданные» (Соловьев).

в) Образовались вотчины-уделы. Завоевав Киев, а сам оставшись на прежнем месте у себя во Владимире, Андрей в корне подсек старый порядок перехода столов согласно т. наз. «родовой лествицы». На Юге этот порядок еще держится некоторое время, но в Суздальской области ему не стало более места. Территория распадается здесь на отдельные княжества, одно от другого независимые; каждое из них превращается в личное достояние князя, становится его вотчиной, т.е. частной собственностью, которая переходит от отца к сыну, как отцовское наследие.

Раньше наследовали брат после брата, племянник после дяди, причем ни один князь не мог сказать: «это моя земля, я располагаю ею, как хочу»: князь был только временным, не всегда даже пожизненным ее владельцем и правителем. Теперь это частная собственность князя, который передает, кому захочет, брату или сыну, даже жене или дочери.

Две собственности, два хозяйства — это два мира, два отдельных замкнутых круга, и сколько возникло хозяйств, столько же образовалось и обособленных отдельных кругов-миров, иными словами, уделов. Таких уделов на Юге не могло быть, потому что там не было «хозяйств», княжества не составляли там частной собственности, у княжеского рода там все было общее, все были дети одного отца, внуки одного деда. «Мы не венгры и не ляхи, но потомки одного предка, и отказаться от Киева не можем», говорят Олеговичи Мономаховичам. Любое княжество, будь это крупное: Киевское, Черниговское, или мелкое: Туровское, Торопецкое, все равно понималось как часть одного целого, связанная с другой частью узами кровного родства.

Вот почему удельный период начинается на Севере, со времени Всеволода III, не раньше; к периоду киевскому выражение это неприложимо. Летопись наша вовсе не знает слова удел; впервые выражение это встречается в половине XIV в. (договор сыновей Ивана Калиты). На Юге северному «уделу» соответствовали иные выражения: стол, волость: такой-то князь сел на столе отца своего; такого-то князя лишили его волости.

____________________________

Заключение. В Суздальском крае общественный и политический порядок сложился иной, чем на Юге. Из этого нового порядка, как из зерна, выросло позже единодержавие и самодержавие московских государей.

III. Галич с Волынью

1. Галич.

Галицкие и волынские князья каждый в своих интересах домогались гегемонии в Юго-Западной Руси. Первоначально успех был на стороне Галича, но он был непрочен:

а) внешние помехи: вмешательство во внутренние дела Галича соседней Венгрии и Польши;

б) внутренние помехи: вражда князей с местной ари-стократией-боярами (классом крупных землевладельцев).

Галицкий стол в течение всего XII ст. переходил непосредственно от отца к сыну, стал наследственным в пределах одного колена:

Братья Василько и Володарь. 1097—1124.

Володимирко, сын Володаря. 1124—1152.

Ярослав Осмомысль, сын Володимирка. 1152—1187.

Владимир, сын Ярослава. 1187—1198.

Галицкие князья не переходили с одного княжения на другое, не переходила с ними и их дружина: служившие отцу, продолжали служить и сыну. Дружинники, служившие у других князей в других областях вследствие постоянных своих переходов, мало дорожили земельной собственностью: последняя стесняла их. При своем кочевании с места на место они не могли образовать сословия, пустить прочных корней в области: везде они временные гости; значением и весом пользуются они, пока остаются неразлучными спутниками и верными советниками своего князя. Их службу очень ценят, князья не могут обойтись без нее; но стоит им только самим порвать с ней, покинуть князя — и все значение их блекнет, почва уходит из-под ног.

В Галиче не то: дружина там перестала быть временной, случайной гостьей в стране; она оселась, обзавелась землей и превратилась в крупных землевладельцев, в первенствующее сословие, независимое от князя. Под влиянием Польши и Венгрии бывшие дружинники прониклись аристократическим духом; как там, они старались играть в Галиче видную политическую роль, подчинить князя своим видам и ослабить его власть.

Для примера: последний галицкий князь Юрий II (1325—1340) грамоты свои выдавал не только от своего имени, но и от имени своих бояр (nos una cum dilectis et fidelibus nostris baronibus militibusque), причем к самим грамотам привешивались, кроме печати князя, также и печати его «баронов».

2. Волынь.

Роман Мстиславич, завоевав Галич и Киев (1200— 1205), стал полным хозяином в Южной Руси. Недаром современники звали его «самодержцем всей Русской земли». Черты, сближающие его с Андреем Боголюбским и Всеволодом III: то же стремление создать сильную власть на основе не идейных отношений родства, а самостоятельного обладания реальной, ни от кого независимой силой. Но какая разница в обстановке! — 1) Там князья опирались на верные и покорные им младшие города; здесь, вместо добрых сотрудников, Роман нашел боярство, силу, «пред которою никло значение князя» (Соловьев); недаром с такой энергией боролся он с галицкими боярами: «не передавивши пчел, меду не есть», говаривал Роман; 2) там, на Севере, область, на которую из Ярославичей мало кто зарился; здесь — постоянная борьба с завистливой родней; 3) там соседями смирные инородцы-финны; здесь — воинственные поляки, венгры и половцы: постоянная угроза и с запада и с востока.

В результате:

а) В Суздальской земле процесс объединения территории и усиления княжеской власти совершается непрерывно; на юго-западе — он оборвался со смертью Романа и возобновился лишь спустя 40—50 лет при сыне Романа Данииле Галицком.

б) Там процесс этот оказался вполне прочным и дал свои непосредственные плоды: Москву и объединенную вокруг нее всю Северную и Северо-Восточную Русь; здесь объединительная работа Романа и Даниила сослужила пользу не своим, а чужим: Польше и Литве.

IV. Особенности политического строя в Новгороде

1. В Суздальской земле перевес берет княжеская власть над вечем.

2. В Галиче и на Волыни — боярин над князем и вечем.

3. В Новгороде — вече над князем.

____________________________

Повсюду в Русской земле князь и вече (население) действуют рука об руку, выходя из убеждения, что у той и другой стороны существуют и возможны общие интересы; вече там также предварительно договаривалось с князем, но только там договоры складывались на почве взаимного доверия и симпатий. В одном Новгороде совсем иначе. Для новгородцев князь — необходимое зло. Без князя не обойдешься: он нужен для обороны от внешних врагов, от притязаний со стороны своих же русских князей; князь должен обеспечить справедливый суд, обезопасить торговлю, свободный провоз товаров; но сам он для населения всегда более или менее чужой. Судьба может натолкнуть на отрадные исключения, как Мстислав, старший сын Владимира Мономаха, или как Мстислав Храбрый: к ним у Новгорода будет душа лежать — давай Бог почаще таких! — но это именно исключения, вообще же новгородский князь — это наемник, которому платят и за которым следует зорко следить, как бы он не использовал своего положения в ущерб народной свободе и материального благосостояния. Отсюда частая смена князей (в XII в. до 30 раз); отсюда та тщательность, с какой в своих договорах новгородцы определяют и взвешивают, чего НЕ должен делать призываемый князь.

1. Ограничения княжеской власти.

а) Князь не имел права без согласия веча начинать войны («не замышлять войны без новгородского слова»);

б) он не имел права в правители пригородов и областей (в провинциальные посадники) назначать неновгородцев;

в) он не имел права смещать должностных лиц без суда;

г) управление и суд он должен был вести совместно с посадниками и тысяцкими.

Посадник и тысяцкий в городе Новгороде — главные правительственные сановники: в руках посадника сосредоточивалась гражданская власть; у тысяцкого — военная. Их выбирало вече, так что они являлись представителями и защитниками народных интересов, и по своему положению оказывали сильное влияние на решение князя. Таким образом:

д) князь не мог без посадника отправлять суда;

е) он не мог назначать без его согласия провинциальных посадников;

ж) торговые договоры, заключенные с немцами, для князя святыня: он не смел нарушать их;

з) ни он, ни его дворяне не имели права покупать сел в Новгородских областях из опасения, как бы став крупным землевладельцем, князь путем экономического давления на местное население не усилил своих политических прерогатив;

и) ездить на охоту в Русу князь мог только осенью.

NB. Охота в ту пору служила князьям не просто забавой, а источником дохода.

2. Права веча.

а) Вече заключает с князем договоры, призывает, изгоняет, судит князей;

б) избирает посадника и тысяцкого;

в) избирает и сгоняет владык-архиепископов;

г) законодательствует;

д) решает, вести ли войну или нет.

3. Основа вечевого устройства — общерусская: как и в остальных областях Русской земли, новгородское вече:

а) не есть учреждение постоянное: его созывают по мере надобности;

б) каждый полноправный может участвовать на нем;

в) участвует обыкновенно население города, пригороды же лишь в редких случаях;

г) решения требовались единогласные, что зачастую достигалось насилием большинства над меньшинством (бурные схватки на Волховском мосту).

Но эта общерусская основа резче подчеркнута, последовательнее и глубже проведена в жизнь: расстояние между князем и вечем здесь значительно больше, чем в остальной Русской земле.

4. Совет Господ.

Его состав: посадники и тысяцкие, степенные (т.е. состоящие на действительной службе) и бывшие; старосты концов; сотские — общее имя им бояре. Председатель совета — архиепископ. Функции: предварительное рассмотрение законодательных проектов перед поступлением их на утверждение веча. Применительно к современной терминологии английского парламента, совет господ — верхняя палата, палата лордов; вече — нижняя палата, палата общин.

V. Опустошение русского Юга

1. Опустошение края.

Опустошение русского Юга продолжалось и в этот период. Борьба с половцами достигает высшего напряжения, а вторжение кочевников и разорение края становятся явлением обыденным и нормальным. Население продолжает как и раньше бежать на северо-восток и на запад. Отлагая на время свои ссоры, князья предпринимают совместно походы в половецкие степи, врасплох нападают на половецкие вежи, уводят оттуда пленников, скот, коней; но половцы платят им тем же и в свою очередь совершают набеги на пограничные русские села, возвращаясь к себе с еще более богатой и разнообразной добычей. Так идут годы. В этой обстановке вырастали и сменялись поколения в печальном сознании, что жизнь проходит под давлением темной роковой силы, от которой никуда не уйти и не скрыться.

2. Слово о полку Игореве.

Это настроение, полное безвыходной грусти, без надежды на светлое будущее нашло свое выражение в поэтическом произведении той поры в «Песни о полку Игореве». Темой для безымянного автора послужил неудачный поход на половцев северского князя Игоря, закончившийся его пленением (1185). Богатое яркими образами, оно проникнуто сильным лиризмом, своего рода покорностью судьбе. Перед нами люди, надломленные жизнью; в прошлом они пережили мучительную драму. Не рог Роланда звучит в этой «Песне» уверенным и мощным призывом; нет, это Ярославна, жена несчастного Игоря, «утром рано на забрале кычет лебедью» и делится своим горем с ветром, солнцем, Днепром; это сам поэт печально следит за распрями князей, главной причиной торжества варваров; и когда он хочет отдохнуть душой, то мысли его обращены в прошлое: только там, в лице Владимира Мономаха, грозы половцев, блеснет для него настоящий луч, осветит и согреет его печальное настоящее.

3. Разгромы Киева.

А Киев-город падал все глубже и глубже. Взятый приступом войсками Андрея Боголюбского в 1169 г., он тогда был отдан на разграбление. В течение двух дней, опьяненный успехом, победитель зорил город, поджигал дома, убивал жителей, растаскивал чужое добро. Не пощажены были монастыри и церкви; забраны иконы, книги, ризы, колокола. 34 года спустя (1203) Киев ожидала подобная же участь: он вторично взят и разграблен, но на этот раз его грабили русские совместно с половцами, что, конечно, лишь усилило бедствие. Огню и мечу подверглись одинаково и нижняя часть города (Подол), и верхняя со своими главными святынями, св. Софией и Десятинной церковью. Храмы были опустошены, лишены своих украшений, ценных вещей; в плен увели всю молодежь города, мужскую и женскую; монастыри также подверглись разгрому — монахи и монахини угнаны в степь на тяжелую, а кто и на позорную работу. Уцелели только купцы иностранцы: они заперлись со своими товарами в каменных церквах и купили себе жизнь и свободу, отдав половцам половину добра. С тех пор обесчещенный, надломленный и хилый, печально влачил Киев свои дни, в ожидании третьего, еще более горшаго разгрома — татарского (1240).

VI. Представители эпохи

А. Люди нового порядка

1. Андрей Боголюбский.

«Это был настоящий северный князь, истый суздалец-залешанин по своим привычкам и понятиям, по своему политическому воспитанию. На Севере прожил он большую половину своей жизни, совсем не видавши Юга». Впервые он туда попал, когда ему было уже под 40 лет. «Андрей скоро выделился из толпы тогдашних южных князей особенностями своего личного характера и своих политических отношений. Он в боевой удали не уступал своему удалому сопернику Изяславу*, любил забываться в разгаре сечи, заноситься в самую опасную свалку, не замечал, как с него сбивали шлем. Все это было очень обычно на Юге, где постоянные внешние опасности и усобицы развивали удальство в князьях; но совсем не было обычно умения Андрея быстро отрезвляться от воинственного опьянения. Тотчас после горячего боя он становился осторожным, благоразумным политиком, осмотрительным распорядителем. У Андрея всегда все было в порядке и наготове; его нельзя было захватить врасплох; он умел не терять головы среди общего переполоха. Привычкой ежеминутно быть настороже и всюду вносить порядок он напоминал своего деда Владимира Мономаха. Несмотря на свою боевую удаль, Андрей не любил войны и после удачного боя первый подступал к отцу с просьбой мириться с побитым врагом» (Ключевский).

______________________

* Своему двоюродному брату Изяславу II Мстиславовичу (ум. 1154 г.).

______________________

2. Всеволод III

— «был образцом большей части потомков своих, князей северных: был очень осторожен, не охотник до решительных действий, до решительных битв, которыми можно было вдруг выиграть, но можно вдруг и потерять; уступчив в тех случаях, где видел успех неверный, но постоянен в стремлениях к достижению цели, а цель эта как у него, так и у потомков его — приобрести как можно больше владений, усилить себя за счет всех других князей, подчинить их себе: это-то стремление Всеволода III и потомков его и было средством к утверждению единовластия в России» (Соловьев).

Б. Люди старого порядка

Два Мстислава, отец и сын, Храбрый (ум. 1180 г.) и Удалой (ум. 1228 г.) — «самые блестящие представители старой Юго-Западной Руси в борьбе ее с новой Северо-Восточной» (Соловьев).

3. Мстислав Храбрый.

Это он обвинил Андрея Боголюбского в оскорбительном намерении третировать младших князей, как подручников (см. выше), а чтобы сильнее выразить свое негодование, приказал остричь послу Андрея голову и бороду. В Вышгороде он девять недель выдерживает осаду Андреевой рати и заставляет ее со стыдом удалиться, нанеся ей решительное поражение. Последний год жизни он княжил в Новгороде. Новгород тоже отстаивал свою старину от притязаний суздальских князей и потому видел в Мстиславе своего человека. Здесь Мстислав ярко проявил южнорусские черты удалого воина. Тотчас по приходе он уже думает, куда бы пойти повоевать и идет на Чудскую землю; разгромил ее и вернулся, по выражению летописца, «с славою и честью великою». На весну новая дума с дружиной: куда еще пойти — и пошел на полоцкого князя Всеслава.

Но, воин, он щедр к бедным, ласков к монахам, отзывчив на нужды церковные; попам и святительскому чину оказывал должную честь; он не жалел жизни за Русскую землю и за христиан и, истинный потомок Владимира Красного Солнышка, не накапливал серебра и золота, а щедро делился им со своей дружиной. Не было места в Русской земле, где бы его не любили, не желали иметь у себя; и весть о его смерти печалью пронеслась повсюду.

Очевидно, своим был Мстислав не для одних новгородцев. Русские люди того времени видели в нем образец доблести и добродетелей. Он жил, думал и действовал так, как жили, думали и действовали его современники. Мстислав не открывал им новых горизонтов, не выбивал из наторенной колеи, но свято хранил устои старины, дорогие большинству тогдашних людей. За это-то тогдашнее большинство так и ценило его. Лучшее доказательство тому — гроб Мстислава — стал предметом поклонения и церковь вскоре причла его к лику святых.

4. Мстислав Удалой.

Подобно отцу, «он не думал об усилении себя и детей своих за счет других князей, не думал об умножении своих волостей, но заботился только о том, как бы прославить себя воинскими подвигами, любил решать споры битвами, в которых видел суд Божий; с дружиною своею, славною также храбростью, он переезжал из одного конца русских владений в другой, являлся всюду, где только нужно было защитить слабого от сильного и поддержать старину». Странствующий герой, покровитель утесненных, он лишен всякого государственного понимания, всяких государственных стремлений (Соловьев).

Долго сидел Мстислав без «настоящего дела» в своем Торопецком княжестве и был уже не первой молодости, когда, узнав, что Всеволод III притесняет новгородских купцов, задерживая их в своей земле, и не пропускает в Новгород хлеб — Мстислав явился неожиданно в Торжок, схватил сторонников суздальского князя и послал их в оковах в Новгород, наказав сказать там: «кланяюсь св. Софии, гробу отца моего и всем новгородцам; я пришел к вам: слышу, князья делают вам насилие — жаль мне своей отчины». Это было предложение услуг, и Новгород не отказался от них, принял Мстислава своим князем, а тот собрал ополчение, повел его на Всеволода и принудил к уступкам (1210). Стоило потом Мстиславу услыхать, что на юге черниговский князь Всеволод Чермный незаконно овладел Киевской землей и изгнал оттуда его двоюродных братьев — он спешит туда, выгоняет Всеволода и восстанавливает права обиженных братьев.

Мстиславу, однако, не сидится на месте: опять стоило польскому королю позвать его отнимать Галич у венгров, как он немедля сзывает вече и говорит новгородцам: «есть у меня дела на Руси, а вы вольны в князьях», — поклонился и ушел, сошел со княжения. В Галиче он прогнал венгров, вокняжился там, но не удержался: поссорился с поляками и, будучи в свою очередь изгнан, отправился за помощью к половцам «отомстить свой сором». Но, еще не доходя до степей, слышит Мстислав, что суздальские князья, сыновья Всеволода III, чинят неправду над Новгородом, грозят Новый Торжок сделать столицей Новгородской земли, а Новгород низвести на степень пригорода. Не стерпел Мстислав, полетел в Новгород, собрал вече и говорит: «пойдемте искать свою братью и своих волостей; да не будет Новый Торг Новгородом, ни Новгород Торжком, но где св. София, там пусть и Новгород! И в силе Бог, и в мале Бог да правда!» Вдобавок младшие сыновья Всеволода III (Ярослав и Юрий) действовали в своей Суздальской земле в ущерб правам старшего брата (Константина), и Мстиславу представился случай одновременно и тут выступить защитником правды, как он понимал ее, согласно своим убеждениям и взглядам на родовые обычаи.

Липецкая битва (1216) решила спор в пользу Мстислава; но в Новгороде он теперь ненадолго; его тянет на Юг, и два года спустя он опять расстается с новгородцами: «кланяюсь св. Софии и гробу отца моего и вам; хочу поискать Галича, а вас не забуду; дай мне Бог лечь подле отца у св. Софии».

И пошел искать Галич, прогнал венгров, вокняжился там. Цель достигнута — но какая у Мстислава цель? Горизонт у него не широкий; дальше славы он ничего не видит. Ему любо сознавать, что Галицкая земля с восторгом признала его своим князем, величает «своим светом», «сильным соколом»; победитель, он милостив к врагу, не особенно заботясь, как использует враг эту его милость. Действительно, главнейшему из венгерских бояр, лобызавшему его колени, Мстислав дал в управление город Звенигород, обручил свою дочь с венгерским королевичем и отдал будущему зятю в удел Перемышль — т.е. вчерашним врагам сам же помог укрепиться в своей земле.

В этой борьбе за Галич есть эпические моменты. Венгров одолели; город взят; король Коломан с женой и боярами заперлись в церкви; жажда мучает их — и Мстислав, продолжая осаду, в разгар военных действий, посылает им бочку воды. Чем это хуже Генриха IV, который кормит осажденных в Париже? Но Генрих действовал по холодному политическому расчету, Мстиславом же двигало минутное настроение, порыв сердца и мысль, что все они, осажденные и осаждающие, враги и друзья, все — одна семья, те же сородичи и близкие люди.

И везде Мстиславом руководит чувство: сегодня Галич, а завтра Калка. Поистине удалой, Мстислав рвется вперед, точно боясь, как бы успех победы над татарами не пришлось разделить с остальными князьями, что не достанется слава ему одному: он опередил главные силы, не рассчитав сил татарских, ударил на них, был разбит наголову и тем предопределил несчастный исход сражения.

Последние годы жизни Мстислав сидит в Галиче, но жалкой игрушкой в руках бояр. Интригуя и обманывая, бояре довели его до открытого столкновения с молодым зятем своим, знаменитым впоследствии Даниилом Галицким; выжили самого Мстислава и убедили отдать Галицкий стол не зятю, а дочери, жене венгерского королевича. Много потрудился Мстислав для русского дела в Галиче, но теперь этим последним поступком он бессознательно сам же своими руками подсек в корне всю прежнюю свою работу. Моральный приговор Мстислав сам подписал себе, сказав Даниилу: «сын, согрешил я, не дав тебе Галича, а дал иноплеменникам, по совету Судислава-льстеца, меня обманувшего».

Таков был Мстислав Удалой. «Он не преследовал новых целей, не дал нового поворота ходу событий, не создавал нового первообраза общественного строя. Это был, напротив, защитник старины, охранитель существующего, борец за правду, но за ту правду, которой образ сложился уже прежде. Его побуждения и стремления были также неопределенны, как стремления, управлявшие его веком. Его доблести и недостатки носят на себе отпечаток всего, что в совокупности выработала удельная жизнь. Это был лучший человек своего времени, но не переходивший той черты, которую назначил себе дух предшествовавших веков; и в этом отношении жизнь его выражала современное ему общество» (Костомаров).

Мстислав многими чертами напоминает шведского короля Карла XII: у того и другого полное отсутствие политической прозорливости, та же погоня за бесплодной славой, тот же узкий горизонт личных и фамильных отношений, та же неспособность подняться до уровня интересов общегосударственных. Своей деятельностью Мстислав и Карл как бы хотели лишний раз напомнить нам, что в их жилах течет норманнская кровь — кровь тех викингов-берсеркеров, которые искали войны ради самой войны, с тем лишь отличием, что Карл XII жил в эпоху, когда такой пережиток стал уже полным анахронизмом, во времена же Мстислава духовное родство с норманнами X—XII в. было явлением вполне естественным и даже вызывало симпатию в современниках.

Типичный представитель своего времени, богатый личными доблестями, Мстислав тем не менее совершенный пустоцвет в русской жизни: положительных следов по себе он не оставил, и если бы не летопись, ничто не напоминало бы нам о нем. Не то Андрей Боголюбский и Всеволод III: первый камень, который потом пошел на кладку фундамента будущего государственного здания России, обтесан был ими.

VII. Памятники духовной культуры. 1169—1242

1. «Слово» или «Моление» Даниила Заточника, конца XII в. Цель сочинения, равно и личность автора остаются еще не ясными. «Слово» отразило в себе ходячую народную мудрость, что, вместе с обилием нравоучительных текстов, почерпнутых из разных писаний, и замысловатым остроумием, завоевало ему у современников обширный круг читателей.

2. «Слово о полку Игореве», конца XII в.

3. Патерик Печерский, собрание повестей о подвижниках и чудотворцах Печерского монастыря, о легендах и чудесах, им приписываемых, первой половины XIII в.

_____________________________

4. Церковь св. Георгия в Старой Ладоге; стенные фрески, XII в., по византийским образцам, работы русских мастеров новгородской школы.

5. Спасо-Преображенский собор в Мирожском монастыре, в окрестностях Пскова, с замечательно сохранившимися фресками (сцены из Нового Завета), по лучшим оригиналам византийской стенописи, 1156 г.

6. Церковь Покрова на Нерли, в Суздальском крае, заложена в 1165 г. Андреем Боголюбским. Романский стиль архитектуры ярко выступает в ней: одноглавая; пилястры, узкие полуколонки; пояс из ряда колонн; внешние украшения: человеческие фигуры, звери, фантастические животные; внутренность разделена пилястрами на 3 нефа (коробля). Прототип Дмитриевского собора в меньших размерах. «Один из величайших памятников мирового искусства» (Грабарь).

7. Дмитриевский собор во Владимире-на-Клязьме, в честь св. Димитрия Солунского, 1194—1197 гг., наиболее совершенный образец романского стиля у нас в России. Одноглавый; богатейшая орнаментация наружных стен: птицы, звери, грифоны, гарпии; многие из них очень близки к украшениям венецианского собора св. Марка; богатый пояс из колонок; внутри 5 нефов, украшенных фресками. Особенность Дмитриевского собора, как и ц. Покрова на Нерли, в сочетании влияний романской архитектуры с греко-восточной. В этом сочетании зародыш будущего русского национального искусства.

8. Церковь Спаса Нередицы, в окрестностях Новгорода, 1198 г.; богатейшие, оригинальные фрески, почти не тронутые временем. «Все стены внутри храма покрыты сплошным ковром фресок, хорошо сохранившихся и оставляющих глубокое впечатление значительностью композиций и торжественной суровостью красок. Фрески эти должны быть отнесены к числу лучших созданий стенной живописи XII века не только в России, но и в целой Европе и придают в высшей степени драгоценный вид этому, так долго находившемуся в забвении созданию примитивной веры». Вообще творчество новгородских и псковских мастеров создавало «такой волшебный мир красоты, что равнять его можно лишь с вершинами, до которых доходило мировое искусство. Кому посчастливилось видеть наиболее совершенный из их созданий и довелось почувствовать власть их чар, тот знает, что придет время, когда европейские музеи будут так же искать новгородские иконы, как ищут сейчас египетские и греческие скульптуры» (Грабарь).

_____________________________

9. Крест преп. Евфросинии Полоцкой, 1161 г., «одно из редчайших, по драгоценности и высоте технического искусства, произведений древнерусского мастерства, воспользовавшегося предметами и средствами византийского художества» (Кондаков). (Полоцк. Спасский м-рь).

10. Корсунские врата, главные входные (западные) Двери в Софийском соборе, в Новгороде: на деревянной основе набиты дощечки из листовой меди, с изображением 48 сцен из Свящ. Писания, с надписями по латыни (надписи славянские — позднейшие); немецкой работы конца XII в., обращик северного романского стиля.

11. Сигтунские врата, боковые, там же; итало-византийской работы, с орнаментом; попали в Новгород, вероятно, из города Сигтуна (в Швеции), XII века.

_____________________________

12. Хутынский монастырь, близ Новгорода, 1192 г.

В. МОСКОВСКО-ЛИТОВСКИЙ ПЕРИОД 1242-1462

I. Характеристика периода

1. Москва и Вильна.

Группирование русских земель вокруг двух центров, начавшееся еще в предыдущий период, теперь обозначилось еще резче с тем лишь, однако, отличием, что на северо-востоке центр остался прежним: Владимир-Москва, на юго-западе же место Галича и Волыни заняла литовская Вильна. Новгород самостоятельной позиции не сумел создать себе и теперь он яблоко раздора между Литвой и Москвой и, рано или поздно, та или другая втянет его в свою орбиту и лишит политической независимости.

2. Что обусловило рубеж между Русью Суздальско-Волынской и Русью Московско-Литовской?

Почти одновременное появление на В. — татар, а на 3. — немецких орденов, Ливонского (Меченосцев) и Тевтонского. Тягость татарского ига вызвала, в противовес, большую сплоченность областей. Татары послужили могучим толчком к объединению Северо-Восточной Руси вокруг московского центра, фундамент чему заложен был еще в предыдущий период (работа Андрея Бог. и Всеволода III). В свою очередь наступательное движение немецких орденов пробудило литовское племя, призвав его к исторической жизни. Под натиском с запада Литва сама двигается на восток, на юг, ищет себе точки опоры и находит ее в соединении своих сил с силами Юго-Западной Руси.

3. Отчуждение от Зап. Европы.

Борьба Александра Невского со шведами (победа его на р. Неве, 1240 г.) и с орденом Меченосцев (Ледовое побоище на Чудском оз., 1242 г.) носит характер религиозно-национальный. Шведы и немцы явились врагами русской народности и русской веры. Таким образом, заслуга Александра в глазах его современников заключалась в том, что он: а) отстоял политическую независимость Русской земли: не допустил вторжения в нее иноземцев и б) отстоял чистоту русской веры: не допустил «латинскую» ересь исказить истинное православие. И раньше духовная связь России с Зап. Европой была слаба — теперь порывались последние нити. Татарское иго и без того тянуло Россию в сторону Востока, требовало усиленного к себе внимания; России с появлением татар и без того стало вдвое труднее сохранять свою европейскую физиономию и соприкасаться духовно с Европой — теперь крестоносный характер шведско-немецкого наступления создал еще больше препятствий к тому. Иго татарское волей-неволей заставляло поворачиваться лицом к Востоку — появление шведов и немцев на р. Неве и на Чудском озере вызывало добровольное желание отвернуться от Запада. Совокупность этих обстоятельств на долгое время отчудило Россию от Зап. Европы и поставила ее вне общения с ее культурной жизнью.

NB. Под Россией следует понимать, главным образом, Северо-Восточную Русь; но и Русь Юго-Западная, хотя ближе стояла к Европе, тоже воспиталась в чувстве враждебности и сознания противоположности интересов. Сближение Даниила Галицкого с папским престолом на почве религиозной — принятие им католичества — факт единичный, и самой изолированностью своей лишь резче подчеркивает общее положение.

II. Александр Невский, Даниил Галицкий и Миндовг Литовский

Что между ними общего? Современники (первый и последний умерли в 1263 г.; Даниил годом позже), все они слабы, все должны приноравливаться к обстоятельствам, считаться с врагами более сильными, всегда быть зоркими, осмотрительными; многое они вынуждены делать против воли и убеждений, прибегать к изворотливости, всюду проявлять большую гибкость совести и находчивость. Смелая, открытая политика несовместна с их положением.

1. Александр Невский.

Он прилагает невероятные усилия ввести расхлеставшееся татарское море в должные границы, примирить возмущенное чувство русских людей с неизбежностью ига; заискивает у татар и, когда убеждением, когда силой, заставляет свой народ подчиниться требованиям хана. Гибкость и изворотливость проявил он изумительные, и деятельность его результаты дала положительные. Александр — это тип северного князя: практический ум, рассудительность, железная воля, настойчивость и терпение; увлечениям нет места; ценится одно только реальное благо. Андрей Боголюбский и Всеволод III в его положении действовали бы так же, как он.

2. Даниил Галицкий.

Это, наоборот, тип южнорусского князя. Он то же, как и Александр Невский*, в железных тисках: враги извне: татары, Литва; вдобавок еще враги домашние: собственные бояре, открыто с ним враждующие; неустойчивые отношения к полякам и венграм, сегодня союзникам, завтра врагам; зато у Александра определенно намеченный путь и способ действий; свои средства он старательно взвесит, прежде чем станет применять их к делу. Даниил же с блестящими дарованиями, с наследственной любовью к славе, с широкими государственными замыслами по духовному облику, несомненно, более симпатичный, лишен, однако, устойчивых взглядов и политической программы. Даниил не умеет, когда это нужно, пожертвовать своим настроением, поступиться чувством в пользу холодного рассудка. Недаром он сродни (зятем) такому яркому представителю Юга, как Мстислав Удалой.

______________________

* Александр приходился троюродным братом Роману, отцу Даниила.

______________________

Сначала он долго не идет в Орду: ему оскорбительна сама мысль о предстоящем горьком унижении, а в конце концов он все-таки поехал! Выпил чашу унижения — и понапрасну; пользы из этого не извлек никакой: все равно потом не выдержал и взбунтовался против хана. Правда, побуждения у него благородные: «злее зла честь татарская» — почести, оказанные ему в Орде; а в конечном результате новое нашествие татар на его землю и новое разорение края — именно то, от чего умел избавить Александр Невский свою Северо-Восточную Русь. Также непостоянен Даниил и с Литвой: то против нее, то заодно с ней. В расчете на помощь Римского престола он принимает католичество и с ним королевский венец, но потом, обманутый в надеждах, резко порывает духовные связи с Римом. Брачным союзом с венгерским королем Белой IV Даниил рассчитывал было обеспечить своему сыну австрийскую корону, но ошибся и тут: Бела охотно использовал его военную помощь в войне с чехами и немцами, но потом, когда дело дошло до расплаты, жестоко обманул Даниила. В результате яркая, шумная деятельность Даниила ничего положительного не дала и дать не могла.

Вина, однако, не в одной личности Даниила. Деятельность Александра прошла в условиях гораздо более благоприятных; из внешних врагов (в пору его великокняжения) ему пришлось считаться с одними татарами; у себя дома помех он не встречал: от крамольных бояр судьба его избавила, в самом же населении — в его свойствах: рассудительности и природной сметке, в общественности и житейском такте — Александр встретил даже прямую поддержку. Такой поддержки у Даниила не было.

«В судьбе этого князя было что-то трагическое. Многого добился он, чего не достигал ни один южнорусский князь и с такими усилиями, которых не вынес бы другой. Почти вся Южная Русь, весь край, населенный южнорусским племенем, был в его власти; но не успевши освободиться от монгольского ига и дать своему государству самостоятельное значение, Данило тем самым не оставил и прочных залогов самостоятельности для будущих времен. По отношению к своим западным соседям, как и вообще во всей своей деятельности, Данило, всегда отважный, неустрашимый, но вместе с тем великодушный и добросердечный до наивности, был менее всего политик. Во всех его действиях мы не видим и следа хитрости, даже той хитрости, которая не допускает людей попадаться в обман. Этот князь представляет совершенную противоположность с осторожными и расчетливыми князьями Восточной Руси, которые при всем разнообразии личных характеров усваивали от отцов и дедов путь хитрости и насилия и привыкли не разбирать средств для достижения цели» (Костомаров).

3. Миндовг.

Миндовг заложил основной камень под государственное здание Литвы. Но чего это ему стоило! Какой напряженной борьбы, неутомимой деятельности и энергии! И сколько проявил он при этом ловкости, хитрости и жестокости! Он не разбирал средств, не останавливался перед убийством соперника, а где нельзя было действовать силой, сыпал золотом, прибегал к обману, вплоть до измены вере отцов. Чуть зашевелилась Литва и, в его лице, выкинула объединительное знамя, соседи, почуяв опасность, все кидаются на него, готовые задушить в зародыше начатую работу: оба немецких ордена, Ливонский и Тевтонский; польские князья мазовецкие, князья пинские, галицкий князь Даниил. У себя дома, в самой Литве, Миндовг тоже встретил отпор: ведь с его усилением местным племенным князькам неизбежно предстояла утрата их независимости! Даже в близкой родне нашлось больше ожесточенных соперников, чем добрых помощников.

На пути стоят родной брат и племянники; Миндовг замышляет убить их, и если они остались в живых, то отнюдь не по его милости. Разъединить своих врагов — вот на что направлены все усилия Миндовга, и тут он проявил много ума и ловкости. Прежде всего обезопасил себя со стороны польских князей, а Ливонский орден обезоружил, приняв христианство. После этого осилить племянников стало много легче, тем более что для этого в Литве при ее партийных мелких раздорах средства всегда были налицо; затем Миндовг разъединяет пинских князей с Даниилом Галицким и, наконец, привлекает последнего на свою сторону, закрепив добрые отношения с могущественным соседом, выдав свою дочь за его сына Шварна.

Теперь, обеспечив себя с юга, он бросается на главного врага, на немецких рыцарей, которые держат в руках часть Литовской земли. Долго сдерживал себя Миндовг. Христианство было для него кабалой; не искупил ее и королевский титул, присланный папой Иннокентием IV вместе с благословением; но на свое обращение Миндовг смотрел как на передышку, и, как мы сейчас видели, умело воспользовался ею. Через 11 лет (1250—1261) он сбросил личину, снова вернулся в язычество, вернул себе симпатии туземного населения и в ряде битв нанес жестокое поражение немцам, освободив от них родную землю.

Но Миндовг родился слишком рано, чтобы идея единой Литвы могла окончательно восторжествовать. Время Гедимина и Ольгерда еще не наступило. Миндовг погиб от руки своих близких; однако семя, брошенное им, не заглохло.

III. Литовское государство

1.

Гедимин

Ольгерд.......................Кейстут

Ягелло..........................Витовт

Казимир IV

2. Литовские племена.

Летьгола или Латыши.............по нижнему течению Зап. Двины, на правом ее берегу.

Жемгала или Земигола (Semigallia)...........там же, на левом берегу реки.

Корсь или Куроны................по р. Виндаве и у моря Балтийского (Рижский залив).

Жмудь (Samogitia)....................по нижнему Неману.

Собственно Литва...............по среднему Неману и по р. Вилии.

Пруссы......................................по берегу Балтийского моря, между устьев Немана и Вислы.

Ятвяги .......................................к югу от Литвы, в направлении к Западному Бугу.

3. Завоевание русских областей.

а) Ко времени смерти Миндовга (ум. 1263 г.):
Черная Русь (главный город Новогродок; город Гродно).
Полоцкое княжество.

б) После Миндовга:
Минская земля.

в) При Гедимине (1316—1341):
Туровское княжество.
Пинское княжество.
Витебское княжество.

Перед смертью Гедимина русские области составляли больше двух третей всей территории Литовского государства.

г) При Ольгерде (1341 — 1377; великим князем с 1345 г.):
Чернигово-Северская область (города: Чернигов, Новгород-Северск, Брянск). Киевская область.
Подолье (земли меж Бугом и Днестром, северная часть их; города: Каменец, Бакота). Волынь.

Ольгерд держал в зависимости смоленских князей;
одно время под его влиянием находился Псков. Его владения простирались от Балтийского до Черного моря, и от Зап. Буга до Угры, Оки и истоков Сейма.

д) При Витовте (1392-1430):
Смоленская область (1395). Позже, потеряв, Витовт снова завоевал ее (1404).

4. Литва и Польша.

У той и другой общий опасный враг — Тевтонский орден. Это обусловило союз двух государств и самую прочность союза.

а) Брак Ягеллы с Ядвигой. 1386.

б) Витовт — великий князь литовский, но с признанием над собой главенства Польши. 1392.

в) Виленский договор 1401 г. обязывал оба народа иметь общих врагов и друзей и не выбирать себе государей иначе, как по взаимному соглашению. В частности, Литва обязывалась в случае смерти Витовта признать над собой власть Ягеллы.

г) Битва при Танненберге (Грюнвальде). 1410. Победители (Литва и Польша) не умели использовать ее, но моральное значение ее огромно.

д) Городельская уния. 1413. Литовские бояре, если они католики, получали права и привилегии польской шляхты. Этим ограничивалась власть вел. князя; ополячивалась Литва; прививались ей польские воззрения и порядки; окатоличивалось население, бывшее почти исключительно православным.

е) Старания Витовта получить королевский титул: в целях освободить себя от польской зависимости. Помехи со стороны Польши, желавшей сохранить свою власть над Литвой (1429, 1430).

5. Выгодные стороны союза Литвы с Польшей.

а) Опора в борьбе с Тевтонским орденом. Выгода была обоюдная. Только совместными усилиями могли Польша и Литва одолеть немецких рыцарей. Битва при Танненберге доказала это. Правда, она не уничтожила окончательно сил Тевтонского ордена, но все же приостановила немецкий натиск на Восток (Drang nach Osten). В истории отношений славянской и немецкой народности битва 1410 г. имеет значение поворотного пункта: ею устранена опасность, грозившая одинаково и Польше, и Литве, а за ними также и Русской земле, подпасть насильственному влиянию германской культуры (германизации), исказить свой язык и свой быт, вообще духовный облик свой — участь, уже постигшая другие славянские и литовские народности (бодричи, лютичи, полабские славяне, кашубы, лужичане, литовские пруссы). Отсюда моральное значение этой битвы. Память о ней и до сих пор неразрывна с мыслью о возможности и о нравственном долге нашем охранять чистоту духовных особенностей славянской расы и не допускать внедрения всего, что ей чуждо по самой природе своей.

б) Литва могла с большим успехом продвигаться на восток (завоевание Смоленского княжества; притязания Витовта на Новгород, Псков).

в) Литва легче перенесла последствия поражения, нанесенного ей Едигеем на р. Ворскле (1399).

6. Пагубные стороны союза Литвы с Польшей.

а) Потеря политической самостоятельности. Литва вошла в орбиту польской жизни и польских политических отношений.

б) Уже при Гедимине Литовское государство состояло больше чем на две трети из русских областей; теперь, со времен Витовта, чисто литовский элемент, можно сказать, тонул в массе русской народности (1/10 и 9/10). Само собой, незаметно, без всякого давления извне в литовском населении начался процесс обрусения. С более развитой гражданственностью русские духовно подчинили себе литовцев: русский язык, православная вера, русские обычаи, русские порядки в общественной жизни и в государственном укладе все более и более проникали в литовскую среду. Все говорило о предстоящем полном превращении Литовского государства в Литовско-Русское, если не прямо в Русское государство, с Вильной-столицей. Брак 1386 г. нарушил нормальный ход этого мирного поглощения одной народности другою, и в этом отношении является событием громадной важности. Вторжение католичества и польских государственных порядков внесло семена религиозной вражды и поставило лицом к лицу две разные культуры: одну — проникнутую началами демократизма, другую — началами аристократизма.

в) Борьба с Москвой из-за обладания русскими областями началась еще при Ольгерде (из-за Твери); она будет продолжаться и после Витовта, причем примет размеры не частного столкновения из-за какой-нибудь отдельной земли, а борьбы за полное подчинение одной стороны другою — сведется к основному вопросу: Москва или Вильна соберет вокруг себя русскую народность (Стефан Баторий, Смутное время и пр.), и в этой борьбе симпатии русского населения Литвы окажутся не на стороне своего правительства, а на стороне Москвы, которая явится в его глазах истинной носительницей национальной и религиозной правды. Брак 1386 г. и последующие договоры (унии: Городельская, 1413 г.; Люблинская, 1569 г.; Брестская, 1596 г.) выбьют Литовскую Русь из нормальной колеи и предопределят будущее воссоединение западнорусских областей при Екатерине II.

IV. Причины усиления Москвы

1. Географическое положение Москвы.

1) Московский удел, по своему положению на границе Ю-3. и С-В. Руси, служил первой остановкой для переселенцев, направлявшихся из Киевского Приднепровья в бассейн Волги и Оки; переселенческий поток, естественно, приостанавливался здесь и, расплываясь по области, значительно содействовал уплотнению ее народонаселения.

2) Река Москва своим течением сближала Верхнюю Волгу с средним течением Оки, создавая удобный транзитный путь из Новгорода в Рязанскую область, самую богатую естественными произведениями во всем Северо-Восточном крае: уже с давних пор и в изобилии новгородцы вывозили отсюда в Европу медь и воск. Недаром на перевале с Волги в р. Москву, именно на р. Ламе, возник город Волок Ламский (Волоколамск, ныне уездный город Московской губ.).

Оба эти обстоятельства превращали Москву в своего рода дорожный узел, где перекрещивались пути с Ю-3. на С-В. и с С-3. на Ю-В. Первая дорога увеличивала население Москвы, вторая — материально обогащала ее (пошлины в казну князя; заработок местным жителям).

2. Центральное положение Московского княжества.

Московское княжество лежало окруженное княжествами Нижегородским, Рязанским, Смоленским, Тверским и с севера землями Новгородской общины, прикрытое отовсюду от внешних врагов: татары ли, Литва ли, прежде чем добраться до него, обрушивали свой первый удар на периферию: на область Рязанскую, Смоленскую или Тверскую, и зачастую встретив здесь отпор, уже не шли дальше, а, подобно волне, потерявшей свою первоначальную силу, откатывались назад. Так, в то время, как Рязанская область постоянно терпела от татарских вторжений, Московское княжество не слыхало о них с 1293 г. вплоть до нашествия Тохтамыша (1381). Благодаря этому население окраин охотно шло под защиту московских князей, тем более что сильных областных привязанностей оно не выработало и вообще привыкло переходить, чуть какое затруднение, из одного княжества в другое, находя везде одинаковые условия жизни, одинаковый быт и порядок.

3. Личные свойства и политика московских князей.

А. Князья-хозяева

В исторической литературе давно установилось за московскими князьями, предшественниками Ивана III, прозвание князей-собирателей. Как курочка по зернышку клюет, так и московские князья потихоньку да помаленьку увеличивали и расширяли свой наследственный удел. Но, как курица то терпеливо выжидает время, когда ей дадут зерна, то не задумается стянуть его у зазевавшейся хохлатки, так и московские князья, особенно вначале, когда каждый лишний кусок был особенно ценен, не упускали случая стянуть, что плохо лежит: обманом захватят у рязанского князя Коломну, у можайского — его удел, как это сделал Юрий, сын Даниила.

Вообще же это мирные хозяева, скопидомы, терпеливо и заботливо округлявшие свои владения путем «прикупов» и «примыслов», покупкой ли удела у обедневшего князя; отдельного села и деревни — у простого землевладельца, или просто дожидаясь, когда родственник умрет бездетным и откажет им свое княжество (Даниил, получивший Переяславль по смерти своего племянника). Все их способности направлены на приобретение, и удобного случая, раз он представился, они уже не упустят. Они домовито устраивают свой удел, заботятся водворить в нем прочный порядок, заселяют промышленными и рабочими людьми, перезывая их к себе из чужих княжеств, «толпами покупают в Орде русских пленников и на льготных условиях сажают тех и других на своих московских пустошах, строят деревни, села, слободы» (Ключевский).

Б. Князья-политики

Но не одними чисто хозяйственными способами увеличивали московские князья свои владения. Они сумели найти себе мощную поддержку во всевластных татарских ханах, этих истинных хозяев и властелинов Русской земли, их покорного «улуса»:

1) Они выхлопотали себе титул великого князя (1328) и сумели удержать его с тех пор за собой. Это навсегда обеспечило им первое место среди остальных князей, голос их стал звучать более властно и авторитетно, а князья остальных областей начали сходить все более и более на положение простых подручников.

2) Тогда же, при Иване Калите, московские князья добились права самим собирать с Русской земли татарскую дань, т. наз. «выход» вместо прежних данщиков. Новый порядок был выгоден всем: а) Орде — избавляя ее от хлопот, гарантируя от недоимок, сопротивления со стороны населения; б) самому населению и, в частности, всем русским князьям — избавляя их от непосредственных сношений с Ордой и соприкосновения с ее чиновниками, которые разъезжали по Русской земле обыкновенно с вооруженным конвоем, грабя и угнетая народ; в) выгоден был новый порядок и московским князьям: он ставил остальных князей в зависимое от них положение, а при бесконтрольном сборе дани давал возможность наживаться, собирая ее в большем размере, чем какой полагался Орде.

Но как сумели московские князья добиться такого привилегированного положения?

1) Изворотливые, без «излишнего» самолюбия, они пускали в ход подкуп, обман, низкопоклонство, умели терпеливо выжидать благоприятные минуты. В Орде открыто торговали ярлыком на великое княжение, и московские князья-скопидомы с туго набитым карманом («калита» — значит денежный кошель) обладали в достаточной мере презренным металлом, чтобы наддать высокую цену на том своеобразном аукционе, какой производился в ханской палатке в Орде. Разумеется, такой образ действий не мог не наложить на московских князей отталкивающего отпечатка: погоня за грубой, материальной наживой, жесткий, бессердечный эгоизм и полная неразборчивость в средствах — черты вообще присущие московским князьям того времени.

2) Но успех московских князей объясняется не одной ловкостью и покладистостью моральной. Их совокупная деятельность представляет собой замечательную последовательность. Все они точно скроены из одной материи на один фасон; у всех у них одна мысль. Сын старательно продолжает дело отца, неуклонно держась пути, по которому шел тот, и в свою очередь указывает своему сыну путь, по которому следует идти и ему. «Все они похожи друг на друга; в их бесстрастных ликах трудно уловить историку характеристические черты каждого; все они заняты одной думою, все идут по одному пути, идут медленно, осторожно, но постоянно, неуклонно; каждый ступает шаг вперед перед своим предшественником, каждый приготовляет для своего преемника возможность ступить еще шаг вперед» (Соловьев). Эта устойчивость программы, эта концентрация сил, направленные в одно место, это терпение и настойчивость на протяжении шести поколений необходимо должны были увенчаться успехом.

1. Даниил, сын Александра Невского (ум. 1303 г.).

2. Иван Калита.

3. Сыновья Калиты.

4. Дмитрий Донской.

5. Василий I.

6. Василий II Темный (ум. 1462 г.).

3) Превращение города Владимира в московскую отчину, в свою очередь, много содействовало перевесу московских Даниловичей над другими князьями. Владимир, стольный город, был яблоком раздора для князей Северо-Восточной Руси: обладать им значило стать великим князем всея Руси и пользоваться соответственным положением и правами. Вот почему так спорили из-за Владимира одинаково и московские, и суздальские, и тверские, и рязанские князья. В отличие от других городов, Владимир был особым, как бы выделенным городом, своего рода майоратом, находившимся в распоряжении Золотой Орды: она награждала им кого хотела.

С Ивана Калиты Владимир постоянно доставался московским князьям, но каждый раз только благодаря милостям хана. Однако 60 лет пользования (1328—1389, за исключением 1359—1361) постепенно превратили факт во право; в течение трех поколений (Калита — его сыновья — внук Дмитрий) Владимир так прирос к Москве, что Дмитрий Донской, составляя завещание (1389), решился назвать Владимир своей отчиною и отдать ее, как таковую, своему старшему сыну, не спрашиваясь хана и не дожидаясь его согласия. Последствия оправдали этот смелый и в тогдашних условиях незаконный шаг. С той поры спор мог идти лишь о том, кому из московских князей владеть Владимиром и быть великим князем — князья немосковские из самого спора исключались навсегда.

В. Князья-воины

Поражение, нанесенное Мамаю на Куликовом поле (1380, 8 сентября), высоко подняло московских князей в глазах всей Руси. Победа глубоко запала в народную душу, заронила светлый луч надежды на окончательное избавление от татарского ига и оправдала собирательную и объединительную работу московских князей. Раньше, на Калке, русские князья действовали вразброд, заводили распрю в самые ответственные минуты и в результате терпели поражение. Теперь почти все князья (исключение: Олег Рязанский) покорно сошлись под стягом Дмитрия, выставили неслыханную дотоле по размерам рать в 150000 человек и одержали блестящую победу. Раньше князья отказывались подчиниться старшему князю, стать его подручниками; теперь — именно подручничество и дало победу над врагом. Великое дело Дмитрия Донского, освященное церковью, начатое с ее благословения (Сергий Радонежский), само в свою очередь освятило новый порядок, который начал утверждаться на северо-востоке, и обеспечило ему дальнейший успех.

4. Поддержка духовенства и санкция церковная

Лишь только церковь, в лице ее представителей, митрополитов, почувствовала, что Москва становится прочным оплотом и защитой от внешних бурь и нестроений, как открыто стала на ее сторону и оказала московским князьям на пути к достижению их цели могущественную моральную поддержку, причем проявила в этом деле большую энергию, не отступая подчас от явной партийности и пристрастия. И, подобно тому, как работа самих московских князей отличалась в высшей степени последовательностью и настойчивостью, точно также и русское духовенство, однажды заключив с Москвой союз, никогда ей не изменяло, всегда без колебаний шло с ней рука об руку по общему пути, никогда не сбиваясь и не отступая. Все свои духовные силы, весь моральный авторитет свой церковь принесла на служение московским князьям, смотря на все их глазами, добро и зло оценивая по их меркам, в их врагах видя своих врагов, в их благе — собственное благо.

Русская церковь руководилась двумя побуждениями, оказывая поддержку московским князьям: одно было идейного, другое материального характера.

1) Русское духовенство воспитано было на византийских образцах; верховная власть для него своим происхождением обязана была Богу, ни от кого и ни от чего не зависела, а также не допускала подле себя другой подобной власти. Русское духовенство было поэтому всегда сторонником единой и самодержавной власти (см. «Зарождение Русского государства», VI, 4). «Вот почему, когда московские князья начали стремиться к единовластию, то стремления их совершенно совпали со стремлениями духовенства; можно сказать, что вместе с мечом светским, великокняжеским, против удельных князей постоянно направлен меч духовный» (Соловьев).

2) Прекращение княжеских усобиц, введение порядка гражданского было необходимо духовенству по соображениям экономическим. Церковь владела большими земельными имуществами, разбросанными по всем областям Русской земли; усобицы были для нее разорительны, да и вообще при существовании уделов церкви труднее было охранить свои права, тем более, что князья, считая все средства дозволенными, враждуя, не останавливались перед явным нарушением этих прав. Таким образом, «одною из главных причин преданности духовенства видам и политике князей московских было убеждение в тех материальных выгодах, которые оно должно было приобрести от сосредоточения всех владений в руках одного князя» (Милютин).

В свою очередь, московские князья делали все, чтобы оправдать такой взгляд. Они «были слишком ловки и дальновидны, чтобы не понять тех благоприятных результатов, какие могли возникнуть для них из тесного союза с духовною властью». Поэтому князья всячески стараются опереться на авторитет духовенства, приобрести его расположение, и с этой целью «оказывают ему большой почет, жалуют ему множество земель, освобождают недвижимые имущества его от различного рода тягостей и повинностей, предоставляют ему право собственного суда и вообще наделяют это сословие громадными привилегиями» (Загоскин).

Перечень фактов, свидетельствующих о поддержке, оказанной духовенством московским князьям

1. Митр. Петр постоянно жил в Москве, явно отдавая ей предпочтение перед Владимиром; свои дни он закончил в столице московского князя (1326). С его именем связывается предание, будто он предрек будущее великое значение Москвы.

2. Преемник Петра, Феогност, окончательно утвердил митрополичью кафедру в Москве. Это было событием огромной важности. Маленький, совсем еще незначительный город, Москва сразу заняла положение церковной столицы, хранительницы русской православной веры. Отдав Москве предпочтение, церковь освятила своим присутствием само место и придала московским князьям характер действительно князей «всея Руси», так как единство Русской земли поддерживалось в это время тем, что на Руси был единый митрополит. Живя в Москве, митрополит неизбежно держал сторону московского князя в его распрях с другими князьями. Кроме того, присутствие митрополита в Москве способствовало возрастанию и обогащению города, так как туда со всех сторон стекались лица, имевшие нужду до митрополита, как в средоточие церковного управления.

3. Затворив церкви в Пскове, давшем приют Александру Тверскому, сопернику Ивана Калиты, Феогност вынудил псковичей не держать у себя Александра (1327).

4. По смерти Симеона Гордого митр. Алексей был главным руководителем Ивана II во все времена его княжения (1353-1359).

5. Когда Москве и всей Русской земле стала грозить опасность нового разорения от хана Бердибека, требовавшего тяжкой дани и собиравшегося в случае отказа идти войной, митр. Алексей поехал в Орду и, пользуясь милостями ханши Тайдулы, сумел отвратить опасность (1357).

6. Тот же Алексей явился посредником при заключении договора между Дмитрием Донским и его двоюродным братом Владимиром Андреевичем (1364).

7. В Суздальской области шла распря между двумя братьями, князьями суздальскими; один из них, Дмитрий, обратился за содействием к московскому князю. Тогда митр. Алексей послал в Нижний Новгород игумена Сергия (Радонежского), тот запер нижегородские церкви и принудил другого брата, Бориса, смириться; местного же епископа, за его поддержку Бориса, митрополит свел с епархией (1365).

8. Митр. Алексей отлучил от церкви смоленского и других князей за нарушение данной присяги — идти войной с московским князем против литовцев (1368).

9. Дмитрий Донской позвал своего соперника Михаила Тверского к себе в Москву покончить распрю и договориться о соглашении, клятвенно обещаясь вместе с Митр. Алексеем не чинить ему зла; но клятва была нарушена и Михаил лишен свободы. Позже, уже отпущенный, он особенно жаловался на митрополита: «я доверял ему более чем кому иному, а он так посрамил и надругался надо мной!» (1368).

10. Литовский князь Ольгерд, союзник Михаила Тверского, в свою очередь жаловался на митр. Алексея константинопольскому патриарху: «и при отцах наших не бывало такого митрополита, как этот: благословляет московитян проливать кровь, и ни к нам не едет, ни в Киев не наезжает! А кто поцелует крест мне и убежит к нему (т.е. нарушит данную клятву), и с того митрополит снимает крестное целование. Бывало ли когда-нибудь на свете, чтобы снимать с человека клятву?!»

11. Сергий Радонежский оказал нравственную поддержку Дмитрию Донскому в борьбе его с Мамаем: посылкой двух иноков, Пересвета и Ослябя, на Куликово поле, он как бы испрашивал благословения свыше на трудный подвиг (1380).

12. Тот же Сергий в критическую для Дмитрия минуту остановил войско Олега Рязанского и склонил его к вечному миру с Москвой (1385). Вообще препод. Сергий настолько ярко проявил свои московские симпатии, что когда в Москве (уже вскоре после его смерти, 1392 г.) признали его святым, чтя особенно его заслуги как покровителя и представителя интересов Московского княжества, Новгород по этой самой причине долгое время отказывался чествовать его память.

13. По смерти Василия I митр. Фотий отправился в Галич к Юрию, дяде Василия, убеждать его не искать великого княжения в ущерб племяннику (1425).

14. Игумен Трифон разрешил Василия II Темного от клятвы и «принял грех на себя», дозволив ему возобновить борьбу с Дмитрием Шемякой и вооруженной рукой отыскивать себе великое княжение (1446).

15. Митр. Иона шлет всем собором духовным обличительное послание Дмитрию Шемяке, обвиняя его в неисполнении договора, сравнивая с Каином и Святополком и проводя мысль, что освобождение Русской земли от ига татарского возможно лишь при условии единодержавия московского князя; что князь Василий сидит на великом княжении Божиею благодатию, а кому что дано от бога, того отнять никто не имеет права. Забывая, как недавно этому самому Василию разрешено было нарушить свою клятву, послание особенно ставит Шемяке в вину клятвопреступление и грозит за него церковным проклятием (1447).

16. Тот же митр. Иона рассылает грамоты новгородскому владыке епископу смоленскому к вятчанам — все направленные против Дмитрия Шемяки, все в пользу московского князя.

17. Когда Василий II пошел с войском на Шемяку, то его сопровождал митрополит с епископами (1449).

_________________________

Что деятельная защита интересов московских князей совпадала с благом общенародным и пользовалась горячим сочувствием самого народа, свидетельствует между прочим факт причисления почти всех митрополитов этого периода к лику святых. Исключение составили двое; но один, Пимен, правил митрополией в пору больших раздоров между самими иерархами; его, как самозванного кандидата на митрополичий престол, не все даже признавали за главу Русской церкви; другой же, Исидор, впав в унию, конечно, потерял всякое право быть сопричисленным к сонму русских праведников.

св. Петр ум. 1326 г.,

св. Феогност ум. 1353 г.,

св. Алексей ум. 1378 г.,

Пимен ум. 1390 г.,

св. Киприан ум. 1406 г.,

св. Фотий ум. 1431 г.,

Исидор — низложен в 1441 г.,

св. Иона ум. 1461 г.

5. Содействие служилых людей

Лишь только выяснилось преобладающее значение и устойчивость положения Московского княжества сравнительно с другими областями, служилые люди начали охотно переходить на службу к московским князьям, и не только из соседних княжеств, но также из Литвы и Орды.

1) Служба у московских князей становилась почетнее, более лестной: они служили великому князю; на службе у других князей им пришлось бы играть второстепенную роль.

2) Служба Москве была выгоднее, доходнее.

3) Благодаря своей силе и связям в Орде московский князь лучше других гарантировал их имущественные интересы, их земельные владения, обыкновенно разбросанные по разным областям.

_________________________

Ценя свою службу, служилые люди, особенно высший их слой, боярство, охотно отстаивали интересы князей, приносили им свой опыт и энергию, поддерживали их в борьбе с другими князьями, хлопотали за них в Орде.

1) Особенно много обязан боярам Дмитрий Донской за время своего малолетства: это они отстояли его права на великое княжение и вырвали его у противной стороны — суздальского князя.

2) Василий I смог без борьбы захватить Нижегородское княжество, потому что тамошний боярин Румянец изменил своему князю и перешел на сторону Москвы (1392).

3) Борьба за великокняжеский стол между племянником и дядей, Василием II и Юрием Дмитриевичем, кончилась в пользу первого благодаря стараниям и ловкости боярина Всеволожского (1432).

6. Содействие земщины

По самому характеру своему, не увлекающийся, рассудительный, склонный к мирным занятиям, житель русского Севера скоро оценил материальные выгоды, какие несло ему единовластие, суля прекращение усобиц, от которых он так страдал, тем более что с прекращением прежней областной обособленности сам он ничего не терял. Такое отношение обеспечивало московским князьям большое сочувствие и деятельную поддержку со стороны широких слоев русского населения.

Заключение

Своим усилением Москва обязана совокупному действию многочисленных факторов.

1. Первичный фактор — географические условия страны — дан был природой, от воли человека не зависел и имеет значение простой базы, на которой построилось все здание.

2. Основная же и главная сила — в личных качествах московских князей: толчок всему дан был ими.

3. Как ни велика и многозначительна роль духовенства, но оно выступило на сцену уже во второй момент, когда фигуры будущих строителей Русской земли более или менее обрисовались.

4. Тем более это следует сказать о служилом классе и о земщине, т.е. сельском и городском населении: они стали цепляться за Москву не раньше, как выяснились выгоды от перехода на ее сторону.

5. Роль Орды пассивная: поручая московским князьям сбор дани, поддерживая постоянно их против других русских князей, она не сознавала, что дозволяет расти силе, которая завтра ей же нанесет решительный удар.

7. Малочисленность княжеской семьи в потомстве Даниила Александровича

Она содействовала тому, чтобы: а) установить порядок наследования от отца к сыну; б) наделять старшего сына уделом больших размеров, чем уделы младших сыновей, и таким путем постепенно сосредоточить московские земли в одних руках.

8. Распадение и неурядицы в Золотой Орде

Неурядицы возникают со второй половины XIV ст., и с тех пор Русская земля медленно, но неуклонно начинает высвобождаться от прежнего гнета; первые, кто воспользовался этим, были московские князья.

V. Татары на Руси

1. Нашествие Батыя

А. Истребление населения. Нашествие Батыя сильно обезлюдило Русскую землю. Известно, что:

а) в Торжке татары перебили всех жителей;

б) в Козельске — не только все взрослое мужское население, но и женщин с детьми;

в) в Южной Руси, взяв и сжегши Переяславль, половину жителей перебили, а другую увели в плен;

г) в Киеве от всего города осталось не более 200 домов, а в окрестностях валялось бесчисленное множество черепов и костей человеческих, разбросанных по полям;

д) в городе Ладыжине, на р. Буг, сдавшееся население было истреблено поголовно;

ж) во Владимире-Волынском не осталось ни одного живого человека; тамошние церкви были переполнены трупами.

Б. Материальное разорение. Нашествие Батыя материально обездолило Русскую землю. Особенно тяжело досталось городам: множество их было разрушено; за один только февраль месяц (1238) татары взяли 14 городов, не считая слобод и погостов. Население бежало в леса; страна обнищала и запустела. В городах всего более было скоплено народного достояния, и потому разорение их было особенно чувствительно.

2. Куликовская битва и ее значение

Куликовскую битву иногда ставят в ряду с грандиозными столкновениями между европейскими и азиатскими ополчениями, от исхода которых зависела судьба целых народов, всей христианской культуры. Так, в эпоху Великого переселения народов римский полководец Аэций спас на Каталаунских полях Зап. Европу и ее цивилизацию от диких гуннов (451); несколько позже (732), почти на тех же местах, под Туром, Карл Мартель разгромил арабов и остановил ислам в его поступательном движении. «Западная Европа была спасена от азиатцев, но восточная ее половина надолго еще осталась открытой для их нашествий; здесь в половине IX века образовалось государство, которое должно было служить оплотом для Европы против Азии; в XIII веке этот оплот был, по-видимому, разрушен; но основы европейского государства спаслись на отдаленном северо-востоке; благодаря сохранению этих основ государство в полтораста лет успело объединиться, окрепнуть, и куликовская победа послужила доказательством этой крепости; она была знаком торжества Европы над Азией; она имеет в истории восточной Европы точно такое же значение, какое победы каталаунская и турская имеют в истории Европы западной, и носят одинаковый с ними характер — характер страшного, кровавого побоища, отчаянного столкновения Европы с Азией, долженствовавшего решить великий в истории человечества вопрос — которой из этих частей света восторжествовать над другой?» (Соловьев).

Решила ли, однако, Куликовская битва этот вопрос? Устранила ли она опасность, тяготевшую над Русской землей? Побоище, действительно, было кровавое; но практического решения оно не принесло; реальные результаты Куликовской битвы ничтожны. Значение ее лишь моральное, идейное: она воочию указала на возможность одолеть татар, в корень подточила прежние убеждения в их непобедимости, зародила светлые надежды, укрепила веру в будущее, оправдала собирательную политику московских князей, но торжества над Азией еще не дала. Да и сама опасность была не та, что в свое время грозила Зап. Европе: татары в ту пору находились уже в период разложения; смести с лица земли русский народ, как это смог бы сделать Аттила в V веке, или духовно поработить его, навязав свою культуру, чего можно было опасаться от арабов в VIII стол., они все равно были не в состоянии; в случае неудачи на Куликовом поле Россия поплатилась бы новым вторжением, новым разорением страны, но не больше. Зато, бессильные уничтожить Московскую Русь, татары обладали еще достаточными средствами, чтобы держать ее под постоянной угрозой. После каталаунского побоища и битвы под Туром гунны и арабы исчезли навсегда, татары же еще долго давали знать о своем существовании. От набегов и вторжений татарских куликовская победа не избавила Русь, и даже сама Москва, столица, еще не раз дрожала от страха за свою судьбу. Вообще вплоть до вокняжения Ивана III, т.е. почти вплоть до фактического падения татарского ига, Москва продолжает жить в полной неуверенности за завтрашний день. Ниже приводятся доказательства этому.

1381. Нашествие Тохтамыша. Узнав о приближении татар, в Москве стали постепенно выжигать посады вокруг города, не оставив ни одного тына или дерева; Кремль наполнился беглецами. Ворвавшись туда обманно через крепостные ворота, татары набросились на мирную процессию, доверчиво вышедшую с иконами и крестами им навстречу, стали рубить ее саблями без разбора и проникли до самой середины Кремля, кто через ворота, кто по лестницам, через стены. «Несчастные москвичи, мужчины, женщины, дети метались в беспамятстве туда и сюда; напрасно думали они избавиться от смерти; множество их искало спасения в церквах, но татары разбивали церковные двери, врывались в храм и истребляли всех от мала до велика. По известию летописца, резня продолжалась до тех пор, пока у татар не утомились плечи, не иступились сабли. Все церковные сокровища, великокняжеская казна, боярское имущество, купеческие товары — все было ограблено. Тогда истреблено множество книг, снесенных со всего города в соборные церкви; вероятно, в это время погибло безвозвратно много памятников древней литературы, которые представили бы нам в гораздо более ясном свете нашу прошлую духовную жизнь, если бы уцелели до нашего времени. Наконец, город был зажжен. Огонь истреблял тех немногих, которые успели избежать татарского меча. Так, покаравши Москву, татары отступили от нее. Страшное зрелище представляла теперь русская столица, недавно еще многолюдная и богатая. Не было в ней ни одной живой души; кучи трупов лежали повсюду на улицах среди обгорелых бревен и пепла, и растворенные церкви были завалены телами убитых. Некому было ни отпевать мертвых, ни оплакивать их, ни звонить по ним» (Костомаров). Подводя счет потерям, летописец выражается: «мало сказать и тысяча тысяч». Погибло не меньше 24000 человек, не считая сгоревших и утонувших.

1395. Всего 14 лет спустя после Тохтамыша появился Тамерлан; население южных окраин во множестве сбежалось под защиту каменных стен Москвы, готовясь к осаде. К счастью, татары, дойдя до Ельца, повернули обратно.

1408. Еще 13 лет спустя появился неожиданно татарский князь Едигей и на этот раз подошел к самой Москве, расположившись станом под с. Коломенским. Войско его разошлось по всей стране, грабя и насильничая. Посады московские, как и во времена Тохтамыша, были выжжены самими русскими; все находились в великом страхе и отчаянии, молились и постились. Едигей стоял 3 недели, и только усобица в самой Орде освободила город от его присутствия. Все же он взял окуп в 3000 рублей и ушел с награбленным добром, ведя пленных тысячами.

1439. Внезапно подошел к Москве ордынский царь Махмет и тоже осадил город; посады на этот раз пожгли сами татары. Взять Москву Махмету не удалось, но Коломну он сильно опустошил на обратном пути.

1445. Тот же Махмет, ставши царем казанским, подошел к Мурому; Василий Темный вышел ему навстречу, но попался в плен.

1451. Ордынский царевич Мазовша внезапно появился под Москвой. Татары зажгли все посады, стали приступать к городу, но на другой день ушли.

1459. Ордынцы подошли к реке Москве, но за реку, к самому городу, их не пустили и прогнали.

3. Татарское иго

А. Огрубение нравов

Свыше чем двухвековое общение с татарами, постоянное соприкосновение с ними неизбежно привело к сильному огрубению нравов, к усвоению варварских понятий и привычек. В средние века два христианских народа на двух противоположных окраинах Европы терпели иго мусульманское: русские и испанцы; но последние находились в значительно лучших условиях: мавры принесли с собой высокую культуру, оставили после себя положительный след; они содействовали развитию знания (философия, математика, география, медицина) и искусств (поэзия, архитектура) и с избытком искупили нанесенный ими материальный вред; тогда как от татар русский народ перенял главным образом жестокие пытки и кнут, рабское чувство низших перед высшими, привычку к произволу. Татары глушили чувство законности и нравственного долга и надолго грубую силу поставили выше закона.

Б. Влияние на быт

Влияние татарское оказалось сильно на домашнем обиходе, на затворничестве женщин, на одежде, на церемониале княжеского двора, наконец, на языке, который воспринял много слов восточного происхождения (татарских, персидских, тюркских). Для примера:

1) Бытовая: богатырь — толмач — ханжа (от хаджи: паломник, побывавший в Мекке) — киса (сундук) — калита (кошель) — ясак (дань) — ям (почтовая станция) — якшаться (от якши: хорошо).

2) Одежда: армяк — зипун — кафтан — сарафан — ферязь — жупан, чепан — шаровары — колпак — кушак — халат.

3) Обувь: башмак.

4) Ткани: камка — кармазин — обьярь — тафта — бязь — алтабаз — зорбаф.

5) Вооружение: куяк — мисюрка — еловец — саадак — барабан.

Сравн. еще: кош — кошевой — есаул — ясырь — бунчук — караул.

6) Драгоценные камни: алмаз — бисер — жемчуг — топаз — яхонт — яшма.

7) Торговля: базар — барыш — аршин — товар — алтын — деньга — казна — тамга — пай (т.е. доля).

8) Строения: амбар — чердак — сарай.

9) Огород: бакча — арбуз.

5 История России

10) Города: Касимов — Тула (в честь ханши Тайдулы) — Тюмень.

11) Фамилии (включая сюда и финского происхождения): Апраксины — Бибиковы — Болтины — Деевы — Енгалычевы — Еникеевы — Ермоловы — Карамзины — Матюшкины — Мещерские — Мордвиновы — Мухановы — Уваровы — Урусовы — Хитрово — Юсуповы и мн. др.

В. Разобщение с Западом

Все силы русских людей ушли на то, чтобы вынести и благополучно пережить тяготу татарского ига; все внимание их обращено было в сторону Востока. Обернуться к Западу, принять участие в его духовной жизни прямо-таки не было физической возможности. К тому же, помимо того что Восток татарский цепко держал в руках Московскую Русь и не пускал ее от себя, немцы и Литва одновременно выставили крепкий заслон с Запада и загородили дорогу туда. Разобщение настало полное. Если где что и знали о Западе, то в одном Новгороде; но Новгород своим знанием не делился с Москвой — тому мешали политическая рознь и вражда.

В XV ст. вся Западная Европа переживала блестящие годы Возрождения; там в эту пору совершался один из тех величайших умственных переворотов, которые составляют эпоху в жизни человечества — и хоть бы какой живой отголосок его донесся до Московской Руси! хоть бы малейший краешек истины раскрылся перед ней! Иноземные мастера, строившие кремлевские церкви и палаты, ничего не поведали ей ни о Савонароле и Гусе, ни о Медичисах, ни о гуманистах, ни о политических теориях Макиавелли. Когда же Максим Грек вздумал было приоткрыть немного ту завесу, что скрывала от русского человека чуждый ему мир, то слова его прозвучали чем-то диким и уродливым и стоили ему долгих лет заточения.

Не знала Московская Русь Запада; не знал совсем ее и Запад. Ему приходилось открывать «Америку» не только за Атлантическим океаном; в Германии до 1486 г. имели самое смутное представление о Московской Руси: знали, что она лежит где-то там, за Польшей и Литвой, управляется своим князем, но думали, что князь этот состоит вассалом польского короля; и нужен был специальный приезд в Москву рыцаря Поппеля, чтобы рассеять это недоразумение.

Разобщение неизбежно привело к отчуждению и недоверию. Византия воспитала в русском человеке религиозную нетерпимость к Риму; последняя усиливалась сознанием, что «латынянин» в то же время и враг политический. В этом отчуждении единственная выгода была та, что помогла русскому народу отчетливее понять свои национальные особенности, выделить свою народность, научиться ценить ее. Лучшее средство для охраны своей самобытности он видел в создании сильного, прочного государства; в этом направлении он и работает на протяжении ряда веков, готовый идти на большие жертвы ради достижения поставленной себе цели.

Г. Заслуга России перед Западной Европой

С падением татарского ига оканчивается длинный шестивековой период (862—1462), в течение которого русскому народу пришлось выдерживать постоянный натиск со стороны азиатского Востока (авары, угры, печенеги, половцы, монголы). С XVI в. положение изменится к лучшему: новые полчища свои Азия двинет на Балканский полуостров, пытаясь оттуда проникнуть в сердце Европы (турки-османы), Россия же, окрепшая под знаменем Москвы, получит возможность сама перейти в наступление и не пассивно, как прежде, но активно охранять себя от опасного соседа.

Эта шестивековая борьба с Востоком потребовала многих жертв и явилась «великим бедствием для русского племени: она разорвала национальную целостность Северной и Южной Руси; задержала умственное развитие, отняв много сил на материальную защиту национальности и отдалив Россию от европейского Запада; наконец, вследствие долгого соседства, оставила свой след на самом национальном характере». Но в то же время, борясь за свою национальность, Древняя Русь оказала неоценимую услугу всей Зап. Европе: она вынесла «на своих плечах страшные азиатские нашествия, и при всем невысоком уровне ее культуры, она боролась против Востока во имя общего европейского начала, так как это была борьба не только за свою независимость, но и борьба за христианство против неверных. Европа почти не видела этого врага, до нее мало или совсем не достигали бедствия борьбы, поэтому она редко оценивала это положение вещей — несправедливость, которая и до нашего времени не давала европейской историографии и обществу правильно определять исторические судьбы России и существенный источник ее сравнительной запоздалости. С другой стороны, и русские историки не всегда отдавали себе отчет в значении этого исторического факта» (Пыпин).

VI. Памятники духовной культуры. 1242—1462

1. «Александрия», повесть о баснословных подвигах Александра Македонского; подлинник на греческом яз.; русский текст заимствован из текста болгарского, в половине XIII в.; «Александрию» охотно читали в Древней Руси.

2. «Стефанит и Ихнилат», повесть о льве-царе, о быке, его доверенном, и двух шакалах, придворных; поучительная, с притчами; восточного происхождения; XIII в.

3. «Соломон и Китоврас», повесть о вынужденном участии Китовраса (мифического демона-зверя) в построении Соломонова храма; греческий оригинал, подобно «Александрии», занесен на Русь через Болгарию; XIV в.

4. «Повесть о Варлааме и Иосафе», пламенная апология христианской жизни; греческий подлинник; также занесен через Болгарию; XIV—XV вв.

_________________________

5. «Слово о погибели Русской земли»; сохранился лишь небольшой отрывок — начало; автор с любовью вспоминает прежнюю красоту и славу Русской земли и оплакивает теперешнюю ее горькую долю после нашествия Батыя; много чувства и поэтического настроения; произведение, по духу близкое к «Слову о полку Игореве» и «Задонщине»; в половине XIII в., тотчас после разгрома.

6. «Задоншина», поэтическое описание Куликовской битвы и подвигах Дмитрия Донского; автор во многом подражает «Слову о полку Игореве»; конца XIV в.

_________________________

7. Сочинение Иоанна Скилицы Куропалата, на греч. яз., о событиях византийской истории за 811—1079 гг.; автор ум. в первой половине XII в.; список XIV в., снабжен миниатюрами, писанными с образцов, современных автору; некоторые миниатюры изображают печенегов, прием вел. княгини Ольги при византийском дворе и сцены из войны греков со Святославом: переговоры и свидание с ним императора Цимисхия и др. (Мадрид. Национал. Библ-ка).

8. Хроника Манассии — события всемирной истории от Адама до 1081 г.; список XIV в., в болгарском переводе с греч. яз., тоже с ценными миниатюрами: сцены из войны Цимисхия со Святославом (осада Доростола) (Рим. Ватиканская Библ-ка).

_________________________

9. Договор Новгорода с кн. Ярославом Ярославичем, 1265 г.; древнейшая из дошедших до нас, в оригинале, русских договорных грамот (Москва. Гл. Арх. Мин. Ин. Дел).

10. Лаврентьевская летопись — так называется древнейший из дошедших до нас списков «Повести временных лет» Нестора-Сильвестра (с продолжением до 1305 г.); писан на пергаменте монахом Лаврентьем, 1377 г. (Спб. Публ. Библ-ка).

11. Ипатьевская летопись, правильнее: «Повесть временных лет» (с продолжением до 1292 г.), по Ипатскому списку (из Ипатского монастыря в Костроме); писана на бумаге, конца XIV или нач. XV в. (Спб. Академия Наук).

12. Соборное постановление о Флорентийской унии, 6 июля 1439 г., за собственноручными подписями папы Евгения IV, греческого императора Иоанна VIII Палеолдога, русского митрополита Исидора и других участников собора. Единственная славянская подпись — спутника митр. Исидора: «смиреный епископ Аврамие суждальский подписую»; подлинник (Флоренция. Лаврентьевская Библ-ка).

13. «Повесть о осьмом соборе» (Флорентийском), соч. суздальского священника Симеона, спутника митр. Исидора: осуждая поведение греческого императора, который «положил начало злу», автор восхваляет «христолюбивого» князя московского, благодаря которому теперь на Москве «утвердилась православием вся Русская земля».

_________________________

14. Миниатюры к тексту соч. Нестора-летописца: «Сказание о Борисе и Глебе», в списке XIV в.

_________________________

15. Успенский собор в Московском Кремле, первая в Москве каменная церковь; заложен митр. Петром в 1324 г.

16. Церковь Спаса на Бору, в Московском Кремле; построена в 1329—1330 гг., перестроена в 1527 г.

17. Архангельский собор, там же, 1332 г.

_________________________

18—23. Иконы новгородского письма. Новгородская иконопись достигла высшего развития в XV ст. Выросши из византийской, она выработала удивительно чистые формы, строгий, простой стиль; позы святых, их группировка полны ритмического движения, изящных линий; в иных иконах композиция вносит черты русской действительности (лица русского типа; изображения церквей взяты с натуры).

18. «Молящиеся новгородцы», 1367 г. (Новгород. Епарх. музей).

19. Икона с изображением битвы новгородцев с суздальцами, в память чудотворной помощи, оказанной Божиею М. Новгороду в битве 1169 г.; конца XIV в. (там же).

20. «Вход Господен во Иерусалим» (Москва. Собрание И.С. Остроухова).

21. «Омовение ног» (там же).

22. «Снятие со креста» (там же).

23. «Тайная Вечеря» (Киев. Собрание Б. И. Ханенка).

24. Икона «Св. Троица», работы А. Рублева (Троицкая Лавра).

Андрей Рублев, иконописец, ум. ок. 1424—1430 гг. Это наш русский Фра Беато Анджелико, к тому же его современник (1387—1455); с ним у него много общего по силе чувств и теплоте, какое оба вкладывали в свою кисть. От святых Рублева веет истинно божественным; это, действительно, существа одухотворенные, полные нежного чувства и поэтического настроения. Далекие от мира земного, они витают мыслями в небесных сферах и умиляются душевной чистотой. Рублеву приписываются также фрески в Успенском соборе во Владимире.

_________________________

25. Крест, которым преп. Сергий Радонежский благословил Дмитрия Донского перед отправлением его на битву с Мамаем (Киев. Музей Духовн. Академии).

26. Воздух, вышитый по заказу Марии Тверской, вдовы вел. кн. московского Симеона Гордого (сына Ивана Калиты), 1389 г.: лик Спасителя с фигурами святых и ангелов; из сохранившихся самый ранний образец русского художественного шитья шелками (Москва. Музей Щукина).

27. «Суздальский Воздух», с изображением таинства Евхаристии, стеганный шелками, серебром и золотом, нач. XV в.; пелена длиной почти в одну сажень; назначение ее остается невыясненным (Москва. Историч. Музей).

28. Плащаница 1456 г. «Фигуры гибкие, живые и полные глубокого движения» (Анисимов) (Новгород. Ризница Софийского собора).

_________________________

29. Данилов монастырь, под Москвой; основан Даниилом, сыном Александра Невского (ум. 1303 г.).

30. Чудов м-рь, в московском Кремле, построен митр. Алексеем, 1365 г.

31. Сретенский м-рь, в Москве, в память встречи иконы Владимирской Б. М., при перенесении ее из Владимира, 1395 г.

32. Кирилло-Белозерский м-рь, на Белоозере; постр. преп. Кириллом, 1397 г.

33. Ипатьевский м-рь, под Костромой; впервые упом. 1421 г.; по преданию, его основал мурза Чета, предок Бориса Годунова.

34. Соловецкая Обитель препп. Зосимы и Савватия, на Белом море, 1429—1436 гг.

35. Пафнутьев м-рь, близ города Боровска, Калужской губ., 1448 г.

← Е.Ф. Шмурло. История России 862—1917. Эпоха первая. 862-1054. Зарождение Русского государства Е.Ф. Шмурло. История России 862—1917. Эпоха третья. 1462-1613. Московское государство →

Впервые опубликовано отдельным изданием: Мюнхен. 1922.

Шмурло Евгений Францевич (1853-1934) русский учёный-историк, член-корреспондент Российской академии наук, профессор Санкт-Петербургского и Дерптского университетов. 4-й Председатель Императорского Русского исторического общества.

На главную

Произведения Е.Ф. Шмурло
Монастыри и храмы Северо-запада