| ||
|
Мысль о феодализме на Руси впервые высказана А.Л. Шлецером (в его Несторе, т. II, с. 7). Из позднейших ученых допускали феодализм Н.С. Арцыбашев (Повесть о России), Н.А. Полевой (История русск. нар.), И.И. Эверс (Др. русское право), К.Д. Кавелин (Взгляд на юридический быт), А.С. Клеванов (О феодализме на Руси), И.Е. Андреевский (О намести.) и И.И. Срезневский (Изв. Акад. Наук. Т. III. С. 264), Н.И. Костомаров в последнем своем исследовании (О начале единодержавия в древней Руси; см. Вестн. Евр. 1870. 11 и 12) допускает у нас феодализм в общих его признаках, как один из результатов татарского завоевания" (Леонтович. Задружно-общинный характер быта Др. России. Ж. М. Н. Пр. 1874, июнь. С. 203-204). Кулишер (История русского народного хозяйства. Т. I, М., 1925. С. 109-111) дает следующую сводку взглядам, высказанным в нашей литературе о феодализме: "На наличность в Древней Руси различных черт, свойственных феодализму, в особенности на роль и значение иммунитета, указывали еще Чичерин, Соловьев, Кавелин, Неволин, Б. Милютин, хотя они не пытались сопоставлять наши институты с западноевропейскими; в особенности же подчеркивал характер феодального строя Костомаров, находивший его со времени татарского нашествия и усматривавший его в дроблении власти между князьями, причем образовались высшие и низшие ступени с известной подчиненностью вторых первым. Не, возникновение феодального строя он еще называл произведением татарского завоевания и точно также прекращение его приписывают исчезновению татарского ига ("Начало единодержавия в Древней Руси")... Отношения, сложившиеся в удельный период Ключевскому напоминали феодальные порядки, но в них он видел "явления не сходные, а только параллельные". (Курс русской истории, т. I, лекция 20-я). Рожков находил, что "хотя феодализма в окончательно сложившемся виде в России никогда не существовало, но зародыши его были... свойственны и нашему отечеству" ("Город и деревня"; "Обзор русской истории"; "Русская история", т. III). Павлову-Сильванскому принадлежит огромная заслуга выяснения вопроса о феодализме в Древней Руси путем детального сопоставления характерных явлений русской жизни с соответствующими институтами на Западе, в результате чего ему удалось установить положение, что мы имеем и на Руси все важнейшие признаки феодальной организации раздробление верховной власти, сеньориальный строй, вассальную иерархию, службу с земли, иммунитет, защиту-патронат, победу боярщины над общиной (Феодализм в древней Руси, 1907; Феодализм в удельной Руси, 1910). Хотя ему и ставили в вину, что он слишком выдвинул общие России и Западу явления и главным образом имел в виду правовые, а не экономические явления, свойственные феодализму, расходились с ним и в различных частных вопросах, все же огромное большинство исследователей не могло не признать правильности его положения, что нельзя говорить о своеобразии русского исторического процесса и отрицать существование и на Руси феодальных порядков (см. библиографию: Статьи, заметки, рецензии по поводу его первой книги в приложении II к III тому его "Сочинений"). "На этой точке зрения стоят: Тарановский ("Феодализм в России", 1902), Кареев "В каком смысле можно говорить о существовании феодализма в России?", 1910), Покровский (Русская история, т. I, История русской культуры, т. I), Плеханов (История русской общественной мысли, 1914), Огановский (Закономерность аграрной эволюции, 1911), М.М. Ковалевский ("Минувшие годы", 1908. Т. 1) и ряд других авторов". Расходятся с Павловым-Сильванским: Владимирский-Буданов; приведенные Павловым-Сильванским факты он не считает за феодализм, известный Западной Европе (Обзор истории русского права); Сергеевич полагает, что предвестники феодализма были, но слабые (Древности русского права. Т. III, 1903. С. 469-475); Милюков же (Феодализм в Северо-Восточной Руси. Энц. слов. Брок. — Ефр, полутом 70) "готов признать существование у нас основных черт средневекового строя Западной Европы и наличность феодализма в родовом смысле, но ввиду видовой разницы он не считает возможным называть русский вариант этим термином". Сравн. еще более ранние труды Павлова-Сильванского: "Закладничество и патронат" (СПб., 1897); "Иммунитет в удельной Руси" (СПб., 1900 и "Феодальные отношения в удельной Руси" (СПб., 1901). Также: Любавский. Феодализм в Литовско-Русском государстве (Энц. слов. Брок, — Ефр., полутом 70); в Северо-Восточной Руси (Др. русская история до конца XVI в., с. 173-181). Кареев. Поместье-государство и сословная монархия средних веков. СПб., 1906 — П.Б. Струве. Существовал ли в Древней Руси феодальный правопорядок? "Сборник Русского института в Праге. Прага, 1929. С. Г. Пушкарев. Россия и Европа в их историческом прошлом. "Евразийский Временник", кн. V (1927): феодализма не было в Древней Руси. В трудах Павлова-Сильванского теория феодализма на Руси нашла свое наиболее яркое выражение; никто до него так остро не ставил вопроса и не собрал столько доказательств в пользу существования феодального строя не только в Западной Европе, но и в Древней Руси. Вот его основные мысли и положения (цитирую последний его труд 1910 г.): 1. Боярский самосуд (иммунитет) существовал на Руси, как и на Западе: привилегированный землевладелец (боярин, монастырь) был неподсуден княжему суду и управлению; он и все люди, жившие на его земле, были свободны от налогов, пошлин и повинностей в пользу казны или чиновников. "Княжеские наместники, волостели и низшие провинциальные чиновники: тиуны, доводчики, пошлинники, таможенники лишаются права "въезжать в околицу" монастыря или светского вотчинника" (с. 265, 266). 2. Сходны и условия пожалования иммунитетных привилегий (с. 282): и давались, как милость, пожалование (бенефициум), хотя, по существу, жалованные грамоты, как и на Западе, лишь закрепляли факт, самобытно выросший, независимо от воли лица жалующего (с. 295). 3. Закладничество — соответствует западноевропейской коммендации. Павлов-Сильванский категорически оспаривает господствующее в науке представление о закладничестве как о "личном закладе, как о самозалоге, о залоговой зависимости по закладному контракту" — закладничество, возражает он, есть "вступление в защитную зависимость, отдачу себя не на залог, а под защиту сильного человека", "за хребтом" которого он, таким образом, становится". 4. С развивающейся в XII веке оседлостью князей приобретала оседлость и княжеская дружина, превращаясь в бояр и слуг-землевладельцев. Боярская служба удельного времени, по основным своим Началам, создавала положение, сходное с положением западноевропейского вассала. Как на Западе вассалы обязаны выступать в поход по первому зову господина, нести придворную и гражданскую службу, такую же службу несут и наши бояре и слуги князя. И как на Западе "выбор господина-сеньера зависел единственно от желания слуг-вассалов", так и "боярин, военный слуга, был так же, как дружинник, вольным слугою своего князя-господина. Он сохранял за собою прав во всякое время, по своему усмотрению, порвать свою служебную связь с господином" (с. 357). 5. На Западе сеньор обязывался оказывать своему вассалу покровительство, помогать ему материально, ставить его в привилегированное положение — и у нас вольные военные слуги-землевладельцы пользовались правом на личный суд великого князя или его боярина введенного, получали материальную помощь в виде земли и доходных должностей (бенефиции — жалования)". 6. "Духовные владыки нашей древности, митрополиты и архиепископы, носят резкие, неоспоримые черты феодальных сеньоров Совершенно так же, как западноевропейские духовные феодалы, они окружены штатом светских военных слуг-землевладельцев, бояр и детей боярских, служащих им на тех же самых условиях, на каких другие бояре и дети боярские служат великим князьям". 7. Русской вотчине и поместью соответствует на Западе аллод и феод: природа того и другого института в обоих случаях одинакова 8. Характернейшая черта феодализма — разъединение страны, раздробление власти, переход ее к помещикам — явление, наблюдаемое и там и здесь (с. 405). Возражения Владимирского-Буданова (Обзор истории русскою права, изд. 5-е, с. 292-298): 1. "Павлов-Сильванский нигде не ставит вопроса, как относится его теория к установленным ныне воззрениям на историю русского государственного порядка. В сущности его теория вносит не дополнение или поправку к существующим воззрениям, а полный пересмотр господствующей историко-политической догмы или, точнее, разрушение ее до глубочайших оснований" (с. 293). 2. Ошибочно утверждение, будто в домонгольский период государственный строй Руси был, как и в системе западного феодализма, построен на личном подчинении, т.е. на вассалитете — он строился на подчинении территориальном: на отношениях старших городов к пригородам (с. 294). 3. Феодальный порядок предполагает существование сословных привилегий — в домонгольский период Русь их не знала (с. 295). 4. "Древняя Русь не знает боярских владений с государственными правами; княжеские дружинники (это главное подобие феодальных вассалов) сначала вовсе не обладали земельными имуществами. Иммунитет, как бы широко он ни применялся на Руси, действительно, не превращался в суверенитет. Князья не приобрели суверенные права, а временно сохранили некоторые из них; эти права не возрастали, а напротив, сокращались с течением времени" (с. 296). 5. "У нас ни один кормленщик не превратился в государя: кормление давалось на весьма краткий срок — один, два года" (с. 297). 6. "Вся теория является делом будущего", пока же перед нами "громадное количество исторических фактов, несогласных с этою теориею; или, по крайней мере, еще не примиренных с нею. Подобранные же теперь отдельные факты обозначают пока не феодализм, знакомый нам по истории средневековой Западной Европы, а то всемирно-историческое явление смешения государственных и частных начал права, которое наблюдается и в дореформенной Японии, и в среднеазиатских тарханах, и в древнеримском клиенстве, и в византийских поместьях" (с. 298). См. также указания академика Струве: служба на Западе неслась с феода, не с аллода, т.е. не с вотчин, которые "в феодальной службе в счет не шли и во внимание не принимались"; между тем русские вольные слуги служили князю, сидя на своих вотчинах, и, сохраняя право отъезда, не лишались их, если покидали службу. "Бояре и вольные слуги служили в Древней Руси совсем на других началах, чем западноевропейские вассалы. Служба первых, как слуг вассальных, не была связана с их "жалованием": наоборот, последнее было необходимым основанием и условием службы вторых. Поэтому-то первые имели право ничем первоначально не ограниченного отъезда и отказа. Для вторых отъезд и отказ, если и был возможен, то был сопряжен с потерей жалованья. В этом смысле юридически и фактически западный феодальный порядок был в корне отличен от порядка древнерусской вольной службы". Таким образом, в отношениях между государем и его слугой отсутствовало "то обязательство взаимной верности, которое составляло душу и определяло дух феодального права" (с. 397, 399, 402). Сравн. еще высказанное Костомаровым: "Русь с половины XII в. до конца XV пережила период феодализма". Это не был порядок, известный на Западе под именем феодального, но это был, подобный ему, "такой политический строй, когда весь край находится в руках владетелей, образующих из себя низшие и высшие ступени с известного рода подчиненностью низших высшим и с верховным главою выше всех. Такой строй существовал на Руси вполне". Русский феодализм начинается с появлением татар: "Верховный владыка, завоеватель и собственник Руси, хан, называемый правильно русским царем, раздал князьям земли и вотчины и по этим землям они естественно очутились в неровном между собою отношении: одни, владевшие прежними пригородами, были ниже, другие — сидевшие в главных городах — выше. Над всеми ими был старейший или великий князь. Меньшие князья были в такой зависимости у великих, которая напоминает нам феодальную лестницу на Западе. Обязанные вносить великому князю следуемую с них татарскую дань для передачи по принадлежности, они также обязаны были быть готовыми на ратную помощь великому князю по его призыву". Но "такой феодальный строй мог существовать и был крепок только до тех пор, пока была крепка и деятельна власть Орды". Кончилось татарское иго — кончился и феодализм на Руси (Начало единодержавия в Древней Руси. Вестник Европы, 1870, декабрь, гл. VIII. Сочинения. Т. XII). См. еще свод "Литературных мнений по вопросу о влиянии татарского ига на Русское государство и общество", П. Смирнова, в "Русской истории", под ред. Довнар-Запольского. Т. I: здесь приведены мнения еще и других исследователей. Впервые опубликовано: Курс русской истории в 3 тт. Прага, 1931-1935. Т. 1.
Шмурло Евгений Францевич (1853-1934) русский учёный-историк, член-корреспондент Российской академии наук, профессор Санкт-Петербургского и Дерптского университетов. 4-й Председатель Императорского Русского исторического общества. | ||
|