| ||
|
Наши историки, говоря об единодушии, с каким русские люди сошлись на Куликовом поле под стягом великого князя московского, останавливаются больше на князьях, на боярах и глухо упоминают если совсем не молчат о земщине. Правда, их изложение не дает никаких оснований думать, чтобы они исключали ее участие в общем деле или вообще допускали пассивное с ее стороны отношение к нему; но все же земщины, как таковой, не видать в их описаниях. 1. Карамзин: "Целые города вооружились в несколько дней; ратники тысячами стремились отовсюду к столице. Князья ростовские, белозерские, ярославские со своими слугами; бояре владимирские, суздальские, переславские, костромские, муромские, дмитровские, можайские, звенигородские, углицкие, серпуховские с детьми боярскими или с воинскими дружинами составили полки многочисленные" (V, 63). 2. Соловьев: "Димитрий московский стал немедленно собирать войска; послал за полками и к князьям подручным — ростовским, ярославским, белозерским; есть известие, что князь тверской прислал войско с племянником своим, Иваном Всеволодовичем Холмским" (и в примечании 494): "Известие очень вероятно. Замечательно, что не упоминается о князьях нижегородских" (История России, III, 343) Отсутствие нижегородского князя показалось Соловьеву "замечательным", вероятно, потому, что Дмитрий Константинович нижегородский приходился тестем Дмитрию Московскому. 3. Костомаров: "Кроме тверского князя, непримиримого врага Москвы, да кроме Олега (рязанского), который поневоле должен был держаться Мамая из расчета спасти свою землю, все русские князья и все русские земли охотно готовы были участвовать в предстоявшей борьбе русского народа с татарами. С Димитрием были силы земли московской, владимирской, суздальской, ростовской, нижегородской, белозерской, муромской, псковичи со своим князем Андреем Ольгердовичем, брянцы с братом Андрея, Димитрием Ольгердовичем" (Русская история в жизнеописаниях, вып. I. СПб., 1873. С. 219). 4. Иловайский: Дмитрий "послал гонцов во все концы своей земли с повелением, чтобы наместники его и воеводы спешили с ратными людьми в Москву. Разослал также грамоты к подручным себе и соседним князьям русским... Вскоре со всех сторон стали собираться в Москву ратные люди. Начали прибывать и подручные князья". — При выезде из Москвы Дмитрия окружала "свита из собравшихся в Москву подручных князей, каковы: Белозерские Федор Романович и Семен Михайлович, Андрей Кемский, Глеб Каргопольский и Кубенский, удельные князья Ростовские, Ярославские, Устюжские, Андрей и Роман Прозоровские, Лев Курбский, Андрей Муромский, Юрий Мещерский, Федор Елецкий и другие". — Рать собралась большая; "а между тем эта рать собрана была далеко не со всей Русской земли, но только во владениях Московского великого князя и подручных ему мелких удельных князей Северо-Восточной Руси. Ни один из областных князей того времени не принял участия в столь славном предприятии". Не было Олега рязанского, Михаила тверского, Дмитрия нижегородского. "Не явились также смольняне и новгородцы. А черниговцы, киевляне и волынцы в то время находились уже под властию литовскою" (История России. Т. II. М., 1884. С. 115, 120, 123). ________________________ Иначе окрашивает события Забелин. Его расхождение не в фактах, но в их освещении: на первом плане у него участие земщины; княжеский элемент частью даже совсем отметается. Громадное политическое значение Куликовской битвы, по его мнению, именно в том, что борьба с Мамаем была делом общеземским; князья, как участники ее, лишь простые выразители общественного движения, и потому их роль и значение, по существу, второстепенные. На Куликово поле не они привели земщину, а земщина их. Забелин: "По всей Земле собиралось ополчение. Великий князь "с великою любовью и со многим смирением" просил союза и помощи у князей владетельных; со смирением и умилением посылал и к местным, к своим служебным и подручным князьям, и по всем землям посылал, смиренно зовя на общее дело и собирая всякие человеки в воинство. Очевидно, что не на всех князей он мог надеяться и потому обращался к Земле, ко всяким человекам, к людям охочим. Вот по какой причине на Куликово поле пришло много пешего войска, много "житейских" людей, и купцы со всех земель и городов. Пришли все мелкие служебные князья, особенно с севера, князья белозерские; пришел даже полоцкий князь с псковичами. Но не слышно в сказаниях летописей, чтобы тронулись со своих мест князья крупные, независимые. Смоленский, если б и хотел, не мог прийти, потому что в тылу у него сидел литовский Ягайло, союзник татар. Тверской князь мог отказаться, что был разорен тою же Москвою, хотя есть известие, что он послал полк с племянником, между тем как по договору должен был явиться сам. Не поминаются и нижегородские князья. После, когда Москва победила иные и в летописи записывали, что и они пахали, как это сделали верхние новгородцы, и как, вероятно, явилась запись и о тверской помощи Старый летописец новгородский ни слова не говорит о том, чтобы Новгород помог Москве. Он заметил только, что многие москвичи, т.е. собравшаяся рать, небывальцы, очень устрашились, увидя татарские полки, и иные побежали. Сильные князья и области, если и допустить, что они по договорам посылали некоторую помогу, все-таки умывали руки в этом деле, ибо почитали это дело не общерусским, а исключительно московским местным, хотя бы и великокняжеским, ведь на то и существовала тогдашняя пресловутая федерация. И в действительности, это дело было в собственном смысле московское, поднятое с самою начала русскою же крамолою, из зависти, ненависти и озлобления к Москве. — Москва надеялась только на самое себя и только на земских людей, так что одним из сильных ее союзников был собственно посад — житейские люди и купцы, как упомянуто выше. Когда Дмитрий выступил из Москвы, то взял с собою и выборных из московского посада — 10 мужей сурожан-гостей для того, чтобы они могли видеть все своими глазами и могли бы рассказать о случившемся в дальних землях. Собралось таким образом в истинном смысле всенародное ополчение. На побоище явились героями не сильные высокомерные и честолюбивые князья, так много спорившие о великом княжении, а cлабые владетели мелких отчин, князья белозерские, торусские, брянские и т.д.; явились героями вообще земцы, не помышлявшие о владычестве над Землею, но помышлявшие только о службе родной Земле. И вот почему после этой достославной битвы московское личное дело борьбы с Мамаем явилось делом общерусским. Все завистники и враги Москвы были посрамлены, как враги всея Руси, и народ еще раз почувствовал великую заслугу Москвы перед землею и естественно потянулся к ней со всех сторон, как к истинному своему средоточию, державшему крепко общие цели и общее благо всей Земли. Житие Дмитрия прямо говорит, что после побед, "раскольники и мятежники его княжения все погибли и иные страны подклонились под его руки" (Взгляд на развитие московского самодержавия. Историч. Вестник. 1881, апрель. С. 748 749). Впервые опубликовано: Курс русской истории в 3 тт. Прага, 1931-1935. Т. 1.
Шмурло Евгений Францевич (1853-1934) русский учёный-историк, член-корреспондент Российской академии наук, профессор Санкт-Петербургского и Дерптского университетов. 4-й Председатель Императорского Русского исторического общества. | ||
|