Е.Ф. Шмурло
Приложения к I тому Курса русской истории:
Спорные и невыясненные вопросы русской истории

Приложение № 6
Как зародилось Русское государство

На главную

Произведения Е.Ф. Шмурло


По вопросу о происхождении Варягов-Руси, положивших основание Русскому государству, в исторической науке почти два столетия тянется все еще незаконченный спор. Скандинавская школа выводит Варягов-Русь из Скандинавии, признает за норманнов; представители Славянской школы — резко отделяют Варягов (скандинавов) от Руси (славян), причем одни из них (Гедеонов, Забелин) ищут эту Русь на южном побережье Балтийского моря, другие (Иловайский) — "у себя дома", на Киевском Приднепровье. Среднюю примиряющую позицию заняли некоторые норманисты, сводя до минимума влияние Варягов-Руси на политический и культурный рост основанного при их участии Русского государства (Бестужев-Рюмин, Успенский, особенно Ключевский). Кроме того, высказывались гипотезы о финском, хазарском, литовском, готском происхождении Руси.

I. Скандинавская, иначе Норманнская школа. Основателем ее был академик Байер. Ее представители:

G. Bayer: 1. De Varagie "Commentarii Acad. Petropolitanae IV; p. пер. 1747 г. изд.: СПб., 1767. — 2. Origines Russicae, ibid. t. VIII (1736). — Г.Ф. Миллер. О происхождении и имени Российского народа. СПб., 1749: De origine gentis et nominis Russorum Petr. 1749 (на рус. и лат. яз.) — Типтапп. Untersuchungen uber die Geschichte der ostlichen europaischen Volker. Leipzig. 1774. - Schlozer. Nestor Russische Annalen in ihren slawonischen Grandsprache verglichen, ubersetzt und erklart 5 Theile Gottingen. 1802-1809; p.пер. Языкова. СПб., 1809-1814. - M.П. Погодин. О происхождении Руси. М., 1825. — Krug. Forschungen in der alteren Geschichte Russlands. 2 Bnde. Petersburg. 1847. — A. Kunik. Die Berufung der Schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen. 2 BndePtsbg. 1844- 1845. — Кроме того: Лерберг, Карамзин, Каченовский, Дорн, Соловьев, Д. И. Беляев (Рассказы из р. истории, кн. 1), Томсен, Ламбин, Ключевский, Вестберг, Арнэ, Браун, Шахматов, Любавский, бар. Корф, Погодин А.Л., Беляев Н.Т.

II. Славянская школа — выводит варягов с Балтийского побережья, населенного славянскими племенами. Родоначальником этой школы был Ломоносов. Ее сторонники: Максимович (1837), Венелин (1842), Морошкин, Савельев-Ростиславич (Варяжская Русь по Нестору и чужеземным писателям. Ж. М. Н. Пр. 1845. Т. 48-й), Забелин, Ламанский, Ал. Котляревский, Первольф, Филевич, Грушевский, Потебня, Багалей. Наиболее выдающиеся представители этого направления (при всем их отличии в представлении географического положения Руси) — Гедеонов и Иловайский.

III. Готская гипотеза: В. Г. Васильевский, А. С. Будилович (см. ниже, приложение № 7: "Происхождение имени Русь").

IV. Финская гипотеза: Татищев, Болтин, Бутков.

V. Хазарская гипотеза: Ewers: I. Vom Ursprunge des russischen Staates. Riga u. Leipzig. 1808. — 2 Kritische Vorarbeiten zur Geschichte der Russen. 1814.

VI. Литовская гипотеза: Костомаров: 1. О начале Руси ("Современник", 1860); 2. Северорусские народоправства (позже Костомаров отказался от этой гипотезы).

VII. "Средняя школа": Бестужев-Рюмин, Успенский.

См. еще:

1) М.И. Ростовцев: 1. Эллинство и Иранство на юге России. Общий очерк. СПб., 1918, с илл. 2. Происхождение Киевского государства. "Совр. Записки", кн. III (1922). 3. Les origines de la Russie Kievienne. "Revue des etudes Slaves", t. II (1923). — 4. Iraniens and Greeks in South Russia. Oxford. 1922. Это более подробная и обстоятельная переработка предыдущих трех трудов автора. Последняя глава: "Происхождение Русского государства на Днепре". — 5. Скифия и Боспор. СПб., 1925. — 6. Skythien und Bosporus. Berlin. 1930. — Отзывы о работах Ростовцева: Формаковский (о первой): "Русский Исторический Журнал", № 7 (1921); Пресняков (о 3-й и 4-й): "Века", I (1924).

Русскую историю (говорит Ростовцев) следует начинать не с истории племени, а с истории страны, — тех событий, которые обычно относятся к "доисторическому периоду" русской истории, так как история самого племени (с 862 г.) тесно связана с событиями предшествующих веков (скифы, сарматы, готы). Готы указали своим преемникам, славянам, путь к Константинополю; от них унаследовала Киевская Русь военно-торговый характер их общественного уклада жизни и тягу к Черному морю, их ориентацию к югу и востоку, а не к северу и не к западу. "Нет никакого основания думать, что германцы разрушили городскую жизнь на Днепре. Для них города нужны были не менее, чем для их предшественников. Наоборот, я склонен думать, что при них на севере возникли новые городские центры, новые узлы обмена, к которым, может быть, относится и Новгород".

2) А.А. Спицын. Археология в темах начальной русской истории. "Сборник статей по русской истории, посвященных С.Ф. Платонову". СПб., 1922 С. 1 — 12: до середины IX в. норманнов не было в землях к востоку от Балтийского моря: здесь с VI в. развивалась своя особая, самобытная культура. Путь "из Варяг в Греки" — не реальность, а лишь возможность, подмеченная летописцем. "Норманны все греческие товары могли иметь в Новгороде и в Киеве, куда товары привозились херсонесцами, хазарами и киевскими норманнами. И не здесь пролегал Ostweg, а на Волгу".

3) Вл. Пархоменко. О происхождении Руси. "Русское прошлое. Исторические сборники", кн. 4 (1923). Автор принимает положение Ростовцева о ориентации Киевской Руси не на запад и не на север, а на юг и восток. Решительный поворот от востока в сторону Византии совершился лишь со времен Ярослава Мудрого (постройка Софийских соборов в Киеве и Новгороде; учреждение митрополии), "что стояло в связи с развитием в это именно время пути из Варяг в Греки". В противоположность Шахматову, происхождение русского каганата автор ищет не на севере, вокруг Старой Русы, а юго-восточнее Киева, ближе к хазарам и к Тмутаракани.

4) Ю.Д. Бруцкус. Письмо хазарского еврея от 1 века. Берлин, 1924: прослежена борьба хазар с киевскими князьями, начиная с Аскольда и Дира, отнявших у них город Самбат (Киев) в 850 г.

I. Норманисты

М.П. Погодин. Исследования, Заметки и Лекции. Т. III (1848). С. 500: Русское государство возникло на началах, диаметрально противоположных Западной Европе: там было завоевание, у нас — мирное призвание, добровольное соглашение. "Наш государь был званым мирным гостем, желанным защитником", а не ненавистным правителем, как на Западе.

С.М. Соловьев. История России. Т. I. С. 84-86: Варяги-Русь были скандинавского происхождения. "Свидетельство русского летописца подтверждается свидетельствами иностранными" (Вертинские летописи; Лиутпранд; арабские писатели; имена первых князей, членов их дружины: имена Днепровских порогов). Варяги и Русь — это два названия, усвоенные: первое — на западе племенами германскими; второе — на востоке племенами славянскими, финскими, греками и арабами. Но под тем и другим именем разумелись дружины, на западе — "составленные из людей, волею или неволею покинувших свое отечество и принужденных искать счастия на морях или в странах чуждых"; на востоке — подобные же дружины, "как видно, людей — мореплавателей, приходящих на кораблях, морем, входящих по рекам внутрь стран, живущих по берегам морским. Прибавим сюда, что название Русь было гораздо более распространено на юге, чем на севере, и что, во всем вероятностям, Русь на берегах Черного моря была известна прежде середины IX века, прежде прибытия Рюрика с братьями.

Фр. Вестберг. К анализу восточных источников о Восточной Европе. Ж. М. Н. Пр. 1908, март.

1. Основываясь на показаниях Ибн-Ростеха (Ибн-Даста) о Руси, живущей на "острове, окруженном озером" (Хвольсон. Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах... Ибн-Даста. СПб., 1869. С. 34 — 35), Вестберг полагает, что речь идет о Новгороде, который в исландских сагах неоднократно называется Holmgard, что значит островной город.

2. Русь Ибн-Ростеха — это организованная по-военному, занимающаяся грабежом и торговлею, разбойничья колония в числе 100 000 в севернославянской земле (цифру населения указывает другой арабский источник — Гардизи). "Первоисточник (Ибн-Ростех) переносит нас во время основания Русского государства и как исторический документ — неоценим. По своему содержанию он в состоянии разогнать туман, окутывающий спорное начало русской истории и заставить замолчать навсегда исследователей, сомневающихся в неславянском происхождении Древней Руси. Во всяком случае наше свидетельство исключает всякую мысль об исконном жительстве русов в Поднепровье" (с. 27).

3. "В 860 году русы с сильным войском подступили к Константинополю, так что завоевание Киева Русью следует приурочить ко времени не позднее середины пятидесятых годов IX ст... Впервые-упоминаются росы в истории под 839 годом. Этих-то росов Бертинианских летописей я вместе с Куником и Томсоном признаю за выселившееся уже из Скандинавии норманнское племя" (с. 27 — 28).

Ключевский. Вопрос о возникновении Русского государства он ставит в более узкие и более определенные рамки: образования Киевского княжества. В наиболее сжатой, а потому и более наглядной форме, свое мнение он изложил в "Истории сословий в России". М., 1913.

По Великому Водному пути из Варяг в Греки, говорит он, "шло давнее и живое торговое движение, вызванное и поддержанное еще до P. X. многочисленными греческими колониями по северному берегу Черного моря. В это торговое движение втянулись и славянские поселенцы в Днепровье" (с. 36 — 37). Подчинение в VIII в. хазарам южнорусских племен открыло этим последним "свободный проход по многочисленным степным речным дорогам", связало днепровские рынки с рынками черноморскими и каспийскими, содействовало развитию русского мореходства на Черном море, а на главном торговом пути создало крупные торговые центры: Новгород, Полоцк, Смоленск, Чернигов и Киев. Орда печенегов, прорвавшаяся в начале IX века сквозь хазарские жилища к Днепру, и бессилие самих хазар защитить своих русских данников заставили торговые города Руси взять в собственные руки "охрану своих торговых путей и торговых оборотов" (38). Торговые города стали укрепляться; в них появился новый элемент — вооруженная сила. В ее состав вошли, в числе других, и заморские варяги. Торговый город превратился в торгово-военный. Беззащитные окрестные обыватели подчинились тому городу, который служил им торговым средоточием, или добровольно, или силою.

"Из всех этих городов с их округами особенное значение для всей полосы равнины, втянутой в торговый оборот, имел город Киев. Он возник с своим торговым округом на самом рубеже степи. Таким образом, он служил главными воротами русской торговли, направлявшейся с севера и северо-запада на юг и юго-восток. Торговый оборот на Руси прерывался и останавливался, как скоро степные кочевники захватывали Киев в свои руки. Отсюда вышел общий экономический интерес, который привязывал все торговые города Руси к Киеву. Этот общий интерес состоял в том, чтобы Киев был всегда открыт для русского торгового движения, чтобы мимо него шел свободный путь по степным рекам к каспийским и черноморским рынкам, — следовательно, чтобы в нем находилась сила, способная защищать этот пограничный пункт от внешних врагов. Этот общий интерес и вызвал усиленное сосредоточение в Киеве вооруженного люда, дотоле рассеянного по русским городам" (с. 38 — 39).

Этим торгово-военным значением Киева объясняются и мотивы, побуждавшие одни племена добровольно подчиняться ему, а другие — сопротивляться подчинению. Племена, жившие по главной речной дороге — кривичи, северяне, поляне — охотно признали над собою киевскую власть: они нуждались в ней; племена же, лежавшие в стороне от Великого пути, как не участвовавшие в общем торговом движении и мало заинтересованные в его успехе — древляне, дреговичи, радимичи, вятичи, — оказали наибольшее сопротивление.

"Таким образом Киевское княжество имело двойное — военно-промышленное происхождение. Оно возникло при содействии общего интереса, созданного торговым оборотом, но этот интерес разделялся далеко не всеми частями Русской земли. Эти, не разделявшие его, части нужно было подчинять силой оружия, завоевывать" (с. 39).

"С конца X века, когда почти все племена западной полосы стали уже данниками Киевского князя, племенной антагонизм заметно стихает. Варяжские толпы, не переставая приливать на Русь из-за моря, мирно уживались с туземцами. Славянские племена, разорванные между городовыми областями, по-видимому, начинали забывать свое племенное происхождение. Племенные различия и интересы уступали место провинциальным, областным... Торговый капитал продолжал господствовать исключительно до XI века, не встречая соперника со стороны землевладения... Верхние слои русско-славянского общества... не имели недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственный их промысел состоял в торговле мехами. Военный класс, с Киевским князем во главе, руководил торговым движением страны и принимал в нем живейшее участие, ежегодно посылая лодки с товарами в Царьград и на другие черноморские и каспийские рынки" (с. 40).

Те же мысли, лишь подробнее изложенные и детальнее обставленные, лежат в основе и других трудов Ключевского: "Курс русской истории", ч. I, лекция 8-я (вторая половина), 9-я, 10-я и "Боярская дума" (собственно, стр. 20 — 39 по 3-му изд. М., 1902, причем здесь заявлено, что изложенный на этих страницах очерк первоначальной истории городов на Руси является сокращением II — V глав исследования, помещенного в №№ 1, 3, 4 и 10 "Русской мысли" за 1880 г.: "там подробнее изложены соображения, на которых основан помещаемый здесь краткий очерк").

В вопросе о происхождении варягов и имени Русь Ключевский держится взглядов норманнской школы: "Балтийские варяги, как черноморская Русь, по многим признакам, были скандинавы, а не славянские обитатели южнобалтийского побережья или нынешней Южной России, как думают некоторые ученые... Эти варяги-скандинавы и вошли в состав военно-промышленного класса, который стал складываться в IX в. по большим торговым городам Руси под влиянием внешних опасностей" (Курс. Т. I. С. 154, 155).

Барон С.А. Корф. История русской государственности. Том I. СПб., 1908:

Социальные формы жизни ко времени появления варягов уже сушествовали, были налицо. Родовой быт уже перешел в быт городовой (вслед за Сергеевичем и Ключевским, автор отвергает теорию Соловьева, будто город к середине IX ст. был центром этнографическим, племенным); город экономически вырос (торговля, промышленность) и "к IX столетию уже стал совершенно определенным военно-торговым центром, в котором сосредоточилась вся власть, imperium маленького новорожденного государства-волости" (с. 17). "Вследствие этого князь неизбежно спервоначала должен был занять придаточное положение в волости" (с. 13). Варяжские находники, будучи дружинами бродячими, "постоянно находились в движении, кочуя, передвигаясь из города в город, не останавливаясь подолгу на одном и том же месте; эти передвижения обусловливались необходимостью отыскивания корма, материальным расчетом наживы, выгодностью торговли и т.д. Такие переходы варяжских дружин объясняют нам и поход Олега на юг, и последующее занятие Киева, где, между прочим, уже сидели другие варяги, Аскольд и Дир" (с. 46-47). Принятые на время, избранные на срок, варяжские князья первоначально были лишь защитниками волости, не ее правителями, "и пользовались своею властью только по воле народной, а не по собственной воле" (с. 51). Первоначально простой "придаток к волости-государству", они лишь с течением времени, постепенно приняли на себя также и функции суда, управления (времена Игоря) (с. 52 — 53).

Вот в какой обстановке следует искать объяснения легенд о призвании Рюрика с братьями. "Призванные" князья — не третейские судьи, которым народ поручил установить мир между прежними родоначальниками (Соловьев), не исключительно военные защитники (Погодин): "мысль верная, но односторонняя"; точно также нельзя говорить о "передаче князьям права суда и управления" (Костомаров с Беляевым) — "факт появления князей-варягов среди славянских племен (есть) лишь естественное следствие их соприкосновения с варяжскими находниками, последствием чего было водворение варягов tacitu consensu, или на основании договоров в городах и постепенное приобретение ими значения государственных органов". Таким образом, князья-варяги не были "призваны" — они пришли; они были пришельцами и явились в то время, "когда государственность волости уже вполне определилась, когда во главе ее стоял полноправный и неограниченный орган — народное вече" (с. 54, 56).

Любавский. Лекции по древнерусской истории до конца XVI века. М., 1818. С. 78 — 81: "Вопрос о варягах можно считать решенным в смысле учения норманнской школы, и едва ли уже можно видеть в них западнославянское племя вагров, как хотел Ломоносов и его последователи. Труднее для решения вопрос о том, что такое была Русь, хотя и в этом вопросе больше шансов истины за норманнскою школою, чем за славянскою". Правда, западные источники не знают имени "Русь", но это потому, что "Русью стали называть скандинавов только у нас, в Восточной Европе. Славяне услыхали это имя впервые от финнов, которые и до сих пор зовут Швецию Ruotsi, Rots (эстонцы), а финны, в свою очередь, услыхали это слово от самих прибывавших в Восточную Европу скандинавов, которые называли себя rothsmens, моряки. Финны это нарицательное имя приняли за собственное этнографическое, а с их легкой руки оно и утвердилось за варягами-скандинавами в нашей стране и в соседних — Хазарии и Византии".

Любавский признает за антинорманнистами научную заслугу в том, что они "отодвинули назад в более древнее время прибытие Варягов-Руси в нашу страну. Так, ими было указано, что имя Руси является в памятниках гораздо ранее 862 г., в самом начале IX в. Жития Стефана Сурожского и Георгия Амастридского говорят о нападении князя россов на берега Малой Азии в начале IX в.; византийские хроники сообщают под 835 г. о просьбе кагана хазарского прислать помощь против народа Рось. Вертинские летописи сообщают о народе Русь под 839 годом. Приведенные антинорманнистами данные, отодвинув назад прибытие к нам Варягов-Руси, помогают нам объяснить и тот факт, что в начале X в. имя "Русь" сделалось уже топографическим наименованием известной области в нашей стране. Константин Багрянородный это имя относит как раз именно к среднему Приднепровью, где стоял город Киев. Очевидно, что Варяги-Русь уже давно хозяйничали в этой местности и потому и сообщили ей имя Руси, Русской земли. Вот почему и князь Киевский в договорах Олега и Игоря именуется князем Русским; вот почему и законы, существовавшие здесь, называются в договорах Олега и Игоря законами русскими".

Академик Шахматов

По этому вопросу он имел случай дважды высказаться: в статье "Сказания о призвании варягов" (Известия отд. р. яз. и сл. Рос. Акад. Наук. 1904. Т. II, кн. 4-я) и в книге "Древнейшие судьбы русского племени". СПб., 1919, глава 5-я. С. 53 — 64: "Начало Русского государства". См. еще сводку мнений Шахматова в статье Ю. В. Готье "Шахматов — историк" (Известия отд. р. яз. и сл. Акад. Наук. Т. XXV). На эту же тему Шахматов писал еще раз в Ж. М. Н. Пр. 1914, август, в рецензии на книгу Пархоменка: "Начало христианства на Руси. Полтава, 1913".

Схема 1904 года

1. В IX, а может быть, уже и в VIII веке скандинавы (Варяги) появились в России. Цель их была двоякая: грабежи и торговля (с. 337, 338).

2. На севере и на юге варяги встретились с двумя разными укладами жизни: на юге — "вековая культура, восходящая ко времени первых греческих колоний; близость Византии, соседство с хазарами и зависимость от этого народа — народа с развитою гражданственностью"; "города и волостное устройство". На севере — рыболовство и звероловство, племенной быт, все еще не изжитый; объединение (лишь) на основе общности языка, нравов и занятий (с. 338).

3. Поэтому "роль варягов на севере сводилась к собиранию дани с покоренных ими славян и финнов". Здесь варяги — насильники и грабители; с местным населением они не смешиваются, в его жизнь не входят (с. 338 — 339).

4. Иная роль варягов на юге: здесь городская и волостная жизнь выдвинула два необходимых класса: воинов (защита от внешнего врага) и купцов (торговые сношения, внутренние и внешние). Здесь варяги не данщики, не насильники, а дружинники и торговцы, захватившие в свои руки власть (с. 339).

5. На востоке варяги назывались Русью. Так их звали финны (они и теперь зовут Швецию "Русью": Ruotsi); от них название это усвоили словене и кривичи, а эти последние, в свою очередь, передали его южным славянским племенам России (с. 339 — 341).

6. Различная роль варягов на севере и юге отразилась и на судьбе имени Русь: на севере варяги — элемент наносной, временный; простые данщики и насильники, в глубь народной жизни они не проникали, и когда их прогнали, то с ними исчезло и самое имя Русь, разве что оставив кое-где местами память о себе в некоторых топографических названиях (речка Руса, город Руса и др.). Имя Русь здесь, на севере, — простое этнографическое обозначение варягов, не более (с. 342).

7. Иное на юге. Здесь "появление варягов в городах меняет весь строй жизни этих городов и тянувших к ним волостей: города возвышаются до значения политических центров, в них скапливаются значительные военные силы, которые при первой возможности устремляются сначала на соседей, а потом и к более далеким целям, для грабежа и наживы. Главным поприщем деятельности варягов, поселившихся на юге, является, так же как в покинутой ими родине, море: они быстро становятся хозяевами на Черном море, которое получает от окрестных жителей имя Русского, подобно тому как Балтийское море было названо славянами морем Варяжским. Племенной быт полян и северян, значительно пошатнувшийся благодаря общим условиям жизни Южной России, блекнет совсем, теряет всякую устойчивость под напором новых начал, вызванных к жизни Варяго-Руссами; племенные интересы отходят на задний план, давая место интересам политическим, государственным. На берегах Днепра закладываются основания для славянского государства: элементы для создания здесь государства были давно налицо; их подготовил, как мы говорили, городской быт, развившийся под влиянием Византии и ее крымских колоний, подготовила вековая цивилизация, издавна оседавшая на северных берегах Черного моря: сначала иранцы, потом греки, позже римляне, наконец, готы, а в последнее время самое культурное из тюркских племен — хазары являлись носителями высших форм быта, как будто противополагая их всесокрушающему потоку варваров, искони веков проходивших через Южную Россию. Недоставало только силы, которая соединила бы и оживила все эти элементы культуры и цивилизации. Сила эта явилась в лице Руси, именем которой назвались и созданное ими государство, и покоренные ими племена. Вот почему имени Русь не пришлось исчезнуть на юге, как оно исчезло на севере: напротив, оно распространяется, охватывая собой все области, племена и народы, которые объединяются сначала в политическое тело, а впоследствии, по принятии христи анства, и в духовно-религиозное" (с. 342, 343).

8. В 860 году Русь напала на Царьград — очевидно, к этому времени Русское государство уже началось, политическая организация на севере от Черного моря уже существовала. Однако если и началось, то не раньше этого времени: "до этого о народе 'Pϖς греки, их ближайшие соседи, имели лишь смутное понятие, что так очевидно доказывается инцидентом 839 года с прибывшими в Царьград русскими послами" (с. 348).

9. Политическая организованность Киева сделала из него центр, который притягивал к себе, в соседних племенах, элементы, не находившие себе выхода в силу отсутствия или неустойчивости политического быта" (с. 343 — 344).

10. Брожение среди племен захватило и Север: племенной быт там распадается; возникают волостные центры ("и начаша владети сами собе и городы ставити"). На место племени выступил город Но город есть сосредоточение военной силы; "сила стремится к господству; начинаются столкновения между городами" (с. 345).

11. "Юг России, только что организовавшийся в государство, не мог оставаться равнодушным к политическому росту севера Торговые сношения варягов с Византией, на которых основывалось значение Киева, требовало сосредоточения всего торгового пути из Варяг в Греки в одних руках; последующая история доказала неизбежность того общего начала, по которому тот, кто владел Киевом, должен был держать и Новгород (Бестужев-Рюмин). Можно думать, что южнорусское государство должно было с тревогой прислушиваться к сообщениям о новых порядках, завязывавшихся у начала водного пути, порядках, не замедливших, конечно, отразиться и на торговых интересах Киева; можно с вероятностью думать, что киевский князь, оправившись от морского поражения у Константинополя, пожелал положить конец политической самостоятельности Ильменских словен и кривичей" (с. 345).

12. "Опасность нападения с юга объединила северные племена словен, кривичей и мерю в военный союз и заставила их послать за море к варягам". На этот раз пришедшие Варяги явились к ним не в качестве данщиков и насильников, а как наемная военная дружина, призванная для защиты северных племен от южнорусского государства (с. 346).

13. "Роль варягов на севере стала аналогичной роли Варягов-Руссов на юге, благодаря наличности новых условий политической жизни... Варяги кладут основания прочной политической организации на севере, прекратив междоусобицы и соревнование городов, объединенных верховенством Новгорода" (с. 346).

14. "На севере имя Руси скоро было забыто после изгнания ее в середине IX века восставшими славянскими племенами. С именем Руси стало соединяться представление о Южной России, где так прочно утвердились Варяго-Руссы. Скандинавских же выходцев, по являвшихся вновь из-за моря, на севере, как и на юге, называли только варягами" (с. 347).

Схема 1919 года

1. Норманны, приходившие в Русскую землю, чаще всего назывались варягами; однако это название привилось к ним не в Северной Руси, а на юге и в Византии, где им назывались скандинавские наемники, телохранители императора. Слово "варяги" — Varinger, βάραγγoι — вероятно, испорченное слово, которым авары обозначали франков.

2. Скандинавов, живших к востоку от Финского залива и к югу от озера Ильменя, местные жители называли Русью (еще и теперь финны называют Скандинавию Русью: Ruotsi).

3. "Происхождение имени Русь, несмотря на настойчивые старания ученых, остается темным. С уверенностью можно сказать, что более первоначальною его формой было Ros, ср. греческое имя, а также эстонское Rots, водское Rotsi; далее вероятно, что конечной согласной было не S, а какая-то группа согласных... Наконец, весьма вероятным приходится признать, что этим именем называли себя и сами осевшие в России скандинавы: это видно, во-первых, из различной передачи его, с одной стороны, русскими (Русь), а с другой, греками ('ρϖς), во-вторых, из того, что скандинавы, прибывшие к императору греческому Феофилу, а им препровожденные в 833 г. ко двору императора Людовика Благочестивого, сами себя назвали Rhos. Ввиду этого считаю необходимым этимологию имени Русь искать в скандинавском языке, допуская, что в русский язык оно могло попасть через посредство финнов" (52).

4. В половине IX века все восточное славянство и значительная часть финского населения России находилась в сфере двух влияний: скандинавского (север и северо-запад) и хазарского (юг и юго-восток).

5. Обширные скандинавские поселения в IX — X вв., находившиеся в пределах современных Петербургской, Новгородской, Смоленской, Ярославской, Владимирской и др. губерний, были не простыми факториями, а "административными центрами, куда свозилась собираемая дань и награбленная добыча" (с. 54).

6. Поселения Руси, "Русию", арабский писатель Ибн-Рустэ указывает на острове, окруженном озером, остров занимает пространство в три дня пути, "покрыт лесами и болотами; нездоров и сыр до того, что стоит наступить ногою на землю, и она уже трясется по причине обилия в ней воды. Они имеют царя, который зовется хакан-Русь. Они производят набеги на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их (славян) в плен, отвозят в Хазран и Булгар и продают там" (с. 55).

7. Показание Ибн-Рустэ заставляет Шахматова признать несомненным вывод Вестберга (Beitrage, 219), что русы образовывали на славянском севере военно-организованную, ведшую торговлю, разбойничью колонию численностью до ста тысяч человек" (с. 55). Это, по выражению Шахматова, Первое возникновение русской государственности.

8. Эту "Русию" Шахматов ищет к югу от озера Ильменя, в местности около Старой Русы, в древнем поселении, возникшем раньше Новгорода — нового города: "вероятным представляется, что островным островом, Holmgarder, скандинавы называли город, получивший позже (после основания Новгорода) имя Старой Русы" (с. 55 — 56).

9. Проникнув в Россию, скандинавы использовали первоначально Волжский водный путь, и уже потом — Днепровский. На первом пути встретилось меньше затруднений и препятствий, чем на втором: там 1) в интересах населения было поддерживать торговые сношения; 2) "путь через Волгу мог быть открыт торговцами, шедшими из Болгар и Итиля — скандинавам оставалось только использовать" его. Днепровским путем надо было сперва овладеть, пробиться туда силою. "С полной вероятностью можно утверждать, что Днепровский путь из Варяг в Греки установился уже только в историческую эпоху в результате упорной борьбы и завоеваний. Эта борьба привела к созданию восточнославянского государства" (с. 45).

10. Вследствие "отсутствия на месте достаточного количества хлеба", очередной и "неотложной" задачею стало для Руси завоевание Днепра, который вел в плодородные местности (с. 57).

11. Но захватить Днепр — значит схватиться с хазарами. В поисках себе союзников русский каган шлет послов императору Феофилу хлопотать о содействии.

12. Ромеи ли поддержали русов, скопилось ли вокруг русского кагана достаточно собственных сил, но вскоре после того (838 — 839) Русь двинулась на юг, основала здесь, в Киеве, Второе государство и укрепилась там настолько прочно, что через 10 — 15 лет, 18 июня 860 г., могла явиться под стенами Царьграда (Аскольд и Дир) и заключить с греками мир на почетных условиях (с. 60).

13. Все же положение завоевателей в Киеве было довольно затруднительное: печенеги и мадьяры загородили дорогу к морю; с востока напирали хазары. Их трудным положением пользуются северные славяне: они сбрасывают иго чужеземцев, отказывают в дани, изгоняют русских посадников и зовут из-за моря на помощь варягов (призвание Рюрика).

14. "У нас нет основания считать Рюрика легендарной личностью; но понятно, что данные об его родстве с Синеусом и Трувором, варяжскими князьями, севшими на Белоозере и в Изборске, равно и об его отношении к Игорю обязаны догадке летописца или находчивости народного предания" (с. 61).

15. "Одно представляется несомненным: во второй половине IX века на место русского государства, основанного скандинавами на северо-западе России, возникает здесь, со средоточием в Новгороде, новое варяжское государство. В его создании приняли живое участие местные, туземные элементы, народ; в этом отличие нового государства от старого, основанного завоевателями, иноземными насильниками" — прежнее государство было простым "разбойничьим гнездом" (с. 62).

16. Борьба между варяжским (новгородским) и русским (киевским) государством кончается победою первого: "варяжский конунг Олег овладевает Киевом и объединяет под своею властью территории русского и варяжского государств" — "возникла новая русская держава, третья по счету" (с. 62).

17. "Третье" государство "стало собирателем восточнославянских земель" (62).

18. Север, с перенесением центра в Киеве, далеко не сразу входит в орбиту политической жизни Юга, но еще долго держит себя враждебно по отношению к нему; и враги Киевского центра, в борьбе с ним, не раз находят себе на Севере (в Новгороде) точку опоры (особенно при содействии норманнов, всегда готовых прийти из-за моря на зов). Таковы: Владимир в борьбе с братом Ярополком, 980 г.; Ярослав, пославший за варягами в 1014 г.; тот же Ярослав, призвавший варягов в 1018 г. в первый раз против отца, в другой раз против брата, Святополка Окаянного (62).

Ламбин, Источник летописного сказания о происхождении Руси. Ж. М. Н. Пр., 1874, № 6, 7: духовно-политическая миссия, находившаяся в Киеве со времени крещения Аскольдовой Руси, послала византийскому правительству официальное донесение о убиении Аскольда и Дира. Таким образом, действительно, Олег, варяг, иноплеменник, заложил государственное здание "на славянской почве, из славянских материалов и преимущественно руками славянских рабочих". Варяжская Русь была сбродной дружиной, разнородной по своему составу, потому так легко и растворилась в постоянных сношениях с подвластными ей славянскими племенами.

Т.J. Arne. La Suedevet l'Orient. Etudes archeologiques sur les relations de la Suede et de l'Orient pendant l'age des vikings. Upsal. 1914. — Волжский водный путь открылся для скандинавов раньше Днепровского ("Великого Греческого"), еще в первой половине IX в. В течение всего этого и последующего X в., он имел большее торговое значение, чем тот. Это видно из: а) на берегах Ладожского озера скандинавы утвердились уже в первой половине IX, а в Гнездове (около Смоленска) их поселения появились лишь около 900 г.; б) в Скандинавии найдено до 40 000 арабских (куфических) монет, а византийских всего сотни две (стр. 7, 20, 207, 222; 117; 62, 89).

Ф.А. Браун. Варяги на Руси. "Беседа", кн. 6/7. Берлин. 1926. Варяги и в Восточной Европе, как на Западе, не только совершали грабительские набеги, но и вступали в соглашение с местными властями, поступая к ним на службу в качестве "защитников Земли", Landvarnamenn, как называли таких людей в Скандинавии. Принятие на службу таких "защитников" — Рюрика с братьями — и преломилось в нашей летописи в виде призвания варягов".

А.Л. Погодин. Вопрос о происхождении имени Руси. "Сборник в честь на Васил Н.Златарски. София, 1925. С. 269 — 275, Уже при готах существовали города, гарды, как складочные места для дани и для расположения гарнизонов. Гунны, а затем хазары, захватившие киевские водные пути, нарушили этот порядок, но после "начались попытки северогерманских дружин укрепиться на том же пути. О том, что шведы занимались добычей соболей на востоке, знал уже в VI в. Иордан. Так продолжалось целые века: по Западной Двине, по Северной Двине, по Неману, по Висле — нахлынули на восток германские дружины. В середине IX века кое-где население делает попытки свергнуть завоевателей. Эти попытки не удались: явились новые дружины и уселись еще крепче, а в России, на важнейшем водном пути "из Варяг в Греки", была расположена целая система гарнизонов, превратившая норманнов из случайных завоевателей в создателей государства". Полюдье, о котором рассказывает Константин Багрянородный, показывает нам, как принцип "периодического нашествия на земли окрестных племен с целью собирания среди них дани заменился принципом постоянного владычества в земле".

П.Т. Беляев. Рорик Ютландский и Рюрик Начальной летописи. Seminarium Kondakovianum. Т. Ill (1929). Вслед за проф. Крузе (см. стр. 237 перечень его работ 1830-х гг.) автор готов видеть в Рорике и Рюрике одно и то же лицо. "Рорик — организатор всех главных набегов и рейдов в десятилетие, непосредственно предшествующее появлению норманнов в Новгороде". Он стремился "завладеть фризской торговлей и использовать в своих целях прежние фризские торгозые станции и торговые пути" (с. 239). В 854 г. он теряет свои владения, Фризию и Дорестад (нынешнюю Голландию и низовья Рейна), и взамен получает южную Ютландию. Это передает в его руки владычество над морскими путями из Северного моря в Балтийское, а полное разорение Западной Европы приводит к мысли "об открытии новых торговых путей" с тем, чтобы "повернуть старинную фризскую торговлю в новое русло" (с. 236). Таким руслом являлся Новгород, как по своим связям с Биркой, уже известной Рорику (на озере Мелар, в Швеции), так и "по положению на водных путях, ведущих к Днепру. Днепровская же система, после набегов Бравлина и других, уже была в сфере норманнского кругозора" (с. 236).

Одновременно с набегом Аскольда и Дира на Константинополь (18 июня 860 г.) другие норманны, Бьорн и Гастинг, сыновья Рагнара Лодброка, отправляются (туда же) в 859 году западным путем. На 62 судах они обогнули Испанию и, разорив Севилью, забравшись в Марокко, поднявшись по Роне, спалив Арль и Ним, побывав в Пизе, в Италии, добираются до Греции. Отсюда, после двух зимовок, они возвращаются обратно. Малого не хватало тогда, чтобы замкнуть кольцо.

"Нападение на Грецию было произведено норманнами одновременно и с юго-запада, со стороны Средиземного моря, и с севера, со стороны восточного участка Великого Водного пути. Трудно допустить, чтобы совпадение это было игрой случая, все данные за то, что либо оба нападения были так рассчитаны опытной рукой, чтобы совпасть одно с другим, или это было одновременным стремлением к одной и той же цели двух соперников, одного на обход Испании, другого -из Новгорода Волховом и Днепром. У нас нет данных, указывающих на возможное соперничество между Рориком и сыновьями Рагнара Лодброка, наоборот, все указывает на то, что направляющая рука Рорика чувствовалась в каждом большом прежнем рейде и набеге, где выполнителями неоднократно выступали те же Бьорн и Гастинг. Все средства и ресурсы были также у Рорика, и к нему одному сходились все нити и западной, и восточной, фризской торговли. У него одного мог быть и достаточный кругозор, и широта замысла, чтобы задумать и выполнить такую задачу, как открытие великого торгового пути. Словом, все нас ведет к тому, чтобы считать, что мысль сомкнуть путь "из Варяг в Греки" давно назревала у Рорика, что, пользуясь родственными связями с Бьорном, он направил его на Константинополь по более известному южному пути, а сам, организовав базу в Новгороде, послал экспедицию с Аскольдом на Константинополь речным путем, по Днепру" (с. 241). Ср. другую работу того же автора: "Начало Руси". Лондон-Прага, 1925. Это "лекции" простой набросок мыслей, получивших развитие в позднейшем труде.

II. Славянская Школа

С. Гедеонов. Варяги и Русь. Историческое исследование. Две части. СПб., 1876.

1. Следов норманнского влияния на Руси не найти: "В основных положениях и духе русского права нет и тени норманства". "Одного, даже поверхностного взгляда на начала русского язычества достаточно для определения разноплеменности Руси и Норманнов". "Летоисчисление у всех славянских народов начинается с марта, а не с сентября, как у греков; следовательно, нет причины считать его заимствованным у норманнов". "Как русский язык, русское право и религия, так и народные обычаи, действия первых князей, военное дело, торговля и пр. совершенно свободны от влияния норманского" (с. 1, 44-46)

2. "Норманны не основной, а случайный элемент в нашей истории" (55).

3. Шесть племен: поляне, древляне, дреговичи, словене, полочане, северяне составили "особую, совокупную Славянскую народность (и) искони назывались Русью" (с. 67, 69).

4. Соловьев ошибочно "именует прежних князей до варягов родоначальниками, старшинами, князьями племен"; древлянский князь Мал был Князем: "он не норманн, не варяг; он единственный, нам известный по имени, не покорившийся варяжской династии князь, от прежних словенорусских князей" (116, 118). "Никакая софистическая изворотливость не возможет против положительно засвидетельствованного Нестором существования на Руси до варягов наследственных князей и княжеских родов, наравне с другими славянскими племенами" (с. 120).

5. "Как на западе, так и у нас, основанное на патриархальном начале господство княжеских родов должно было непременно вести к усобицам княжеским" (с. 125). Когда северные племена изгнали варягов, то "первое упоение торжества над иноплеменниками обнаружилось новым разгаром страстей в князьях и в народе, новыми притязаниями на старшинство родов, племен и князей; из этого хаотического состояния новгородская держава могла выйти только передачею княжеских прав в новую династию" (с. 130 — 131) — здесь основная причина так называемого "призвания варягов".

6. Где же было искать такую власть? Среди южных русских князей? Нет: смысл передачи своих прав в другие руки обусловлен был тем, чтобы эти "руки" были высшими, между тем Новгород "был старшим городом, его князья — старшими князьями на Руси". Князьям неславянского происхождения? Тоже нет: "Поищем себе князя, иже бы володел нами и судил по праву", разумеется, праву словенскому, а по такому праву судить мог, очевидно, только славянский князь (132) — такового и нашли среди вендских (балтийских) славян (с. 135).

7. На юге сложилось иначе; "здесь Олег является не по призванию; здесь он находит прежних, славянских князей" (с. 147).

8. Слово "Русь" славянского происхождения (см. в другом отделе "Происхождение имени Русь").

9. В IX веке (839 — 871) существовал русский хаганат (II, 491). Вертинские летописи о хаганат русском: "В 871 году Василий (император) называл Аскольда хаганом славян". "С водворением в Киеве варяга-славянина Олега титул хагана исчезает для русских князей" (494).

10. Днепровские пороги. "У Константина везде: ρωσιστί — по-русски, т.е. по-киевски; Σκλαβινιστί — по-словенски, т.е. по-новгородски" (II, 536). "Норманны дали, конечно, всем порогам свои скандинавские названия; но Русь усвоила себе не все, а те, которые усвоила, порядочно исказила". Русь переняла их от лоцманов норманнов, Константин же Багрянородный ознакомился с этими искаженными скандинавскими названиями, вероятно, от новгородца или новгородского варяга, не совсем понятно изъяснявшегося по-гречески (II, С. 537-538)*.

______________________

* См. еще другую, более раннюю работу Гедеонова: Отрывки из исследований о происхождении Варягов — Руси. "Записки имп. Акад. Наук". Т. I, II, III. СПб., 1863.

______________________

Иловайский: История России. Часть I. М., 1876. С. 19, 24, 25. Разыскания о начале Руси. М., 1876. С. 262-269. (2-е изд. М., 1882). — Дополнительная полемика по вопросам варяго-русскому и болгаро-гунскому. М., 1886. С. 38-40, 49. — Вторая дополнительная полемика и т.д. М., 1902. С. 6, 300, 301.

1. Летописный рассказ о призвании Рюрика с братьями — легенда, позднейшая выдумка, лишенная исторической основы. Наше государство основалось не на севере, а на юге, притом самостоятельно, туземными, славянскими силами. Основало его Полянское или Русское племя — "Росъ в тесном смысле". Русь IX века была народом южнорусским, а не скандинавским. Зато варяги — те, действительно, были иноземцы-варяги.

2. Основанное на юге, наше государство постепенно распространилось в разные стороны. Олег был верховным князем только Русской (Киевской) земли; в других же важнейших городах (Чернигове, Переяславле, Полоцке, Ростове и др.) сидели князья, от него зависившие (История России. С. 19, 24, 25).

3. Начальная русская летопись не смешивает Русь с варягами. Не смешивали с ними ее и позднейшие летописцы, вплоть до конца XIII в. "А в этом-то и весь корень вопроса! Как только отделим Русь от варягов, то вся система норманистов превращается в прах" (Второе Дополнение, 69301).

4. Непримиримый антинорманист Иловайский одинаково горячо оспаривает и гипотезу Ключевского о якобы торговом происхождении Киевского государства. "Выходит, будто наше государство возникло на торговых основаниях — оригинальный вывод, для которого в истории нет аналогии. Везде государства возникали из борьбы племен и народов, т.е. силою оружия". В построении Ключевского Иловайский видит внутреннее противоречие. Сперва (Боярской Думы. С. 19-20) говорится о военном союзе восточных славян VI в., о воинственном движении их с Карпат к Днепру в VI и VII вв., "а на следующих страницах те же воинственные славяне каким-то образом превращаются в мирных купцов, до того пассивных, что они только и могут смиренно поддаваться чужому господству, ища покровительства своим "торговым оборотам" сначала у хазар, потом у призванных варягов (Боярская дума. С. 39-40). Этому необыкновенному влечению славян к торговым оборотам скоро подчинились и призванные князья, беспрепятственно овладевшие всем торговым путем из Варяг в Греки"... Вот к каким необычайным выводам приводит иногда даже наиболее достойных исследователей русской древности одна какая-нибудь неверно истолкованная фраза летописца, вроде "бе путь из Варяг в Греки" (Доп. Пол. С. 38 — 40).

Мнение Иловайского "резко отличается от всех остальных тем, что он отрицает самую достоверность летописного рассказа о призвании варягов, — здесь Д.И. Иловайский вполне оригинален, и в этом самая сильная и убедительная сторона его теории... В книге Д.И. Иловайского находится весьма полный систематический подбор данных против норманнской теории. Гораздо менее убедительна положительная сторона теории Д.И. Иловайского, состоящая в отождествлении Руси с роксоланами" (Д.И. Багалей. Русская история. Т. I. М., 1914. С. 156).

Грушевський. История Украйни — Руси. Т. I, изд. 3-е, 1913. Противник норманнской гипотезы, автор видит слабые стороны и в гипотезах славянской и готской (подробно указана литература вопроса). Русью, по мнению Грушевского, называлось население Полянской (Киевской) земли. Об этом см. ниже. Приложения, № 7.

III. "Средняя" школа — К.Н. Бестужев-Рюмин, Ф.И. Успенский

"С 1870-х годов обозначилась средняя научная партия, вызванная капитальным трудом Гедеонова. Представители этой последней признают, что за норманнской теорией остаются теперь две твердыни: скандинавские имена первых русских князей и Днепровские пороги. Но они делают уступку и антинорманистам, признавая, что норманнский элемент в России не обнаруживает почти никакого воздействия на внутреннюю жизнь новгородцев, полян и кривичей, не оставив следов ни в языке, ни в обычаях и т.п. Эта средняя школа приняла поэтому следующее положение: пришлые из-за моря люди не были племенем или народом, а составляли сбродные дружины, набираемые отовсюду. Согласно воззрению этой школы, скандинавский элемент, вследствие своей малочисленности, должен был без особенной борьбы ассимилироваться со славянами" (Успенский. Русь и Византия в X веке. Одесса, 1888. С. 7). — Сам разделяя это мнение, Успенский, несомненно, имел в виду главным образом мнение Бестужева-Рюмина, который, признавая вслед за Соловьевым, что "Варяги, собственно, не народ, а дружина, состоявшая из разноплеменного сброда с преобладанием скандинавов", приходил к такому выводу:

"Дружина была разноплеменная и потому не внесла какого-либо племенного начала, а внесла только связь между разрозненными племенами — связь, состоящую в единстве власти, представляемой князьями, имеющими право суда и сбора дани и передающими по произволу часть этих прав своим дружинникам, лицам, чуждым местного населения и тяготеющим к предводителю дружины — князю" (Русская история. Т. I. 1872. С. 96).


Впервые опубликовано: Курс русской истории в 3 тт. Прага, 1931-1935. Т. 1.

Шмурло Евгений Францевич (1853-1934) русский учёный-историк, член-корреспондент Российской академии наук, профессор Санкт-Петербургского и Дерптского университетов. 4-й Председатель Императорского Русского исторического общества.



На главную

Произведения Е.Ф. Шмурло

Монастыри и храмы Северо-запада