А.С. Суворин
Маленькие письма

CDLV
<О Японии>

На главную

Произведения А.С. Суворина


Время несчастия, время удрученного духа есть время оглядки назад. Задний ум вступает в свои права и начинает мучить беспощадно. Всякий, у кого случалось несчастие, знаком с этим состоянием. Ах, отчего я не сделал того-то и того-то, это предупредило бы несчастие. Вместо горя, я теперь бы радовался. И развивается критическая фантазия до ужаса, до отчаяния, до того, что плачешь и рвешь на себе волосы. Тогда какой-то дьявол подсказывает тебе все твои ошибки, твои колебания, твои недоговоренные или переговоренные слова, твои поступки с мельчайшими побуждениями, неуместную гордость, вспыльчивость, самонадеянность. Задний ум кажется таким злодейски убедительным, таким решительным, что хоть умирай под его ударами. Я испытал не раз в своей жизни подобное состояние. То же самое чувствуется в судьбах государства, в его несчастьях, чувствуется каждым гражданином, в душе которого живет сознание, что хотя он только один из сотни миллионов, но он крепко связан с этим огромным и дорогим целым. Нечего говорить о страданиях тех, которые по своему положению и ответственности выше нас. Несчастье соединяет людей крепче, чем счастье; анализ прошлого пусть делает свое дело, но при этом отнюдь не следует терять свободы и крепости духа и помнить, что даже «невозможное возможно человеку»,— как говорит великий немец Гёте.

Наше несчастие велико потому особенно, что его никто не ожидал. Оно свалилось «внезапно». Никто не верил, что японцы способны объявить войну. Но они уверены были в превосходстве своего флота. Сегодня я прочел в «Московских Ведомостях» отзыв немца графа Равентлова, который далек от симпатий к нам и судит строго. «Не может быть никакого сомнения,— говорит он,— что в материальном отношении русская боевая эскадра ни в качественном, ни в количественном достоинстве не доросла до эскадры англо-японской». Англо-японской, а не одной японской, которая и одна нанесла нам такой жестокий удар. Но автор высоко ставит русских моряков: «в кругу русских моряков-офицеров всегда развита была военная предприимчивость, и их готовность к войне стоит на таком же высоком уровне». Вот в этом отношении не только не может быть никаких сомнений, но мы услышим еще об истинном геройстве, о подвиге, о чудесах храбрости. Будем жалеть о потере жизней. Железо жалеть на стоит.

Наш парижский корреспондент телеграфировал вчера: «Японский атташе в Лондоне развивает фантастический план, по которому японское правительство употребит все усилия против русского флота. Япония очевидно не рассчитывает действовать на суше». Японцы очень общительны, чтобы не сказать болтливы, и весь свой горячий патриотизм высказывают сполна. Они возьмут Порт-Артур, Владивосток, овладеют Сахалином, наш флот частью уничтожат, частью возьмут в плен и, сев победителями на наших берегах, как Наполеон сел победителем в Москве, станут ждать просьбы о мире. Англия и Америка поддержат их демонстрациями своего флота и своими внушительными нотами, в которых будет сказано, что долее войну продолжать нельзя, что она мешает их торговле и Россия должна смириться...

Не будем от себя скрывать ничего. Встретим всякое предположение твердо. Пусть новый Севастополь ждет нас. Сравнение невольно просится, и пусть оно поднимает наш дух и нашу деятельность. Допустим, что японская фантазия может обратиться в действительность. Лучше преувеличивать, чтобы развивать неотложно свои силы во всех направлениях, нравственных и материальных, развивать со всем напряжением, на какое только мы способны. До объявления войны я говорил, что «никто не знает, что впереди. Но это будет что-то грозное и великое». Да, грозное и великое. Отступать нам нельзя. До войны можно было уступать все, что только возможно, и отложить вопрос о Дальнем Востоке на будущее, передав его последующему поколению, которое будет крепче, сильнее и предприимчивее. Но теперь весь этот вопрос, во всей его громадности, нам необходимо держать на своих плечах, как Атланту, в которого верила Греция, что он держит на себе земной шар. Россия — Атлант. Задача, стоящая перед нею, так же громадна, как она сама. Я говорю не об одной войне с Японией. Я говорю о нашем укреплении у Тихого океана, о нашей роли в мире. Чувствует ли Россия себя вполне, есть ли у нее столько сил? На этих вопросах едва ли надо долго останавливаться. Посмотрите на это возбуждение по всей России, на эти жертвы, на это негодование. Я видел войну 1877 г. Нынешнее возбуждение сильнее и обнимает собою массу во много раз большую. Россия выросла умственно, нравственно и материально. Мы никогда не обладали свойствами Гамлета, но нам близок тот богатырь, который тридцать лет сидьмя сидел и встал во весь рост, во всю свою могучую непобедимость. Я не хочу этим сказать банальную фразу. Я хотел бы, чтоб это все почувствовали, я хотел бы сказать это криком судьбы русского народа, доселе не понятого и никем не оцененного по его достоинствам. Пред нами, повторяю, великая задача, которая должна завершить нашу историю. Это — такой момент, которого Россия никогда не переживала и к которому подошла она не столько сознательно, сколько инстинктивно, повинуясь Высшему разуму, который управляет волей царей и народов. Поэтому развернуть все свои силы, не щадя ничего и не медля,— дело самое неотложное. Надо жить во много раз сильнее, жить несколькими жизнями, биением всего русского сердца, развитием всех наших способностей, жить ярким светом русского разума, мужества и таланта.


Впервые опубликовано: Новое время. 1904. 30 января (12 февраля), № 10024.

Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. Отец М.А. Суворина.



На главную

Произведения А.С. Суворина

Монастыри и храмы Северо-запада