| ||
|
Это было за два месяца до вечно-печальной памяти Берлинского трактата. 1 мая 1878 года в «Правительственном Вестнике» появилось воззвание на пожертвования для создания Добровольного флота под заглавием: «Русское крейсерство». В воззвании ясно звучала нота оскорбленного русского самолюбия, и даже вспоминались имена Минина и Пожарского. Европа собиралась судить Россию. Когда Россия заключила Сан-Стефанский мир с Турцией, «на водах Мраморного моря, говорит воззвание, появились грозные военные корабли сильнейшей морской державы... Исполнение мирного нашего договора приостановилось. Никакой враг на земле не страшен для России». Но на море мы были беззащитно слабы. «В настоящее время, если бы Бог судил России новою войною пожать плоды войны минувшей... все наши силы должны быть направлены к нападению в открытых морях и океанах...» Далее говорилось: «Сумеют ли нападать наши моряки? Сумеют — на то они русские люди. Им нужно дать хорошие быстроходные суда в изобилии, и они найдут у могущего явиться нового врага его больное место. Десятки судов под командою удалых морских офицеров, рассыпавшись по морским торговым путям нового противника, остановят его мировую торговлю, а стоит этой торговле остановиться на один лишь месяц — груды золота, которыми он так кичится, начнут быстро таять... Дело Добровольного флота не есть дело временное, а дело постоянное... Суда этого флота в мирное время будут служить мирным целям, а на случай нежданной войны будет у нас готовый флот для защиты и для нападения». Вот в каких видах создавался Добровольный флот. Мечтали о крейсерстве, о подрыве английской торговли, о таянии груд «английского золота». Из этой мечты родилось, однако, полезное русское дело. К 20 сентября собрано было три миллиона рублей, куплены были три парохода, каждый вместимостью в три тысячи тонн. Временно они числились в составе нашего военного флота, а потом перевозили наши войска на родину — это было первое их дело. В течение последних восемнадцати лет Добровольный флот служил нашей морской торговле, получая субсидию от казны. Приход Добровольного флота за 1902 год равнялся трем с небольшим миллионам рублей, в том числе субсидия шестьсот пятнадцать тысяч рублей; расход — два с небольшим миллиона; прибыли — восемьсот пятьдесят три тысячи рублей, из которой отчислено в запасный капитал полмиллиона. Общий капитал пожертвований к этому времени равнялся четырем миллионам ста пятидесяти тысячам рублей. Состоял флот из восьми пароходов, вместимостью в шестьдесят тысяч тонн, стоимостью около семи миллионов. Заслуги Добровольного флота, обязанного своим существованием общественному почину, под покровительством наследника цесаревича, впоследствии императора Александра III, несомненны не только в торговом отношении, но и в политическом: он внес русское имя в новые страны и честно носил его. Но первоначальная идея его не была в то время выполнена, именно идея помешать Англии вмешиваться в нашу политику, избавиться от ее неотвязчивой назойливости, с которою она становилась на нашем пути... Только появились ее «грозные корабли» и русское сердце сжалось в предчувствии, что лучшие лавры наших сухопутных побед будут оборваны сильной рукой «сильнейшей морской державы» и... об этом с горечью объявлялось всей России. Берлинский конгресс оправдал это предчувствие. Раньше, после Севастополя России запрещено было иметь свой флот на Черном море. Запрещено! Англия знала, что она этим делала и знает, как тяжелы для нас и теперь Босфор и Дарданеллы — эти запертые ворота для нашего военного флота. Велика была радость, когда в 1870 году мы сами отказались соблюдать это запрещение, но выхода из моря все-таки нет. Ни одна великая держава не находится в таких тяжелых условиях для развития своего флота и пользования им, как Россия. Наш флот стал возрождаться только при Александре III, но вследствие финансовых обстоятельств это возрождение шло медленнее, чем следовало. Настоящий общественный почин в деле нашего флота, почин, которому государь император пошел «навстречу», как патриотическому делу, особенно важен потому, что идея необходимости для России сильного флота входит в сознание всей России. Всем стало ясно, что необходимо полюбить флот деятельным отношением к нему, необходимо смотреть на него, как смотрим мы на нашу армию, и постоянно о нем заботиться неусыпно, напоминая об ответственности, которая лежит на ближайших его деятелях перед родиной. Флот не должен являться какою-то обязательною для великой державы и красивою роскошью. В этом звании он, пожалуй, только соблазн и лишняя трата денег. Мы должны стать такою же сильной морской державой, как сильны мы на земле. Та предательская, черная туча, которая надвинулась на нас на Дальнем Востоке, не обожгла бы нас своей молнией так больно, если бы наш флот отвечал нашим политическим задачам. Но эта же молния зажгла общественный разум и раскрыла кошельки богатых и бедных в самых отдаленных уголках России. Сколько бы ни было собрано, это — вклад в государственное дело большой важности и оно настоятельно требует всяческих усилий. Вы читали, что четыре английские подводные лодки стоили один миллион двести тысяч рублей. Будь у нас эти лодки... Заслуженный моряк говорил убедительно, что будь у нас в Порт-Артуре несколько подводных лодок, нам не страшна была бы японская эскадра. Хорошо, что этих лодок нет и у Японии. Но сегодня их нет у них, а завтра они могут быть. Это надо помнить каждую минуту. В какой степени подводные лодки могут влиять на флот, доказывается следующим фактом. Первая подводная лодка была построена Фультоном, изобретателем пароходов. Свою лодку он предложил Наполеону I, который дал ему на постройку десять тысяч франков. Несмотря на эту маленькую сумму, он построил лодку и она была испытана и признана полезною. Но совет французских адмиралов решил, что «неблагородно воевать таким оружием, что французские моряки привыкли встречать врага лицом к лицу». Тогда Фультон уехал в Лондон и предложил свое изобретение знаменитому министру Питту. Фультон подошел в своей подводной лодке под водою Темзы к старому судну и взорвал его. —Теперь вы убедились, что изобретение мое действительно может навредить флоту? — сказал Фультон. —Да, убедился и потому, что убедился, я его принять не могу. Эта лодка подорвет значение английского флота. Вот характеристика двух народов в лице французских адмиралов и Питта. Англичанин тотчас же понял, что, приняв эту лодку, он действительно подорвет значение своего флота, усилив морскую оборону всех тех государств, флоты которых слабее английского. Теперь и англичане строят эти лодки, конечно, на случай нападения на их берега. Я — не специалист, конечно. Говорю, что слышал и что читал, и не сомневаюсь в большой пользе для флота общественного, добровольного патриотического содействия и обязательного содействия правительства. Впервые опубликовано: Новое время. 1904. 2 (15) марта, № 10055.
Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. Отец М.А. Суворина. | ||
|