А.С. Суворин
Маленькие письма

DCLXXXI
<Партий много, а людей нет>

На главную

Произведения А.С. Суворина


Нужны ли теперь теоретические споры, например, о парламентаризме? Я к таким спорам совершенно равнодушен. Мне кажется, что дело совсем не в том, чтобы нападать на парламентаризм или отстаивать его. У нас еще политическая жизнь идет под заглавием «освободительного движения». А это движение практикуется в жизни так разнообразно, что ни начала его не определились, ни цели. Оно еще в хаотическом беспорядке и притом в беспорядке совершенно искреннем, потому что ни одна партия не может сказать, что она вполне определилась. Все они еще бродят, и не могут показать, какое вино, пиво или водку они приготовили и намерены производить для употребления в своем отечестве. Это можно сказать не только о партиях средних, но даже о крайних, как социал-революционеры или Союз русского народа. Средние партии не отмежевались от крайних, а крайние не нашли еще своих краев. Да что партии, само правительство еще ищет свои границы и не знает точно, где эти границы надо провести. Вследствие этого борьба идет хаотическая, и есть полное вероятие, что вторая Г. д. соберется именно в этом направлении. Ведь и первая Г. дума представляла собою совсем не русский народ, а именно тот хаос, который породили все обстоятельства и события последних лет и которые доселе не нашли себе тех умственных сил, которые необходимы для творчества.

«Освободительное движение» идет не только своим беспорядком, но даже своими взрывами, грабительством, убийствами, призывами к презрению и ненависти правительства или к презрению и ненависти одной партии к другой. Точно раскололась земная кора в русском царстве и из трещин пошла горящая сера, смрад и в серном дыме вылезли черти и начали бедокурить напропалую. В этом дыме и живем мы, и в сущности никто из нас не знает не только того, где истина — этого и никто и нигде не знает, но и того, где простая пристань. Должна же быть пристань. На то и государство, чтобы дать человеку пристань, где он мог бы жить безопасно, если не под смоковницей, то под какою-нибудь крышею и за какими-нибудь стенами. Но нет ни крыши, ни стен, а смоковницы рубятся и сжигаются. У всех партий и у правительства, конечно, имеется в виду эта пристань. Но она лежит так далеко, что ее даже не видать; мы все еще плывем к ней на утлых ладьях 17 октября, сбитых из досок и кое-как просмоленных. Год миновал, когда Россия была пущена по этому революционному морю, и когда вспомнишь все печали и воздыхания за этот год, то становится совершенно ясно, что Россия живет вовсе не потому, что она получила какую-то конституцию и наслаждается какою-то свободою, а потому, что она жила до 17 октября, худо ли, хорошо ли, но жила и на чем-то и под чем-то сидела. Проклиная теперь взапуски все то, чем мы жили, мы только хотим показаться людьми вновь испеченными и наполненными необыкновенно превосходным материалом для немедленного строительства самого изысканного стиля. А в сущности ничем мы особенным не наполнены, т.е. ничем таким, что не имело бы корней в прошлом; та «народная воля», о которой говорится ежедневно, есть не что иное, как сугубое лицемерие партий, из которых каждая старается кричать, что она представляет собой «народную волю». На самом деле народная воля такая же фантазия, как ковры-самолеты и кисельные реки, и никто этой народной волн не представляет себе в определенном виде и никто не решился бы привести ее в исполнение, если бы она оказалась совершенно свободной, ибо едва ли может быть сомнение в том, что эта народная воля сказалась бы в огромном большинстве требованием земли безданно и беспошлинно и обращения фабрик, заводов и другого имущества в коллективную собственность. И этой «народной воле» льстят едва ли не все партии, в том или другом приближении, с разными ужимками, улыбочками и обещаниями. Бескорыстнее всех обещают те, у кого нет ничего, а все другие говорят о «народной воле», припрятав предварительно капиталы в банках и продав свои земли и имения.

«Новым путем успешно могут идти только новые люди, ничем — даже выражением сочувствия или одобрения — не связанные с недавним прошлым». Так говорит одна газета. Где же такие «новые люди?» Их нет и не может быть ни в одной партии, исключая разве революционеров, которые уж многие годы работают над разложением России и в настоящее время продолжают это занятие. Для них «новый путь» — это социал-демократия или анархизм и достижение этого пути не иначе, как революционным порядком. Члены всех других партий непременно связаны с прошлым не «только выражением сочувствия или одобрения», но и более существенным — своим благосостоянием в его самых разнообразных формах, начиная с крепостного права, которое воспитало столько певцов и дельцов из кадетской партии, и кончая адвокатской «экспроприацией», в которой с таким великолепием еще так недавно заявил себя бывший председатель Г. думы, г. Муромцев. Он, как известно, являлся готовым ограбить раскольников по таким законам, против которых кричала столетняя русская совесть и которые отменили только на днях.

Хвастаться нечем этим «новым людям», льстящим «народной воле» и ничем не доказавшим своей пригодности и своего таланта для управления Россией. Проклятие заключается именно в этом, в отсутствии людей с большим умом, большим талантом и большой смелостью. Дело не в «народной воле», не в «парламентаризме», а именно в людях. Партий много, а людей нет или очень мало. Оттого и много партий, что людей нет. Всякий, мало-мальски чувствующий себя не совсем дураком, стремится образовать свою партию и объявить свою платформу. А платформы так похожи большею частью между собою, что не зачем было бы и делиться. Но хотя на четверть, хотя на вершок, а надо отступить, надо оградиться и из своего огорода бросать снаряды в других. Есть два-три человека, которые могут говорить и агитировать, вот и партия. Говорят о блоках, т.е. о сделках одной партии с другой на время выборов. Но эти блоки делаются скрепя сердце, и ни в одной партии нет искреннего желания соединиться с другой для того, чтобы провести кандидатов в Г. думу. Есть друг друга досыта — это идет как характеристика русских еще со времени Смутного времени и доселе нас характеризует.

Партия 17 октября, по крайней мере, тем отличается от других, что она не становится во враждебное отношение к правительству. Она перешла этот Рубикон, благодаря А.И. Гучкову, который не побоялся высказаться совершенно искренно. Перейти же этот Рубикон надобна была большая смелость, ибо все партии начинали и продолжали с оппозиции правительству во что бы то ни стало. Мне иногда кажется, что само правительство со времени графа Витте стремилось к оппозиции правительству, ибо оно с трудом сознавало, что оно правительство и не ясно и не мужественно представляло себе, в чем собственно заключается обязанность и задачи правительства. Трудно сказать вполне утвердительно, находится ли правительство П.А. Столыпина еще в том же фазисе развития, то есть в полусознании, или оно вполне сознает себя правительством и действует, как правительство, т.е. как власть, имеющая впереди одну цель — благоустройство империи и упразднение революции. За ним во всяком случае есть положительные заслуги, есть стремления твердые к созданию спокойной почвы для нового строительства. Оно только начинается, да и то не особенно смело.

Нашу конституцию кто-то сравнил с велосипедом. Надо было время, чтобы выучиться на нем ездить, надобны были гонки, испытания, состязания. Из велосипеда создался автомобиль, который можно сравнить с парламентаризмом. Мы еще пользуемся заграничным велосипедом и в прямом и в этом фигуральном виде. Нашей конституции необходимо придать национальный характер, а для этого необходимо тем более времени, что механическое производство вовсе не так трудно, как сооружение парламента, требующего повышенного образования и политической культуры.


Впервые опубликовано: Новое время. 1906. 30 октября (12 ноября), № 11003.

Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. Отец М.А. Суворина.



На главную

Произведения А.С. Суворина

Монастыри и храмы Северо-запада