А.С. Суворин
Маленькие письма

В мире все относительно, даже гений, потому что и гении не равны. Когда гения нет, таланты сходят за них, когда нет талантов, то и посредственности ведут себя, как решители судеб. Поэтому ко всему надо относится с критикой.

Я прочел сейчас проект ответа Государственной думы на тронную речь. Тут нет ничего оригинального, нет никакой умственной работы, а есть только список с чужих образцов. Это просто передовая газетная статья, в которую втиснут целый ряд реформ, более или менее важных, которые потребуют работ не одной сессии, а нескольких. Нет ничего легче подобных программ, ибо в один день их можно написать несколько. Если прибавить к этой программе два-три параграфа, то будет социал-демократическая программа. Проект написан именно в таком смысле, чтоб с одной стороны удивить вселенную, а с другой — поставить правительство в угол, как величину совершенно бездарную и ничтожную, которая празднует трусу и просит прощения за все содеянное в русской истории. Депутаты Государственной думы действуют в два кнута — и в заседаниях, и в газетах. Так, депутат г. Протопопов объявляет в «Думе» прямо «буйными сумасшедшими» тех, кто не будет слушаться «избранников народа», сопровождая эту благоглупость глупостями о «тучах с кровавыми дождями» и о «музе истории», с которой г. Протопопов, кажется, никакой связи не имеет, как нет никакой связи в его мыслях. Другой депутат, имеющий некоторую связь с музой истории, г. Щепкин старается установить принципы эволюции, нельзя сказать, чтобы очень ясно. Но он, по крайней мере, за полную свободу мысли и не говорит о «послушании» подобно г. Протопопову, который читает проповедь, как самый ординарный протопоп, грозящий адом и вечными муками.

Мне хочется остановиться только на одной реформе, которая, по моему мнению, самая важная с точки зрения всех крайних партий, не исключая революционных. Можно говорить о политической целесообразности такого Государственного совета, как нынешний, можно желать его реформы и предлагать такую реформу. Но непременно, как этого желают многие в Думе, настаивать на его уничтожении — значит просто думать, что никто ничего не понимает, что в Думе, все мудрецы, а в обществе, глупцы. Уничтожение Государственного совета значит просто обращение Государственной думы в Учредительное собрание. Сегодня Государственный совет будет уничтожен, завтра мы с Учредительным собранием. Вторая палата существует во всех великих державах. А мы хотим быть величайшей, прямо в калашный ряд, из дьячков прямо в митрополиты. И добро бы были какие таланты или гении, а то просто средние люди, которые ровно ничем себя не заявили. Передо мной подробная библиография сочинений, явившихся на 1905 г. на всех европейских языках. Всех таких сочинений вышло 13 000. А знаете, сколько русских? Три. Да, три, да и из них два перевода. Пересмотрите эту массу теперешних брошюр в 2—10 коп.,— огромное большинство переводы и притом весьма плохие. И с таким-то багажом эти господа хотят нас уверить, что они дальше смотрят и лучше видят, чем немцы, французы и англичане. Говоря о необходимости упразднения Государственного совета, господа обращаются к славянофильскому «средостению», слову архаическому, а во время свободы мыслей и глуповатому слову. Государственный совет есть якобы средостение между царем и народом, т.е. между царем и Думой. Но ведь и Дума есть с этой точки зрения не что иное, как средостение между царем и народом. Это есть фальшивое представительство народа, как доказывал еще Руссо, рисуя идеальное самоуправление. Представительные учреждения в том виде, в каком они существуют, имеют очень много недостатков. Но человек лучше этого еще ничего не выдумал в таких больших скоплениях людей, как государство. Мы и подавно должны радоваться, что дожили до представительства, но если становиться на «средостения», то надо иметь в виду и те крайние мнения, которые высказываются людьми, смотрящими очень далеко вперед и не мирящимися с представительством. Вот, например, князь Кропоткин. Его считают анархистом, но этот анархист не только человека не убьет, но даже комара, который сел на его руку и начинает своим хоботиком насасываться человеческой крови в маленькой дозе. Он его сдунет или смахнет. Так вот что он говорит о самой совершенной системе выборов, всеобщей, тайной, и т.д.

«Недостатки представительных собраний покажутся нам вполне естественными, если мы вспомним, как набираются их члены, и приглядимся к их деятельности. Не стану воспроизводить ужасной и омерзительной картины выборов. В буржуазной Англии и демократической Швейцарии, во Франции и Соединенных Штатах, в Германии и Аргентинской республике — везде повторяется одна и та же гнусная комедия. Не стану рассказывать, как агенты и избирательные комитеты проводят своих кандидатов, как они раздают направо и налево обещания: в собраниях сулят политические реформы, частным лицам — места и деньги; как они проникают в семьи избирателей и там льстят матери, хвалят ребенка, ласкают собачку, страдающую астмой, или любимого котенка. Как они рассыпаются по ресторанам, заводят между собой вымышленные споры, завязывают с избирателями разговоры, стараясь поймать их на слове, подобно стремящимся завлечь вас в азартную игру шулерам. Как после всех этих махинаций кандидат заставляет себя просить и, наконец, появляется среди «дорогих избирателей» с благосклонной улыбкой на губах, со скромным взором и вкрадчивым голосом,— совсем как старая мегера, старающаяся поймать жильца ласковой улыбкой и ангельскими взглядами.

Не стану перечислять лживых программ — одинаково лживых,— будь они оппортунистическими или социал-революционными, программ, которым не верит ни один из кандидатов, защищающих их с жаром, с дрожью в голосе, с пафосом, достойным сумасшедшего или ярмарочного актера. Недаром народ в своих комедиях стал теперь изображать наряду с мошенниками народных представителей — Тартюфами и банкирскими плутами, бегающими за избирателями и выманивающих у них голоса».

А вот и заключение: «Есть ли хоть одна страсть, самая низкая, самая гнусная, которая не появилась бы на сцену в день выборов? Обман, клевета, лицемерие, ложь, самые низкие проявления человека-зверя — вот картина страны в день выборов».

Как конституционисты, мы скажем, что это несправедливо уже потому, что ничего лучшего в Европе нет. Но ведь с точки зрения реальной правды все это совершенно справедливо и нет возможности отрицать в этой картине ни одной черточки. Но как избежать этого явления, покрыто мраком неизвестности, или надо верить князю Кропоткину, что если идти за ним, то попадем прямо в счастливый и бесподобный рай. То же делает наша Дума, надевая на себя славянофильский охабень, указывая на Государственный совет, как на «средостение». Это совсем не средостение, а применение известного изречения: ум хорошо, а два лучше. Поверить ум Государственной думы совершенно необходимо и, если Европа признает две палаты, то нам при самом начале представительства это тем необходимее. Мы ведь еще не знаем, кто такие эти депутаты и чего они стоят. Они могут по-протопоповски воображать, что их надо слушаться, а я того мнения, что их надо слушать, и изучать, и потом судить о них по их мыслям и действиям. Генералов было много на японской войне, а толку в них было мало. То же ведь может случиться и с Думой, не дай Бог: членов много, а настоящих людей нет. Мы до сих пор слышим слова, угрозы, повеления слушаться, признания вроде того, что «мы, мол, не можем работать при таких условиях средостения». Желают полного комфорта сразу, с первых же дней. Не дадите — сейчас же темная туча и протопоповский «кровавый дождь», или «за нами сто миллионов», или «если не будет полной амнистии, мы работать не можем», или «спешите, а то I мая будет «сильная кровь», «масса жертв», как говорил в воскресенье в Думе депутат Савельев, называя себя «знатоком» Москвы и Петербурга. В этих угрозах больше комического и глупого, чем серьезного. Это чучела на огороде для воробьев, которые, попривыкнув, на чучела садятся и оставляют на них следы.

Бык на арене, которого дразнят красным цветом и раздражают пикадоры, весьма отличается от быка по своей пользе отечеству, который пашет землю плугом. Я думаю, что русских ораторов в Государственном совете и Государственной думе приятнее было бы сравнить с быками, пашущими плугом борозду для посева насущного хлеба, а не с тем быком, которого дразнят красным цветом аплодисментов и пикируют жаждою дешевого успеха.

Итак, упразднение Государственного совета — значит создание Учредительного собрания.

Впервые опубликовано: Новое время. 1906. 3(16) мая, № 10824.

Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. Отец М.А. Суворина.