А.С. Суворин
Маленькие письма

Я давно не смеялся так искренно, как на днях, читая отчет о приеме графом Витте екатеринодарских мещан, во главе с г. Подчищаевым. Отчет оказался «не соответственным действительности», как дня два спустя после его напечатания в газете заявило о том официозное СПб. агентство. Я даже думаю, что самая фамилия Подчищаева выдуманная, ибо она напоминает действующих лиц в старинных комедиях. Мещане явились из Екатеринодара, главного города Кубанской области, для того, чтобы заявить свое недоверие правительству графа Витте относительно земельного вопроса, объявив, что этот вопрос должен быть решен Государственной думой. Граф Витте с ними более или менее согласился. Вопрос, таким образом, по-видимому, был исчерпан. Но г. Подчищаев, предоставив Государственной думе решить этот вопрос, счел нужным сказать и о том, каким образом он должен быть решен. Надо отобрать монастырские, казенные и частновладельческие земли и передать их народу даром, потому что народ «покупать их не хочет». «Государство» может заплатить за них или не заплатить — это не их, екатеринодарцев, дело. Нет денег на покупку у казны — пусть найдет. «Иначе беспорядки не прекратятся». Г. Подчищаев повторил эту фразу несколько раз, стараясь внушить первому министру всю ее остроту и безнадежность. Напрасно граф Витте рассказал своим любезным гостям анекдот о Ротшильде. Пришел к нему анархист и говорит: раздели свои капиталы поровну всем — Извольте, г. анархист. Я давно об этом думал и так как я думаю при помощи вычислений, то я нашел, что разделив мои капиталы между всеми, каждому придется по два франка. Получите свои два франка, г. анархист. Анархист подумал: врет, старый жид, наверно. У него гораздо больше, и если его хорошенько встряхнуть, то, пожалуй, придется на брата и по двести франков. Но так как на два франка все-таки можно выпить, а делить свои капиталы Ротшильд никогда не станет, то возьму и два франка. Он взял два франка и их пропил на красном вине.

Так ли рассказал граф Витте этот анекдот или иначе, не знаю. Но мне кажется, что дело происходило именно так и анекдот остается плохим анекдотом, как для Ротшильда, так и для анархиста. Затем граф Витте якобы сказал, что английский король «зависит от жидовских банкиров», а революционеры хотят, чтобы Россией «правили поляки, армяне и жиды». Чтобы поверить тому, что граф Витте мог сказать о зависимости английского короля от жидовских банкиров, надо быть, по крайней мере, идиотом. Бывший министр финансов, столь часто пользовавшийся услугами «жидовских банкиров», без которых едва ли возможны какие-нибудь государственные займы, не мог даже подумать о том, что ему приписано. Одно это обстоятельство — лишает отчет всякой достоверности. Но все-таки он комичен. Комичен потому, что мещане говорили с твердостью первых министров, а первый министр говорил с мягкостью отца, дети которого решительно заявили ему, что учиться они соизволят только в автономных гимназиях, причем директора и инспектора они должны выбирать, и ставить отметки должны гимназисты учителям, а не наоборот. Отцу это очень ново и странно, но ничего не поделаешь. Когда один из почтенных екатеринодарских делегатов объявил, что землю можно отобрать от казаков, первый министр, не выходя из своей отеческой роли, сказал:

—А казак возьмет да и зарежет вас.

Это гораздо правдивее анекдота о Ротшильде. Казак действительно зарежет всякого, кто вздумает отобрать у него землю. И если г. Кутлер с своим чиновником евреем вздумал отбирать землю у помещиков, то единственно потому, что находится в уверенности, что помещики не казаки. Они — люди просвещенные и, вероятно, сами себя зарежут для общей пользы и благоденствия. Удивительное наше время в этом отношении. Режут так много, в особенности поблизости Екатеринодара, на Кавказе, что кажется, кто сам себя не зарежет, того зарежут, а кто прав и кто виноват — рассудит Бог, ибо русские «скорые» суды охотно откладывают дела до второго пришествия, а правители почивают на лаврах своего нравственного и физического бессилия, размышляя не о том, где истина, а о том, кто сильнее.

Это между прочим, ибо тема эта широкая, а я еще не досказал своей сказки. Мне кажется, «отчет» не достоверен и потому, что на угрозы г. Подчищаева, что аграрные беспорядки не прекратятся, если не последуют совету гг. екатеринодарцев, граф Витте отвечал бы ему приблизительно так:

—А я вас уверяю, что они прекратятся. Я, представитель правительства, вам это говорю, и вы должны помнить, что правительство существует и знает лучше вас положение дел и свои средства для умиротворения страны. Что касается вашего желания, чтоб официально объявлено было о том, что крестьяне будут наделены землей, то вы сами себе противоречите: если этот вопрос должна решить Дума, то у правительства даже и права нет предрешать каким бы то ни было образом этот вопрос до Думы. Поэтому, никакого официального объявления не будет, а беспорядки все-таки прекратятся.

Он мог бы прибавить, пожалуй: «с Божьей помощью», если не хотел брать на себя большой ответственности.

Само собой разумеется, он сказал бы несравненно лучше меня, сильнее и внушительнее. Но я только намекаю на главную мысль, вспоминая один классический пример. Когда, после бородинской битвы, Вольцоген, посланный Барклаем, стал докладывать Кутузову, что «войска в полном расстройстве», Кутузов закричал на него в страшном гневе:

—Неправда, неправда. Я, главнокомандующий, лучше знаю, чем Барклай. Неприятель отбит на левом и поражен на правом фланге. Завтра мы атакуем неприятеля.

Конечно, Бородинское сражение, выигрыш которого мы приписываем себе, а французы себе, не то, что екатеринодарские мещане с их угрожениями. Но если принять в соображение все то, что происходило и происходит теперь на русской земле, где грабежи, пожары и разорение людей, которые виновны только в том, что владеют наследственно землею, или в том, что купили ее, веря в законы Российской империи, купили на свои сбережения, не будучи дворянами и не участвуя ни сами, ни через своих предков в покойном крепостном праве,— если все это принять во внимание, то, пожалуй, это еще почище Бородинского сражения. Там был Наполеон, которого народ называл Антихристом и находил в его имени «звериное число» 666, а теперь чуть ли не сам Антихрист объявился, и «звериная» расправа с усадьбами далеко превысила число 666.

Слова Кутузова — вдохновенные слова. Барклай был благородный и правдивый человек, но его правда в этом случае была сухою прозою, протоколом. А момент был чрезвычайно важный. Надо было поднять дух армии, внушить ей веру в свои силы и победу. И русская душа Кутузова встрепенулась, как «пробудившийся орел», и вещее слово его радостной молнией пронеслось по армии.

Когда отечество в тяжелом положении, ответственные лица в правительстве должны находить в своей душе непобедимую бодрость, чтобы она внушалась другим и влияла на них. Слово много значит, потому что оно разносится по всей России.

Впервые опубликовано: Новое время. 1906. 30 января (12 февраля), № 10733.

Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. Отец М.А. Суворина.