| ||
|
Еще несколько слов на ту же тему о кабинете министров. По поводу моих слов об этом учреждении сегодня князь Мещерский свидетельствует, что эта «мысль давно высказывается большею частью благожелательного общества», и что «нельзя этого не желать». Но сейчас же гадает надвое. «Буква закона» создает кабинет министров, а в правах министерских останется разногласие, а может и так случиться, что никакого нового закона на этот счет не будет, а между министрами будет полное согласие. Князь Мещерский давно и много вращается в высшей администрации и оставил много черт ее в своих романах, в своих «Воспоминаниях» и «Дневниках». Если сегодня он повторяет то же самое, что и я сказал о той борьбе, которая происходит между министрами, то значит я прав. Он только привлек к ответственности «пошленькую либеральную доктрину», во имя которой один министр вредит другому. Дело совсем не в либеральной доктрине. Мне давно думается, что пора бы нам оставить в покое либеральные и консервативные доктрины, потому что они, кажется, давно вошли друг в друга и по некоторым важным вопросам не различишь консерватора от либерала. И если на практике эти клички часто выдвигаются, то просто для отвода глаз от вопроса, который не знают, как решить. У нас спорят и враждуют в государственном деле иногда точно так же, как и в частном, как в семейном процессе. Что-то будто бы делят, не то влияние, не то личные интересы, не то счеты жен наших и родственников, не то счеты рождения и принадлежности к тому или другому кружку, к аристократическому или административному, хотя еще Пушкин сказал о себе: «Я мещанин» в своей «Родословной», а в «Дневнике» своем причислил себя к среднему сословию, которое еще в его время начало образовываться из дворянства. «Все дело в нравах и уровне государственного образования», прибавляет князь Мещерский в своих замечаниях к моей мысли о «кабинете». Но если этот уровень требует реформы, если он неудовлетворителен не по людям даже, не по воспитанию, не по идеям, а просто по традициям, потому что известные порядки отжили, то только новый закон и может создать новое, только указ государя может изменить нравы и воззрение на государево и государственное дело. Ах, Боже мой, как нам нужны новые законы! Учреждений совершенных нет, как и нет совершенных людей, как невозможно подобрать десяток лиц одинаково умных, одинаково мыслящих, одинаково сведущих в государственном деле и одного и того же темперамента. Мало-мальски умный человек дорожит и своей индивидуальностью и хочет идти особняком, свой инициативой. Таким образом, даже при добросовестности и желании идти вместе с другими в государственном деле, может явиться разногласие и нечто похожее на крыловскую басню «Лебедь, щука и рак». Поэтому и нужна дисциплина и подчинение общей правительственной идее и руководству главы кабинета, который объединяет администрацию и действует по воле государя. В этом случае боятся деспотизма одного, который стирает личности других министров, хотя на практике бывает это часто и наиболее умному, талантливому и ловкому, как говорят, а я бы сказал, искусному, подчиняются другие. Первый министр вырастает сам собой, незаконно, так сказать. По-моему, это представляет очень большие неудобства уже по той главной причине, что в этом случае министр вносит в дело свою собственную программу, конечно, постепенно, но прочно, и возбуждает и в товарищах своих, и в обществе несогласия и неудовольствия. То, что освящено законом, гораздо способнее правильно развиваться, чем то, что выдвигается случайно, и потому я не понимаю практичности такого рассуждения, что «кабинет» и желателен, и, пожалуй, нежелателен, потому что и само собою все может устроиться. Это то, что говорится про бабушку, которая надвое сказала. Но бабушка эта давно умерла и завещала внукам позаботиться о чем-нибудь твердом и точном, способном примирять, сплачивать и двигать. Нам надо спокойно и серьезно искать выхода из настоящего положения и не упражняться в красноречии и чувствах. Настала пора разума и разум, надо извлекать из русских людей и уметь им пользоваться. Мне рассказывали, что за несколько дней до трагической кончины В.К. Плеве, он, говоря с одним из провинциальных администраторов и оканчивая беседу, сказал: —Делайте так, а правительство вас поддержит. —Ваше высокопревосходительство, не будете ли вы так добры, указать мне адрес правительства. Покойный министр улыбнулся и сказал: —Вы все шутите. Я вам говорю серьезно. Конечно, это больше остроумная выходка, бутада, чем серьезная мысль. Но остроумие, преувеличивая и даже карикатуря, иногда попадает в цель или указывает, по крайней мере, на важные недостатки существующего. Я говорил в прошлом письме, что кабинет может образовать «сплоченное» правительство, а в этом и состоит серьезная надобность. Сплоченное, согласное правительство, которое всегда бы действовало как нечто единое, согласно с потребностью населения и, предвидя, по крайней мере, ближайшее будущее — в этом и сущность политики,— укрепляло государство и двигало его к благополучию. Политика отдельных министерств только спутывает государственное дело, разбрасывает его и усложняет так, что оно двигается слишком медленно и тяжело в век электричества. Мне рассказывали случаи из прошлого, когда министр узнавал об ином решении только из газет. А в государственном деле не может быть вопроса, который не касался бы так или иначе всего организма России и, значит, всех министерств, велики они или малы. Нужна политика единая, во все вникающая и соображающая все стороны внутренней жизни и международной. Я бы сказал, что нужно, чтоб все министерства составляли одно политическое министерство. Это была бы и хорошая школа для воспитания государственных людей. Только радикалы воображают, что наука управления есть легкая наука. На самом деле это — самая трудная наука, потому что она имеет дело с живыми людьми, с разумом и душою миллионов жителей, с историей, природою, этнографией и т.д. Когда радикал попадает в эту управляющую атмосферу, он тотчас же, если он умный человек, начинает сдавать в своем радикализме. Дело не в т.н. убеждениях, консервативны ли они, либеральны или радикальны, а в этой школе управлять, идти на компромиссы, отыскивать пути и высоко держать целое. О «системе» у нас говорят очень давно, но какая это система и в чем она заключается, Бог ведает. У каждого говорящего и делающего своя, вероятно, как у каждого министра своя, политика, которую он старается «проводить» и иногда проводят другие министерства. Можно сказать, положа руку на сердце, что всеми сознано это отсутствие политического единства в наших министерствах. «Все дело в нравах и уровне государственного образования; то и другое правительственным распоряжением не создашь», говорит публицист. Не понимаю: почему? Я хочу верить для блага своей родины, что слова императора Александра II о реформах «сверху» останутся навсегда руководящим мотивом русской политической жизни. Мы дети той России, из которой Петр Великий прорубил окно в Европу. Наука, просвещение, литература, искусство, нравы, все обновилось и выросло через это окно, которое давно стало широкими воротами, в которые входит беспрепятственно или неуловимою контрабандою и хорошее и дурное. Чтоб хорошее побеждало дурное, надо, чтоб его было больше, чтоб оно было крепче, закономернее и сильнее. Рутина в управлении не есть мраморная статуя великого художника, которую следует сохранить, как драгоценность. Рутина должна смениться искусством управления, художественным творчеством, и первый зодчий — государь. Впервые опубликовано: Новое время. 1904. 19 июля (1 августа), № 10194.
Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. Отец М.А. Суворина. | ||
|