| ||
|
Два слова по поводу приказа адмирала Чухнина по Черноморской эскадре. Этот приказ, явившийся в газетах, вызвал неудовольствие князя Мещерского. Неудовольствие это не Бог весть какой цены, и резоны его еще меньшей цены. Он начал свою обыкновенную песню о том, что есть отец-командир и есть его дети, офицеры и матросы; что отец-командир должен обращаться с детьми с отеческой любовью и не выносить сора из избы. Надо было пожурить неисправных, но публиковать на всю Россию о возмутительной халатности, которую позволяли себе некоторые моряки, это не следовало. Я думаю, что кроме отца-командира и его детей, офицеров и матросов, есть еще мать у отца-командира и у его детей. Мать эта — Россия. Если мы ее сосем открыто и не стыдимся этого, то она должна знать все, что делают ее дети, как отцы-командиры, так и их подчиненные. Адмирал Чухнин поступил, как верный сын России. Он сказал открыто все то, что заметил в своей эскадре, сказал своей матери, России, как и матери своих подчиненных. Он напомнил им, что эта мать требует всех сил своих сынов, всю их энергию, всю их жизнь. Князь Мещерский публиковал сегодня взгляд на публикации таких приказов адмирала Г.И Бутакова. Этот приказ — от 18 августа 1870 года. В «Гражданин» его доставил «служивший лейтенантом на эскадре адмирала Г.И. Бутакова», сочувствующий «Гражданину», но скрывший свое имя. Вот этот приказ: «В одном из последних нумеров газеты «С.Петербургские Ведомости» я встретил приказ мой по поводу Гангеудского памятника. Публиковавший этот приказ не спросил меня, желаю ли я этого и разрешаю ли ему послать в газеты то, что пишется для своего круга сослуживцев. Я не знаю, кому этот приказ обязан своим появлением в публичных листках и не ищу знать этого, но считаю нужным обратить внимание служащих на броненосной эскадре на разницу между напечатанием и публикованием. Если мои приказы печатаются, а не списываются судовыми писарями, то это не значит, что они публикованы». Из этого приказа совсем не следует того, что видят князь Мещерский и бывший мичман. Адмирал Бутаков только устранил себя от ответственности за обнародование своего приказа, но, очевидно, ничего не имел против того, что он явился «в публичных листках». Это появление было только без его согласия. Никто не спросил у него разрешения «послать в газеты то, что пишется для своего круга служащих». Говоря о разрешении, которого у него не спросили, он тем самым дает понять, что разрешение было бы возможно, если бы он нашел желательным появление приказа в газетах. Он оговаривает только настоящий случай перед своей эскадрой, и знать не хочет и не имеет знать, кто это сделал, и никакого упрека не посылает тому, кто отдал в газеты приказ. Таким образом, ссылка на адмирала Бутакова есть только недостойный прием против адмирала Чухнина, и даже неудачный прием, ибо 1870 год ни в каком отношении не похож на 1904 год, решительно ни в каком отношении, ни по составу флота, ни по тем требованиям, которые предъявляются к морякам, ни по тем судам, которые теперь действуют, ни по военному времени. «Мир» и «Жизнь», «война» и «смерть». Вот разница. В мирное время можно щадить, в мирное время, может быть, удобны более мягкие отношения между командирами и подчиненными, более снисходительная дисциплина. Но допускать все такие вещи в военное время — значит губить дело, значит предавать родину. Командир должен подавать собою пример мужества, характера, воли и требовать того же от всех подчиненных. Личность тут исчезает. Является общая цель, которой подчиняются все. Родина требует ума, таланта, знания, мужества, жизни, наконец. Тут сантименты об «отце-команднре» и о «детях-служащих» совершенно не у места, а упущения ужасны по своим последствиям, в особенности во флоте, которым началась война, и который был так все время несчастлив. Самый эпиграф к этой нашей военной трагедии есть знаменитая телеграмма адмирала Алексеева от 27 января, извещавшая о «внезапном» нападении японцев, которое могло быть не допущено и внезапность обращена против врага. Персонал моряков должен стоять на высоте своей задачи — вот смысл приказа адмирала Чухнина. Командир, требующий этого, исполняет только свой долг. Адмирал Бирилев делал то же самое. Общественное мнение тогда страшнее начальства, арестов и других наказаний. Общественное мнение доказало, что оно умеет защищать моряков всем своим сердцем и разумом: оно должно знать и недостатки. Повторяю: мы сосем нашу общую мать, Россию, и Россия имеет право знать, как тех, кто питается ею, исполняя свой долг и жертвуя ей, как верный сын, своими знаниями, мужеством и жизнью, так и тех, кто сосет ее для собственного удовольствия... Впервые опубликовано: Новое время. 1904. 22 октября (4 ноября), № 10289.
Суворин, Алексей Сергеевич (1834—1912) — русский журналист, издатель, писатель, театральный критик и драматург. Отец М.А. Суворина. | ||
|