К.М. Тахтарев
Чем должна быть социология?

На главную

Произведения К.М. Тахтарева


СОДЕРЖАНИЕ



I. ПРЕДПОСЫЛКИ СОЦИОЛОГИИ

1. Значение естественнонаучной и антропологической подготовки для социолога

Изучение различных направлений в развитии социологии очень хорошо показывает, как различно понимается эта наука и ее задачи. Одни до известной степени смешивали ее с биологией, пока не стало ясно, что отождествлять человеческое общество и животный организм ненаучно. Другие смешивают ее с психологией, что представляет собою не меньшее заблуждение. Одни ограничивают задачи социологии главным образом историей развития общества; другие считают главнейшим делом социологии изучение общественного строя; третьи утверждают, что социология должна быть наукою о взаимодействии личностей. Некоторые сводят ее к изучению борьбы этнических групп. Наконец, иные ограничивают ее изучением форм общения людей друг с другом. Но мне кажется, что наиболее правильным должен считаться взгляд на социологию как на науку об известном соотношении общественных явлений и об обусловливаемой этим соотношением закономерности общественной жизни.

Чтобы понять должным образом общественную жизнь людей, необходимо, конечно, иметь правильное представление о человеке. В этом отношении каждому обществоведу необходимо знать те предварительные данные о человеке, которые даются естествознанием вообще и антропологией в частности.

Естествознание всеобъемлюще. Мне думается, недалеко то время, когда и явления общественной жизни человека будут исследоваться с помощью точных методов естественных наук. Наука о чувственной и умственной жизни личности — психология — уже и в настоящее время обосновывается с помощью физиологии. Точно так же делались, хотя и неудачные, попытки обосновать социологию с помощью естественных наук. Можно спорить относительно правильности этих попыток, но нельзя отрицать их положительного смысла. Он заключается в стремлении научно выяснить и понять человеческую жизнь.

Человек не представляет собою чего-то совершенно обособленного от всей остальной природы, от всего другого, что существует в мире. Он есть лишь частица естества, того, что есть. А все, что существует в мире, взаимно обусловлено и в своей жизни подчиняется общим мировым законам. И в этом отношении собрание людских атомов не составляет собою исключения. Сам человек, подобно всякому другому физическому телу, следует и закону тяготения, и закону инерции, и закону волнообразного и ритмического движения с его подъемами и падениями. Тем же законам следует и любое развивающееся общество людей с его постоянными подъемами и падениями, ускорениями и замедлениями общественной жизни и т.д.

В мире все движется. Все живет. В мире нет действительно мертвой материи, как нет и какого-то особого духа, который существовал бы отдельно от этой мертвой материи. Неизменяющаяся материя есть плод такой же незрелой и поверхностной мысли, как и вечно куда-то стремящийся дух. В действительности вещество и движение суть не что иное, как неотъемлемые свойства всего того, что существует в мире, всего того, что есть. Вещественность и движимость суть такие же основные свойства вещества, как и вечное изменение его бесконечно разнообразных форм. В мире действительно ничто не стоит на одном и том же месте. В мире, как говорили древние, все течет, все изменяется. И в этом отношении общественная жизнь людей может служить самым наглядным и убедительным примером. В мире все находится в состоянии вечного движения и бесконечных изменений или, как говорят еще, в состоянии вечного развития. Выражается ли это развитие в спокойном и размеренном ходе великих небесных тел, несущихся в пространстве, или в возможных столкновениях и взрывах этих тел; проявляется ли оно в спокойном течении жизни какого-нибудь развивающегося общественного сожития или в бурном взрыве общественного переворота — все равно оно является движением одинаково естественным, одинаково закономерным. Ибо закономерность есть явление общее для всего того, что существует в мире, для всего того, что есть, что проявляет основные свойства естества в его бесконечных видоизменениях.

Для правильного реалистического понимания жизни каждому социологу необходимо естественнонаучное образование; точно так же, как необходимы практическое знание логики, умение правильно мыслить и рассуждать для того, чтобы делать правильные выводы и в области социологии. Без общей естественнонаучной подготовки немыслим ученый, способный правильно понять человеческую жизнь, обусловленную окружающей средой. Знание этой среды — географической, растительной, животной и, наконец, этнической — требуется для понимания жизни человека в не меньшей степени, чем знание общих законов или условий мировой жизни. Таким образом, общая естественнонаучная подготовка есть как бы двойное предварительное условие для понимания жизни человека и ее закономерности.

Но общей естественнонаучной подготовки еще мало для того, чтобы быть в состоянии плодотворно изучать жизнь людей. Как бы критически ни смотрели мы на те данные, которые сейчас имеются в нашем распоряжении относительно различных сторон жизни человека, все же этих данных накопилось уже немало. И знание их есть второе предварительное условие для каждого желающего правильно понять общественную жизнь.

Должным образом понять общественную жизнь мы можем лишь в том случае, если точно знаем, что такое представляет собою каждый отдельный человек, отдельная человеческая личность, входящая в состав того или другого человеческого общества. Следовательно, вторым предварительным условием для понимания общественной жизни должно служить достаточное знакомство с той специальной областью естествознания, которая может быть названа человековедением, или антропологией в широком смысле этого слова. Антропология в широком смысле слова обнимает собою все стороны жизни человека как отдельного животного существа. Сюда входит и та антропология, которую анатомы естественно стремятся ограничить пределами соматологии, или изучением человеческого тела. Сюда входит и физиология человека, изучающая все жизненные функции, все стороны деятельности человеческого организма, выясняющая все его потребности. Сюда входит и та специальная наука, которая должна основываться на точном знании человеческого организма и его потребностей и изучать чувственно-волевую и умственную жизнь человека, т.е. психология.

Однако и естествознание вообще, и в частности изучение человека как отдельного животного существа, все же еще недостаточно для того, чтобы понимать должным образом общественную жизнь. Для этого нам недостаточно знать, что экономическою стороною жизни движет голод, половою — любовь и т.д.

Психология дает нам понятие о человеке как о чувствующей и мыслящей личности. Дает нам понятие о психических и физиологических силах (потребностях), движущих каждым отдельным человеком. Она дает нам понятие о психическом влиянии одной личности на другую и даже о психическом взаимодействии нескольких личностей. Но для понимания общественной жизни в ее целом, для понимания различных сторон общественной деятельности людей этого мало. Для этого необходимо еще третье предварительное условие: понимание человека как существа общественного.

2. Человек как существо общественное, как неизбежный участник и продукт общественной жизни. Общение как ее основное явление

Мы знаем лишь человека, живущего в обществе ему подобных. Человек, существующий вне общества, нам неизвестен. Правда, некоторые мыслители рисуют в своем воображении какого-то особого дообщественного человека. Но это дообщественное состояние людей есть лишь предположение. Не более как плод фантазии. В действительности мы нигде не видели и не видим человека существующим одиноко; не знаем личности, существующей вне общества. И, поскольку только мы можем погрузиться научным взглядом в глубь времен, мы всюду видим человека живущим в обществе себе подобных. Мы всюду видим человека в общении с другими людьми, которые только сообща и могут удовлетворять все свои потребности, обеспечивать свое существование в борьбе с природою и с соседними человеческими обществами.

Все наше развитие, вся человеческая культура, развитие хозяйственной, семейной, умственной, эстетической и других сторон многогранной жизни человечества могут быть объяснены только многосторонним общением людей друг с другом в течение их долгой доисторической и исторической жизни. Ибо развитие и прогресс возможны лишь благодаря накоплению различных средств жизни, распространению жизненного опыта и знания. А это мыслимо лишь в обществе, при постоянном общении людей друг с другом.

Возьмем хотя бы самую первобытную и простейшую форму хозяйственной жизни. Казалось бы, для того чтобы обеспечить себе растительную или животную пищу, человеку вовсе не требуется никакое общество. На деле же совсем не так. Даже в наиболее первобытном обществе дело обеспечения продовольствия является для любого человека делом не только личным. Мы не будем здесь говорить о совместных охотах на крупных животных. Мы оставим в стороне общественные охоты и на мелких животных. Мы оставим в стороне также и господствующие у наиболее первобытных племен обычаи общественного сотрудничества по обеспечению самых различных предметов продовольствия, различных материалов для выделки оружия, для украшений, построек и т.д. Мы берем самого первобытного охотника или собирателя съедобных семян, кореньев, насекомых и пр. Он идет на промысел один и, кажется, обеспечивает свое продовольствие единолично. В действительности это не так. В самом деле, он может словить то или другое животное один, собственноручно; он может собрать нужные ему съедобные коренья, семена, насекомых один, без помощи других. Но может ли он один защитить от покушений соседних племен те кормовые пространства, на которых водятся эти животные и растения и пр.? Конечно нет. Ибо обладание этими кормовыми пространствами обеспечивается лишь существованием того общества, все члены которого только сообща и часто с крайним напряжением всех своих сил могут отстоять свои кормовые пространства от покушения на них соседей.

Итак, на деле даже в области обеспечения своего необходимого ежедневного продовольствия человек не может считаться самодостаточным. Самодостаточно лишь общество людей, которые в состоянии сообща, своими совокупными усилиями, обеспечить свое существование, т.е удовлетворение своих жизненных потребностей.

Возьмем другую сторону простейших потребностей человека. Обратимся к его половой жизни. Казалось бы, для удовлетворения этой стороны жизни требуется лишь общение двух личностей различного пола. На деле же, как показывает брачная жизнь человека начиная с ранних веков камня, даже удовлетворение половых потребностей личности обусловливается существованием известных освещенных временем общественных обычаев, охраняемых общественною властью. На этой почве слагаются различные формы брачного и семейного права, которые означают собою не что иное, как общественное признание той или иной формы половой жизни, обеспечиваемой силою общественной власти. Таким образом, и удовлетворение личностью даже этих наиболее сокровенных и интимных жизненных потребностей является делом далеко не безусловно личным.

Наиболее независимою кажется личность в области своей умственной жизни. Но и эта независимость на самом деле очень условна и ограниченна. Дело в том, что умственное развитие личности в значительной степени есть плод умственного общения с другими. Это во-первых. А во-вторых, и удовлетворение умственных потребностей с самых ранних времен также считалось и в действительности было делом не исключительно личным. Да и не могло быть таковым, раз главнейшими средствами удовлетворения умственных потребностей должны служить умственное общение с другими людьми, накопленные знания и унаследованный жизненный опыт не только настоящего, но и предшествующих поколений. С наиболее ранней эпохи, какая только доступна современным научным исследованиям, забота об умственном развитии подрастающих поколений всегда до известной степени была делом общественным. В тотемическом обществе умственное развитие обусловливается предполагаемым общением с душами предков, посвящением юношества в священные тотемические тайны, унаследованные от предков. Поэтому оно имеет в некотором отношении значение общественного дела, осуществление которого обеспечивается общественною властью. Позднее, когда духовное сословие пытается монополизировать дело воспитания и просвещения, забота об умственном развитии является таким же общественным делом, как и тогда, когда она переходит в руки светской власти.

Таким образом, какую бы сторону жизни отдельного человека мы ни взяли, удовлетворение им своих потребностей в данной области не может считаться делом исключительно личным. Во всех областях своей жизни, в удовлетворении самых различных своих потребностей человек всюду и всегда проявляет себя как существо общественное, способное развиваться лишь в общении с себе подобными. Общение с другими есть неизбежное условие удовлетворения человеческих потребностей. И не существует ни одной стороны жизни, в которой человек мог бы быть самодостаточным и мог бы чувствовать себя удовлетворенным как личность, не нуждающаяся в общении с себе подобными.

Добывая себе пищу, материалы, выделывая свои орудия, строя себе жилище, человек неизбежно является участником общения трудового. Он является членом группы охотников, ловцов, собирателей материалов, членом того или иного сотрудничества, имеющего хозяйственный характер.

Удовлетворяя свои половые потребности, он столь же неизбежно оказывается членом известной брачной группы, парной или более многочисленной.

Удовлетворяя свои умственные, нравственные, эстетические потребности, человек таким же неизбежным образом является членом той или иной группы людей, разделяющих общие всеми ее членами убеждения, верования, чувства.

Группировка членов данного общества, обусловленная необходимостью общения при удовлетворении ими тех или иных своих потребностей, может быть очень различна. Она проявляется в самых разнообразных формах. Являясь неизбежно членом того или другого общества (тотемического, родового, вечевой поземельной общины, городской общины, сословно-национального, классового государства), человек столь же неизбежно бывает и членом целого ряда меньших общественных групп: известного трудового товарищества, определенной брачной группы или семейной общины, общины религиозной, обрядовой, членом того или другого цеха, сословия, профессии, класса. Поэтому человека с полным правом можно назвать общественником или сообщественником (Socius, как выражаются некоторые из новейших американских социологов).

Общительность есть основное свойство любой человеческой личности, если только она не представляет собою какого-нибудь уклонения от нормы. Конечно, воспитанные при самых различных условиях общения, отдельные человеческие личности могут самым различным образом проявлять свои общественные свойства. Самое развитие личности, как сказано, обусловливается ее общением с другими. Чем разнообразнее это общение, чем больше сторон жизни обнимает оно собою, чем разнообразнее, содержательнее и богаче делает оно жизнь личности, тем более получает она средств для своего развития. Поэтому вполне правы те, кто утверждает по примеру Зиммеля, что развитие человеческой личности обусловливается количеством тех общественных кругов, разнообразием тех общественных групп, в жизни которых она участвует. Это настолько верно, что по количеству и разнообразию кругов и групп, в которых участвует личность, мы можем судить о степени развития самого общества, членом которого она является.

И в самом деле, история развития человечества с самого его начала учит нас, что развитие личности и развитие общества неразрывно связаны друг с другом, неизбежно обусловливают друг друга, суть как бы две различные стороны одного и того же явления развития человечества. Действительно, это развитие всегда совершалось и совершается как бы с двух сторон. Оно выражается, с одной стороны, в развитии и усложнении физической и психической организации личности; с другой стороны, в развитии общественной жизни и в усложнении общественной организации. Но, если вдуматься глубже в эти два явления, сразу же станет ясным, что эти два явления суть лишь две стороны одной и той же жизни. Они существуют как два различных явления лишь в нашей ограничительной мысли, не способной одновременно воспринять человеческую жизнь в ее целом.

Всякая общественная жизнь есть не что иное, как совокупная жизнь личностей. Правда, мы привыкли противопоставлять личность обществу. Но каков истинный смысл этого противопоставления? Не означает ли оно противопоставления: "я" и "они", когда я нахожусь в разномыслии, в разногласии с другими людьми, когда я прихожу в столкновение с ними. Ибо, если этого столкновения нет, нет и противопоставления "я" и "они", а есть лишь слияние "меня" и "их" в совокупном понятии "мы". И это "мы" означает полное единство между личностью и известным обществом или группою людей. В таком случае противопоставление личности и общества немыслимо. В таком случае между "мною" и "ими" нет никакой противоположности, а есть полное единство. Следовательно, наше обычное противопоставление личности и общества имеет вовсе не безусловное, а чисто относительное и случайное значение; оно говорит лишь о случайном различии потребностей и интересов отдельного человека, отдельного члена общества от потребностей и интересов известной совокупности личностей, целого общества.

Все человеческие потребности суть личные потребности. И в этом отношении так называемые общественные потребности не представляют собою исключения. Все различие между так называемыми личными и так называемыми общественными потребностями состоит в следующем. Мы обычно называем потребностями личными те, удовлетворение которых может быть осуществлено человеком с помощью частичного общения с другими людьми, хотя бы это совершалось и под покровительством общества, обеспечивающего личную жизнь своих членов силою общественной власти. Мы обычно называем потребностями общественными те, удовлетворение которых может быть обеспечено лишь сообща всеми членами данного общества посредством самого широкого общественного сотрудничества их друг с другом. В этой последней области любой человек, лишь только он получает возможность действительно участвовать в общественной и политической жизни, конечно, наиболее наглядно проявляет себя как существо общественное, или животное политическое, по выражению древних. Как существо общественное, человек естественно видит даже в участии в верховной общественной власти свою личную потребность. Ибо, как сказано, все человеческие потребности суть личные потребности. И если мы, говоря о потребности участия в политической жизни, думаем иначе, то только потому, что мы сохраняем в себе до сих пор склад мысли, более свойственный рабам, чем свободным людям, для которых участие в верховной общественной власти составляет необходимую личную потребность.

3. Явление общения как основа общественной жизни. Цельность жизни и недостаточность обособленного изучения различных ее сторон и отдельно взятых явлений. Значение их соотношения

Что представляет собою общественная жизнь людей, изучение закономерности которой составляет особую задачу социологии? Общественная жизнь людей, конечно, есть не что иное, как совокупная жизнь всех тех личностей, которые образуют данное развивающееся человеческое общество. Общественной жизни отдельно от личной жизни членов того или другого общества не существует и существовать не может. Жизнь каждого человека неизбежно сводится к возможно более полному удовлетворению своих развивающихся потребностей, выражающихся в самых различных желаниях и стремлениях. Для человека жизнь не имеет другой цели. Цель жизни — сама жизнь. Жизнь есть самоцель, которая, как уже было выяснено, может быть осуществлена вполне лишь при условии возможности более полного общения с другими.

Основою общественной жизни служат различные виды общения людей друг с другом при удовлетворении самых различных своих потребностей. Эти различные виды общения людей говорят нам о самых различных сторонах общественной жизни: о жизни хозяйственной, половой, умственной, политической и т. д. Но они не говорят нам об общественной жизни, взятой в целом, во всей ее многосторонности и сложности. Нам в высшей степени трудно, почти невозможно обнять единым нашим взглядом всю общественную жизнь людей во всей ее сложной многогранности, во всей совокупности ее явлений.

Вот почему обществоведение, едва зародившись, распалось на целый ряд отдельных наук, обособленных областей знания, из которых каждая изучает лишь какую-нибудь одну сторону жизни людей. Таковы древняя политика и новейшее государствоведение. Таковы различные области правоведения; таковы древняя экономика и новейшая политическая экономия. Долгое время одна лишь философия являлась представительницей той обобщающей мысли, которая обнимает собою все стороны жизни людей в определенном целостном мировоззрении и жизнепонимании. Но философия не была наукой, как не была ею и история, которая обыкновенно сводилась к простому описанию самых различных событий, происходивших в жизни разных человеческих обществ. Правда, выдающиеся историки, люди с широким философским взглядом на вещи, не раз делали попытку подметить внутреннюю связь между историческими событиями, выяснить их неизбежную последовательность и установить известную закономерность исторического развития; словом, поднять историю на высоту науки. Плодом этих попыток и явился особый род философии — философии истории. Многие были даже склонны видеть в ней ту обобщающую науку, которая должна обнять самые различные стороны общественной жизни людей и выяснить их соотношение. Но философия истории оказалась неспособной сделать это собственными силами. Она не имела собственных научных средств, необходимых для выяснения различных сторон жизни: стремясь выяснить развитие хозяйственной стороны жизни, философия истории неизбежно смешивалась с политической экономией; пытаясь установить развитие государственно-правовых учреждений, философия истории сливалась с правом и государствоведением.

Нечто совсем иное представляет собою этнология, молодая наука, явившаяся плодом новейших научных исследований образа жизни, обычаев и учреждений самых различных племен и народов. Этнология, подобно истории, действительно обнимает самые различные стороны жизни человека. Но большинство представителей и этой науки до сих пор еще продолжают ограничиваться простым описанием наблюдаемых явлений и сводят, таким образом, этнологию к этнографии.

Особое значение имеет основанное Альфредом Постом этнологическое правоведение. Это есть применение данных этнологии к сравнительному изучению права. Этнологическое правоведение, конечно, с полным правом может быть названо теоретической общественной наукой. Но и эта наука рассматривает лишь одно из проявлений общественной жизни людей — право, не проникая в ее сущность. Она ограничивается сравнительным изучением различных форм правовых отношений, не углубляясь в ту жизнь, деятельность и общение людей, которые породили собою те или иные отношения и не только сделали их обычно существующими, но и сообщили им печать должного, превратили их в правовые нормы.

Очевидно, человеческая жизнь так сложна и многостороння, что человеческому уму кажется почти немыслимым не только одновременно обнять, но даже скользнуть единым взглядом по всем ее граням. Главнейшее затруднение для понимания общественной жизни, взятой в целом, заключается в том, что в жизни людей, как и во всей остальной мировой жизни, все существует и все развивается одно за счет другого. И то соотношение, которое существует между отдельными сторонами жизни, между различными формами деятельности и общения людей, как бы постоянно нарушается в силу того, что эти различные формы и стороны жизни развиваются неодинаково, одна за счет другой.

Однако и между различными видами развивающейся и постоянно видоизменяющейся деятельности и общения людей всегда существует определенное соотношение, как и между различными сторонами жизни любого общественного существа. Взятая во всей своей сложной совокупности, общественная жизнь представляет собою известный развивающийся уклад жизни, известное соотношение различных видов деятельности и общения сожительствующих людей, стремящихся сообща обеспечить удовлетворение своих жизненных потребностей. И для того, чтобы построить науку об общественной жизни, взятой в целом, необходимо предварительно выяснить действительное соотношение ее сторон, установить соотношение общественных явлений.

Правда, уже были сделаны научные попытки и в этом отношении. Первая из них носит на себе печать Аристотелева гения. Одна из последних принадлежит Карлу Марксу. Одни, по примеру Аристотеля, придавали главное значение всему образу жизни людей, обусловливающему все их общественные отношения. Другие выдвигали на первый план умственную жизнь, идеи, согласно которым люди будто бы сознательно творят и устраивают свою общественную жизнь. Третьи как бы обращали особое внимание на технико-экономическую деятельность людей и объявляли эту сторону общественной жизни основным и главнейшим фактором, который обусловливает собою в конечном счете все другие стороны. Однако до сих пор, несмотря на все попытки, сделанные в этом отношении, вопрос о соотношении различных сторон жизни продолжает большинством обществоведов считаться спорным. Тем не менее не подлежит ни малейшему сомнению, что разрешение этого вопроса составляет основную задачу социологии как науки о закономерности общественной жизни.

4. Научный фундамент социологии

До сих пор еще многие спорят, может ли социология быть признана наукой. Но если и признать, что мы до сих пор не имеем надлежащим образом построенной науки о закономерности общественной жизни, то, во всяком случае, в виде всей совокупности общественных наук мы уже имеем самостоятельные научные основы для построения такой науки на ее собственном фундаменте. Поразительное дело! Где только не ищут фундамента для построения социологии! Пробовали строить ее и на основе биологии, и на основе психологии. И так часто забывали, что для построения социологии давным-давно уже имеется свой собственный, чисто социологический фундамент в виде всей совокупности отдельных общественных наук, изучающих различные стороны общественной жизни. Быть может, скажут, что фундамент этот еще недостаточно прочен. С этим можно согласиться. Но постоянное накопление знаний и развитие общественных наук каждый день делает этот социологический фундамент более прочным. Это во-первых. Во-вторых, — и это очень существенно — для построения социологии на ее собственном фундаменте другого фундамента нет и быть не может. Обратимся же к тому, который есть.

Общественные науки существуют немало веков. Различные стороны общественной жизни, различные виды жизнедеятельности и формы общения людей давно уже стали предметами отдельных наук, обособившихся отраслей обществоведения. Так, основанная Адамом Смитом наука о хозяйственной жизни людей, представляющая собою, по выражению одного новейшего американского ученого, социологию труда, получила свое дальнейшее развитие в трудах целого ряда мыслителей и ученых, среди которых такое выдающееся место занимает Карл Маркс. И в настоящее время уже никто не станет отрицать политическую экономию как вполне определенную и довольно прочно установившуюся науку об экономической стороне жизни людей, их экономической деятельности и трудовом общении друг с другом. Никто, думаю, не будет также отрицать и известную логику в последовательности изобретений и открытий, в развитии техники, в смене форм хозяйства. Некоторые из основных положений политической экономии бесспорно можно считать установленными. И в этом отношении она может служить довольно прочным фундаментом для социологических обобщений.

Современное развитие этнологии, сравнительное изучение обычаев и правовых учреждений существующих племен и народов, находящихся на самых различных ступенях общественного развития, привело к созданию на наших глазах целой новой отрасли знания, которой мы также не можем отказать в научности. Я говорю о сравнительной истории общественных учреждений (семьи, собственности, государства). Сравнительная история учреждений дает нам, в свою очередь, довольно точное представление о различных формах общественных отношений, которые господствуют на определенных ступенях развития человечества, в различных областях жизни (экономической, половой, семейной, умственной, политической и пр.).

В области государствоведения тоже имеются свои довольно прочно установленные истины. Они являются или плодом наблюдения над политическим развитием отдельных народов, или результатом своего рода экспериментальной политики. Эта экспериментальная политика практикуется довольно свободно государственными деятелями тех великих политических обществ, которые имеют возможность распоряжаться судьбою целого ряда меньших политических обществ, находящихся в зависимости от первых. Примером может служить Англия с ее богатейшим опытом колониальной политики. Плодом ее колониальной политики явилось нарождение целого ряда новых англосаксонских политических обществ, конституции которых носят на себе печать английской политической лаборатории.

Отдельные отрасли права, которое, в сущности, находится в самой тесной связи с господствующими нормами общественной нравственности, тоже насчитывают немало прочно установленных фактов, говорящих о закономерности самых различных сторон общественной жизни. О том же говорит и статистика, которую некоторые склонны считать скорее известным научным методом исследования общественной жизни, чем особою отраслью обществоведения.

История развития умственной и чувственной жизни, история верований, история экономических и политических учений, равно как и история искусств, со своей стороны, не лишены многих фактов, годных для широких социологических обобщений.

Однако все эти отдельные общественные науки, как бы ни были они развиты, все же никоим образом не могут дать надлежащего целостного представления об общественной жизни людей, взятой в ее целом. Для этого требуется особая отвлеченная, обобщающая наука, которая не есть простой синтез отдельных общественных наук, но есть совершенно особая наука о соотношении различных сторон жизни людей и о ее закономерности. Для этой науки все прочие общественные науки, изучающие отдельные стороны общественной жизни людей, представляют собою лишь известный научный материал, которым она должна пользоваться вполне свободно, как основными камнями для своего фундамента. Потребность в этой науке уже чувствуется очень давно. Без нее мы не только не в состоянии должным образом понять общественную жизнь; без нее немыслимо правильное дальнейшее развитие других общественных наук. Ибо все стороны общественной жизни людей неразрывно связаны друг с другом; и искусственное обособление их друг от друга с целью специального изучения не дает надлежащего правильного представления даже об отдельных сторонах общественной жизни.

Целостное правильное понимание жизни нам может дать лишь одна социология. Ее правильное обоснование представляет собою огромное научное значение, в особенности в настоящее время, когда социология требуется не только для надлежащего понимания общественной жизни, но и для правильной постановки общественной и политической деятельности. Эта последняя с каждым днем становится все более и более настоящим общественным делом. Времена беззастенчивого экспериментирования над народной жизнью все более и более отходят в вечность. Современное общество людей требует сознательного и целесообразного управления своею собственною жизнью.

II. ОПРЕДЕЛЕНИЕ СОЦИОЛОГИИ И ЕЕ ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ

1. Определение социологии

Социология, как мы видели, понимается различно. Чаще всего она понимается как наука об обществе, об общественной организации, о структуре, об общественном строе. Но понимание это ошибочно. Ибо социология раньше всего есть наука об общественной жизни.

Это понималось многими социологами. Но, увлеченные исследованием какой-нибудь одной стороны общественной жизни, привлекшей к себе все их внимание, они обыкновенно стремились ограничить науку об общественной жизни изучением заинтересовавших их явлений. В этом заключалась и основная ошибка Гумпловича, понимавшего социологию как науку о взаимодействии главным образом этнических групп. В этом же заключается и ошибка Зиммеля, который сводит социологию к изучению различных форм взаимодействия и общения личностей.

Все эти крайности, порожденные научными увлечениями различных социологов, могут служить самым убедительным доказательством того, как важно наконец усвоить себе следующее:

1. Социология должна быть понимаема как особая наука о вечно развивающейся общественной жизни, взятой в целом, в виде известной совокупности различных ее сторон, т. е., главным образом, различных видов жизнедеятельности и общения сожительствующих людей в виде хотя и не неизменного, но вполне определенного соотношения различных ее явлений. Это соотношение обусловливает собою закономерность общественной жизни и выражается в определенном укладе ее, в определенном строе общественных отношений.

Задача социологии — изучать закономерность общественной жизни.

2. Научным фундаментом социологии должна служить вся совокупность отдельных общественных наук, различных обособленных отраслей обществоведения, сосредоточивающихся на изучении отдельных сторон жизни людей, на изучении отдельных видов их жизнедеятельности и общественных отношений.

Для того чтобы понять надлежащим образом соотношение различных сторон и явлений общественной жизни, необходимо изучать ее в ее развитии. Каждое ее явление мы можем вполне выяснить, лишь рассматривая его в его развитии. И если это требуется для надлежащего понимания отдельных явлений и сторон жизни, то это в не меньшей степени требуется и для правильного понимания всей общественной жизни, взятой в целом. Лишь изучение общего хода жизни и определенным образом развивающегося соотношения ее сторон может дать нам возможность выяснить ее закономерность как в прошлом, так и в настоящем.

В этом отношении история развития общественной жизни человечества может служить для нас и богатейшим научным материалом, и нагляднейшим доказательством того, как слагается известное соотношение различных форм жизнедеятельности и общения людей, как выражается оно в определенном укладе жизни, как стремится оно отвердеть в данном общественном строе. Вот почему история развития человечества или, точнее, человеческого общества неизбежно является одним из главнейших предметов социологического исследования. Выяснив закономерность общественной жизни в прошлом, обусловленную прежним соотношением различных ее сторон и явлений, мы гораздо легче сможем разобраться и в соотношении подобных же явлений в современной общественной жизни и установить ее закономерность.

Но для того чтобы исследовать должным образом закономерность общественной жизни как в прошлом, так и в настоящем, для этого необходимо раньше всего выяснить те основные социологические положения, без правильного понимания которых немыслимо никакое плодотворное социологическое исследование.

2. Первое социологическое положение и необходимый вывод из него

Первое основное социологическое положение делается ясным само собою из вышесказанного. Это положение заключается в том, что общественная жизнь должна быть понимаема как естественная совокупность всевозможных видов жизнедеятельности и общения людей, сообща обеспечивающих удовлетворение своих жизненных потребностей. Все предыдущее изложение было посвящено главным образом выяснению этого положения. Поэтому мы можем не останавливаться на нем дольше. Но из этого социологического положения вытекает вполне определенное понимание человеческого общества. И это понимание так важно, что требует самого внимательного рассмотрения.

Я имею в виду понимание общества как общественного сожития людей, которое должно быть общественным сотрудничеством, достаточным для обеспечения жизни его членов. Это понимание находится в самой тесной связи с учением Аристотеля о самодостаточности каждого самостоятельного общества для обеспечения жизни его членов. Аристотель называл самодостаточным политическое общество. Но это же определение может быть распространено и на всякую другую форму самостоятельно существующего человеческого общества, члены которого могут посредством своего общественного сотрудничества сообща обеспечить свою жизнь как в борьбе с окружающей природой, так и в борьбе с членами других человеческих обществ.

Самодостаточным бывает и родовое общество, хотя его самодостаточность может проявляться в различных формах. В некоторых случаях отдельные соплеменные роды существуют почти совершенно самостоятельно и независимо друг от друга. Это бывает тогда, когда многоземелье и изобилие кормовых пространств устраняют необходимость борьбы из-за них; когда каждый из родов, рассеянных по обширной территории, представляет собою общественное сотрудничество родичей, достаточное для обеспечения различных сторон их жизни. Впрочем, даже и при многоземелье соплеменные роды иногда сходятся вместе с целью удовлетворения некоторых религиозных и брачных потребностей своих членов. Когда же начинает чувствоваться недостаток в кормовых пространствах, в особенности когда начинаются столкновения из-за них, тогда самодостаточное существование отдельных родов уже окончательно становится невозможным. Тогда на почве начинающихся переделов родовое общество из родовой общины неизбежно превращается в племенную, которая представляет собою следующую степень самодостаточности. То же происходит и тогда, когда существующим независимо друг от друга соплеменным родам начинает грозить внешняя опасность. Чувствуя себя недостаточно сильными, чтобы отстоять себя и свои кормовые пространства от соседних враждебных племен, отдельные роды неизбежно приходят к необходимости соединяться в более обширные племенные союзы.

Самодостаточным оказывается н первоначальное территориально-племенное общество, развивающееся на почве натурального хозяйства и общинного землепользования. Это общество имеет вид большой поземельной вечевой общины, полноправные члены которой сходятся на общенародное вече для совместного решения своих дел, для обеспечения всех сторон своей жизни. Ранняя история европейских народов, равно как и современный быт многих племен Африки, Азии, Америки и Австралазии, дают нам наглядные примеры таких самодостаточных человеческих обществ. Каждая из них существует как совершенно самостоятельная вечевая поземельная община, пока образующее ее племя или народец может обеспечить свое независимое существование. Когда же общественное сотрудничество соплеменников, лежащее в основе данного территориально-племенного общества, становится явно недостаточным для обеспечения жизни его членов (в их борьбе с природою и с соседями), тогда неизбежно происходит объединение нескольких поземельных вечевых общин. Иногда это происходит путем добровольного союза нескольких поземельно-вечевых общин, заключаемого с целью внешней обороны. Примером этому одинаково могут служить и вечный союз лесных кантонов гористой Швейцарии, и лига ирокезов. В других случаях это объединение совершается путем насильственного подчинения и как бы поглощения одного территориально-племенного общества другим. Но, как бы ни происходило их объединение, оно сводится во всех случаях к обеспечению самодостаточности, к образованию новой, более сложной формы самодостаточного общества.

Феодальное общество представляет в данном отношении не менее поучительный и, быть может, еще более наглядный пример. Процесс феодализации превращает прежние вечевые земли в феодальные княжества, существующие на почве натурального хозяйства. И самостоятельное существование каждого такого княжества продолжается до тех пор, пока господствующие в нем феодалы, властители феодализованной земли, представляют вместе со своим князем достаточную общественную силу, чтобы господствовать сообща над большинством закрепощенного земледельческого населения и с помощью своего военного сотрудничества отстаивать свои владения от покушений властителей других подобных же княжеств. Когда же их общественная сила становится для этого явно недостаточною или когда сама почва, т. е. замкнутое натуральное хозяйство, начинает ускользать из-под их ног, тогда общество в форме первоначального феодального княжества перестает быть самодостаточным. Дело идет к образованию новой формы самодостаточного общества путем политического и экономического объединения отдельных феодальных обществ. Это может совершаться различным образом. Чаще всего это происходит путем насильственного подчинения более могущественным феодальным государством феодальных обществ, ставших недостаточными для дальнейшего независимого существования. Из самостоятельных феодальных княжеств они превращаются в соподчиненные феоды, входящие в состав сложного феодального государства. Государство это вначале бывает очень неустойчивым политическим учреждением. Оно держится общественным сотрудничеством феодалов и личных слуг государя, решающих сообща все важнейшие государственные дела. Когда же с развитием обмена между населением соподчиненных феодов создаются прочные экономические связи и начинается раскрепощение земледельческого населения, когда на арену политической деятельности выступает сословие горожан, тогда на почве развивающегося денежного хозяйства и более широкого политического сотрудничества сословий зарождается более сложная форма самодостаточного общества — общества сословно-национального.

Тот же процесс, хотя и в несколько иной форме, наблюдается там, где ускоренное развитие обмена и торговли очень рано кладет конец господству замкнутого натурального хозяйства и обусловленным этою хозяйственною формою феодальным отношениям. В этих случаях на месте землевладельческих феодальных княжеств мы видим вечевые городские общины, которые представляют собою простейшую форму политического общества. Когда они перестают быть самодостаточными для независимого существования, бьет час их неизбежного объединения и соподчинения, быть может, добровольного (в виде оборонительного республиканского союза), быть может, насильственного (подчинения недостаточно сильных городских республик более могущественным политическим обществам). На почве их дальнейшего экономического и политического объединения создается новая форма самодостаточного национального общества, которое имеет уже не сословный, а классовый характер, какой принимает постепенно и сословно-национальное общество по мере его дальнейшего экономического развития и демократизации.

Но процесс развития человеческого общества не останавливается и на этом. В наши дни мировой торговли и учащающихся международных соглашений и союзов мы являемся свидетелями того, как великие национальные государства перестают быть экономически и даже политически самодостаточными; как начинают они зависеть друг от друга и в области не только внешней, но даже и внутренней политики; как на почве космополитического общения и мировых сношений отдельных стран зарождается новая форма общественного сотрудничества, проявляющаяся в мировом разделении труда. Все это говорит о намечающейся новой, величественной форме самодостаточного общества, которое неизбежно будет иметь космополитический характер.

Таково значение самодостаточности для развития человеческого общества и для смены его различных форм. Учение о самодостаточности общественного сотрудничества, лежащего в основе политического общества, было впервые намечено Аристотелем, но находилось в самом варварском забвении более двух тысяч лет и до сих пор еще не оценено. Оно представляет собою одно из самых основных и ценных положений социологии, ибо раскрывает перед нами самую сущность общественного развития человечества.

Это понимание человеческого общества как общественного сожития и сотрудничества, достаточного для обеспечения всех сторон жизни его членов, имеет очень важное социологическое значение. Оно находится в самой неразрывной связи с первым основным положением социологии, которое гласит: человек должен быть изучаем как сообщественник, а общественная жизнь должна быть понимаема как совокупность всех развивающихся форм жизнедеятельности и общения сожительствующих людей.

3. Второе положение

Второе социологическое положение касается того значения, какое имеют обычаи, обычные формы жизнедеятельности и общения людей для развития определенного уклада жизни, для возникновения различных общественных учреждений, для сложения того или иного общественного строя.

Дело в том, что действия людей, стремящихся к удовлетворению своих потребностей, могут иметь самый различный характер. То или иное действие или поступок может иметь случайный характер. Оно может даже никогда более не повторяться. Таковы бывают наши действия, когда мы на мгновение случайно попадаем в совершенно необычные для нас условия, когда мы действуем под влиянием чисто случайных обстоятельств, когда мы отзываемся на совершенно новое, необычное и неповторяющееся внешнее раздражение. В эти совершенно необычные минуты жизни у нас могут возникать самые необычные желания. В эти минуты мы иногда невольно вступаем в столь же необычные отношения с другими людьми. Но, как бы необычны ни были все эти случаи нашей жизни, мы и в них, как вообще в нашей жизни, следуем обычному закону наших действий, согласно которому сильнейшая страсть берет верх над влечениями менее сильными и побуждает нас для удовлетворения сильнейшего стремления жертвовать остальными.

Наши потребности, выражающиеся в различных стремлениях и желаниях, руководят нашими действиями во всех сторонах нашей жизни и имеют вполне определенный, постоянный, а не случайный характер.

И в громадном, подавляющем большинстве случаев, т.е. при обыкновенных условиях нашей жизни, удовлетворение наших потребностей носит вполне определенный характер повторяющихся явлений. Стремясь к удовлетворению своих потребностей, мы постоянно приходим к необходимости совершать определенные действия и вступать в определенные отношения с другими людьми. Чем чаще повторяются эти действия и возникают эти отношения, тем более получают они характер обычных действий и обычных отношений. Они входят, как говорится, в жизнь и при известной частоте повторения действительно становятся обычаями. Это одинаково относится ко всем нашим действиям и отношениям, какой бы области они ни касались. Каждый обычай порождается повторяемостью, которая говорит ни о чем другом, как о закономерности удовлетворения наших потребностей, о закономерности нашей жизни. Даже возникновение новых потребностей и новых обычаев, даже смена одних обычаев другими не противоречит этому значению повторяемости наших поступков и повторности возникновения определенных отношений к другим людям, получающих характер должного. Наоборот, смена устаревших обычаев новыми лишь подтверждает это самым поучительным образом.

Обратимся к экономической стороне общественной жизни. Жизнедеятельность людей в экономической области, как, впрочем, и в других областях жизни, видоизменяется в силу открытия новых средств и изобретения новых способов удовлетворения человеческих потребностей. Открытие двигательной силы ветра, воды, пара, теплоты, электричества, равно как и изобретение новых орудий труда, машин и пр., изменяет самые формы труда и сотрудничества. Но они получают значение лишь постольку, поскольку новые формы и способы производства усваиваются людьми, поскольку пользование новыми средствами и орудиями производства приобретает характер постоянной повторяемости, поскольку оно становится обычным и необходимым.

Возьмем для примера введение машин. Оно имеет вначале характер случайных явлений, несмотря на то что оно обыкновенно оказывается уже подготовленным всем предыдущим технико-экономическим развитием.

Стремление наиболее предприимчивого хозяина возможно лучше обеспечить свои выгоды, удешевить производство, побить конкурентов, дать удовлетворение своим не в меру разросшимся потребностям — таковы побуждения, заставляющие отдельного предпринимателя обращаться к новым средствам производства и улучшать его технику. Но все эти побуждения, хотя и в различной степени, общи и другим предпринимателям. Поэтому введение машин, начавшееся отдельными случаями, ими не оканчивается. С пониманием значения машин случаи их введения повторяются все чаще и чаще. Введение машин постепенно перестает иметь случайный характер произвольных действий отдельных предпринимателей. Оно делается необходимостью. Значение машин становится понятным всем, и пользование ими получает характер постоянной повторяемости. Оно становится новым обычаем экономической деятельности, которая выражается в новых формах труда и сотрудничества, обусловленных новыми средствами и способами производства.

Но новые формы труда обозначают собою и новые общественные отношения. Положение капиталиста, владельца дорогостоящих средств крупного производства уже совсем иное, чем положение ремесленника, хотя бы и мастера. Отношение мастера к своим подмастерьям совсем другое, чем отношение фабриканта к своим рабочим. И разоряемые машинным производством ремесленники и домашние рабочие-кустари нелегко мирятся со своей неизбежной участью стать наемниками. К тому же и превращение это совершается далеко не безболезненно. Совершенно напротив, идя насильственным путем разорения, оно несет с собою нищету, голод и смерть, от которых не всегда спасает и поступление в кабалу к фабриканту и превращение в придаток машины. Подымая производительность труда свыше необходимого, машина делает излишним труд многих рабочих. Рабочие лишаются заработка, и нисколько не удивительно, что приговоренные таким образом к голодной смерти рабочие не останавливаются перед разрушением машин и станков, лишивших их работы. Совершается настоящая промышленная революция.

Экономическая жизнь становится ареною всевозможных форм борьбы рабочих и фабрикантов. Происходят настоящие восстания неимущих, подавляемые военною силою класса господствующего, как в экономической, так и в политической жизни данного общества. Но поступательный ход развития технико-экономической деятельности людей столь же неумолим, как и рост их потребностей. Ни гром разбиваемых станков, ни кровь расстреливаемых рабочих, ни разрушение фабрик, ни гибель миллионов людей под тяжестью непосильной работы не останавливают распространения новых способов производства, необходимых для удовлетворения постоянно растущих потребностей.

Новые способы производства входят в жизнь, несмотря ни на что; входят в жизнь с железною силою необходимости повторяющихся явлений и делаются обычными. Они делают обычными и новые общественные отношения, которые означают собою новую общественную группировку людей, новое положение отдельных общественных групп в общественном производстве, в экономическом сотрудничестве, служащем основою общества. Эти новые общественные отношения потрясают весь прежний уклад общественной жизни и неизбежно требуют своего упорядочения силою общественной власти. Делаясь предметом вполне сознательной законодательной общественной деятельности, новые способы производства становятся настоящими общественными учреждениями.

Они означают собою совершенно новый уклад экономической стороны жизни людей. И выражаемые ими новые общественные отношения означают новый общественный строй. Таково значение повторяемости обычных действий людей в области их экономической жизни. Подобное же значение имеет повторяемость и в других областях человеческой жизнедеятельности.

Брачная жизнь может служить в этом отношении не менее наглядным и поучительным примером. И в этой области мы видим то же господство обычаев, которые в данном случае свидетельствуют об упорядоченности брачной жизни людей. Новые брачные отношения возникают на почве новых форм брачного общения людей. Таковы различные формы брака: группового брака, многоженства, единобрачия. Все эти формы точно так же носят вначале как бы случайный характер действий отдельных людей, которые руководятся лишь своими страстями. Не менее случайный характер носят вначале и общественные отношения, возникающие на этой почве. По мере того как отдельные случаи новых брачных отношений и группировок повторяются, они входят в жизнь. Известная степень повторяемости делает их новым обычаем. Новые брачные обычаи, конечно, не встречают себе сочувствия со стороны большинства тех, которые держатся старых брачных обычаев. Против новых брачных отношений обыкновенно начинается борьба; она делит их сторонников и противников на две враждебные общественные группы людей, относящихся сознательно к новому явлению в брачной жизни сообщественников. Но, в конце концов, новые обычаи и в области половой и семейной жизни, упорядочиваясь общественною властью, не только получают общественное признание, но и превращаются в настоящие общественные учреждения. Они заменяют собою старые брачные обычаи и означают совершенно новый уклад данной стороны жизни.

Если мы обратимся к умственной жизни людей, то и тут мы увидим подобное же значение повторяемости, подобное же значение обычая для определенного уклада данной области жизни. Примером может служить возникновение новых верований и образование новых понятий.

Какое бы общество мы ни взяли, мы всегда замечаем, что среди его членов обыкновенно господствуют те или иные понятия и представления. Эти обычные понятия и представления говорят нам о том, как люди привыкли думать и понимать окружающую их жизнь, находясь на данной ступени развития.

Верования, представления, понятия являются как бы отражением различных сторон жизни людей. Но умственная жизнь не ограничивается простым отражением того, что мы видим, слышим и пр. В нашей умственной жизни для нас имеет особо важное значение умственная деятельность, физиологическая работа нашего мозга, который имеет свои собственные потребности. Эти потребности имеют такое же первичное и основное значение, как и потребности других органов нашего тела. И деятельность нашего мозга имеет не менее самостоятельное значение, чем деятельность желудка и рук. Наша умственная деятельность в своем развитии следует своим собственным законам — законам, изучение которых составляет предмет особой науки. И потребность людей к умственному общению друг с другом посредством общепонятного языка, условных звуков, знаков и пр., может служить лишним доказательством самодовлеющего значения чувственной и умственной жизни, которая проявляется и в жажде знания, и в страстном стремлении испытать, т.е. в любознательности и в любопытстве.

В области умственной жизни обычаи выражаются в привычке думать определенным образом, в привычке тем или иным способом делиться своими мыслями, учить и учиться, определенным образом воспринимать чужие мысли и убеждать других. Каждое новое открытие в области умственной жизни, открытие новых истин или средств распространения знания кладет начало новым обычаям. Каждая новая истина заставляет людей смотреть на вещи несколько иначе, чем они привыкли смотреть раньше. И дальнейшее распространение новой истины бывает повторением этого изменения понятий.

Так возникает новый обычай, обычай думать иначе, чем привыкли до сих пор, думать согласно вновь добытым сведениям, согласно новым постигнутым истинам. Этот новый обычай — думать по-новому — противопоставляет новые понятия старым. Он встречается большинством обыкновенно столь же недружелюбно, как и новые обычаи в других областях жизни. Находя себе сторонников в среде тех общественных групп, общественным интересам которых они отвечают, новые понятия часто служат средством их идейного объединения. И так как борющиеся общественные группы пользуются всеми средствами для обеспечения своего существования и господства, то такими средствами служат и понятия. История Реформации говорит нам даже о гражданских войнах из-за новых понятий. Правда, в подобных случаях борьба на самом деле имеет гораздо более широкое значение, чем борьба за новые верования и представления. Ибо гражданские войны ведутся лишь из-за тех новых понятий, которые означают собой и новые общественные отношения. Таковы и были понятия, выдвинутые во время Реформации. Новые обычаи думать значат также и новые обычаи жить. И право на господство новых понятий в умственной жизни предполагает господство новых общественных отношений в жизни вообще.

Борьба ведется и за новые научные истины, которые могут и не означать собою каких-либо новых общественных отношений, но подрывают авторитет и общественное положение старых ученых, представителей прежних понятий, устаревших школ. В данном случае борьба ведется за новые обычаи думать иначе, чем привыкли другие. Но даже и эта борьба, как мы видим, не только касается умственных интересов других людей, но и затрагивает их положение в обществе.

Новые обычаи думать не обращают на себя общественного внимания лишь до тех пор, пока они ограничиваются лишь отдельными и замкнутыми в себя личностями и не затрагивают ничьих интересов. Но, как только думающие по-новому начинают проповедовать свои понятия другим и случаи усвоения новых идей начинают повторяться все чаще и чаще, общественная борьба за то, что должно считаться истинным, становится неизбежною. И когда эта повторяемость в усвоении новых понятий достигает того, что думать по-новому начинает значительная общественная группа людей, то новые понятия получают соответственное общественное признание. И по мере того как растет влияние этой группы в общественной жизни, увеличивается и значение обычных понятий ее членов. И когда дело доходит до господства новых обычаев думать, то они закрепляются законодательною силою общественного мнения, а иногда и силою общественной власти. Таким образом, и в данной области жизни смена обычаев, начавшаяся отдельными случаями усвоения новых понятий, к которым подавляющее большинство сообщественников переходило в течение некоторого времени бессознательно, в конце концов, происходит столь же сознательно, как и смена обычаев в других областях общественной жизни.

Особенно наглядно происходит это явление в области политической жизни. Впрочем, политическая жизнь лишь с некоторою натяжкою может быть названа особою областью жизни. Собственно говоря, политическая жизнь есть лишь наиболее широкая форма общения сообщественников для упорядочения самых различных сторон своей жизни, для решения общественных дел, касающихся всех, для наилучшего обеспечения жизненных потребностей членов данного общества и его дальнейшего самодостаточного существования.

Новые обычаи политической жизни, те или другие способы обсуждать и решать общественные дела и приводить в исполнение сообща принятые решения — обыкновенно точно так же развиваются из отдельных случаев новых форм политической деятельности. Всем известно, какое значение имеют прецеденты в правополитической жизни. А история дает самые поучительные примеры того, как повторение тех или иных явлений политической жизни приводит к возникновению определенных политических учреждений. Возникновение различных постоянных собраний — советов из повторяющихся совещаний — так же хорошо известно истории, как и образование постоянных союзов из повторяющихся соглашений. Повторяясь и учащаясь, новые приемы и формы политической деятельности обыкновенно становятся, в конце концов, новыми политическими обычаями и учреждениями, из-за которых нередко происходят жестокие гражданские войны. Новые формы политической деятельности всегда говорят об известном новом состоянии общества, о новой общественной группировке, о новом соотношении общественных групп, составляющих политические силы данного общества. Изменение в их соотношении означает собою изменение их политической силы. Рано или поздно это изменение всегда проявляется в смене форм политической деятельности и политических учреждений, так как различные политические учреждения служат орудиями политического господства различных общественных групп, участвующих во властвовании. Поэтому новые политические обычаи и учреждения и служат яблоком политического раздора. Они получают общественное признание не без борьбы, которая означает сознательность смены обычаев в политической жизни. Эти обычаи упорядочиваются и окончательно устанавливаются законодательной общественной властью, превращаются, таким образом, в новые общественные учреждения и ложатся в основу определенного политического строя.

Так во всех областях жизни новые формы деятельности и общения людей, становясь обычными, говорят о новом укладе жизни, обусловливают собою новую группировку людей и новые формы общественных отношений.

Таково социологическое значение обычаев, которыми люди руководствуются в самых различных областях своей жизни. Господство обычаев означает не что иное, как определенным образом сложившуюся общественную жизнь и определенное соотношение участвующих в ней людей. Господство обычаев, говорящее об определенном укладе общественной жизни, невольно наводит нас на мысль о ее закономерности.

4. Третье положение социологии

Каждая сторона общественной жизни имеет свой определенный уклад, который выражается в известных формах жизнедеятельности и общения людей, в соответственных общественных группировках, отношениях и учреждениях. Но если бы мы в своем стремлении понять общественную жизнь ограничились бы изучением отдельных ее сторон, то наше понимание было бы более чем неполно. Оно было бы очень далеко от правильного, целостного понимания жизни как совокупности всех сторон жизнедеятельности людей.

Мы все хорошо знаем, что как в жизни отдельного существа, так и в жизни целого общества, а равно и в мировой жизни вообще все существует одно за счет другого или сосуществует, уживаясь одно с другим.

В жизни человека, в удовлетворении им своих потребностей и желаний это проявляется самым наглядным образом: потребности удовлетворяются обыкновенно в порядке их сравнительной неотложности, причем наиболее важные потребности удовлетворяются за счет потребностей, имеющих для данного человека меньшее значение. Пример человека, который жил бы в одинаковой степени всеми сторонами человеческой жизни, найти очень трудно. Обыкновенно мы живем тою или иною стороной нашей жизни за счет других. И многие думают, что над всеми сторонами жизни людей господствуют две: голод и любовь, говорят, руководят людьми. Но, говоря так, самым странным образом забывают про то, что в целом ряде случаев человек руководствуется и любопытством (желанием испытать), и любознательностью (стремлением знать). Забывают о том, что умственная жизнь людей, которая, собственно говоря, и дает нам право так резко отделять человека от прочих животных, есть не менее самостоятельное явление, чем его животная и растительная жизнь. Единственным оправданием этого невнимания к самостоятельному значению умственной жизни может служить лишь то, что наша умственная жизнь подавляющим большинством людей приносится в жертву заботам о хлебе насущном. Вот почему и жажда знания, и стремление к истине, к добру и к красоте так часто получают в наших глазах второстепенное значение, несмотря на то что деятельность мозга есть такая же основная, самостоятельная и первичная деятельность нашего организма, как и деятельность кровеносной, пищеварительной и других систем и органов.

Одинаково первичные и основные наши потребности в силу различной степени их неотложности приобретают в наших глазах совершенно различное значение. И мы обыкновенно живем одною стороной жизни за счет других. Быть может, мы будем когда-нибудь жить иначе: всеми сторонами в равной степени. Но до сих пор условия существования громадного большинства людей таковы, что им поневоле приходится большую часть своей жизни отдавать экономической деятельности; в данном случае людьми, конечно, движет главным образом голод. Удовлетворение потребностей других чувств и ума до сих пор, как и сейчас, сильнейшим образом обусловливается степенью удовлетворения необходимейших потребностей существования. И это верно не только если взять жизнь людей неимущих, но даже если присмотреться к жизни людей достаточных. Казалось бы, что, удовлетворив самые необходимые из своих животных потребностей, люди, имеющие средства, могли бы отдаться удовлетворению своих высших человеческих потребностей. На деле, однако, это не так.

Голод бедняка в представлении имущего человека, незнакомого с настоящим чувством голода, превращается в аппетит. Потребность бедняка в каком-нибудь жилище превращается для богача в потребность комфорта, больших удобств жизни. А как часто стремление к комфорту в среде имущих удовлетворяется за счет запросов и потребностей умственной жизни. Как часто даже брачная жизнь богачей уродуется из-за их извращенной, ненасытной страсти к дальнейшему обогащению. Как часто потребность в личной любви приносится в жертву большим материальным удобствам и роскошествам жизни. Брак по расчету есть явление общее почти всем слоям общества. Но что значит брак по расчету, как не господство других сторон жизни над потребностью личной любви. Таков обычный уклад жизни людей, для которых жертвование материальными благами жизни ради брака по любви является не правилом, а исключением.

В этом обычном укладе общественной жизни экономическая сторона явно господствует и в сильнейшей степени обусловливает собою и умственную жизнь, и брачную, несмотря на то что все они имеют одинаково первичное и самостоятельное значение. То же самое видим мы, если всмотримся и в политическую жизнь, которая не имеет столь самостоятельного значения и, как это уже было указано, сводится к самой широкой форме общения сообщественников. В самом деле, для того чтобы участвовать в политической жизни и заниматься политическими делами, для этого необходимо иметь досуг, как говорил Аристотель. Человек, все время которого поглощается заработком, быть действительным участником политической жизни не может. А в какой степени участником политическая сторона жизни всегда обусловливалась и обусловливается экономической, об этом более чем убедительно говорят условия обладания политическими правами. История очень наглядно показывает, как на известной ступени общественного развития право на политическую жизнь обусловливается землевладением и притом в такой сильной степени, что на место общественных отношений людей как бы становятся их земельные отношения. Это явление считается особенно характерным для феодального общества, в котором общественные отношения обусловливаются имущественными отношениями главным образом крупных собственников земли, давящих мелких собственников и закрепощенные массы обезземеленных. В наше время владычества крупной капиталистической собственности тоже принято говорить о господстве вещи над человеком. Все и всюду говорят о власти денег. И современные политики, дополняя Аристотеля, заявляют: чтобы заниматься политикою, в наши дни необходимо иметь досуг или деньги. А так как досуг обеспечивается деньгами, то в конечном счете все сводится к туго набитому кошельку, который при современной представительной системе правления решает в свою пользу политическую борьбу и наполняет законодательные собрания своими людьми.

Таков уклад современной общественной жизни. Он выражается в известном соотношении различных ее сторон, наглядным примером чему может служить жизнь любого из существующих человеческих обществ.

Сколько усилий мыслителей и ученых было уже затрачено на то, чтобы выяснить если не соотношение различных сторон жизни, то хотя бы то, что является первенствующим в этом соотношении. Еще недавно велись ожесточеннейшие споры о том, что является первичным и основным фактором общественной жизни. Этот вопрос, как известно, с особенною силою был выдвинут гениальным экономистом, который утверждал, что технико-экономическая деятельность людей именно и есть тот основной и первенствующий фактор общественного развития, который в конечном счете обусловливает собою все остальные стороны жизни людей. Но многие другие ученые и мыслители, сосредоточивавшиеся на изучении плодов ума человеческого, продолжали утверждать, что таким первенствующим фактором служат идеи. Доказывали, что этим фактором служит даже не сама умственная деятельность, а ее плоды, продукты — идеи. В новейшее время с легкой руки психологической школы общественными силами, движущими жизнь людей, начали называть не только идеи, но и желания людей. В конце концов, в своем нежелании социологически мыслить дошли до разговоров о том, что пора бросить вопрос о выяснении первичных, основных и главнейших факторов общественной жизни и успокоиться на ничего не выясняющем представлении о непонятном взаимодействии бесчисленного множества явлений. Это отчаянное решение означало собою не только сознание полнейшей своей неспособности понять общественную жизнь, но и отказ от самой социологии как науки о соотношении явлений, определяющем закономерность общественной жизни.

Но поколебали ли сколько-нибудь социологи индивидуалистическо-идеалистического и психологического направления основное положение того реалистического направления, выразителями которого были и Аристотель, и Макиавелли, и Маркс, и Чернышевский, и многие другие выдающиеся обществоведы? Правда, физиология учит нас, что мозговая деятельность и потребности умственной жизни имеют столь же основное и самостоятельное значение, как и другие стороны и потребности жизни. И более точное различение понятий побуждает нас отличать умственную деятельность людей от продуктов ее, от идей. Однако действительность постоянно и очень убедительно показывает нам, что умственная жизнь в своем развитии обусловливается в очень сильной степени другими сторонами жизни, в особенности экономической ее стороной. А что касается идей, то они действительно суть мысленные отражения самых различных сторон жизни.

Открытия и изобретения, конечно, имеют значение первичных факторов дальнейшего развития не только в области технико-экономической деятельности людей. Точно такое же значение имеют открытия и нововведения и в других областях жизни. Однако в силу того, что до сих пор экономическая сторона общественной жизни в сильнейшей степени обусловливает собою все остальные, открытия и нововведения в этой области имеют первенствующее значение. И в самом деле, какие открытия в другой области жизни могут сравниться с открытием употребления огня, движущей силы пара и электричества, изобретением машин по своему значению для общественной жизни людей?

Выяснение относительного значения отдельных явлений общественной жизни составляет одну из главнейших задач социологии. И как бы ни критиковали экономическое направление в социологии, основное положение этого направления остается столь же непоколебимым, как и утверждение Аристотеля, считавшего, что политический строй обусловливается образом жизни народов. Маркс говорил о первенствующем значении в этом отношении технико-экономической деятельности людей. И действительно, подобно тому, как мы можем физиологически совершенно научно построить классификацию различных человеческих потребностей в порядке их сравнительной неотложности, точно так же можем мы социологически построить и соответственную классификацию различных видов деятельности людей сообразно тому относительному значению, какое имеют эти виды жизнедеятельности для удовлетворения различных потребностей сообщественников.

Если мы начнем внимательно изучать общественную жизнь с этой точки зрения, то, в конце концов, мы будем принуждены признать, что между отдельными сторонами жизни людей, между различными видами их жизнедеятельности бесспорно существует вполне определенное соотношение.

Это соотношение проявляется в общем укладе жизни любого человеческого общества. И можно сказать даже более, ибо уклад общественной жизни, собственно говоря, и есть не что иное, как определенное соотношение ее различных сторон и явлений, не что иное, как обычное соотношение различных сторон жизни, этот уклад жизни, несмотря на ее никогда не прекращающееся развитие, постоянно стремится отвердеть в форме известного общественного строя. Таково значение обычного соотношения различных видов человеческой жизнедеятельности, на почве которых слагаются определенные группировки людей, возникают определенные общественные отношения и создаются различные учреждения.

Каждое открытие и изобретение в любой области жизни неизбежно получает общественное значение, когда оно начинает усваиваться членами данного общества. Делается ли это добровольно или в силу необходимости, сознательно или путем простого подражания, это в данном случае совершенно безразлично. Важно лишь, что это усвоение происходит всегда одинаково неизбежно, если только оно может быть действительно полезным нововведением в какой-нибудь области жизни. Однако необходимо признать, что на деле, как это было показано экономической школой, первенствующее значение имеют нововведения, производимые в технико-экономической деятельности людей. И это нисколько не удивительно, так как главным содержанием жизни подавляющего большинства людей служит труд по удовлетворению необходимейших потребностей существования; а человеческое общество раньше всего является самодостаточным общественным сотрудничеством по обеспечению жизни.

Это общественное сотрудничество означает собою определенное соотношение людей, так как каждая форма сотрудничества выражается во вполне определенном соотношении сотрудников, в известной группировке людей. Но каждое — в особенности каждое великое — нововведение в технико-экономической деятельности людей неизбежно вносит изменения в прежние формы сотрудничества и группировки. Наиболее убедительным примером этого может служить применение новых производительных сил. Оно может порождать совершенно новые формы сотрудничества и общественных отношений, создавать совершенно новые общественные группировки, изменять положение прежних общественных групп в производстве, т.е. изменять самым существенным образом общее соотношение сожительствующих людей.

Но значение важных нововведений в технико-экономической деятельности этим не ограничивается. Человеческая жизнь неделима. А в целостном соотношении ее различных сторон экономическая сторона имеет первенствующее значение. А потому и нововведения в этой области, поскольку последние обусловливают собою другие области жизни, имеют известное значение и для последних. Таков уклад нашей жизни. И стоит только произойти какому-нибудь крупному изменению в области экономической жизни, оно неизбежно отражается и на семейной, и на умственной, и на политической сторонах жизни людей. Распространения обмена, денежного хозяйства, машинизма, крупного производства неизбежно внесли изменения не только в экономическую жизнь. Они повлияли не менее неизбежным образом и на формы брака, и на наши понятия, и на всю нашу общественную и политическую жизнь. Они сделали невозможным прежние формы крепостничества, прежнюю степень подчинения женщины мужчине, детей власти отца; они сделали невозможною и бюрократическо-монархическую форму абсолютизма, прежнее господство духовного сословия и многое другое. Они разложили многие прежние общественные отношения и учреждения (феодальные) и столь же неизбежно создали совершенно новые (буржуазные).

Нововведения имеют столь же первичное и основное значение и в других областях жизни. Но если сравнить относительное значение различных нововведений для всей общественной жизни, взятой в целом, то окажется, что значение их обусловливается степенью неотложности тех жизненных потребностей, удовлетворению которых служат различные виды жизнедеятельности людей. Как и различные человеческие потребности, эти различные виды жизнедеятельности, имеющие далеко не одинаковое значение для жизни людей, могут быть расположены в известном иерархическом порядке, который выражает их действительное соотношение в общем укладе жизни. В соответственном соотношении находятся и те общественные группировки и различные учреждения, которые создаются на почве различных видов жизнедеятельности. И все это очень наглядно выражается в том укладе общественной жизни, который обусловливает закономерность ее развития.

В изучении закономерности общественной жизни сделано еще немного. Но кое-что все же может считаться уже установленным.

Уплотнение населения и увеличение потребностей бесспорно возбуждают и усиливают технико-экономическую деятельность людей, которая является первенствующим фактором общественной жизни. Открытие новых источников и средств существования бесспорно делает возможным образование некоторого излишка в жизненных средствах. И этот излишек жизненных средств бесспорно порождает новые потребности. Но открытие новых производительных сил и средств производства не только изменяет технико-экономическую деятельность людей и порождает новые потребности, но и, обусловливая собою новые формы труда и сотрудничества, порождает и новые общественные группировки, новые производственные отношения, которые в известной степени влияют на все остальные общественные отношения. И это вполне естественно. Ибо каждое человеческое общество, как сказано, представляет собою прежде всего самодостаточное общественное сотрудничество сожительствующих людей. И общественные отношения, порождаемые этим сотрудничеством, имеют первенствующее значение. Различные слои населения и различные общественные группы имеют различное значение, смотря по тому, какое положение занимают они в общественном сотрудничестве, т. е., главным образом, в процессе общественного производства. Различное положение общественных групп в общественном производстве обусловливает и соответствующую форму политического сотрудничества, ибо последнее слагается на почве существующих производственных отношений. Эта зависимость различных сторон общественной жизни, выражающаяся в их определенном соотношении, и делает ее закономерною во всех ее проявлениях.

Но писатели, оставляющие без внимания соотношение различных явлений общественной жизни, нередко отрицают даже самую возможность ее закономерности на том основании, что истинными двигателями общественной жизни являются сами люди, которые обладают свободною волею действовать во всех областях жизни по своему личному желанию и усмотрению.

Однако каким неглубоким, каким поверхностным и невежественным оказывается это возражение, если рассмотреть вопрос с научной точки зрения. Начать с того, что сами желания людей суть не что иное, как невольные выражения потребностей их организма, к удовлетворению которых по необходимости сводится жизнь каждого человека, и притом в такой сильной степени, что жить и удовлетворять свои потребности означает для сознательного человека одно и то же. Это во-первых.

Во-вторых, вся жизнедеятельность человека обусловливается не только сравнительною степенью неотложности его потребностей, но и унаследованными условиями их удовлетворения — условиями, которые создаются другими людьми, окружающей общественной средой и даже прежними поколениями.

В-третьих, каждый человек — хочет ли он того или не хочет, все равно — одинаково неизбежно бывает членом общества и невольным участником общественной жизни, которая идет своим обычным путем. Эта жизнь упорядочивается обычаями большинства, обычаями, имеющими для всех участников общежития силу законов, повиновение которым обеспечивается принудительною силою общественного мнения и даже общественной власти. Принужденный удовлетворять свои потребности общепринятым способом, с помощью обычных форм общения с другими людьми, каждый отдельный человек оказывается связанным с другими бесчисленным количеством общественных нитей. Он по необходимости бывает членом самых различных общественных групп и в смысле своих отношений к другим людям представляет собою, как говорится, настоящий жизненный узел. Как совершенно самостоятельная, отдельная человеческая личность, он в большинстве случаев своей жизни был бы совершенно бессилен удовлетворить свои желания .и стремления, если бы не встречал в других людях готовности соединиться с целью удовлетворения своих потребностей. Соединяясь с другими, каждый человек получает возможность удовлетворять те свои желания, осуществить которые он не может своими единичными силами. Но эти желания не должны идти вразрез с желаниями той общественной группы, силами которой они осуществляются. Иначе ему нечего и думать об осуществлении своих стремлений.

Люди бесспорно являются действительными двигателями общественной жизни. Но не в одиночку и не при ими самими избранных условиях деятельности. Им всегда приходится действовать при унаследованных условиях, при условиях данного уклада общественной жизни, изменять который они, правда, могут, но лишь медленно и сообща.

Люди являются двигателями общественной жизни лишь сообща, лишь представляя собою общественную силу. Говорить об индивидуальных желаниях как об общественных силах социологически совершенно нелепо. Одни лишь общественные группы имеют значение действительных общественных сил, двигающих общественную жизнь.

Но и действия этих общественных сил обусловливаются общим укладом жизни, определяются условиями их развития, оказываются не менее закономерными, чем все другие явления общественной жизни.

Каждое человеческое общество есть известное соотношение людей и имеет свой общественный строй, в котором как бы затвердевает или кристаллизуется обычный уклад жизни его членов, обычное соотношение различных форм их жизнедеятельности и общения.

В правильном понимании этого и заключается третья и важнейшая истина социологии как науки о закономерности общественной жизни.

Заключение

Таковы основные положения социологии. Развитое надлежащим образом каждое из них может быть развито как особое учение или теория. Первое положение естественно развивается в учение о человеке как общественном существе; об общественной жизни как совокупности всех сторон жизни, взятой в целом; о человеческом обществе как о самодостаточном общественном сожитии людей, которое раньше всего проявляет себя как общественное сотрудничество.

Второе положение превращается в учение об обычаях, в учение об обычных формах жизнедеятельности и общения людей; об обычных группировках и обусловливаемых ими общественных отношениях. Это учение делает нам понятным, как слагается уклад общественной жизни в каждой отдельной ее области и как создаются отдельные учреждения.

Третье — развивается в обобщающее учение о соотношении самых различных явлений общественной жизни, взятой в целом. Это учение говорит нам о том общем укладе жизни, который слагается в силу обычного соотношения ее различных сторон и стремится отвердеть в форме того или иного общественного строя. Это учение делает нам ясным, почему общественная жизнь является закономерною, чем обусловливается и в чем выражается ее закономерность.

Все эти три учения, вместе взятые, составляют в своей совокупности то общее учение об общественной жизни, которое лежит в основе социологии. Они составляют основы ее общей части, которую обыкновенно принято называть общею социологией.

Эта общая часть должна служить необходимым введением в частную социологию, задача которой: изучение закономерности общественной жизни в прошлом и настоящем.

Частная социология, благодаря двойственности предмета своего изучения, естественно делится на два больших отдела. Первый — обнимает собою изучение соотношения различных явлений общественной жизни в прошлом. Его задача: выяснить условия происхождения как различных форм жизнедеятельности и общения людей, так и общего уклада их жизни, условия развития как отдельных общественных учреждений, так и всего общественного строя, порожденного данным укладом жизни. Иначе говоря, этот отдел частной социологии обнимает собою то, что называется генетической социологией. Задача последней: показать, как на почве данного образа жизни людей и определенных форм их жизнедеятельности происходит группировка сообщественников в те или иные общественные группы; каково соотношение этих групп в том общественном сотрудничестве, каким раньше всего является всякое человеческое общество; как на почве этого группирования людей, расслоения общества и соотношения отдельных общественных групп слагается определенный общественный и политический строй и организация верховной общественной власти, регулирующая все стороны жизни членов данного общества; как, наконец, все это отражается в мире обычных понятий и господствующих представлений.

Такова задача первого отдела частной социологии. Выясняя закономерность общественной жизни в прошлом, показывая неизбежную необходимость смены отдельных общественных форм в прошлом на примере общего хода развития самых различных человеческих обществ, этот отдел социологии должен служить проверкою и самым убедительным научным доказательством правильности общих ее положений, лежащих в основе ее общей части.

Второй отдел частной социологии должен исследовать соотношение различных явлений современной общественной жизни. Он должен выяснять закономерность ее обычного хода и останавливать особое внимание на всех случаях нарушения обычного уклада жизни. Ибо эти случаи отклонения от него, имеющие вначале вид исключений, в конце концов, оказываются или пережитками, или проявлениями совершенно новых течений в общественной жизни и говорят нам о ее дальнейшем развитии, которое совершается во всех случаях одинаково закономерно.

Социология должна быть наукою о соотношении явлений общественной жизни, обусловливающем ее закономерность.

Таковы задачи социологии, науки, правильное построение, обоснование и развитие которой представляет собою самую настоятельную потребность наших дней.

Для того чтобы общество могло само управлять своей жизнью, ее участникам необходимо раньше всего знать ее истинные законы. Это знание может дать только социология. Только она одна.


Впервые опубликовано: Современный мир. 1911. № 8.

Тахтарев Константин Михайлович (1871-1925) — российский социолог, политический деятель, один из первых преподавателей социологии в России.


На главную

Произведения К.М. Тахтарева

Монастыри и храмы Северо-запада