| ||
Мной недовольны. Это для меня стало теперь ясно и определенно. Не-до-воль-ны. Встречаю недавно знакомого врача. Посмотрел на меня, вздохнул. — Н-да-м... Читал вашу последнюю вещичку... — А что? Смотрит так, как будто узнал про меня что-то очень скверное и только не может решить, стоит ли мне открывать глаза или уж лучше смолчать. — Так что же? — Как вам сказать... Зачем вы берете такие печальные темы, когда и без того так грустно, так тяжело живется! Печатное слово должно поставить себе задачей подбодрить нас, дать нам хоть минутку веселого, здорового смеха, отвлечь от кошмара действительности. Смех озонирует душу, убивает в ней разъедающие бациллы уныния и отчаяния, а потому — прямо необходим в наши скорбные дни. А вы что? Вы только углубляете в нас наше же собственное тяжелое настроение. — Ну хорошо. Я больше не буду. Право, мне самой совестно. Спасибо за ценные указания. Через два дня встречаю знакомого банкира. — Вы не рассердитесь, если я скажу вам правду, прямо, честно? По-дружески. Я всегда режу правду-матку в глаза. Можно? — Режьте. — Так вот, уж вы меня простите, но вы меня прямо удивляете — как можете вы смеяться в тот самый момент, когда наша родина страдает? Вы высмеиваете спекулянтов в то время, когда наши родные поля и нивы заливаются братской кровью. Вы меня простите, но смех, а тем паче насмешка сейчас неуместны, прямо скажу — бестактны. Теперь година страдания, а не шуток. Я сам за эти полгода похудел. Даже жена поздравляла. Говорит, если так дальше пойдет, то можно и в Виши не ездить. А вы находите возможность смеяться! Мы все должны рыдать. Все поголовно. Попробуйте перестроить вашу лиру. — Очень, очень вам благодарна за ценные указания. Только лира —это ведь для стихов, а фельетоны вообще пишутся без лиры. — Ну вот, тем более. Вы уж не сердитесь. Лучше прямо сказать. Не правда ли? Потом пришел видный общественный деятель, вздохнул, поник скорбно головой и сказал: — Не в том дело. Не в темах. Писать надо иначе, вот что. Вы вот, например, пишете, что под казаком лошадь плясала. К чему это? Этого не надо. — Отчего же не надо? — испугалась я. — Не надо. Нужно, чтобы ни про лошадь, ни про казака не было сказано, а чтобы читатель все сам чувствовал и видел. — Это как же так? — Да уж так. Не мне вам объяснять. Вы писатель, а не я. Я реалистическую школу не люблю. К чему казак? К чему лошадь? Важен не казак и не лошадь, а то, что я испытываю, мои переживания в этот момент. Пишите, например, хоть так: «И казалось, будто кто-то синий и твердый перекидывает руками квадратные шары, прожаренные на терпком масле». Вот! Видите — и ничего не надо. Никакой лошади, ничего. А то «плясала». Ну к чему это? Вам надо работать над собой. Поехать куда-нибудь в деревушку и хорошенько поработать. — Спасибо. Я непременно. В деревушку. Потом встретилась светлая личность (без определенных занятий) и сказала: — Слушайте! Чего вы все мудрите? Все какие-то выкрутасы. Да вычуры... Волосы, пишете, лакированные, щеки маринованные, или что-то в этом роде. Ну к чему все эти фокусы? Толстой никогда не прибегал к выкрутасам, а состояние нажил. Писать надо просто. Хотите изобразить, что молодой человек сидит, так и изображайте: «На стуле сидел господин. На нем волосы». Вот и все. И каждый сразу поймет, в чем дело. — Да, вы правы. Так, конечно, скорее поймут. — Ну, еще бы! Надо просто. Простота —это и есть истинное искусство. Потом пришла дама. Милая, розовая, душистая, золотистая. Съела конфетку крем-брюле, облизнулась и сказала: — Не хочу сплетничать, но, знаете, Степаниде Петровне ваши фельетоны не нравятся. Я, конечно, отстаивала всячески. — В чем же дело? — Не хочу сплетничать, но она говорит про них что это не Бичер-Стоу. — А нужно, значит, чтобы Бичер-Стоу? — Уж я, право, не знаю. Она такая злюка. Ее никто у нас не любит. Ничего, что я вам передала? — Наоборот, я очень рада. Это ценное указание... Значит — Бичер-Стоу... Она съела еще конфетку, поцеловала меня и ушла. А я осталась. Я осталась и вот так и сижу. Как быть? Опубликовано: Н. Тэффи. Рысь. Сборник. Берлин. 1923.
Тэффи Надежда Александровна (наст. фамилия: Лохвицкая, по мужу Бунинская; 1872—1952) — русская писательница, поэтесса, мемуаристка, переводчица. Сестра поэтессы Мирры Лохвицкой и генерала Николая Лохвицкого, соратника адмирала Колчака. | ||
|