| ||
|
Когда у Коли Факелова отлетела подметка и на втором сапоге, он заложил теткину солонку и составил объявление: «Гимназист 8-го класса готовит по всем предметам теоретически и практически, расстоянием не стесняется. Знаменская, 5. Н.Ф.» Отнес в газету и попросил конторщика получше сократить, чтоб дешевле вышло. Тот и напечатал: «Гимн. 8 кл. г. по вс. пр. тр. пр., р. не ст. Знам. 5, Н.Ф., др.» Последнее «др.» въехало как-то само собой, и ни Коля, ни сам конторщик не могли понять, откуда оно взялось. Но пошло оно, очевидно, на пользу, потому что на второй же день после предложения поступил и спрос. Пришла на буквы «Н.Ф.» открытка следующего содержания: «Господин учитель гимназист пожалуйте завтра для переговору Бармалеева улица номеру дома 12. Госпожа Ветчинкина». Коля решил держать себя просто, но с достоинством, выпятил грудь, прищурил правый глаз и засунул руки в карманы. Поглядел в зеркало: поза действительно указывала на простоту и достоинство. В таком виде он и предстал перед госпожой Ветчинкиной. А та говорила: — Пожалуйста, господин учитель-гимназист, уж возьмите вы на себя божеску милость Ваську-оболтуса обровнять. На третий год в классе остался. Ходила намедни к дилехтору, так тот велели, чтоб по-латыни его прижучить, да еще говорит: шкурьте его как следует по географии. Вы ведь по-латыни можете? — Могу-с! — отвечал Коля Факелов с достоинством,— Могу-с и теоретически, и практически. — Ну, вот и ладно. Только, пожалуйста, чтоб и география, тоже и теоретически, и практически, и все предметы. У вас вон в объявлении сказано, что вы все можете. Она достала вырезку из газеты и корявым мизинцем, больше похожим на соленый огурец, чем на обыкновенный человеческий палец, указала на загадочные слова: «пр. тр. пр. др.». — Так вот, пожалуйста, чтоб это все было. Жалованье у нас хорошее —пять рублей в месяц; на улице не найдете. А супруга нашего теперь нету — поехал гусями заниматься. Коля выпятил грудь, прищурил глаз и с достоинством согласился. На следующий день начались занятия. Кроме Васьки-оболтуса за учебным столом оказалась еще какая-то девочка постарше, потом мальчик поменьше и еще что-то совсем маленькое, стриженое, не то мальчик, не то девочка. — Это ничего,—успокаивала Колю госпожа Ветчинкина.—Они вам мешать не будут, они только послушают. Петьке-лентяю покажите буквы, с него пока и полно. А Манечка вам уж потом, после урока ответит, что им в школе задано. — Ну-с, молодой человек,—спросил Коля Ваську-оболтуса,—по какому предмету вы себя чувствуете слабее? — По французскому кол,—сказал оболтус басом.— Глаголов не понимаю. — Гм... да что вы?! Ведь это так просто. — Не понимаю импарфе и плюскепарфе. — Да что вы?! Да я вам это сейчас в двух словах... Гм... Например, «я пришел», это будет импарфе. Понимаете? «Я пришел». А если я совсем пришел, так уж это будет плюскепарфе. Понимаете? Ведь это же так просто! Ну, повторите. — Импарфе, это — когда вы не совсем пришли,— унылым басом загудел оболтус.—А если вы окончательно пришли, тогда это уж будет... Это уж будет... — Ну да, раз я уже совсем пришел, значит,—ну? Что же это значит? — Если не совсем еще пришли, то импарфе, а если уже, значит, окончательно, со всеми вещами, то плюскепарфе. — Ну вот, видите. Разве трудно? — А как по-немецки картофель? — спросила вдруг девочка. У Коли Факелова засосало под ложечкой. Вот оно, «пр.», когда началось! — Картофель? Вас интересует, как по-немецки картофель? Как это странно! А впрочем, это очень просто... Сидевшая у окна за работой госпожа Ветчинкина насторожилась. Откладывать картофель в долгий ящик было нельзя. Очень просто. Дер фруктус. — Дер фруктус? — повторила девочка недоверчиво.—А как же прежний репетитор по-другому говорил? — Сонька, молчи! —прикрикнула мать.—Раз господин учитель говорит — значит, так и есть. В пять часов госпожа Ветчинкина увела детей обедать, а к Коле Факелову подвинула стриженое существо и сказала: — А уж вы пока, господин гимназист-учитель, с Нюшкой посидите. Она у меня все равно особливое ест, так ее и потом покормить можно. Вот игрушками займитесь либо картинки покажите. Нюшка сунула ему книгу с картинками и спросила: — А это цто? Раскрыла. — А это цто? На картинке изображены были плавающие утки, к которым из-за кустов подкрадывалась лисица. — А это цто? — приставала Нюшка. — А это уточка купается, а лисичка подсматривает, — чистосердечно пояснил Коля Факелов. — А это цто? — А это собака. Ведь сама видишь, что же пристаешь? — А это цто? — А то, что ты—дура, и убирайся к черту. Нюшка заревела громко, с визгом. Прибежала мать, не расспрашивая, надавала ей шлепков и тут же извинилась перед Колей: — Сама знаю, что их пороть надо, да некому у нас. Супруг-то ведь гусями занимается, недосуг ему. На другой день после урока госпожа Ветчинкина попросила Колю сходить с девочками на рынок купить им сапоги. — Мне-то, видите, некогда, а сам-то гусями занимается, вот на вас вся и надежда. Коля пошел, но очень конфузился на улице и делал вид, что он идет сам по себе. На следующий день заболела кухарка, а так как хозяин был занят гусями, то Коле пришлось сбегать за крупой и за булками. Через неделю он нашел в классной комнате еще двух мальчиков, испуганно шаркнувших ему ногами. — Э, с этими стесняться нечего! — успокоила его госпожа Ветчинкина.— Это — мужней сестры дети. Свои, стало быть. Покажите им какие-нибудь буквы — с них и полно будет. Коля приуныл: — Что ж, госпожа Ветчинкина, я с удовольствием,—говорил он дрожащим голосом, а когда она ушла, сказал ей вслед тихо, но с большим чувством: — Чтоб ты лопнула! И опять объяснял, как он не совсем пришел с импарфе и как окончательно засел с плюскепарфе, и все думал: «Дотянуть бы только до конца месяца, а там получу пять рублей, и черт мне не брат». Но черт оказался брат, потому что к концу месяца госпожа Ветчинкина сказала ему, что без мужа платить не может, а вот муж скоро приедет и все заплатит. Коля смирился, стал совсем тихий и даже забыл, как надо щурить глаз, чтобы показать свое достоинство. К концу второго месяца приехал хозяин. Вошел во время обеда, когда Коля Факелов, в качестве репетитора, кормил Нюшку особливым супом. Уставился хозяин на Колю и заорал: — Эт-то кто, а? Госпожа Ветчинкина заплакала: — Ей-Богу, Иван Трофимович! Верь совести! Порылась в кармане, вытащила огрызок сахару, кошелек и Колино объявление: — Вот они кто. Господин учитель, гимназист. — Давай сюда! Молч-ать! — крикнул хозяин. Схватил бумажку: — ...Г. пр. тр. пр. р. ст. др... Вот как? Ладно. Потрудитесь, господин, отсюда удалиться. Здесь честный дом, а что вы эту дуру обошли, за это с вас судом взыщется. — Что же это? — затрепетал Коля.—Ведь вы же мне должны... — Должны-ы? Так мы еще и должны? В семью втерся, детей супом кормит, а мы же еще ему и плати. Какой тр. пр. нашелся. Вон, чтобы твоего духу тут не было, не то сейчас дворника крикну. Др. тр.! Развратники! Коля опомнился только на улице, и то не на Бармалеевой, а на какой-то совсем незнакомой. Остановился и закричал: — Вы — невежа, вот вы кто! Прямо вам в глаза говорю, что вы невежа! Да-с! Он прищурил глаз, выпятил грудь, подбоченился и зашагал с достоинством вперед. — Да-с! Я еще с вами посчитаюсь! — подбодрял он себя. Но душа его не могла подбочениться. Она тихо и горько плакала и понимала, что считаться ни с кем не придется, что его обидели и выгнали и что ушел он окончательно, совсем ушел — плюскепарфе! Опубликовано: Тэффи Н. Сборник "И стало так...". Юмористическая библиотека «Сатирикона». СПб. Издание М. Г. Корнфельда. 1912.
Тэффи Надежда Александровна (наст. фамилия: Лохвицкая, по мужу Бунинская; 1872—1952) — русская писательница, поэтесса, мемуаристка, переводчица. Сестра поэтессы Мирры Лохвицкой и генерала Николая Лохвицкого, соратника адмирала Колчака. | ||
|