Певцы сотрудники вождям;
Их песни — жизнь победам;
И внуки, внемля их струнам,
В слезах дивятся дедам.
Жуковский
Прочел молитву шумный стан,
Сверкнула пушка пред шатрами,
Последний прогремел в долине барабан,
Последний звук трубы растаял за холмами —
И смолкло всё... лишь ветерок
Орлы знамен приподымает;
Лишь, брызнув искрами, дрожащий огонек
Вкруг рати спящей умирает...
Лишь крики часовых, в глуши своих ветвей,
Протяжно вторит лес дремучий,
И ржанье гордости своей
Порою с гулом скал сливает конь могучий.
Над белым городом шатров,
Над темно-синими горами
Плывет луна меж облаков,
И пушек медь, и лес штыков
Сребрит дрожащими лучами.
Моих лишь сон бежит очей:
Как волны в море кочевые,
Мечты кипят в душе моей —
И будто тени вековые
С вершины гор нисходят к ней...
Нет, нет, минувших браней дети,
Из тайной мглы тысячелетий
Вас вызывать не стану я!
Когда б всей крови здесь пролитой
Из дола хлынула струя,
Иль рати, в сих местах побитой,
Извергла кости бы земля —
С тех пор, как Дария дружины
Топтали Фракии долины,
С тех пор, как варваров на римского Орла
За тучей туча находила
И с Амюратова сошедшая чела
Кроваволунной ночи мгла
Богов отчизну омрачила,—
О! верно б груда сих костей
Как новый Гемус возвышалась
И синева морских зыбей
До дна бы кровью напиталась!..
Отчизны гений боевой
Над сими спящими полками
В сей миг беседует со мной
Как медь звенящими устами.
Что он открыл душе моей —
Того не в силах я поведать;
Но, посреди родных мечей,
Весь Божий мир готов проведать!
Чрез неприступный ли Балкан
Себе наш северный титан
Пробьет стезю пятой стальною;
К вратам ли тем, где древний щит
Прикован русскою рукою,
Орел двуглавый полетит
И в Византию ль прах Стамбула,
В когтях с перунами Кагула,
Луну низвергнув, превратит;
Иль дальше, дальше перед нами
Взмахнет широкими крылами,—
Повсюду следовать за ним
Готов певец родимой славы,
В устах с пеаном боевым,*
В руках с мечом, сквозь огнь и дым
В богатый град и в бой кровавый!.
Но вот уж месяц золотой
В сафирном небе догорает;
Дремоты поздней надо мной
Волшебство сладкое летает,
И постепенно умолкает
Мечта земная за мечтой...
Сама в себя душа глядится,
Века́ в один проходят миг;
За звуком звук, за ликом лик
Поет, и тает, и родится...
Существ невиданных речам
Мой ум таинственно внимает;
По музыкальным он волнам
В ладье фантазии гуляет,
И неземного бытия
Всё глубже в море проникает
Душа свободная моя...
«К ружью! к ружью!» Неверных тучи
На русский налетают стан:
Гремит призывный барабан,
Как буря воет рог ревучий.
Сверкают яркие штыки,
Ржут кони, чуя супостата,
Над ними копий лес крылатый,
Смыкаясь, движут казаки;
И пушки грозными рядами
Влекутся тяжко меж полками;
В дыму зажженных фитилей
С трескучим блеском искры тлятся,
И сквозь туман желтей, красней
Отливы утренних лучей
На скате неба становятся.
Туманом сизым лес и дол
И гор подернута громада, —
Что нужды! знает наш Орел
Дорогу к солнцу Цареграда!
Вперед же, храбрые, вперед!
Но что за гул? Каймой багряной
Вдруг обвились края тумана:
Гора ли тяжкая падет,
Времен разбитая ударом;
Деревню ль молнии налет
Внезапным обхватил пожаром?..
Нет! посмотрйте: в этом рве
Не враны на костях пируют,
Не вихрь дрожит в его траве,
Не воды, с гор крутясь, бушуют, —
Как тучи алчной саранчи,
Толпы врагов на наших рвутся:
В руках, до плеч нагих, мечи,
В чалмах развитых ветры бьются.
Несметней волн они морских:
Внемлите диким воплям их,
Коней их топоту внемлите!
Вперед! рассейтесь, казакй;
Штыками, Русские полки,
Сердца неверных перечтите!
Вперед, стрелки! пусть ваш свинец
Рассеет смерть между врагами:
Родимых доблестей певец
Блюдет вас жадными очами!**
В его душе пусть огнь и гром,
И визг ядра, и свист картечи,
И стали треск в дыму густом,
И целый хор кровавой сечи —
Как с воем моря ураган
В одну гармонию сольется
И ей проникнутый пеан,
Как меч о броню, раздается!
Проглянул солнца ясный луч, —
Увы! с беспечностию равной
И крови он кипящий ключ,
И ручеек златит дубравный!
От ярких сабель и штыков
Крутятся искры над землею:
Видали ль гладных вы волков,
Когда они на близкий лов
Бегут нестройною толпою?
Так Оттоманские полки
На наши ринулись штыки!
Забил гремучий барабан;
Рога́ взревели боевые:
Видали ль вы, как Океан
Кати́т, почуя ураган,
Своих валов ряды седые?
Так стройно русские штыки
На вражьи двинулись полки!
Вперед! — и стой! и не дремлите!
Вернее пушки наводите!
Готовься к выстрелу!.. Пали!
И грянул гром, и дым клубами,
Огня пронзаемый браздами,
Как саван лег на одр земли,
Покрытой мертвыми телами,
И волны первые врагов
Разбились о булат штыков.
Но не надолго!.. обхватили
Наш полк передний тучи их,
И сабель полосы кривых
Его перунами покрыли.
Картечи русской свист умолк.
Равны́ ли силы? Но взгляните:
Прирос к земле наш храбрый полк!
Простите ж, други, — и умрите!
Подмоги ружья далеки,
Пощады нет! но извинтите
В груди врагов свои штыки!
Они падут; леса густые
Так под секирами падут,
И жнет их меч, как в поле жнут
Серпы колосья золотые...
Но иногда в толпе сверкнет
Трегранный штык — и конь сердитый,
Беснуясь, на дыбы встает,
И всадник под его копыта,
Облившись кровлю, падет.
Спешит подмога; барабаны
С рогами новыми гремят,
И огневые ураганы
Чугунный вновь наносят град.
И враг бежит; его телами,
Как рощей желтыми листами,
Окровавленный устлан дол.
И чрез Балканские громады
Свои, с победным криком, взгляды
Далеко бросил наш Орел.
И вот уж выстрелов не слышно,
На дол ночная сходит тень,
И солнце гаснущее пышно,
Как в первый мирозданья день.
И будто яства после пира,
Разлитых вин багряный ток,
Где кубок брошенный, где лира,
Где собеседницы венок —
Так трупы храбрых дол узорный
Своей усеяли толпой:
Где красный фес, где кивер черный,
В пыли, с пробитой головой.
Там лик от муки посинелый,
С кровавой пеной на устах;
Там ропот в стиснутых зубах,
В очах — перун окаменелый.
Там падший конь, в порыве мук,
Копытом дерн изрыл кудрявый;
На пушке судорожных рук
Там оттиск видится кровавый...
Но что за воины? их взгляд,
Средь груды вражьих трупов, сжат
Волшебной будто бы дремотой:
Так поселяне в поле спят,
С дневной управившись работой...
Пролома нет в стене стальной;
В одних руках еще сверкают
Штыки кровавые грозой;
Другие руки крест родной
К пробитым персям прижимают!..
Наш храбрый полк, несметный враг
Твою твердыню бил стальную —
И, не попятясь ни на шаг,
Ты весь погиб за честь родную!***
Но доблесть храбрых не умрет:
Ее товарищ их походный,
Какой-нибудь старик безродный,
Порою зимних непогод,
В лачуге русской воспоет!
Слезами взор души-девицы
Тогда заблещет сквозь ресницы;
Взглянуть малюток на певца
Мать подведет с лучиной ясной,
И старца повесть не напрасно
Взволнует юные сердца!..
Май 1829
Примечания
* В устах с пеаном боевым...
У древних греков всякий гимн назывался, в собственном смысле, пеаном. В Ксенофоновом Отступлении десяти тысяч пеан встречается, однако ж, как боевая песнь исключительно.
** Родимых доблестей певец
Блюдет вас жадными очами!
Некоторые подробности сражения 5-го мая при Эски-Арнаутларе, коим открылась кампания 1829-го года, изложены автором в его Письмах из Болгарии (стр. 180—192). Очутись вовсе неожиданно на поле сей достопамятной битвы, он умственно очеркнул посреди самого ее разгара абрис предлагаемой элегии. Впоследствии старался он расцветить ее колоритом только тех впечатлений, кои душа его почерпнула в самом действии кровавой, разыгранной перед ним драмы. По этой-то, может быть, причине ему приятно думать, что звуки певца родимых доблестей проникнуты если не душою таланта, то по крайней мере той неподдельной истиной, которую все усилия искусства едва ли вполне выразят кабинетным бряцанием лиры.
*** Наш храбрый полк, несметный враг
Твою твердыню бил стальную —
И, не попятясь ни на шаг,
Ты весь погиб за честь родную!
Охотский пехотный полк.
Впервые опубликовано: «Стихотворения Виктора Теплякова». Ч. 1. Фракийские элегии. Ч. 2. Стихотворения разных годов. СПб. 1836. С. 57.
Виктор Григорьевич Тепляков (1804—1842), русский поэт «золотого века», путешественник, дипломат, масон.
|
