| ||
|
В Киевском окружном суде обвинительный акт по делу Бейлиса заслушан. Он находится перед глазами читателей. Излишне говорить, что дело об убийстве Ющинского касается не столько Бейлиса, как всего еврейства. Обвинительный акт гласит: Бейлис — "обвиняется в том, что, по предварительному соглашению с другими, не обнаруженными следствием лицами, с обдуманным заранее намерением, из побуждений религиозного изуверства, для обрядовых целей лишить жизни мальчика Андрея Ющинского, 12 лет, 12 марта 1911 года, в городе Киеве, в расположенной по Верхне-Юрковской улице усадьбе кирпичного завода Зайцева, схватил игравшего там вместе с другими детьми названного Ющинского и увлек его в помещение завода, где затем сообщники его, Бейлиса, с ведома его и согласия, связав Ющинскому руки и зажимая рот, умертвили его, нанеся ему колющим орудием 47 ран на голове, шее и туловище, причинив поранение мозговой вены, шейных вен и артерии у левого виска, а также поранения мозговой оболочки, печени, правой почки, легких и сердца, каковые повреждения сопровождались страданиями и вызвали почти полное обескровление тела Ющинского". Такой способ убийства установлен судебно-медицинской экспертизой, утвержденной авторитетом профессора судебной медицины (с тех пор умершего) Оболонского и прозектора той же кафедры Туфанова. Член медицинского совета Косоротов, подтверждая мнения предшествовавших экспертов, особенно отмечает намерение убийц — "получить возможно большее количество крови для каких-либо целей". Профессор Сикорский заявил, что этого рода убийство не могло быть совершенно никем, кроме лиц практикующих "расовое мщение или вендетту сынов Иакова", и предполагает, что типические особенности убийства "вытекают из оснований, которые, быть может, имеют для убийц значение религиозного акта". Из других экспертов профессор Глаголев отрицал возможность употребления евреями христианской крови, полагая, что "если бы факты пролития евреями крови с ритуальными целями и бывали, то источником их было бы не упорядоченное официально известное учение, а злостное суеверие и изуверство отдельных лиц". Профессор Троицкий высказался отрицательно по вопросу об употреблении евреями человеческой крови с ритуальной целью, но оговорился, что такой ответ дает только с точки зрения религиозного закона евреев-талмудистов. Определенно высказаться по этому вопросу с точки зрения религиозного учения еврейских мистиков он не может, так как с этим учением очень мало знаком. Бывший профессор, ксендз Пранайтис, категорически доказывает, что умерщвление христиан и употребление их крови (как магическое лекарственное средство) существует у евреев, и что убийство Ющинского носит все признаки такого еврейского ритуального убийства. Все подробности этих разнообразных утверждений читатели найдут в обвинительном акте, причем не могут не заметить, что даже благоприятные евреям показания профессоров Глаголева и Троицкого сделаны с оговорками, которые снимают обвинение только с официального талмудического вероисповедания, но не с отдельных изуверных лиц и не с "еврейских мистиков". Таким образом, обвинение тяготеет на еврействе или на какой-нибудь части его. Однако если бы оказалось верным даже только это последнее, то страшная вина укрывательства падает все-таки на все еврейство, ибо оно поголовно отрицает существование ритуальных убийств в своей среде даже в каких-нибудь сектах. Об этом все раввины России публично заявили посредством печати, именно в связи с делом Ющинского. То же отрицание мы все слышим от евреев наших знакомых, иногда друзей, иногда даже родственников. Но что же думать о всех них, если бы оказалось, что умерщвление малолетнего Андрея Ющинского есть дело еврейское? Разве мыслимо, что бы евреи не знали о существовании среди них такой злодейской секты? Ксендз Пранайтис — главный обвинитель еврейства, говорит в обвинительном акте, цитируя монаха Неофита (бывшего еврея), что ритуальные убийства есть страшная тайна, которой и среди еврейства многие не знают, так как всякий отец, с величайшими заклятиями, открывает эту тайну только одному из сыновей. Но если бы в каждом еврейском семействе был хоть один человек, знающий тайну, то может ли быть, чтобы не знали хоть смутно и остальные? Что касается 600 раввинов России, то было бы оскорблением их учености и внимания к своей вере и народу допускать в них незнание того, что знал монах Неофит, если, конечно, последний говорит правду хоть о какой-нибудь еврейской секте. Вот какие мысли возбуждаются при чтении обвинительного акта. Вот в чем значение дела Бейлиса, его ужас, его кошмарный смысл. Ведь евреи живут с нами, переполняют наши ряды, во многом господствуют над остальными народностями нашими. Ум мутится при мысли, что среди многомиллионного племени возможна такая гнусность или даже хоть укрывательство ее. Немудрено, что многие не хотят допустить даже самого предположения об этом. Для нас самих невыносимо оно. Однако, труп замученного мальчика лежит, его кровь вопиет к Небу и к совести людей. Мы должны узнать правду. Все честные евреи должны узнать ее, даже более чем мы, ибо гнуснейшее обвинение падает на них, а не на нас... Решен ли вопрос доселе бывшим расследованием дела? Пред лицом совершающегося судебного следствия было бы преждевременно делать выводы на основании одного обвинительного акта. Но в обвинительном акте нельзя не видеть одного обстоятельства, тяжело нападающего на евреев. Какая странная картина дознания! Убит, хотя и злодейски, бедный мальчик из самого низшего слоя городского населения. Никому он, кажется, не нужен, никто из окружающих его не имеет средств влиять на дознание. Мы должны бы ожидать самого "казенного", банального хода дознания и следствия. Не то, однако, явилось вокруг этого трупа замученного мальчика. С первого же момента выступает один за другим сменяющийся ряд лиц, именно евреев или связанных с евреями, усердно, даже с затратой денег разыскивающих виновных, а в результате расследование приходит в полный хаос. В руках суда не оказывается ничего, кроме Бейлиса, тоже, впрочем, выгораживаемого. Все нити к отысканию истины спутаны. Время упущено. Усилия обвинителя в акте сводятся не к тому, чтобы восстановить точную картину преступления, основанную на бесспорных данных, а к тому, чтобы выпутаться из груды неразберихи, накопленной добровольным усердием непризванных старателей. Мы видим подавляющую путаницу противоречий, явные выдумки, подделку вещественных доказательств, даже подкуп... По крайней мере, одна свидетельница (Чеберякова) утверждает, что ее подкупали за 40 тысяч взять вину на себя. И кто же подкупал? По ее словам, опять же еврей. Можно было бы понять всю эту суету, если бы дело шло о миллионере на наследство которого зарятся сотни жадных глаз, или о каком-нибудь важном политическом заговоре. Но здесь какая-то необычайно напряженная борьба сил развертывается над трупом бедного, неизвестного мальчика из самой низшей среды общества. Почему так? Вопрос сам встает пред нами, бросая на еврейство подозрительный свет гораздо сильнее, чем признания монаха Неофита. Тяжкие раздумья охватывают при чтении обвинительного акта. Чувствуется жгучая потребность узнать правду. Остается надеяться, что хоть суду удастся распутать таинственное дело и показать России, в чем истина. Это нужно не только в отношении самого подсудимого, а более всего в отношении еврейства. Напрасно страстные защитники еврейства кричат, что нельзя ставить даже вопроса о ритуальных убийствах, что наука будто бы все это опровергла. К сожалению, это не верно. Еврейство живет так замкнуто, что в нем много неведомого, и ученые знают его интимную жизнь далеко не хорошо. Еще большую ошибку делают теперь те, которые затевают по поводу этого процесса разные митинги негодования да забастовки. Они этим возбуждают лишь новые подозрения против евреев. Не более оправданий имеет и антиеврейская агитация. Правда не отыскивается ни путем подкупа, ни путем застращивания, ни путем забастовок, ничем, заглушающим голос правосудия. Кто хочет истины, кому она не страшна, тот должен дать суду возможность спокойно рассмотреть дело и произнести хладнокровно составленное суждение о том, в чем заключается правда как в отношении самого подсудимого, так в отношении ритуального характера убийства, кем бы оно ни было совершено. Этого мы только и ожидаем от Киевского суда. Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1913. № 223, 28 сентября.
Тихомиров Лев Александрович (1852-1923) — политический деятель, публицист, религиозный философ. | ||
|