Л.А. Тихомиров
На прощание

Пять лет назад, 7 января 1909 года, я впервые обратился к читателям "Московских ведомостей", как руководитель этого давно близкого мне органа печати. Теперь приходится обратиться с прощальным словом, и оно остается таким же, как было слово приветствия.

Я приступал в делу с полным сознанием трудности того, что единственно может меня интересовать в руководстве органом печати. Это именно — объединение сознательных сторонников русских исторических начал на почве глубокого понимания их, которое одно может дать нам успешно исполнимую программу их воскресения к могучему действию. Я сразу напоминал поэтому необходимость общей работы над выяснением себе этих начал и вопроса о таком их приложении к условиям современности, при котором мы, сторонники этих начал, могли бы смело утверждать, что отстаиваемые нами принципы дают для усовершения жизни нации, ее культуры, ее развитости, для блага и справедливости внутренних отношений, для сознательной свободы, для государственной мощи — несравненно больше, чем принципы наших противников.

Четыре категории великих задач стоят пред нами, и их созидание требует огромного напряжения сил, освещенных сознанием и воодушевленных чувством величия своего дела:

Вера и Церковь,
Национальная культура,
Сильная государственная власть,
Действительное народное представительство.

Только на исторических началах русская нация может осуществлять эти задачи так, чтобы ее работа давала нечто и человечеству, была работой не только домашней, но мировой.

А между тем исторические русские принципы живут у нас больше в инстинктах, чем в сознании, в них не вдумываются, а потому осуществляются они нередко в самых искаженных формах. Именно это обстоятельство было причиною успехов революционной идеи. Общий комплекс идей, создавших нашу революцию, по содержанию своему весьма жалок в сравнении с содержанием русских исторических начал, но движение это выступало с полным самосознанием, а потому с представлением всех своих средств, всех способов приложения идеи в устройству государства и общества. Русские же начала жили в инстинкте, но не в сознании их содержания. Посему в борьбе с противоположными идеями они не выдерживают столкновения и оказываются на практике побеждаемы.

Разумеется, в призыве к работе самосознания я мог обращаться только к наиболее зрелым культурным силам. Массы народа только чрез их посредство и влияние могли бы прийти к сознанию потенциального содержания своей национальной души.

Теперь, прощаясь с читателями "Московских ведомостей", я должен повторить тот же призыв с добавлением разве того, что наше национальное положение за пять лет, по моему мнению, не только не улучшилось, но ухудшилось, а потому задача, о которой идет речь, стала еще более настоятельно нужна, чем была пять лет назад.

Весьма сожалею, что не могу сказать на прощанье ничего более утешительного, но благо и спасение только в правде и сознании реальности, а потому не могу скрывать своего убеждения, что положение современной России мне представляется таким же расшатанным и неустойчивым, как было прежде. Оно приняло оттенки даже худшие, чем раньше. В 1909 году мы имели перед собой больше видимых остатков острой анархии недавно пережитого революционного взрыва, но то было время надежд, которые особенно умел возбудить покойный П.А. Столыпин. В современных же настроениях заметна самая тревожная вялость. Может быть, мы живем спокойнее. Но это спокойствие безжизненности. Мы не только не видим порывов к чему-нибудь великому, идеальному, всенародно охватывающему, но даже самая вера в реальность чего-либо подобного как будто исчезла. С некоторою энергией мы заботимся лишь о внешнем порядке своей жизни, да о материальном преуспеянии. Но когда нет идеала, нет великой национальной цели, — ничто не прочно в остальных областях жизни.

Страна, в которой исчезают идеалы великой национальной, а потому и общечеловеческой жизни, может идти только к разложению. Нельзя очень утешать себя даже мыслью о могучести процессов растительной жизни, проявляющихся в росте нашего материального развития. Египет, несомненно, процветает в руках англичан, но не процветает народ Египта. У нас, в России, материальное преуспеяние тоже в значительной степени не наше создание, не нас усиливает, а тех, которые его создают. Оно в значительной степени представляет процесс мирного завоевания России иностранным капиталом и иноземной, а не нашей, предприимчивостью. Но при развитии такого захвата, мы легко можем идти не вверх, а вниз, не к национальному развитию, а к национальному упадку.

Только высокое состояние национального самосознания и соответственная с этим политика могут создавать почву для процветания народа. Этого же "единого на потребу" нам не хватает. А время идет. В общем, наше положение не лучше, а хуже прежнего. Мы не сделали не только многого, но даже достаточного за пять лет. Не будет большим преувеличением даже сказать, что мы не сделали ничего. И потому-то положение наше еще больше прежнего зовет нас к работе национального самосознания.

Этот вывод подсказывается мне не каким-нибудь пессимизмом или унынием. Ни того, ни другого нет во мне. То, что сказано, — это просто подведение итогов. Мы в скверном положении. Некоторые явления нашей жизни составляют такие странички истории, каких не знала ни дряхлеющая Византия, ни варварские средние века. Но все это не значит еще, чтобы мы не были способны к великому делу. Надо только работать. Нельзя закрывать глаз или убаюкивать себя сказочками. Чем меньше мы делали за последние годы, тем настоятельнее необходимо воспрянуть к работе. Вот вывод моих оценок настоящего. Это мое последнее слово читателям. Мое прощальное пожелание им состоит в том, чтобы все мы, вся Россия, взялись наконец за работу воскресения и осуществления своего исторического дела, которое есть в то же время дело веры христианской, процветания Церкви, света культуры, могучей государственности, истинной монархии и сознательного участия народа в жизни своей Церкви и государственности.

Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1913. № 300 (31 декабря).

Тихомиров Лев Александрович (1852 — 1923) — политический деятель, публицист, религиозный философ.