Л.А. Тихомиров
Народное представительство

Наряду с ясным и сознательным определением Верховной Власти и ее места в управлении государством закон должен особенно тщательно определить место народного представительства. Эта последняя задача у нас особенно важна потому, что поистине удивительна неясность созданной у нас системы представительства, в законе даже не именуемого таковым. Несмотря на то, что мы имели пред глазами вековую практику народного представительства в других странах и огромную ученую литературу предмета, мы создали нечто совершенно непонятное, с одной стороны, в высшей степени рабски заимствованное, а с другой стороны — неприспособленное для государственной работы.

Институт "выборных людей" в Государственной Думе и Государственном Совете у нас создан с редкой даже для России подражательностью, отсутствием сознательного приспособления нового учреждения к своим условиям и потребностям. По поводу всякого требования сообразования учреждений с русскими условиями подражатели обыкновенно возражают: "Странно выдумывать какие-то особенные учреждения, когда они уже давно созданы мыслью и практикой других народов". Но это — возражение, которое обнаруживает только умственную лень и политическую неразвитость.

Во-первых, представительные учреждения и в Европе не одинаковы, а выражают два различных принципа: парламентарный и демократический. Оба начала борются в европейских конституциях. Во-вторых, парламентарные учреждения и в Европе давно уже нигде не считаются удачными и держатся, собственно, потому, что на смену им еще не выдвинуто ничего лучшего. В-третьих, при сходстве внешних форм, практическое толкование конституционных начал весьма неодинаково в различных странах Европы, так что в действительности и там каждая страна приспособляет их к своих особенным условиям.

На каком же основании Россия, двести лет прекратившая практику народно-представительных учреждений, должна их теперь вводить непременно в чужих формах, а не сообразить их с потребностями, для которых они вводят?

Мы заимствуем технические изобретения, но разве это мешает ввести в армию ружье собственного изобретения или во флот нами изобретенную подводную лодку? Правда, мы обыкновенно и в этом предпочитаем простое ленивое обезьянство и "заимствуем" лампы Яблочкова и Ладыгина только тогда, когда их введут где-нибудь в Европе. Но нельзя же возводить в принцип поведения то, что составляет выражение простой неразвитости, полуварварства. Разумный принцип учредительного творчества говорит, что для получения хороших учреждений мы должны их устраивать такими, какие требуются именно при данных условиях. Сверх того, мы начинаем устраивать народное представительство в такое время, когда опыт множества стран уже чрезвычайно выяснил вопрос об их сильных и слабых сторонах, а потому, конечно, должны устраивать эти учреждения так, чтобы извлечь из них все полезное и избежать всего слабого или вредного для государства.

С этой точки зрения и приходится пересматривать наше учредительное законодательство.

На первом плане здесь является соображение, что когда Верховная государственная Власть вручена Монарху, то народное представительство уже не может иметь цели представлять Верховную Власть народа, или же представлять орудие народной воли для создания Верховной государственной Власти. Верховная Власть уже имеется, а потому народное представительство может с пользой получить лишь служебное государственное значение. Таково суждение теории. Но таков же смысл и Высочайших Манифестов, неоднократно выражавших, что Государь Император как Власть Верховная вызывает народных представителей для известной службы, работы, а народу лишь поручает выбрать этих лиц.

Итак, наше народное представительство должно удовлетворять условиям некоторой служебной потребности государства. С этой точки зрения приходится выяснять себе права и функции его, а следовательно, и его наилучшее построение.

У нас теперь спорный пункт партий представляет вопрос, должно ли иметь народное представительство решающий или только совещательный голос. Едва ли такими определениями можно удачно дойти до понимания того, что требуется от народного представительства.

В государстве монархическом, то есть там, где народное представительство требуется не для создания носителя Верховной Власти, оно выражает в себе привлечение народного участия к тем государственным функциям, где это в целях хорошего управления нужно и полезно. Стало быть, народное представительство должно быть привлекаемо с теми правами, какие нужны для успешного отправления его обязанностей. Для этого, может быть, иногда нужен решающий голос, иногда совещательный, иногда простая работа по порученному делу, с представлением ее на усмотрение каким-нибудь иным учреждениям.

Присяжные в суде составляют представительство народной совести и имеют решающий голос. Учреждения местного управления, составленные по идее народного представительства, иногда имеют право установки обязательных постановлений, иногда власть административную. Все эти права народного представительства, вводимого в систему государственных учреждений, должны быть сообразуемы не с предвзятым принципом народного владычества или совещательности народного голоса, а с нуждами и пользами именно той функции, для участия в которой народ привлекается по выбору или назначению.

Если с этой точки зрения взглянуть на желательное построение народного представительства в высших государственных учреждениях, то должно прийти к заключению о гораздо более сложной перестройке его, чем требует идея решающего или совещательного голоса. Но для этого нам прежде всего требуется вникнуть в свойства, лежащие в природе народного представительства в высших государственных учреждениях. В следующий раз мы представим вниманию читателей соображения Д.С. Милля в его исследовании "Представительное правление", причем напоминаем, что лично Милль — демократ по убеждениям, и демократическое правление считает теоретически наилучшим, так что если он указывает слабые стороны народного представительства, то исключительно по добросовестности ученого, а не для того, чтобы подорвать принцип народного представительства.

Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1912. № 144 (22 июня).

Тихомиров Лев Александрович (1852-1923) — политический деятель, публицист, религиозный философ.