| ||
|
Можно сказать не обинуясь, что Россия теперь жаждет появления спасающего человека. Она ищет его, тоскует по нем и малейшее подобие такого человека готова, так сказать, "в кредит" окружить славой. Это настроение видимо нарастает. В нем выражается потребность найти исчезнувший центр национального единения. Конечно, недостаточно одной охоты стать таким центром: нужно иметь еще силу духа и понимание центрального пункта устроения расшатанной страны. Но такого человека Россия ждет, без него она чувствует себя неспособной воскреснуть, не загорается энтузиазмом. Это понятно: в критические эпохи и англосаксам нужны великие люди — Кромвель, Вашингтон. А русские более всех народов проникнуты чувством доверия к человеку, к единоличному выразителю национального движения или идеи. Но такое настроение нации делает наивыгоднейшим действие под знаменем нашей исторической власти, которая по самой сущности своей подразумевает личного носителя национального движения. Иной, быть может, скажет: где же теперь русская нация? Как говорить о ней в современном вавилонском раздроблении народа, в этой несвязной путанице партий? Но ведь русская нация не исчезла, она только рассыпалась, и она может быстро сплотиться, как только найдет единящий центр притяжения. Если бы русская нация действительно умерла, то нечего бы было и толковать об Империи на Европейско-Азиатском Севере. Эта Империя создана русскими и без них непременно должна распасться. Единящий центр Империи может быть или русским, или его совсем не может существовать. Другой властвующей идеи у нас нет. Политический идеал федерации — среди народов Империи — это жалкая книжная выдумка интеллигенции, утратившей политическое чутье. Социализм, даже в наиболее унитарных учениях своих, может обещать единство Германии, но не России, уж хотя бы потому, что по состоянию нашего производства социализм у нас еще на очень долгое время может быть доктриной и партией, но не устрояющей системой. Вообще никакой другой объединяющей силы, кроме национально-русской, у нас не может быть. Для России поэтому нужна гегемония русского народа. Та сила, которая возьмет на себя роль единящего центра рассыпающейся страны, мыслима только в виде выражения русской национальной государственной идеи. Для государства необходим скрепляющий цемент, а им может быть лишь воспрянувшая русская нация, государственно организуемая в ее духе, на основе ее сильных государственных способностей и применительно к восполнению слабых сторон этих способностей. Возродит нас может лишь сила, опирающаяся на русскую нацию. Но что такое "опереться на русскую нацию?" Не всякий сброд русских есть "русская нация". В смутное время XVII века все попытки патриотов устроить рассыпавшееся государство оставались тщетными до тех пор, пока, по совету патриарха Гермогена из его тюрьмы, не догадались различить в нации элементы "земские" и элементы "воровские" и, отвергши прежнюю мысль опираться на всех, усвоили систему "утвердиться на земщине". С этого момента движение оказалось непобедимым. Патриарх Гермоген указал ту систему, которая выражает вечное явление государственности. Устроить государство можно лишь опираясь на прочные социальные элементы, — на те элементы, которым нужен порядок для их труда, для их внутренней жизни. Элементы толпы, сброда, внеобщественных людей годны только на революцию, государства же они ни устраивать, ни поддерживать не могут, ибо оно им ни на что не нужно. Одна из обязанностей государства и прямой интерес его состоит в том, что бы постоянно как-нибудь устраивать этих "воровских людей", "пролетариат", по нынешней терминологии, выводить их из состояния внеобщественного сброда и вводить в ряды и рамки общественности. Но опираться государство может лишь на тех, кто уже устроен. Эту простую истину социального строя важно помнить во всякие эпохи революции. Революция начинается тогда, когда государство, дрогнув пред внеобщественными элементами, допускает их брать над собою верх, позволяет им предписывать себе то или иное поведение. Революция кончается тогда, когда государство выходит из этого помрачения и решается опереться на тех, для кого оно нужно, кто создает его и кому оно обязано служить, то есть на людей прочных социальных слоев. Государство есть, по природе своей, не более, как завершение этой социальной организации: ею оно живет, для нее работает, на нее обязано опираться, имея постоянной политикой приводить в ряды социальной организации и все толпы "воровских людей", но подчиняя их идее этой социальной организации, а никак не подчиняясь им само. В моменты смуты и анархии опереться на нацию — это значит опереться на те твердые социальные слои, которые несут в себе дух национального устройства, те симпатии, те потребности, тот способ взаимных отношений, которые характеризуют данный народ, когда он не бушует в разрушении, а устраивается. Ведь и "воровские элементы", когда принуждены бывают начать свое устройство, создавали у нас совершенно то же самое, что и "земщина": достаточно взглянуть на общины бывшей казачьей "вольницы", представляющие типичнейшие образцы русского национально-общественного творчества. И нынешний "пролетариат", такой бунтовской и антисоциальный, устроился бы в чисто русском духе, если бы заставить его не разрушать, а устраиваться. Таким образом, только при гегемонии русского народа возможно устроить Империю и, только опираясь на твердые социальные слои русского народа, возможно создать государство, которое способно дать гегемонию русской нации. Это есть основа той спасающей идеи, которая должна созреть в нации прежде, чем у нее может явиться спасающий человек, столь страстно ею ожидаемый. Идея есть предтеча личности. Но эта спасающая идея русской гегемонии состоит вовсе не в том, чтобы русские всех эксплуатировали. Весьма ошибочна формула "Россия для русских". Эта формула совсем не русская, а взятая нами у американцев. Наша истинная национальная формула совсем иная: "Россия должна устраиваться по-русски". Русская гегемония в этом и состоит. И нам теперь необходимо глубоко вдуматься, как устроиться сообразно русской исторической идее, как получить государственную власть, во всех действиях проникнутую национальным духом, народу понятную и опирающуюся на этическое содержание, общее ей самой и русской нации. Такое политическое задание разрешается в полноте следующей схемой учреждений: 1) Верховная Самодержавная Власть Царя, юридически неограниченная; 2) вооружение этой Верховной Власти близостью к нации, общением с ней, осведомленностью в нуждах страны, ее средствах, обладанием, наконец, хорошим управительным механизмом; 3) для последней цели — приведение бюрократии в должные границы, — уничтожение ее тенденций захвата власти и освежение всего ее духа; 4) введение в государственные учреждения народного представительства, с разумно и практично поставленными целями и разумно в соответствии с ними организованного; 5) восстановление церковного строя, обеспечивающего сильную, нравственно-авторитетную церковную власть, союзные государственно-церковные отношения и нравственное влияние православной веры на общество и народ; 6) народная самодеятельность в местном и социальном управлении, обеспеченная необходимыми правами и представительством пред агентами центральной власти. Для установки учреждений в таком смысле необходим пересмотр как прошлого законодательства, так и позднейшего в отношении Верховной Власти, управительных учреждений, народного представительства, местного управления, прав личности и связанного с ними законодательства о свободе совести, слова, печати, организаций. Достижение этого пересмотра нужно для России по возможности скоро, так как в современном строе жить очень опасно и вредно для нации. Но в то же время были бы опасны быстрые перевороты, которых у нас и без того совершено слишком много и которые неизбежно сопряжены с недостаточной обдуманностью. Тот строй, которого желательно достигнуть, должен быть на сей раз окончательным, а потому в построении его не должно быть никаких ошибок. Впервые опубликовано: Московские ведомости. 1912. № 138 (15 июня).
Тихомиров Лев Александрович (1852-1923) — политический деятель, публицист, религиозный философ. | ||
|