| ||
|
В апрельской книжки «Отечественных записок» этого года г. Михайловский поместил отзыв (в своих литературных заметках) о моих «Социологических этюдах», в конце которого сделал заметку, заставившую меня написать эти строки. Чтобы дело читателям было вполне ясно, привожу сначала то место из статьи г. Михайловского, которое требует объяснения. «Мы видели, что уравновешение жизненного процесса с условиями среды достигается двояким путем: либо пассивным, либо активным приспособлением, т.е. либо приспособлением самой жизни к условиям среды, либо, напротив, приспособлением среды к требованиям жизни. Установив это различие, г. Южаков продолжает: "Если коллективная жизнь принимает первое направление, т.е. более изменяется сама, чем изменяет среду, то, при возможности интеграции, общество стоит на пути развития организма; различное влияние условий начнет дифференцирование жизненных отправлений, сосредоточивая в одних единицах одни, в других другие жизненные процессы. При втором направлении, т.е. при приспособлении среды к потребностям жизни, коллективное развитие проявляет самостоятельный прогресс, не преобразующий, как в первом случае, общества в организм. Если тут различные условия и вызывают дифференцирование отправлений общественного агрегата, то это дифференцирование распространяется не на жизненные отправления, но на отправления, приспособляющие среду к потребностям жизни. Пока развитие общественной жизни остается в этих пределах, общественный процесс не отклоняется к процессу другого типа". Рассуждение это повторяется и далее, не получая, однако, обстоятельного объяснения... Приведенное положение в том виде, как оно есть, представляется мне совершенно произвольным... Нам нужно решить задачу: устраняет ли активное приспособление возможность отклонения общественного процесса к типу органического процесса? Но достаточно взглянуть на муравьиную республику или на пчелиную монархию, чтобы ответить на этот вопрос отрицательно. Пчелы и муравьи стоят, может быть, первыми после человека в деле активного приспособления: они строят обширные и сложные здания, имеют политические учреждения, занимаются скотоводством, делают обширные запасы питательных и строительных материалов, словом, имеют цивилизацию, в смысле социальной среды, парализующей влияния почвы, климата и других физических деятелей. И несмотря на то, у этих создателей социальной среды, у этих активных приспособителей условий среды к потребностям жизни, дифференцирование членов общества распространяется на основные жизненные процессы, ибо у них существуют бесполые рабочие. Г. Южаков может назвать общества муравьев и пчел переходными формами. Но не в этом дело. Спрашивается только: почему там, где активное приспособление достигает такой высокой степени развития, происходит дифференцирование жизненного процесса, не имеющее себе подобного даже на гораздо и гораздо низших ступенях органической жизни, Я не знаю, как разрешает этот вопрос г. Южаков, но я вижу, во всяком случае, что возможны такие формы социальной среды и активного приспособления, который не гарантируют неприкосновенности жизненных отправлений для отдельных приспособителей и созидателей социальной среды» («Отеч. зап.». 1873, № 4, отд. II, стр. 240-242). Во всем этом, прежде всего, есть небольшое недоразумение, а потом, быть может, и разногласие. Г. Михайловский оспаривает мнение, будто активное приспособление, как он называет процесс созидания социальной среды*, гарантирует общество от отклонения к процессу другого типа, к процессу развития индивидуального организма. Но из моих слов, если и можно заключить, однако вовсе не обязательно, что развитие специальной среды делает невозможным дифференцирование жизненных отправлений; обязательный смысл только тот, что, раз социальная среда появляется наряду с физической, дифференцирующее значение последней ослабевает и именно настолько, насколько развивается значение социальной среды. До появления активного приспособления, органический прогресс выражается исключительно в изменении основных жизненных отправлений, ибо других отправлений жизнь еще и не знает. Натурально, дифференцирующее влияние среды действует на эти отправления и прогресс жизни не может двигаться иначе, как по пути развития коллективностей в индивидуальности, пока индивидуальность не сделается столь сложною, что появится возможность некоторого активного приспособления. С этих пор естественный подбор должен был покровительствовать наиболее активным жизненным формам, и рядом с процессом превращения коллективности в индивидуальность в органическом прогрессе все сильнее и сильнее должен был проявляться процесс развития активного приспособления, пока этот процесс не развился в свою высшую форму, в процесс создания социальной среды, приспособления среды к потребностям жизни. Отклонившись, уже вследствие появления активного приспособления, от первоначального своего пути, теперь органический прогресс переходит в прогресс социальный, потому что прогресс жизни с созданием общества не только изменяет свое течение, но и освобождается от прежних процессов, которыми осуществлялся прогресс. Так представляю я себе течение прогресса жизни; мне кажется, г. Михайловский, если и скажет, быть может, что такое воззрение вполне гипотетично, все же, вероятно, согласится, что из мыслимых гипотез (при данном общем миросозерцании, о котором мы с г. Михайловским, вероятно, спорить не будем), это будет из наиболее вероятных и не противоречит научно установленным фактам или обобщениям. Мне же больше такого признания и не нужно, ибо на весь мой первый этюд я смотрю только как на наиболее вероятную гипотезу; согласившись в этом, мы уже будем иметь твердую почву под ногами для разрешения нашего недоразумения, или разногласия. ______________________ * Я не могу вполне согласиться с почтенным автором, что это одно и то же; я думаю, что созидание социальной среды есть только один из видов активного приспособления, но понятно, что по этому самому весьма часто можно употреблять, как г. Михайловский, термин «активное приспособление» вместо принятого мною, а в популярном изложении даже удобнее, краткости ради. ______________________ Если признать, что до активного приспособления прогресс жизни выражался в постоянной, все высшей и высшей индивидуализации коллективностей, что с появлением активного приспособления этот процесс начинает вытесняться и именно прогрессом активности, что наконец созидание социальной среды для уравновешения влияний физической среды есть высшее выражение активности, — то как не признать затем, что только развитие социальной среды, и ничто другое, может парализовать, не допустить прогресс выразиться в развитии общества в организм? Такое заключение будет необходимым, неизбежным выводом из поставленных посылок. Как же объяснить приводимые г. Михайловским факты? Объяснять их, собственно говоря, мне нет никакой надобности, потому что они нисколько не противоречат защищаемому мною положению, поставленному в должные пределы. Я никогда не утверждал, что появление социальной среды делает невозможным продолжение прежних процессов, я доказываю только, что оно ослабляет их и стремится вытеснять, борется с ними. С другой стороны, я вовсе не касался вопроса о дифференцирующем влиянии самой социальной среды, как совершенно не входившего в программу этюда; дифференцирующее значение физической среды есть первостепенный факт органического прогресса; противодействие этому влиянию со стороны культуры есть такой же факт, характеризующий социальный прогресс и обойти их я не мог в исследовании, которое должно было, главным образом, указать демаркационную линию между этими двумя процессами, одинаково представляющими прогресс жизни. Дифференцирующее же влияние социальной среды вовсе не есть такой первостепенный факт и к разграничению области собственно биологической и социологической мало имеет отношения; говорить о нем было бы излишним обременением голыми положениями статьи, и без того наполненной ими сверх меры; этих объяснений, я надеюсь, было бы достаточно для устранения возражения г-на Михайловского, которые, таким образом, оказались бы просто недоразумением вследствие неясности некоторых мест в моем этюде. Чтобы не подать повода к новым недоразумениям, я должен прибавить, что во всяком случае я не могу себе представить возможным, чтобы дифференцирующее влияние социальной среды могло повести к превращению общества в организм, чтобы оно могло распространиться на растительные физиологические отправления и на большую часть животных. Думаю, что нужны исключительно благоприятные условия, чтобы дифференцирование под влиянием социальной среды могло распространиться даже на животные отправления дальше некоторой гиперемии у одних особей и некоторой анестезии у других. Если между мною и г-ном Михайловским и существует, быть может, разногласие по затронутому вопросу, то разве в только что очерченных пределах, в вопросе о количестве, а не о качестве. Но затронутый вопрос не может быть изолирован от целого ряда вопросов, и главным образом от взгляда вообще на отношения явлений биологических и социологических; насколько он зависит и освещается этим взглядом, я не убежден в полном согласии между г. Михайловским и мною, да и сам г. Михайловский находит, что у нас точка зрения не одна и та же; а различные точки зрения дают и освещение различное. Мы можем видеть и, вероятно, видим один и тот же предмет, но освещение выходит различное. Я говорю о воззрении г-на Михайловского на неизбежность в социологии так называемого субъективного метода, воззрение, ведущее к тому, что он часто, находя различие в исследуемых им явлениях, не пытается определить основной признак самих явлений, производящий эти различия, а относит их к личному взгляду исследователей и дает, по возможности, объяснение возникновения в наблюдателе сознания замеченного различия. В этом, кажется мне, заключается слабая сторона всей вообще субъективной социологической школы, и г-на Михайловского еще менее, чем, напр., г-на Миртова. Но об этом говорить в этой беглой заметке нельзя, между тем это вопрос чрезвычайно важный. Наши социологи-объективисты уже лет пять молчат после обнародования «Исторических писем» г. Миртова и статьи «Что такое прогресс?» г. Михайловского, несмотря на то, что за это время субъективная школа успела доказать, что она во всяком случае явление серьезное и приобрела в читающей публике популярность, какою далеко не пользуется объективная школа. Если наши объективисты, или, лучше сказать, наши позитивисты de la droite et de la droite extreme до сих пор не собрались опровергнуть доводов субъективной школы, то, вероятно, и не соберутся, а между тем вопрос слишком важный, чтоб его оставлять дольше неразъясненным. Это дает мне смелость исполнить то, чего другие не хотят исполнить, хотя я сознаю, что поступлю несколько дерзко и что буду иметь против себя противников, требующих, может быть, и больше знания и больше таланта, чем я обладаю. В ближайшем будущем я надеюсь исполнить это обещание, а теперь, думаю, задача моей заметки вполне исчерпана. Опубликовано: Знание. 1873. № 5. С. 1-5 (паг. 3-я).
Сергей Николаевич Южаков (1849-1910) - русский публицист, социолог. | ||
|