| ||
— Чьи это гравюры? Я не могу узнать мастера, — спросил я Одилона Редона, указывая на стену его рабочей комнаты. Гравюры, обратившие мое внимание, представляли рисунки городов с клубящимися облаками поверх островерхих крыш. Штрихи были глубоки и уверены. Черные тени, бархатистые и нежные, являли всю полноту силы и мастерства. Трагической силой световых контрастов это напоминало Рембрандта, четкою искренностью рисунка — Дюрера. Однако было ясно, что это ни Рембрандт, ни Дюрер, — кто-то из современников, но такой величины, что при взгляде на него можно было вспомнить великих мастеров меди и резца. — Это... это великий мастер, — ответил Редон. — Я считаю его самым большим гравером нашего века. Но его никто не знает. Это Бреден (Bresdin). — Как, это Бреден? Тот самый... Я вспомнил, как лет семь тому назад, работая для "Весов" над статьей об Редоне, этом строгом, замкнутом и умном мастере, который для поколения французских живописцев 80-х и 90-х годов сыграл ту же самую роль, что Малларме для поэтов, я провел несколько часов в его мастерской и он, рассказывая мне о своей юности, упомянул имя Bresdin, как единственного мастера, который имел большое влияние на его творчество... — Бедный Бреден, его произведения давно должны были бы быть собраны в Лувре, а его никто не знает, кроме нескольких коллекционеров. Если он вас интересует, то поезжайте к его дочери: она свято блюдет память отца и хранит все, что от него осталось. Она живет в бедности, но примет вас с радушием. Я вам дам письмо к ней. На следующий день я позвонил у старой деревянной дверки, в глухой стене, выходящей на пустынный бульвар у конца Парижских укреплений. M-lle Bresdin, которой было уже за пятьдесят, оказалась женщиной моложавой, черноволосой, полной и словоохотливой. — Я собрала в этих папках все, что могла собрать после смерти моего отца. Вы знаете, он был человек не от мира сего и все свои вещи раздаривал. Доски его исчезли — я почти ничего не могла спасти. Они остались в типографии, где его вещи печатались. После его смерти я спрашивала у одного типографа: он мне ответил, что сплавили их. Одно время у нас был пресс, очень дорогой, но отец его увез в Америку и там подарил его одному бедному человеку, которого встретил в пути. Ах, это путешествие было разорением для семьи. Он в первый раз в своей жизни продал одну большую гравюру за 20 000 франков и тотчас же собрался в Южную Америку. Он мечтал видеть тропические леса. Но. конечно, он их не нашел, и мы вернулись оттуда нищими. Он умер в 1885 году, но я не знаю, сколько ему было лет. Он же казался стариком, а между тем в одном из своих очень ранних писем Жорж Занд2 пишет: "Я видела Бредена. Он все такой же. Так же всем интересуется, так же подвижен". А ведь это было еще до второй Империи! Он был всегда бескорыстен. Во время февральской революции он жил на юге и его считали умершим. После государственного переворота принцесса Матильда. кузина императора, которая очень любила его гравюры, приказала префекту Бордо найти моего отца и передать ему тысячу франков. А отец был очень против Наполеона. И когда коляска подъехала к дому, он думал, что его приехали арестовать. И знаете, что он ответил префекту? Он ему сказал: "Я очень уважаю принцессу, но ее кузена я считаю мерзавцем". И он не захотел принять эти деньги. Пока m-lle Bresdin рассказывает, я пересматриваю гравюры: это скалистые пейзажи суровых южных склонов Пиренеев, галлюцинирующие нагромождения холмов и плоскогорий, тропические леса, которых нет в действительности, созданные его тосковавшим воображением, танцы мертвых, старинные города и здания. Если нужны сравнения, я бы сравнил его с чернильными рисунками Виктора Гюго. Но там. где Гюго дает пятно. Бреден дает линию и рисунок и патетическое искусство в светотени, включает в четкие кристаллы осознанных форм вещество. Бреден — это великий мастер, может быть. наиболее крупный из граверов XIX века. Те, кто знал его, благоговели пред его искусством. Но музеи просмотрели его, и он остался неизвестен. Теперь эта историческая несправедливость будет исправлена, так как на столетней ретроспективной выставке французского искусства, которая устраивается в Петербурге в январе будущего года редакцией журнала "Аполлон", Бредену будет посвящена отдельная комната. Впервые опубликовано: Московская газета. 1911. 13 нояб. (№ 158). С. 2 под названием "Забытый мастер. (Письмо из Парижа)".
Максимилиан Александрович Волошин (1877-1932) — поэт, художник, литературный и художественный критик, идейно и эстетически близкий к символизму. | ||
|