П.А. Вяземский
Взгляд на Московскую выставку

Московская выставка продолжает обращать на себя общее внимание. Каждое утро она сборное место многочисленных посетителей: на биржах, на площадях, в гостиных, в смиренных жилиях простолюдина, в кабинетах ученых, она предмет общих разговоров, наблюдений, пересудов. Москва более, нежели когда-нибудь столица мануфактурная. Вельможи, дамы, чиновники, светская молодежь, не говоря уже о мануфактуристах, промышленниках, торговцах, все только и толкуют, что об изделиях, все как будто из-за станков, из мастерских, все вольноопределяющиеся кандидаты в члены Технологического института. Нельзя полагать, что одно просвещенное любопытство влечет туда ежедневно несколько тысяч зрителей, что все суждения и толки о выставке дельны и поучительны; но если из числа всех посетителей сотая часть, тысячная часть возвратится из нее с одним новым наблюдением, с одною новой мыслью, с одним новым чувством уважения к пользам просвещения и благодарности к правительству, пекущемуся о развитии его, то и тогда нравственное влияние выставки обильно в богатых и утешительных последствиях. Действие подобных впечатлений должно у нас быть тем ощутительнее, что в России менее чем где-нибудь отделены между собою классы производителей и потребителей. Кто у нас из дворян, имеющих поместье, более или менее не фабрикант, не промышленник, но торговец? Богатый щеголь, который постыдился бы показаться на вечернем рауте иначе как во фраке из английского сукна, сам утром снял поставку на низкое сукно, производимое на фабрике, им заведенной. Тот, у кого дом сияет роскошным убранством бронзы и фарфоров, платит за прихоти расточительности своей деньгами, вырученными от продажи железа с завода своего. В других землях высший класс народа более наслаждается успехами промышленности отечественной, но не имеет нужды предварительно заботиться о них; у нас тот же класс наслаждается ими и содействует им. В этом следуем примеру своего Великого Петра: он, дабы иметь флот, начал сам своеручно строить корабли. У нас дело промышленности — дело общее и частное. При таком соображении польза выставок многоплодна и учреждения иных мера самая благотворительная и совершенно государственная. Если и французы приписывают учреждению сему великие успехи, какими ознаменовали они промышленные труды свои в последние годы, то каких же нам не ожидать от него последствий? Французы, народ скорый, весь внешний, весь на лицо самохвальный, громогласный в общежитии, в печати, на рынках европейских; во Франции множество журналов, обществ по разным отраслям науки и промышленности; многолюдство, почти всемирное средоточие Парижа, сего безменного базара европейского, древнее и всегдашним соприкосновением подстрекаемое соперничество с Англией, служили бы и без выставок достаточными поощрениями, достаточными ручательствами в народной деятельности и гласности. Но у нас более живут жизнью домашней, сокровенной; если французы слишком самонадеянны, то мы слишком недоверчивы к себе; обширность государства отчуждает нас друг от друга, слишком раздробляет производительные силы, и многие полезные успехи, усовершенствования, предприятия совершались в тишине и смирении бескорыстной неизвестности, или под фирмою иноплеменною переходили в магазины иностранцев. Ныне, благодаря правительству, выставки обнародывают богатства государства, дают права гражданства в России русским издателям, знакомят нас с самими собою, указывают, в чем мы более успели, чего нам не достает, дают живой отчет в настоящем и предсказывают усовершенствования в будущем.

Устройство, расположение Московской выставки хорошо обдуманы и хорошо исполнены. Все распоряжения приносят честь деятельности и вкусу тем из членов комитета, которые наиболее занимались ими. Здесь дано хорошее значение русской поговорки: товар лицом продается. И в самом деле, еще прежде, нежели внимание сведущего наблюдателя вникнет в подробное исследование предметов выставки, уже зрение его приятно поражено величеством и красивостью общей картины. Каждая зала имеет свою живописную наружность и свое внутреннее достоинство. Зала, убранная разноцветными шатрами из бумажных изделий Титова, Урусова и других, привлекает взоры красивостью декорации своей, а еще более удовольствует внимание, когда в пристальном рассмотрении изделий, убедишься в значительных успехах, коими упомянутые почтенные фабриканты возвысили степень промышленности своей. Наряды азиатской роскоши, которую присвоила себе и преобразовала Европа, шали Гучкова, Колокольцевых, Мерлиной служат великолепными обоями залы, ими обвешанной: здесь заглядятся не одни дамы, развлечения и озабоченные выбором шали, платка, или шарфа, но и хладнокровные и бескорыстные знатоки, которые порадуются усовершенствованиям фабрик наших и пожелают братьям Гучковым идти далее и далее по стезе, которую проходят они с честью, напоминая им, что промышленность, как и все науки и художества, не может оставаться неподвижно: она должна подвигаться или отступать, возвышаться или падать. Фабрика, которая постепенно не улучшается, должна неминуемо ослабевать; ибо при общей деятельности, при общих напряжениях соревнования, около нее возвысятся по времени несколько новых фабрик совместниц, которые перебьют у нее первенство. Разноцветность, блеск, обилие шелковых изделий придают радужную яркость зале, содержащей в себе богатства фабрик князя Юсупова, Кондрашева, Майкова-Доброхотова, Щеглова, Рогожиных, Локтева и других состязателей их в сей отрасли мануфактурной, которая едва ли у нас не опередила других и по праву старшинства и по новым успехам своим. Тоже должно сказать и о парчах золотых и серебряных и прочих изделиях того рода: по богатству своему, по торжественному употреблению, к коему они наиболее назначены, по воспоминаниям историческим, которые придают им какую-то национальную драгоценность, какую-то освященную печать старины, изделия сии обращают особенное внимание публики на имена Колокольникова, Полякова, Левина, Тюляева, отличающихся приношениями своими на выставку отечественных произведений. Зала, обставленная фарфорами с Императорского С.-Петербургского завода, с заводов Попова, братьев Гарднеров, хрусталями с императорских стеклянных заводов, с заводов Мальцовых, Орлова, цветными стеклами Амелунга переносить воображение в область волшебства, застроенную чертогами зеркальными и хрустальными: но и очнувшись от поэтических сновидений, найдешь в зале этом на яву и перед глазами побуждения к чувствам истинного удовольствия. Здесь красота соединяется с пользою, изделие возвышается до степени изящного искусства; здесь блеск живописи, правильность, стройность, вкус в отлитии форм преобразовывают грубые вещества: песок и глину, в предметы утонченной роскоши, предметы ежедневного и всеобщего употребления в драгоценных убранства великолепных дворцов. Между сими торжественными созданиями искусства, внимание соотечественника обращается с особенным участием на смиренный фарфор, присланный из Сибири. Если он никак не может входить в соперничество с упомянутыми выше, то, по крайней мере, он отменно замечателен по относительной доброте своей, дешевизне и по месту своего происхождения. Нет Урала для успехов промышленности и просвещения при благоприятном действии правительства. По красивому и так сказать ваятельному расположению некоторых из химических произведений и самые профаны не пройдут без внимания мимо отделения, в котором, между прочими, усовершенствованные труды заводчика Бесса занимают отличное место. В настоящем развитии промышленности химия и механика суть главнейшей опоры мануфактурного дела. Фабрикант, пренебрегающий посвящением себя в их таинства, добровольно отказывается от пособий и выгод просвещения.

Всего величественнее общая картина, открывающаяся пред взорами при входе в большую залу. Зала сия, сама по себе, есть уже прекрасное создание искусства: величиною, высотою, стройною и благородною простотою она заслужила европейскую известность. Ныне, когда обширное пространство это наполнено разнообразными изделиями отечественными, она истинно представляет вид храма русской промышленности. Внимание, более или менее развеянное в других отделениях, перехождением из залы в залу, здесь сосредотачивается и возрастает. После первого объема, общее впечатление, раздробленное на впечатления частные, ни мало не теряет силы своей: напротив, оно питается подробностями. Здесь разнообразие предметов, вынужденное обширностью залы, не позволяет входить в отчетливое исчисление. Но если следовать за разливами толпы, по мере как теснится она к тому или другому отделению, то нельзя не упомянуть: о прекрасных клеенках фабрики Чурсинова, достигнувших, кажется, до возможного совершенства; о тканых картинах с Императорской шпалерной фабрики, уже купленных московским купцом Лепешкиным и заслуживающих общее удивление, а со стороны взыскательных судей легкое порицание в одном отношении рисунка; о саблях, или, правильнее, о сабельных ножнах серебряных, с изображением сражений; сие искусное произведение привлекает к себе безостановочно волны любопытных посетителей, которые заранее приготовлены молвою любоваться им, по отличному совершенству отделки, по трудолюбию и терпению художника, употребившего, как сказывают, шестнадцать лет на работу свою, и по цене, назначенной в 25000 рублей и превышающей все цены других предметов выставки. Металлические изделия: железные, стальные и чугунные, удивляют наиболее чужестранных посетителей мастерством обработки и дешевизною цен. Косы, гвозди с заводов Шепелевских и другие предметы с прочих казенных и частных заводов, хотя и не имеют за себя большинства тесноты в приливах публики, но не менее того достойны они общего внимания и общей признательности. Тоже можно сказать и об отделении изделий льняных и пеньковых: публика не заглядится на образцы равентуха, посреди, полотен парусных и других, на канаты и снасти, но внимательный ревнитель пользы отечественной не пробежит мимо их смиренного достоинства. Когда английский министр был на Парижской выставке в 1802 г., спешили обратить внимание его на роскошные произведения лионских фабрик и другие богатства прихоти, вкуса и моды. «Укажите мне», говорил он, «на изделия, коими промышленность ваша содействует благосостоянию простого народа, на хорошие и дешевые хозяйственные орудия, одеяния, потребности домашние». Нет сомнения, что в самых смиренных началах скрывается истинный корень богатства государственного, но при нынешнем развитии образованности, не менее того и предметы праздной роскоши и самые прихоти своенравной переменчивой моды входят в область наблюдений экономиста и выводы, извлекаемые из иных, важны для соображений государственного хозяйства. Машины, физические и металлические инструменты, ести также недоступны любопытному участию всей публики, то весьма важны для некоторых. Уже замечено было, что в те дни, когда выставка открыта для всех посетителей, то около сих отделений теснее, нежели в другие дни. Сметливость, переимчивость наших мастеровых и вообще простолюдинов, привычка их учиться с глаза объяснят это обстоятельство. Может быть, сим прогулкам по выставке, сему курсу практического учения, обязаны мы будем новым Жакартом, новым Кулибиным. И в этом отношении инструменты, представленные адмиралтейскими заводами, машины, выставленные фабрикантом Гучковым, который с добросовестностью, благонамеренностью и просвещенною откровенностью, достойными уважения и подражания, вводит любопытных и совместников в таинства искусства своего, отличная ворсостригальная трансверсальная машина Нильсена, модели гг. Портнова и Лебедевых и другие пособия изобретательности и науки, приложенные к промышленности, важны и занимательны не только по искусству в отделке, по общим в них потребностям художников и всех образованных людей, но и по действию и вдохновению, которые они произвести могут в простолюдине, еще не постигнувшем тайны назначения своего. Москва похвалиться может двумя превосходными отечественными часовщиками: Носовым и Толстым. Произведения ученого искусства их занимают почетное место в замечательнейших предметах нынешней выставки. Жаль, что представлены ими одни стенные часы. Недостаток в карманных часах и крайняя скудость оружейных изделий, равно предметов столь общего употребления, замечается с пожалованием в числе некоторых других промежутков теми из наблюдателей, которые справедливо желали бы в выставке более полноты. Но для смягчения сих строгих судей, можно напомнить им, что нынешняя выставка есть только вторая в России и первая в Москве. Много нет, но довольно и того, что есть. Насладимся настоящим и понадеемся на будущее. Хотя произведения чисто изящных искусств и не входят в состав музея промышленности, но невозможно, и по высокости предмета, и по мастерству создания, не упомянуть с отличною похвалою и с чувством удивления к Русским врожденным способностям, о бюсте Государя Императора, украшающем главную залу выставки. Он работы Петра Васильева Норманова, дворового человека. Имя художника сего достойно известности, уважения и живейшего участия.

В этом кратком, поверхностном обозрении мы не обошли, а обежали выставку: много полезного пропустили без замечания, много достойного известности без упоминовения. Следуя за волнами толпы, мы более согласовались с движениями ее и не имели в виду составления отчета полного и систематического. Описание выставки, которое издано будет комитетом об устройстве ее, удовлетворит в этом отношении любопытство читателей, требующих полной и подробной статистики края, хотя и нашего, но еще мало нам известного. Мы на первый случай представляем опыт живописной прогулки, из которой возвратились с некоторыми наблюдениями, многими впечатлениями и живыми чувствами удовольствия и признательности.

Опубликовано: Вяземский П.А. Полн. собр. соч. Т. II. СПб., 1879. С. 175-182.

Петр Андреевич Вяземский (1792—1878) — поэт, критик, государственный деятель.