| ||
|
Мысль, когда она облекается в слово, а слово в печать, становится уже действием. Каждое действие должно совершаться в пределах закона. Цензура есть предупредительный закон против злоупотребления этого действия. Цензура есть полиция мысли и слова, действующих посредством печати. Надзору общей полиции предоставлены частные, отдельные, единовременные проступки. Обязанности цензуры гораздо важнее и выше: ибо каждое выражение вредного мнения, опасного направления, когда оно облечено силою печати, есть уже покушение всеобщее, не ограниченное ни пространством, ни временем. Худо устроенная, или худо действующая полиция нарушает благоденствие и безопасность жителей. Но непонятливая и ненадежная цензура может поколебать безопасность целого государства. Вред, от нее происходящий, действует не только на настоящее поколение, но заражает и будущие. Из этого явствует, что цензура должна быть одна из важнейших отраслей верховного государственного управления. Правила, коими руководствуется цензура, заключаются в цензурном уставе. Но цензурный устав, какой бы он ни был, как и всякий другой закон, не что иное, как мертвая буква. Дух его в применении, то есть в людях, которые применяют сей закон к действительности. Это особенно важно в отношении к письменности. Мысль неуловима, и слова могут быть двусмысленны. Самый либеральный цензурный устав может задушить всякое проявление даже и самых благонамеренных мыслей. В самом строгом уставе найдутся лазейки, чрез которые могут прокрасться мнения противозаконные и пагубное учение. Следовательно: главное дело не в цензурном уставе, а в выборе цензоров. Здесь заключается вся важность и вся трудность предстоящего вопроса. Прежде, нежели приступить к возможному и лучшему разрешению сего вопроса, обратим внимание на положение, в котором ныне находятся цензура и цензоры наши. Цензурный устав наш вообще удовлетворителен, но цензура наша не отвечает своему назначению. Во-первых, в ней нет единства. До сих пор цензура у нас состоит под ведомством Министерства просвещения. Между тем частные вопросы побудили правительство учредить отдельные цензуры по разным министерствам и отраслям правления. Это раздробление вредно в общем отношении и стеснительно для писателей в отношениях частных. Эти экстренные цензуры действуют произвольно, односторонне и неминуемо должны друг другу противоречить. Направление, допущенное одною из них, не всегда согласуется с другими. Из сего рождается сбивчивость, разномыслие. Цензура должна быть проникнута одним духом. Общие, должностные цензоры наши большею частью люди темные, безгласные, мало образованные, чуждые обществу и не имеющие в нем ни значения, ни уважения. Кто не способен ни к какому другому роду службы, кто нуждается в прибавке к своему жалованию, тот ищет цензорского места и часто получает его. В звание цензора поступают также лица, поверхностно знакомые с одною частью литературы, так называемые литераторы без имени, без дарования, и только потому, что они грамотнее других. Вообще, должно быть принято за правило не определять цензорами людей, исключительно принадлежащих к так называемому классу литераторов. На это две причины: Первая: мелкие, малоспособные литераторы по связям своим, по опасению возбудить негодование сильных совместников своих не могут быть беспристрастны и независимы. Подавленные односторонним влиянием, они слишком снисходительны к одним и слишком самоуправны и придирчивы к другим. Дух литературных партий, лицеприятие, мелкие своекорыстные побуждения отзываются в приговорах цензуры и нарушают ее достоинство. Вторая: при нынешних предубеждениях, литераторы известные, с дарованием, не пойдут в цензора, потому что это звание слишком унижено в общем мнении. Из этого следует, что правительство должно облагородить это звание. Надежнейшим средством к этому признается: учреждение особенного высшего управление цензуры, самостоятельное, не подведомственное никакому министерству и коего власть истекала бы непосредственно и прямо из самой верховной власти. Вверить это управление особенному совету, или комитету, подчиненному председателю. Главноуправляющий над делами цензуры должен быть один из способнейших государственных людей, не только образованный и преданный пользе самодержца и его подданных, но человек, имеющий особенную доверенность государя, знающий виды и намерения его ко благу государства и согласно с ним поощряющий движение литературы или преграждающий уклонения ее от предназначенного пути. Одним словом, главноуправляющий цензурою должен быть лицо правительственное и политическое. В наше время часть, вверяемая управлению его, есть одна из важнейших и обширнейших частей общего государственного управления. Нельзя не признать, что ныне, при общем стремлении умов знать и толковать и часто знать поверхностно и криво толковать, литература и вообще письменность есть одна из сил, наиболее двигающих общество, всемогущее оружие, охранительное или убийственное. Ныне обыкновенные, незначительные цензора, которые как сторожа смотрят за внешнею тишиною и порядком, недостаточны. У нас доныне ограничивались недальновидными запретительными средствами. Этого мало. Внимание обращено было на отдельные слова, которые резко бросались в глаза, но дух литературы ускользал от прозорливой попечительности. Эти запрещенные слова и выражения, разумеется, и не показываются в печати. Но смысл этих слов может притаиться под другими словами, и действие тоже. На каждое слово есть обиняк Литература наша и особенно некоторые из петербургских журналов исполнены этих обиняков и намеков, прозрачных для смышленных читателей. К сожалению, литература наша действует совершенно независимо от правительства и вне влияния его и высшего общества. Власти, высшие лица не занимаются ею. Большая часть писателей это чувствует, этим пользуется и обращается к низшим слоям общества. Литература наша, а особенно журнальная, действует на молодежь и на средний класс, то есть на небогатых офицеров, на канцелярских чиновников, мелких провинциальных помещиков, а что всего прискорбнее, особенно переводами безнравственных французских романов, и на лакейские. Молодежь везде легковерна и уносчива. Средний класс везде враждебен установленному порядку, потому что он хотя и перешел с низшей ступени, но не взошел на высшую. Такова человеческая природа. При оценке положения своего редкий благодарит Бога за то, что ему хорошо в сравнении с другими, которым хуже, но почти каждый негодует за то, что ему жить худо сравнительно с другими, которым лучше. На это неравенство состояний всеми возможными раздражительными мерами действует большая часть литературы нашей посредством романов и повестей. Кстати заметить здесь о журнальной литературе нашей, что напрасно препятствуют у нас размножению журналов и газет. При существовании цензуры размножение это не может быть вредным. Напротив, вредна монополия журналов, предоставленная некоторым лицам. Иногда журнал имеет у нас до 4 и 5 тысяч подписчиков, следовательно, может быть до ста тысяч читателей. Это влияние на мнения дает журналам и журналистам вес и значение в обществе, которые им иметь не следует. Чем будет более журналов, тем влияние будет раздробленнее и равновеснее. Стоит только умножить число цензоров и определить цензоров, исключительно занимающихся рассмотрением периодических изданий. Вообще при учреждении высшего цензурного управления, составленного из людей почетных, деятельных, беспристрастных и независимых по состоянию своему и благородству своих правил и мнений, под председательством высшего государственного сановника, должно будет распределить точнее занятия цензоров, составив из них отделения по разным частям ученой и изящной литературы и специальных сочинений. Между тем это высшее управление цензуры, это, так сказать, министерство мысли и духа народного, должно иметь во власти своей средство, не только предупреждающее злоупотребления, но и средства направлять движение литературы и удобрять обрабатываемое ею поле. Оно должно поощрять особенным покровительством, отличиями, денежными пособиями благонамеренные и возвышенные дарования, когда они нуждаются в пособиях, содействовать изданию полезных книг, иметь целью правильное образование нашей книжной торговли, которая находится в расстройстве и в упадке. От разных министерств издаются весьма полезные и хорошие журналы, но специальные и, следовательно, однообразные и недоступные общему любопытству. Правительство, под ведением высшего управления цензурного, должно иметь свой всеобщий журнал политический и литературный, свою всеобщую ежедневную газету литературную и политическую, куда стекались бы все сведения, все указания, которые правительство хочет распространять в народе, и все литературные силы пишущего поколения. Но в этом отношении должно держаться весьма строгой разборчивости в выборе орудий и органов своих. Наемные, бездушные прислужники и неловкие хвалители могут более повредить общей пользе, нежели двусмысленные покушения тайных недоброжелателей. При невнимании правительства и высших лиц к развитию у нас литературы и общественного мнения, правительство смотрит на многое не с настоящей точки зрения. Оно иногда мнимо опирается на формы, которые уже утратили свою силу, и оставляет в стороне свежие и бодрые силы, которые только и ждут призыва его, чтобы служить ему верою и правдою. Не отказываясь от своих основных, коренных начал, за которые каждый истинный русский именем и совестью готов, особенно в наше время, стать грудью, как за свою личную собственность и святыню, правительство должно в известном размере и в определенных границах допустить некоторый простор для выражения мнений и для рассмотрения общественных вопросов, с тем только, чтобы эти мнения и разрешения вопросов согласовались с началами, признанными самим правительством. Благодаря Бога, у нас слова царь и народ еще нераздельны. Кто хочет служить царю, тот служит и народу. Кто хочет служить народу, тот вместе с тем служит и царю. Нет сомнения, что при первом изъявлении воли своей правительство найдет в России довольно благонамеренных и надежных дарований, которые и по влечению своему и по обязанности охотно будут служить ему верными и усердными орудиями в деле народной образованности и в деле общего блага, устроенного на твердых началах, Промыслом указанных России, как на прочное основание ее могущества, процветания и славы. Впервые опубликовано: Гиллельсон М.И. П.А Вяземский. Жизнь и творчество. Л., 1969. С. 322-326.
Петр Андреевич Вяземский (1792-1878) поэт, критик, государственный деятель. | ||
|