В.А. Нащокин
Документы, приложенные к "Запискам"

[Текст "Записок" В.А. Нащокина .
Администрация библиотеки приносит свои извинения за возможные неточности публикуемого текста.]

Преосвященнейший Владыко, в Дусе Святе пастырь и благотворитель, милостивый государь мой.

Я сожалею, что в таком недальнем расстоянии, а столь долговременно не имел чести вашего благословения сподобиться и вас видеть, ни за чем иным, как приключением, по слабости моей комплексии, от разных припадков мало здоров бываю, а при сем вашему преосвященству, моему милостивому благотворителю, доношу, Божиим изволением, а благословением вашего пастырства, к закладу нового строения церкви каменной фундамент готов и требуется о закладывании кирпичом вашего святительского благословения и кому повелеть благоволите при закладывании надлежащую по уставу службу Божию исправить, того со вседолжным почтением на 28 число сего истекающего мая ожидать потщусь, и буде соизволение вашего преосвященства благоволит на оное исправление его преподобию отцу архимандриту Феодосию, я почитаю его снисхождение, что потрудиться не оставит, и на благосклонность его надежен пребываю, и при сем со всегдашнею моею преданностью остаюсь, при благословении вашего преосвященства, моего милостивого государя,

покорнейший и вседолжнейший слуга,
мая 25 дня 1747 года.
Из Шишкина.

Пречестный отец архимандрит, мой благосклоннейший благотворитель.

Сего месяца от 25 числа его преосвященству и благосклоннейшему нашему пастырю Селивестру епископу доносил я, что его благословением к строению новой церкви фундамент готов и требуется его пастырское благословение о закладе кирпичом, и притом кому благоволит надлежащую службу Божию по уставу при закладе церковном исправить, того я с должным почтением на 28 число сего истекающего месяца мая ожидать потщусь, и ежели его преосвященство благоволит, чтобы ваше преподобие потрудиться не оставили, а я в надежде на благосклонность вашу пребываю, что сего моего прошения оставить не изволите, и при том себя рекомендуя, остаюсь готовым к услугам,

вашего преподобия,
моего склоннейшего благотворителя,
покорный слуга.
Майя 25 дня 1747 года.
Из Шишкина.

Ведомость о всемилостивейше пожалованных генваря 1 числа сего 1748 года от ее императорского величества генералитете, штаб- и обер-офицерах, повышенных воинскими чинами

В генерал-лейтенанты из генерал-майоров

1) Василий Лопухин.

2) Адмиралтейской коллегии из советников Иван Талызин.

3) Генерал-майор и лейб-гвардии Измайловского полка премьер-майор Гампф в тот же полк в подполковники.

В генерал-майоры из бригадиров

1) Иван Орлов.

2) Андрей Бейэр.

3) Князь Федор Мещерский; он же в Санкт-Петербург в обер-коменданты.

4) Фридерици.

5) Иван Юрлов.

6) Яков Фролов-Багреев.

7) Из обер-экипажмейстеров Яков Хитров.

Лейб-гвардии полков:

8) Семеновского премьер-майор Никита Соковнин.

Секунд-майоры:

9) Преображенского Федор Ушаков.

10) Измайловского Иван Гурьев.

11) Конного граф Федор Головин и

12) Иван Салтыков.

В генерал-квартирмейстеры:

13) Матвей Ливен.

14) Да в генералы ж квартирмейстеры с прежним бригадирским чином бригадир де Бодан.

Лейб-гвардии в секунд-майоры из капитанов тех же полков

Преображенского:

1) Андреян Лопухин.

2) Князь Александр Меншиков.

Измайловского:

3) Василий Нащокин.

4) Гаврила Рахманов.

В бригадиры из полковников

1) Афанасий Исаков.

2) Граф Девиер.

3) Афанасий Давыдов.

4) Иван Власьев.

5) Барон Штейн.

Лейб-гвардии из капитанов

6) Григорий Полозов.

В полевые, гарнизонные и ландмилицкие полки В полковники:

1) Граф Захар Чернышев.

2) Вилбоу.

3) Князь Василий Долгоруков.

4) Яков Толстой.

5) Фон Глазноп (Глазенап).

6) Алексей Глебов.

7) Князь Василий Тенишев.

8) Иван Беклемишев.

9) Алексей Колударов.

10) Никита Болотов.

11) Стефан Веревкин.

12) Иван Кошелев.

13) Володимер Лопухин.

14) Барон Миних.

15) Фон Мантейфель.

16) Семен Юшков.

17) Дмитрий Посников.

18) Николай Леонтьев.

19) Яков Билц.

20) Гендрих Петере.

21) Иван Вестгоф.

22) Дмитрий Апочинин.

23) Григорий Сухотин.

24) Иван Сухотин.

25) Борис Горсткин.

26) Иона Темяшев.

27) Алексей Кашинский.

28) Петр Бахметев.

29) Андрей Эхбрехт.

30) Андрей Сумфельд.

31) Гаврила Софонов.

32) Андрон Коробьин.

33) Иван Рудаков.

34) Петр Ртищев.

35) Иван Юнгер.

36) Данила Вилбоу.

37) Иван Денаулант.

38) Князь Аврам Путятин.

39) Петр Архаров.

40) Князь Сергей Вадбольский.

41) Василий Кожин.

42) Борис Дуров.

43) Афанасий Чичагов.

44) Иван Жилин.

45) Лука Волков.

46) Семен Медынцев.

47) Прокофий Курзаков.

48) Андрей фон Роден.

49) Гаврила Раевский.

50) Степан Кашкаров.

51) Семен Владыкин.

Лейб-гвардии из капитанов:

52) Алексей Татищев.

53) Паленбах.

54) Шеваль (Шевалье) де Ренияк.

55) Николай Репнинский.

56) Петр Панин.

В подполковники.................... 45

В премьер-майоры................... 72

В секунд-майоры................... 143

А всех штаб-офицеров............... 316

В капитаны и того же ранга, в обер-аудиторы и адъютанты — 429.

В поручики и квартирмейстеры — 582.

В подпоручики, адъютанты и аудиторы — 661.

В прапорщики и в обозные и того же ранга в адъютанты — 976.

Итого — 2648.

Да сверх того на счисляющиеся ныне порожние ваканции еще выпущено в обер-офицеры же из кадетского корпуса 130.

Да из полков лейб-гвардии 170. Итого — 300 человек. Всего всех чинов 3291.

Вторая ведомость

Лейб-гвардии пехотных и Конного полков штаб- и обер-офицеров, которые на поданные от оных полков доклады по именному ее императорского величества указу, за собственноручным ее императорского величества подписанием состоявшемуся генваря 1 дня 1748 году, всемилостивейше повышены чинами, а именно:

Преображенского

В премьер-майоры из секунд-майоров: Федор Ушаков.

В секунд-майоры из капитанов: Андреян Лопухин. Князь Александр Меншиков.

В капитаны из капитан-поручиков: Акинфий Лазарев. Князь Алексей Козловский. Михаила Кутузов. Алексей Аргамаков. Тимофей Текутьев. Иван Кутузов. Любим Челищев.

В капитан-поручики из поручиков: Федор Берхман. Петр Коновницын. Александр Суворов. Иван Лутовинов. Егор Баскаков. Князь Иван Щетинин. Богдан Челищев. Александр Ащерин. Петр Голохвастов. Кондратий Коптев. Степан Беляев.

В поручики из подпоручиков: Карл Берхман. Иван Ханыков.

В полковые квартирмейстеры: Яков Шамшев.

В полковые адъютанты: Михаил Римский-Корсаков.

В поручики: Николай Зиновьев.

В полковые адъютанты: Андрей Фаменцын.

В поручики: Федор Козлов.

В полковые обозные: Петр Олсуфьев.

В подпоручики от бомбардир,

из подпоручиков: Василий Шапилов.

Из сержантов: Князь Данила Мещерский.

От мушкетеров, из прапорщиков: Корнилий Коробов. Василий Свистунов. Иван Висленев. Иван Ледицкой. Иван Неронов. Петр Остроской. Василий Ступишин. Петр Дуров. Иван Шереметев. Дмитрий Матюшкин. Михаиле Матюшкин.

В прапорщики из сержантов: Алексей Засецкий. Перфилий Мячков. Лев Протасьев. Иван Полонский.

Итого 46 человек.

Семеновского

В капитаны из сверхкомплектных капитанов: Максим Вындомский.

Из капитан-поручиков: Александр Благово. Степан Селиверстов. Николай Сухотин.

В капитан-поручики из сверхкомплектных

капитан-поручиков в комплект: Иван Шубин. Князь Николай Голицын.

Из поручиков: Степан Майков.

Из полковых квартирмейстеров: Алексей Дурново.

В поручики из подпоручиков: Андреян Пущин в полковые квартирмейстеры. Алексей Измайлов. Лев Орлов.

Фридрих Крестьян фон Гернер. Михаиле Сабуров в полковые обозные. Сергей Душецкой.

В подпоручики из прапорщиков: Петр Приклонский. Евтих Софонов. Тимофей Волженский. Петр Головков. Степан Левашов. Леонтий Шишкин. Князь Иван Шейдяков. Тихон Разладин.

В прапорщики из сержантов: Логин Лихачев в аудиторы. Василий Измайлов. Алексей Щербачев. Василий Плохово. Андрей Жуков.

Князь Василий Борисов сын Голицын. Итого 25 человек.

Измайловского

В подполковники из премьер-майоров: Иосиф Гампф.

В премьер-майоры: Иван Гурьев.

В секунд-майоры из капитанов: Василий Нащокин. Гаврила Рахманов.

В капитаны из капитан-поручиков: Иван Губин. Петр Кочетов. Федор Павлов.

В капитан-поручики из поручиков: Василий Елагин. Андреян Арсеньев.

Иван Дмитрев сын Ракитин. Михаила Тютчев. Иван Степанов сын Ракитин. Иван Толстой.

В поручики из подпоручиков: Иван Павлов. Сергей Юрасовский. Алексей Похвиснев. Алексей Хитрово. Василий Брылкин в адъютанты. Иван Лихачев. Сергей Москатиньев. Евдоким Щербинин в адъютанты. Князь Иван Щербатов в полковые обозные.

В подпоручики из прапорщиков: Граф Семен Волкенштейн. Леонтий Ракитин. Иван Олсуфьев. Крестьян Шуйц. Семен Сумороков. Петр Хлопов. Василий Фролов-Багреев.

В прапорщики из сержантов: Егор Скобельцын. Василий Куломзин. Андрей Элмерсен. Петр Нарышкин.

Итого 33 человека.

Конного

В поручики из подпоручиков: Яган фон Дерфельд. Князь Петр Черкасский в полковые адъютанты.

В подпоручики из корнетов: Петр Михнев. Степан Сегайлов из аудиторов.

В аудиторы: Буткевич.

В полковые берейторы: Яган фон Анреп.

Итого 6 человек.

Итого всех полков:

В подполковники..................... 1

В премьер-майоры.................... 2

В секунд........................... 4

В капитаны........................ 13

В капитан-поручики.................. 19

В поручики и того ранга.............. 25

В подпоручики ..................... 30

В прапорщики...................... 13

В аудиторы......................... 2

В полковые берейторы................. 1

Всего........................... 110.

Ведомости сии припечатаны в прибавлении к С.-Петербургским ведомостям 1748 генваря 8.

Прибавление к С.-Петербургским ведомостям 1748 марта 11

Из Варшавы от 20 февраля. Теперь показывают здесь полученные на латинском языке от его величества короля великобританского и генеральных статов соединенных Нидерландов требовательные грамоты к его величеству королю и Речи Посполитой Польской о проходе российско-императорского войска чрез польские области, которых содержание есть следующее.

Перевод с грамоты короля великобританского

Божиею милостиею мы, Георг II, король великобританский, французский и ирландский, защитник веры, герцог Брауншвейгский и Линебургский, Священной Римской империи архиказначей и курфюрст и пр. пресветлейшему, державнейшему князю и государю Августу III, Божиею милостиею королю польскому, великому князю литовскому, русскому, прусскому, мазовскому, жмудьскому, киевскому, волынскому, подольскому, подляшскому, ливонскому, смоленскому, северскому и черниговскому, герцогу Саксонскому, Юлихскому, Киевскому, Бергенскому, Энгернскому и Вестфальскому, Священной Римской империи архимаршалу и курфюрсту, ландграфу Туринскому, маркграфу Мейсенскому, також верхней и нижней Лаузации, бургграфу Магдебургскому, князю и графу Геннебергскому, графу Маркскому, Равенсбергскому и Барбийскому, государю Равенштейнскому, брату, сроднику и другу нашему любезнейшему; також преосвященнейшим, преосвященным, сиятельнейшим, сиятельным, высоко и благородным, архиепископу Гнезненскому, наследному нунциусу, примасу и первому князю и прочим князьям, сенаторам и чинам светлейшей Посполитой Речи и королевства Польского и великого княжества Литовского, любезнейшим нашим друзьям здравия желаем. Пресветлейший, державнейший государь, брат, сродник и любезнейший друг. Преосвященнейшие, преосвященные, сиятельнейшие, сиятельные, высоко и благородные, друзья наши любезнейшие. Понеже при нынешних крайних замешательствах для вящшего защищения общей вольности и к скорейшему восстановлению спокойствия в Европе добрая наша сестра, императрица всероссийская, согласилась, по силе заключенного недавно в С.-Петербурге трактата, нам, добрым нашим друзьям и генеральным статам соединенных Нидерландов некоторое число своего войска на помощь отпустить, а ныне нужда требует, чтоб помянутое российское войско либо к Рейну, либо инуда, куда военные обстоятельства позовут, как возможно скорее следовало, то мы для способнейшего и скорейшего совершения похода оного войска запотребно рассудили Ваше величество и Речь Посполитую Польскую просить, яко же сею грамотою требуем и просим помянутое войско чрез королевство Польское и оной земли не токмо свободно пропускать и дозволять оному растаги иметь, но и со всякою благосклонностью принять и в пути оному способствовать. Сие прошение не только не вредное, но и между дружественными и союзными государями весьма употребительное, мы тем с большею надеждою чиним, чем меньше Ваше величество и помянутая Посполитая Речь сумневаться могут, что как офицеры, так и рядовые не токмо добрый воинский порядок наирачительнейше наблюдать, но и за все, что к содержанию помянутого войска или для других оного потребностей надобно, готовыми деньгами платить будут. Впрочем, Ваше величество и Посполитая Речь Польская изволят быть уверены, что мы при всяком случае новый сей к нам дружества опыт признавать и взаимно оказывать обещаемся, при чем Ваше величество и часто-реченную Посполитую Речь покровительству Всевышнего Бога препоручаем. Дано в нашем Сенжемском дворце 22 декабря 1747 года, владения нашего двадцать первого. Вашего величества

добрый брат, сродник и друг
король Георг.
Честерфилд.

Перевод с грамоты генеральных штатов соединенных Нидерландов

Пресветлейший, державнейший король и сиятельнейшие, преосвященнейшие, высоко и благородные господа. Священному Вашему королевскому величеству и Речи Посполитой Польской довольно известно, коим образом мы в нынешние замешательства в Европе приплетены для того токмо, что мы стараемся исполнять должность и обязательства, к которым нас верность наша свято обязует, а именно, что мы как ее императорскому величеству королеве венгеро-богемской, так и пресветлейшему королю великобританскому помощь учинили в такое время, когда их неприятели на них напали. Сим мы короля французского так озлобили, что он не токмо коммерцию наших подданных, невзирая на имеющиеся трактаты, утеснил, но и республики нашей защиту и ограду, так называемую Барриэру, наисильнейше атаковал, а по взятии оной, разорив до основания знатнейшие города и крепости, на самую республику, не учиня наперед никакого объявления войны, неприятельски наступил к толикому неописанному нашему вреду и несчастью, что большая часть нашего владения под его победительскую власть приведена. Вашему королевскому величеству и Речи Посполитой Польской не неизвестно же быть может и сие, сколь ревностно и усердно мы с самого начала оных ссор старались вражду и раздоры прекратить и коим образом к произведению того в действо ничего не оставили, что бы к тому служить могло. Однако все наши усердные и честные старания поныне желаемого успеха не имели, и мы, видя приуготовления и рассудя те меры, которые король французский принимает, чтоб свои завоевания силою оружия далее распространить, не без важной причины опасения, что он к восстановлению мира мало охоты и истинного желания имеет. И хотя мы при таком замешательстве и опасном состоянии всегда об общем спокойстве печемся и оное по всевозможности нашей поспешествовать всячески склонны пребываем, однако мы не меньше того для содержания нашей республики и общей вольности Европы от гораздо большего еще вреда или совершенного разорения за необходимо нужное рассудили с пресветлейшим королем великобританским и с прочими нашими союзниками и друзьями способов искать, чтоб оными превосходной неприятельской силе отпор учинить. Между прочим мы с помянутым его королевским величеством за полезно усмотрели прибежище возыметь к ее величеству императрице всероссийской, которая склонясь на наше прошение, как для трудных обстоятельств, в которых мы находимся, так и по усердию своему к восстановлению мира в Европе его величеству королю великобританскому и нам 30 000 человек своего войска на помощь и к защищению нашей республики дать не отказала и для того 30 ноября прошедшего года в С.-Петербурге трактат и союз с нами заключила, о чем Ваше королевское величество и Речь Посполитую Польскую уведомить за должность нашу рассудили, нимало не сомневаясь, что Ваше королевское величество и Речь Посполитая Польская по своей любви к справедливости и по великодушию своему наше намерение и поступки, которые токмо до собственного нашего защищения и обороны клонятся, за справедливые и истинные признают. Но понеже помянутые 30000 человек российского вспомогательного войска не иначе, как чрез землю вашего королевского величества и Речи Посполитой Польской к нам способно прийти могут, то Ваше королевское величество и Речь Посполитую Польскую услужнейше просим помянутому войску для прохода чрез королевство Польское надлежащее позволение дать и оному в продолжение пути всякую благосклонность оказывать. Что касается до нас, то мы Ваше королевское величество и Речь Посполитую Польскую наикрепчайше уверяем, что мы крайнее свое старание употребим, дабы помянутое войско добрый порядок по воинским уставам и артикулам точнейше наблюдало, за все, что ему дано быть может, готовыми деньгами платило и никому б из подданных Вашего королевского величества и Речи Посполитой Польской отягчения и досад не учинило: чего ради нам весьма приятно будет, ежели Ваше королевское величество и Речь Посполитая Польская особливых комиссаров к проходу частореченного войска назначить соблаговолят. Будучи мы в твердом надеянии на Ваше королевское величество и на Речь Посполитую Польскую, уповаем, что Ваше королевское величество и Речь Посполитая Польская, которые в разные времена оказывали знаки своей благосклонности к нашей республике и смотря на нынешнее состояние равномерно склонны к нам будут, в просьбе нашей не откажут, но нам справедливый и благосклонный ответ учинят. Чем больше мы сим к обязательству к Вашему королевскому величеству и Речи Посполитой Польской поощрены будем, тем охотнее изыскивать станем случаев к показанию напротив того нашей благодарности, ибо ничто не может быть нам приятнее и желаниям нашим согласнее, как ежели получим случай Вашему королевскому величеству и Речи Посполитой Польской некоторое угождение и услугу оказать и самым делом засвидетельствовать, сколь высоко мы почитаем дружбу Вашего королевского величества и Речи Посполитой Польской. Дано в Гааге генваря 15 дня 1748 года.

Известие из околичностей, чрез которые российско-императорские, морским державам перепущенные войска маршируют

Что пред сим о походе российского войска от Курляндии к Кракову, а оттуда далее к верхней Шлезии упомянуто, о том полученные и с нынешнею почтою известия подтверждают. Но яко ее величества российской императрицы соизволение есть, чтоб оный поход ее войска без всякой обывателям Речи Посполитой досады учиниться мог, так онаго же двора секретарь посольства усильно домогается о благовременном отправлении комиссаров от воеводств и земель, кои по сношению с комиссарами и квартирмейстерами российского войска распоряжение о провианте и фураже, также о наслегах и расттах по дороге от Гродни до Кракова (ибо оное войско тем трактом следовать и чрез Вислу в околичности Закрочима, Мачевич, Модрицы и пр. переправляться имеет) учредили бы, или когда б оные комиссары в толь скором времени туда прибыть не могли, то в таком случае главнейшие обыватели тех воеводств и земель, чрез которые помянутое войско следовать будет, сами потребные для оного провизии, а именно: муку, крупу, сено и овес — благовремение заготовили бы, чтоб по прибытии своем российские комиссары оный провиант и фураж, за который готовыми деньгами в каждом месте по настоящим торговым ценам плачено будет, в учрежденные по тракту магазины свозить и отдавать и таким образом всяких непорядков и досад, кои по причине какого-либо недостатка произошли б, избежать могли, однако же таковых непорядков опасаться надлежало б, ежели бы по приближении помянутого войска провиант и фураж заготовлен не был и его сами они искать принуждены б нашлись. Оное же войско следует в трех колоннах: в первой находится восемь, в другой семь, а в третьей восемь же, за которыми еще тысяча пятьсот человек кавалерии следовать будет. Они не более трех или четырех миль в день проходить имеют и чрез каждые три дня расттаг держать будут. На каждый день для всего корпуса требуют сена 9 тысяч лисфунтов и 20 тысяч гарцов овса, а в тех местах, где они расттаг иметь будут, вдвое против вышеписанного; сколько же для каждой дивизии на наслегах потребно будет, о том квартирмейстеры, кои всегда вперед следуют, ведомость, и сколько по тракту в каждом магазине муки и круп заготовить надлежит, о том российские комиссары немедленно объявить обстоятельные тому реестры в каждом месте подавать имеют. В Кракове же заготовлен будет магазин, в котором для всего оного корпуса должно быть муки 9179 четвертей, то есть польскою мерою 27537 корцов, круп 574 четверти, то есть 1722 корца, и толикое же число провианту на каждый месяц для всего корпуса требуют. Вышепомянутый же г. секретарь такожде крепко обнадеживает, что при оном проходе войска не токмо за всякие провизии и напитки исправно и без всякого отлагательства плачено быть имеет, но и воинская дисциплина наисовершеннейше наблюдаема будет и что при том никому ни малейшего отягощения опасаться не надлежит; но каждый при вышепоказанном распоряжении свой прибыток иметь будет, о чем толь наименьше сомневаться должно, понеже многие из Литвы, особливо те же сами комиссары, кои для препровождения вышепомянутых дивизий определены, доносят, что им за провиант и фураж весьма хорошую цену платят, еже и в здешней стороне чинить они не преминут, исполняя соизволение и указы своей монархини.

Выписка из С.-Петербургских ведомостей 1748 сентября 6, нум. 72

Из Бреславля от 27 августа. О налетевшей в Силезию саранче в особливых и надежных письмах пишут следующие обстоятельства. Сего месяца 20 числа в Ламперсдорф в Бернштетском уезде налетело оной гадины бесчисленное множество. Она летит, так сказать, настоящим строем, которым порядком 4 часа сряду, а именно с 1 часа после полудни до пятого, как темное облако чрез лес к Минкену летело, и по ту сторону реки Одры, против Олава в Ротланде и Бекерене, остановившись, все поела, а потом оттуда далее к Елшу полетела. Сего же месяца 23 числа ужасное множество помянутой саранчи от Пачкова прилетевши, опустилось после полудни в верхний Шрейбендорф, где она в двух садах все дочиста пожрала, причем сие еще примечать надлежит, что здесь саранча по колено друг на дружке лежала. Как ее из того места выгнали, то переселилась она в деревню Дейчьекель, где она всю траву, осоку и тростники в прудах выела, от чего помещик той деревни претерпел великий убыток. Она после ночевала в Гогенгирсдорфе, где сожрала два великих поля гречухи. Куда сия гадина после поворотила, то еще неизвестно. 24 числа другое ужасное стадо, переночевав 22 числа в Цинкеле в Бригском уезде, 23 в Лосдорфе, полетело чрез Шенбрун, Приборн и Зибенгубен в деревню Деццорф, где сия гадина почти на две версты в длину, на версту в ширину, а вышиною в четверть аршина лежала. Также и здесь вся трава и все, что на поле ни было, и тростник в невероятно короткое время поедены. Хотя и старались сломленными с дерев сучьями ее согнать, только напрасно, пока вздумали гнать ее барабанами, что весьма хорошо действовало, ибо целая куча, от барабанного бою поднявшись кверху в так называемом общем лесу, на дерева садилась, так что многие из них толщиною в плечо от тяжести к земле приклонились. Чего ради для прогнания их должно было бить опять в барабаны, причем и люди кричали, и саранча так скоро и густо полетела, что сквозь ее солнца не видно было. И хотя не много оной и осталось, однако и та чрез два часа за первыми следовала. Она в бытность свою много и вонь после себя оставила. После полетела в Минстенбергский уезд и оттуда чрез графство Глац в Богемию, где она в поместьях графа Валлиса великий убыток поделала. Некоторые сказывают, что они на полете сего стада приметили одну саранчу величиною с жаворонка, которая наперед летела, а за нею следовали все прочие длиною близ пальца и разноцветные, а именно: серая, зеленоватая, желтая, черная, красная и бурая. Равномерно и в других местах на поля, где они пролетали, кал свой опускали, и усмотрено, что оный состоял из всякого хлеба. Некоторые крестьяне приметили, что саранча на сухом поле на палец глубиною в землю гнезда имела и оставила свои яйца, которых теперь истребить стараются двойным вспаханием. Сие примечание достойно, что в Ламперсдорфе ввечеру после пролетевшей саранчи летели за нею три великие стада, как три облака, летучих муравьев, и как некоторые вздумали из них поймать несколько, то с великим трудом от целой кучи спасались.

План на один батальон ордер-баталии на месте

Диспозиция о пальбе. На месте

Пошереножно. 1 патрон.

По плутонгам. 1 —

Залпами. 3 —

На месте же командою офицерскою

По плутонгам 3 патрона.

Наступным

Маршировать без пальбы 3 шага по бою одного барабана, потом командировать офицерам по плутоножно, аванзируя вперед по 3 шага, 3 патрона, и в то время во всех дивизионах бить поход в один барабан. По окончании аванзира

Поровняться всем дивизионам и дивизионами палить по командированию дивизионных командиров 1 патрон, а гранодерам бросать шлаги.

Бита будет ретирада.

Ретироваться с плутоножною пальбою по 3 патрона с метанием шлагов по командам офицерским. А придя на место, поровняться дивизионом, а стрелять каждому дивизиону залпами по 2 патрона с метанием шлагов по команде дивизионных командиров.

Всем фруктом залп 1 патрон с метанием шлагов по командированию майорскому.

На месте батальон-каре и каким манером оный делается.

Оный второй дивизион делается из половин второго и третьего дивизионов, а другие половины трех дивизионов делают третий дивизион.

А в оном палить залпом 3 патрона с метанием шлагов по командованию майорскому.

По окончании трех залпов разводить батальон-каре в ордер-баталию, и на месте всему фрунту залпом 1 патрон.

По окончании того гранодерам, которые входили в дивизионы, идти направо в свою роту.

Потом маршировать пополам роты, а как ударена будет дробь в один барабан, то свесть на походе же ротами, а в тревожный бой делать по выданной диспозиции на поход батальон-каре ниженазначенною фигурою*.

______________________

* Сей фигуры не приложено.

______________________

На походе батальон-каре и каким манером оный делается

Гранодеры второго и третьего плутонга, поворотясь направо кругом, входят сквозь первую роту в батальон-каре и примыкают с правых флангов ко второму и четвертому дивизионам, а первый и четвертый плутонги, заступя места второго и третьего плутонга, приходят на правые же фланги к первому и третьему дивизионам.

Первый дивизион дает место проходить гранодерам в батальон-каре, и для того сказать должно: направо и налево!, а как гранодеры пройдут, паки сомкнуться.

Второй дивизион делается из половин правого фланга второй и третьей рот.

Третий дивизион делается из половины левого фланга второй и третьей рот.

Четвертый дивизион входит швенкилем в место, где шла третья рота.

По сделании батальон-каре как на месте, так и на походе господам дивизионным командирам приказать сержантам в тех дивизионах, которые делаются из половин, назначить вновь плутонги, начиная первый с правого фланга на четыре, если как в других неломанных дивизионах разочтено будет, понеже по ротному расчету по сделании батальон-каре в ломанных дивизионах в назначении плутонгов будет несходство.

Ничто так не нужно есть по вышепрописанной диспозиции примечать, как крепкое знание во всем исправлении воинского искусства, что касается до экзерциции, каковые диспозиции от командующих бывают в самом военном случае, а экзерцициею к тому обыкновенно воинские люди исправно показывать должны и содержать при том твердый ордер, дабы гласное одно было командирование, а команды состояли, слушая прилежно, что повелевается от командиров, и в кротком молчании пребыли, в чем наилучший порядок следовать может, ибо о том довольно как прежнею диспозициею, так и нынешним приказом рекомендуется при вышеписанной в параде диспозиции, как в произвождении зкзерциции следует командирование быть, причем слушать и все прилежно примечать, когда от майора сказано будет, какому командированию быть, тогда командирам к исполнению в добром порядке готовым себя представлять.

"1749 июня 11-го в Москве сия диспозиция дана и экзерцицию производил я, а при том г. подполковник граф Разумовский, при том же генералитета и придворных кавалеров было довольно. Сие ж подписал (собственноручно) для памяти, что имел тогда счастливо производить Василий Нащокин".

Выписка из С.-Петербургских ведомостей 1753 августа 3, нум. 62

В С.-Петербурге августа 3 дня. О скоропостижной смерти г. профессора Рихмана, который публикованными неоднократно в здешних ведомостях опытами о громе и молнии довольно знаемым себя учинил, сообщается следующее обстоятельное известие, а именно: 26 числа прошедшего июля месяца в начале 1 часа пополудни хотел он при академическом грыдоровальном мастере Иване Соколове, учиня к тому свои приготовления, примечать электрическое действие громовой тучи, восставшей от севера при ясном солнечном сиянии. Оные приготовления учинены были им в сенях, которые шириной были на 4, а длиною на 16 шагов, и где на севере находились двери, а к югу окно, которое отворено ли было или нет, о том за подлинно известиться не можно было. Недалеко от сего окна стоял шкаф вышиною в 4 фута, на котором учреждена была машина для примечания электрической силы, называемая указатель электрический, с железным прутом толщиною в палец, а длиною в 1 фут, которого нижний конец опущен был в наполненный отчасти медными опилками хрустальный стакан. К сему пруту с кровли оного дома проведена была сквозь сени под потолком тонкая железная проволока. Когда г. профессор, посмотревши на указатель электрический, рассудил, что гром еще далеко отстоит, то уверил он грыдоровального мастера Соколова, что теперь нет еще никакой опасности, однако когда подойдет очень близко, то-де может быть опасность. Вскоре после того, как г. профессор, отстоя на фут от железного прута, смотрел на указатель электрический, увидел помянутый Соколов, что из прута без всякого прикосновения вышел бледно-синеватый огненный клуб с кулак величиною и шел прямо ко лбу г. профессора, который в самое то время, не издав ни малого голосу, упал назад на стоящий позади его у стены сундук. В самый же тот момент последовал такой удар, будто бы из малой пушки выпалено было, отчего и оный грыдоровальныи мастер упал наземь и почувствовал на спине у себя некоторые удары, о которых после усмотрено, что оные произошли от изорванной проволоки, которая у него на кафтане с плеч до фалд оставила знатные горелые полосы. Как оный грыдоровальныи мастер опять встал и за оглушением оперся на шкаф, то не мог он от дыму увидеть лица г. профессора и думал, что он только упал, как и он, а понеже видя дым, подумал он, что молния не зажгла ли дом, то выбежал, будучи еще в беспамятстве, на улицу и объявил о том стоящему недалеко оттуда пикету. Как жена г. профессора, услышавши такой сильный удар, туда прибежала, то увидела она, что сени дымом, как от пороху, наполнены. Соколова тут уже не было, и как она оборотилась, то приметила, что г. профессор без всякого дыхания лежит навзничь на сундуке у стены. Тотчас стали его тереть, чтобы отведать, не оживет ли, а между тем послали по г. профессора Краценштейна и по лекаря, которые чрез 10 минут после удара туда пришли и из руки кровь ему пустили, однако крови вышло только одна капелька, хотя жила, как то уже после усмотрено, и действительно отворена была. Биения же жил и на самой груди приметить невозможно было. Г. Краценштейн несколько раз, как то обыкновенно делают с задушившимися людьми, зажав г. Рихману ноздри, дул ему в грудь, но все напрасно. На внешних членах не примечено ни малейшего знака какого повреждения. При осмотре явилось на верхней части лба, где волосы начинаются, к левой стороне продолговатое круглое красное пятно величиною с рублевик, на котором кровь без повреждения кожи сквозь поры вышла. Башмак на левой ноге к левой стороне в двух местах был прорван, токмо без всякого знака сожжения. У дыр видны были малые белые крапины. На голой ноге усмотрено в том же месте кровавое пятно величиной также с рублевик. На теле, особливо на левой стороне от шеи до лодыжки, примечено 8 больших и малых красных и синих пятен. Прочие, совсем малые, казались как обожженные порохом. Как после того осматривали сени, где сие приключилось, то найдено, что косяк у дверей, которые растворены были, сверху до низу отколот и вместе с дверьми в сени брошен. У поваренных дверей в тех же сенях снизу длиною на 2 фута отколота была щепа толщиною с гусиное перо и брошена на шестую ступень стоящей недалеко оттуда вверх лестницы. У хрустального стакана, который употребляем был вместо Мушенброкова стеклянного сосуда, отшибена была половина, а медные опилки разбросаны, железная же проволока изорвана на мелкие части.

На другой день по приказу Академии наук г. профессор Краценштейн с адъюнктом анатомии г. Клейнфелтом при г. профессоре Шрейбере спустя целые сутки после того тело вскрыли и нашли, что пятна все засохли и ожесточали, а на находящихся в тех местах волосах никакого знака обожжения не было. По отделении кожи найдено, что пятна нигде далее не проходили, как только сквозь кожу, также ни на мускулах, ни на костях не видно было никакого повреждения; мозг был цел и в самом здравом состоянии, и ничуть не видно было, чтоб кровь вышла. Также в груди передние части легкого, которые обыкновенно грудь наполняют, находились без всякого повреждения в натуральном своем состоянии; в сердце хотя крови не было, однако же оно не повреждено было. Вся же задняя половина легкого, а особливо правая сторона, была черна и выступившею кровью везде изнаполнена. В груди найдено около полуфунта вышедшей чистой крови. Но как горло от желудочного жерла отделили, то увидели, что задняя часть оного дыхательного прохода чрезвычайно мягка, тонка и разодрана была. Отпуски дыхательного прохода отчасти были чистою, отчасти пенистою кровью наполнены, а прежде того, до вскрытия тела, при оборачивании кровь изо рта шла. Передние кишки также были без повреждения, а лежащие у позвонков, а особливо синица и ее пространство, выступившею кровью наполнены были. Прочее же внутреннее, как печень, селезенка и почки, находились совершенно в здравом состоянии.

Впрочем, г. профессор при так отдаленной туче по всему виду мог бы быть безопасен, ибо оная была у северного горизонта и отстояла от его зенита с лишком на 6 градусов, а по прежде бывшим и потом воспоследовавшим весьма ясным пяти или шести ударам, особливо по времени, исчисленном между громом и молнией, которого примечено от 15 до 20 секунд, о далеком отстоянии совершенно уверену быть можно было. Сей смертельный удар был токмо один, при котором удар за молнией непосредственно следовал, а советник и профессор г. Ломоносов, который в то же время в своем доме, недалеко от г. Рихмана отстоящем, у электрической проволоки находился, при сем ударе видел одни токмо сильные искры.

Письмо графа Кирилы Григорьевича Разумовского к Нащокину

Государь мой Василий Александрович!

Сего декабря 18 числа, то есть в день высочайшего рождения ее императорского величества, всемилостивейше ее императорское величество вас пожаловать соизволила в генерал-майоры, о чем вашему превосходительству чрез сие честь имею объявить, и притом поздравляю вас с тою высочайшею милостью, уверяя, что всегда меня готовым найдете, что к вашему довольствию касаться может, так как есмь с особливым почтением

Вашего превосходительства
подписал: к услугам готовый
граф К. Разумовский.
Москва.
Декабря 20 дня
1753.

Собственноручное письмо князя Трубецкого

Из Москвы:

Государь мой Василий Александрович.

Я пред сим чрез Андрея Григорьевича (не имея тогда еще указа) приватно вас, государя моего, с высочайшею милостью ее императорского величества пожалованием вас в генерал-майоры поздравлял. Но сей момент о том и высочайший ее государский указ в Сенат принят (с которого точную копию для известия здесь включаю), формально уже вас, государя моего, поздравя, всеискренне желаю наибольшие ее императорского величества милости получать, а я всегда есмь и пребуду

Вашего превосходительства
покорный слуга
князь Н. Трубецкой.

P.S. Я уповаю, что с сегоднешною почтою об объявлении вам оного чина в сенатскую контору и ведение либо послать успеем.

Копия с высочайшего ее императорского величества указа, данного Сенату в 20 день генваря 1754 года, за собственноручным ее величества подписанием:

Указ нашему Сенату

Сего декабря в 18 день всемилостивейше пожаловали мы нашего лейб-гвардии полков секунд-майоров Конного Григория Корфа и Измайловского Василия Нащокина в генерал-майоры и повелеваем нашему Сенату учинить по сему нашему указу и о том куда надлежит послать наши указы.

Прибавление к С.-Петербургским ведомостям во вторник, сентября 27 дня 1754 года

В С.-Петербурге сентября 26 дня. Сего сентября 20 дня пред полуднем в 10 часу всемогущая Божия благодать обрадовала ее императорское величество, нашу всемилостивейшую государыню и всю здешнюю империю младым великим князем, которым Всевышний супружество их императорских высочеств благословил и которому наречено имя Павел.

Сия всеобщая радость объявлена была того же дня двести одним пушечным выстрелом с обеих здешних крепостей, и ввечеру приносимы были ее императорскому величеству от собравшихся ко двору обоего пола знатных персон всеподданнейшие поздравления о том благополучном и желанном происшествии.

На другой день поутру отправляемо было всем духовенством торжественное благодарное молебствие, а ввечеру паки приносимы были от всех его императорскому высочеству великому князю нижайшие поздравления, и того же дня обретающемуся здесь римско-императорскому послу графу Эстергази сделано о сем формальное уведомление чрез обер-церемониймейстера графа Сантия с таким присовокуплением, что ее императорское величество, наша августейшая самодержица, всевысочайше намерена обоих их римско-императорских величеств пригласить быть обще с ее величеством восприемниками новорожденному великому князю.

Следующим потом 22 дня учинено равномерное же о сем благополучном происшествии уведомление чрез церемониймейстера Олсуфьева и прочим обретающимся здесь иностранным министрам.

А третьего дня перед полуднем, то есть 25 числа сего месяца, и действительно совершилось крещение высокопомянутого новорожденного великого князя, который в большую придворную церковь из комнат ее императорского величества следующим порядком несен был:

1. Гоф-камерфурьер.

2. Камер-юнкеры и камергеры их императорских высочеств по два в ряд.

3. Гофмаршал ее императорского высочества великой княгини.

4. Камер-юнкеры ее императорского величества по два в ряд.

5. Камергеры ее императорского величества по два в ряд.

6. Обер-шталмейстер и шталмейстер.

7. Канцлер и с ним в ряд шли обер-егермейстер с правой стороны, а по левую вице-канцлер.

8. Обер-церемониймейстер и церемониймейстер, а за ними обер-гофмаршал и гофмаршал со знаками их чинов.

9. Ее императорское величество; немного поодаль по сторонам шли ее императорского величества два генерал-адъютанта.

10. Его императорское высочество великий князь.

11. Княгиня Гессен-Гомбургская, которая несла в подушке его императорское высочество новорожденного великого князя Павла Петровича, а по сторонам при ее светлости шли и как подушку, так и покрывало поддерживали справа обер-гофмейстер, а слева генерал-аншефт Александр Иванович Шувалов.

12. Гофмейстерина, а потом штатс-дамы, по две в ряд.

13. Фрейлины ее императорского величества, а за ними фрейлины ее императорского высочества, по две в ряд.

Прочие четырех классов особы обоего пола перед выходом ее императорского величества пошли в галерею, что пред церковью, також бабушка, кормилица и мама, наперед в церковь введены, где у правого крылоса поставлены были ширмы, канапе и стол.

В галерее пред дверьми церкви поставлены были в два ряда ее императорского величества и их императорских высочеств камер-пажи и пажи с их гофмейстером.

Священнодействие святого крещения отправлял ее императорского величества духовник протопресвитер Дубянский, а высочайшею восприемницею ее императорское величество быть изволила, представляя при том же и их величества римского императора и императрицу-королеву, при чем все те персоны находились, кои в сем кортеже шли.

Потом следовало пение Тебе Бога хвалим и в то же время производилась со здешних обеих крепостей пушечная пальба тремястами одним выстрелом и при всех церквах был колокольный звон.

По окончании сего пения началась Божественная литургия, и его императорское высочество великого князя Павла Петровича к приобщению Святых Тайн ее императорское величество сама подносить изволила.

После литургии было соборное молебное пение, отправленное членами Святейшего Синода и прочим бывшим знатным духовенством.

Между тем как молебное пение продолжалось, четырех классов особы обоего пола пошли наперед в залу.

По окончании молебна преосвященный Сильвестр, архиепископ Санкт-Петербургский и Шлиссельбургский, держал к ее императорскому величеству краткую поздравительную речь, и потом как он и члены Святейшего Синода, так и прочее духовенство приносили всеподданнейшие поздравления ее императорскому величеству и его императорскому высочеству.

Ее императорское величество, возложа потом на его императорское высочество новокрещенного великого князя Павла Петровича орден Св. Апостола Андрея Первозванного, прежним же порядком из церкви в первую за залой комнату возвратиться и там от ожидавших, как от посла, чужестранных министров, так и от здешних четырех классов персон, поздравления принимать и к руке всемилостивейше жаловать изволила.

Его же императорское высочество великий князь Павел Петрович пронесен был во внутренние ее императорского величества покои.

По выходе ее императорского величества в той же комнате и его императорскому высочеству от посла, чужестранных министров и от здешних четырех классов особ принесены были всенижайшие поздравления.

При столе ее императорского величества удержаны были кушать его императорское высочество великий князь, княгиня Гессен-Гомбургская, гофмейстерина, статс-дамы и все первых двух классов персоны с их супругами.

Во время стола ее императорское величество изволила зачать пить покалом за здоровье его высочества великого князя Павла Петровича, при чем тотчас выпалено из 51 пушки.

Потом его императорское высочество великий князь, испрося позволение от ее императорского величества, зачал пить за ее высочайшее здравие при стрелянии из ста одной пушки.

Ее императорское величество паки изволила пить за здоровье обоих их императорских высочеств при стрелянии из 41 пушки и заключить оное изволила питием за здоровье всех верных подданных, при чем также из 31 пушки выпалено.

Того же дня всемилостивейше соизволила ее императорское величество пожаловать их императорским высочествам великому князю сто тысяч рублей, а великой княгине сто же тысяч рублей да бриллиантовый богатый убор на шею и серьги, а притом еще повелеть изволила, чтоб всем лейб-гвардии полков солдатам по два, а прочим всем армейским и других полков солдатам и матросам и другим им подобным по рублю на человека роздано было.

Дамы того дня были все в самарах, а кавалеры в богатом платье.

Вечером все дома в городе иллюминованы были. К большей при сем благополучном случае радости находятся их императорские высочества великая княгиня и новорожденный великий князь Павел Петрович в таком здравии, какого при таком состоянии желать возможно.

Высочайший манифест, состоявшийся 7 октября 1754 года, объявленный во всенародное известие

Всемогущему Господу Богу благодарение. Наша вселюбезнейшая племянница, ее императорское высочество государыня великая княгиня Екатерина Алексеевна от имевшего бремени благополучно разрешение получили, и даровал Бог их императорским высочествам первородного сына, а нам внука Павла Петровича, что учинилось минувшего сентября в 20 день. Того для мы всемилостивейше повелеваем оного вселюбезнейшего нашего внука во всех делах государства нашего, по приличеству до сего касающихся, писать его императорским высочеством великим князем Павлом Петровичем. И о сем нашем всевысочайшем определении публиковать во всем нашем государстве, дабы везде по сему исполняемо было неотменно.

Высочайший манифест об учреждении университета в Москве

Когда бессмертныя славы в Бозе почивающий любезнейший наш родитель и государь Петр Первый, император великий и обновитель отечества своего, погруженную во глубине невежеств и ослабевшую в силах Россию к познанию истинного благополучия роду человеческому приводил, какие и коликие во все время дражайшей своей жизни монаршеские в том труды полагал, не только Россия чувствует, но и большая часть света тому свидетель; и хотя во времена жизни толь высокославного монарха, отца нашего и государя, всеполезнейшие его предприятия к совершенству и не достигли, но мы Всевышнего благоволением со вступления нашего на всероссийский престол всечасное имеем попечение и труд как о исполнении всех его славных предприятий, так и о произведении всего, что только к пользе и благополучию всего отечества служить может, чем уже действительно по многим материям все верноподданные матерними нашими милосердиями ныне пользуются и впредь потомки пользоваться станут, что времена и действия повседневно доказывают. Сему последуя из наших истинных патриотов и зная довольно, что единственно наше желание и воля состоит в произведении народного благополучия, к славе отечества, упражняясь в том к совершенному нашему удовольствию, прилежность свою и труд в общенародную пользу прилагали, но как всякое добро происходит от просвещенного разума, а напротив того зло искореняется, то следовательно нужда необходимо о том стараться, чтоб способом пристойных наук возрастало в пространной нашей империи всякое полезное знание, чему подражая для общей отечеству славы Сенат наш и признав за весьма полезное к общенародному благополучию всеподданнейше нам доносил, что действительный наш камергер и кавалер Шувалов поданным в Сенат доношением с приложением проекта и штата о учреждении в Москве одного университета и двух гимназий следующее представлял: Как наука везде нужна и полезна и как способом той просвещенные народы превознесены и прославлены над живущими во тьме неведения людьми, в чем свидетельство видимое нашего века от Бога дарованного, к благополучию нашей империи родителя нашего государя императора Петра Великого доказывает, который божественным своим предприятием исполнение имел чрез науки, бессмертная его слава оставила в вечные времена разум превосходящие дела, в толь краткое время перемена нравов, обычаев и невежеств, долгим временем утвержденных, строение градов и крепостей, учреждение армии, заведение флота, исправление необитаемых земель, установление водяных путей, все к пользе общего жития человеческого, и что наконец все блаженство жизни человеческой, в которой бесчисленные плоды всякого добра всечасно чувствам представляются, и что пространная наша империя установленною здесь дражайшим родителем нашим государем Петром Великим Санкт-Петербургскою Академией (которую мы между многими благополучиями своих подданных милосердиями немалою суммою против прежнего к вящшей пользе и к размножению и ободрению наук и художеств всемилостивейше пожаловали), хотя оная со славою иностранною и с пользою здешнею плоды свои и производит, но одним оным ученым корпусом довольствоваться не может, в таком рассуждении, что за дальностью дворяне и разночинцы к приезду в Санкт-Петербург многие имеют препятствия и хотя же первые к надлежащему воспитанию и научению к службе нашей, кроме Академии, в сухопутном и морском кадетских корпусах, в инженерстве и артиллерии открытый путь имеют, но для учения вышним наукам желающим дворянам или тем, которые в вышеписанные места для каких-либо причин не записаны и для генерального обучения разночинцам упомянутый наш действительный камергер и кавалер Шувалов о учреждении вышеобъявленного в Москве университета для дворян и разночинцев по примеру европейских университетов, где всякого звания люди свободно наукой пользуются, и двух гимназий, одну для дворян, другую для разночинцев, кроме крепостных людей, усердствуя нам и отечеству о вышеупомянутом изъяснял для таковых обстоятельств, что установление оного университета в Москве тем способнее будет: 1) великое число в ней живущих дворян и разночинцев; 2) положение оной среди Российского государства, куда из округлежащих мест способно приехать можно; 3) содержание всякого не стоит многого иждивения; 4) почти всякий у себя имеет родственников или знакомых, где себя квартирою и пищею содержать может; 5) великое число в Москве у помещиков на дорогом содержании учителей, из которых большая часть не токмо учить науки не могут, но и сами к тому никакого начала не имеют и только чрез то младые лета учеников и лучшее время к учению пропадает, а за учение оным бесполезно великая плата дается; все же почти помещики имеют старание о воспитании детей своих, не щадя иные по бедности великой части своего имения и ласкаясь надеждою произвести из детей своих достойных людей в службу нашу, а иные, не имея знания в науках или по необходимости не сыскав лучших учителей, принимают таких, которые лакеями, парикмахерами и другими подобными ремеслами всю жизнь свою препровождали; и показывая он, камергер и кавалер Шувалов, что такие в учениях недостатки реченным установлением исправлены будут и желаемая польза надежно чрез скорое время плоды свои произведет, паче же когда довольно будет национальных достойных людей в науках, которых требует пространная наша империя к разным изобретениям сокровенных в ней вещей и ко исполнению начатых предприятий, и к учреждению впредь по знатным российским городам российскими профессорами училищ, от которых и в отдаленном простом народе суеверие, расколы и тому подобные от невежества ереси истребятся Того ради мы, признавая упомянутого камергера и кавалера Шувалова представление, поданное нам чрез доклад от Сената, за весьма нужное и полезное нашей империи, следующее к благополучию всего отечества, и которое впредь к немалой пользе общего добра быть может, всемилостивейше конфирмовали, и надеемся несумненно, что все наши верноподданные, видя толь многие наши об них матерний попечения, как и сие весьма потребное учреждение, простираться станут детей своих, пристойным образом воспитав, обучить и годными чрез то в службу нашу и в славу отечества представить; а чтоб сие вновь предприятое дело добрый и скорый успех имело с надлежащим порядком без малейшего потеряния времени, того для всемилостивейше мы повелели над оным университетом и гимназиями быть двум кураторам, упомянутому изобретателю того полезного дела действительному нашему камергеру и кавалеру Шувалову и статскому действительному советнику Блюментросу, а под их ведением директором коллежскому советнику Алексею Аргамакову; а для содержания в оном университете достойных профессоров и в гимназиях учителей и для прочих надобностей, как ныне на первый случай, так и повсягодно, всемилостивейше мы определили довольную сумму денег, дабы ни в чем и никакого недостатка быть не могло, но тем более от времени до времени чрез прилежание определенных кураторов, которым сие толь важное дело от нас всемилостивейше вверено, и чрез искуснейших профессоров науки в нашей империи распространялись и в цветущее состоянии приходили, чего мы к совершенному нашему удовольствию ожидать имеем; и для того всех находящихся в оном университете высочайшею нашею протекцией) обнадеживаем, а кои особливую прилежность и добропорядочные свои поступки окажут, те пред другими с отменными авантажами в службу определены будут; и об оном для всенародного известия сие наше всемилостивейшее соизволение публиковать повелели, о чем сим и публикуется. На каком же основании оному учрежденному в Москве университету и гимназиям и в них профессорам и учителям и во скольких классах быть надлежит, о том публиковано будет впредь регламентом со внесенным в оный всего, что потребно для лучшего установления оного университета и гимназий.

Подлинный по высочайшей ее императорского величества собственной руки конфирмации подписан Правительствующим Сенатом.

Печатан в Санкт-Петербурге при Сенате
генваря 24 дня 1755 года.

Прибавление к С.-Петербургским ведомостям 9 августа 1756 года

Из Константинополя от 7 мая. Ее императорского величества чрезвычайный посланник действительный статский советник князь Долгоруков по указу от Порты в пути от Хотина препровожден и здесь принят и содержится со всяким достойным его характеру почтением и удовольствием. К приезду его изготовлены в квартиру ему и свите его три дома в Константинопольской Пере, из коих один для самого посланника, лучший из всех в той улице.

При надближении его посланника в подхожий стан назначено от города в 8 верстах местечко, именуемое Топчиляр, откуда он публичный въезд в город имел 25 апреля.

Того числа поутру определенный от Порты для приема посланника Капичи-баша с прочими турецкими чинами, в означенное в подхожий стан местечко Топчиляр приехав, его дожидались. Туда же присланы были от Порты лошади для посланника в богатом полудиванском уборе и для свиты его 40 лошадей под турецким же убором.

И когда посланник в то местечко приехал и вышел из кареты, то Капичи-баша и прочие турки шли перед ним и остановились в изготованном для того под деревом месте. Тут Капичи-баша просил посланника сесть и по поздравлении его, посланника, счастливым приездом и по других взаимных и приятных разговорах потчевал кофе, сластями и шербетом. Потом начался выезд в город следующим порядком.

Во первых шло 60 янычаров со своими офицерами, наряженные для караула к посланнику в церемониальном платье.

Потом ехали Кулагус-чауш, Габерджи-чауш, Мехтер-чауш и Дуаджи-чауш (офицеры чаушской команды) с 30 чаушами (рассыль-щиками), все в церемониальных чалмах.

За ними 4 чауша с перьями в чалмах, бывшие при посланнике от Хотина.

Конюший посланничий на лошади в немецком уборе, за ним вели четырех посланничьих лошадей.

Дворецкий резидента Обрескова верхом.

12 лакеев резидентских пешие, по два в ряд, в богатой ливрее.

Дворецкий посланничий верхом.

Позади его шли 8 человек посланничьих лакеев, по два в ряд, в богатой ливрее.

За ними камердинеры, 4 резидентских и 4 же посланничьих по два в ряд.

Потом ехали:

переводчики, кои при резиденте, Марини и Дементьев, рядом.

За ними переводчик же Дандрия.

Ахирь Хазнадари и Ахирь Киатиби (казначей и писарь султанской конюшни) в церемониальных платьях. Подле них шли их чего-дари.

Мигмандарь или пристав посланничий с Чурбаджием (полковником), определенным на караул к посланнику, и сей последний был в церемониальной шапке.

Тешрифаджи-эфенди и Тешрифаджи-калфасы (обер-церемониймейстер и церемониймейстер) с их чегодарями.

Кавалеры посольства, по два в ряд.

Чаушляр Эмини и Чаушляр Киатиби (первые офицеры чаушс-кой команды) в церемониальных чалмах.

Посланник на лошади, которая была в полудиванном уборе; с правой стороны у него ехали Киничи-баша, а с левой булюк Агасы (сей чин поменьше Каничи-башинского, а свыше всякого Едиклы займа или дворянина) в церемониальных же чалмах.

По сторонам же посланника шли 4 гайдука и 6 человек его чегода-рей.

За ним ехал его старший сын, как секретарь посольства.

Секретарь Пиний и переводчик Щукин, кои при резиденте, рядом.

Несколько российских купцов, верхами же.

Киевский от рейтар прапорщик Мельников.

За ним 8 человек рейтар, по два в ряд.

Заключил кортеж той же команды вахмистр.

За тем везена карета посланникова, в которой ехал он в дороге.

Посланник в назначенную квартиру, где его резидент Обресков дожидался, прибыл в час пополудни.

26. Сделано формальное обвещение Порте о прибытии посланника.

28. Переводчик Порты приезжал от стороны верховного везиря и всего турецкого министерства посланника с приездом его поздравить и привез с собою, по обыкновению, несколько лотков с овощами и цветами.

Между тем по сношению с Портою назначено посланнику быть на аудиенциях у везиря 9, а у салтана 12 мая.

9 мая, в день везирской аудиенции, посланник и резидент, убравшись со своими свитами, в 9 часов пополуночи из домов поднялись и следовали сами в портшезах, а прочие все свиты их люди пешком до пристани Тонханы, где посланник в чауш-башинскую, резидент с дворянами посольства в свою седьмивесельную, а прочие все в 44 барки, на Тонхане нанятые, сев, переехали залив к константинопольской пристани, называемой Бакчекапысы. Вышед из барок, посланник и резидент вошли в приготовленную камору для дожидания Чауш-баши, а прочие между тем на высланных лошадей, коих было 40 (да две для посланника и резидента под целыми ливанскими уборами), садились и устроивались. Спустя четверть часа времени приехал и вышеупомянутый Чауш-баши, который по разных комплиментах подчивал посланника и резидента сластями, кофе и прочим, как то турецкий обычай есть. Потом, одевшись, как он, Чауш-баши, так и прочие турки, в кортеже быть определенные, в церемониальное платье и сев все на лошадей, поехали следующим порядком:

1. Кулагус-чауш.

2. Хасас-баши и Су-баши, рядом, а перед ними шли в два ряда 40 человек янычар.

3. 60 человек янычар, стоящих у посланника на карауле со своими офицерами.

4. 30 человек чаушей.

5. 4 офицера чаушского корпуса, по два в ряд.

6. Поручик Соловков и прапорщик Мельников, рядом, яко конюшие.

7. 4 заводные лошади резидентские.

8. 6 заводных лошадей посланника, кои все ведены были лакеями в меньшей ливрее.

9. Дворецкие, посланничий по правую, а резидентский по левую руку.

10. 12 лакеев резидентских в богатой ливрее.

11. 8 человек лакеев посланника, також в богатой ливрее.

12. 4 камердинера резидентских.

13. 4 камердинера посланника.

14. Переводчики Марини и Дементьев.

15. Переводчик Дандрия.

16. Ахирь Кегаясы и Ахирь Хазнадари.

17. Пристав и караульный Чурбаджи.

18. Секретарь Пиний.

19. Чаушляр Эмини и Чаушляр Киатиби.

20. Посланник, а по правую его руку Чауш-баши, который вел себя весьма учтиво так, что в узких местах наперед добровольно проезживал. По сторонам и впереди посланника шли 4 гайдука и 6 чегодарей.

21. Резидент; по сторонам его шли 6 человек чегодарей.

22. Секретарь посольства князь Александр Долгоруков и переводчик Щукин, обретающийся при резиденте, с верющими ее императорского величества грамотами; лошадь каждого вели по два лакея в меньшей ливрее.

23. Дворяне посольства, князь Володимер и князь Николай Долгоруковы.

24. Дворянин же посольства князь Василий Долгоруков и с ним один духовный.

25. Капитан Студер и дворянин посольства Петр Воронцов.

26. Лекарь посланника и его же канцелярист Шарапов.

27. Лекарь резидентский и купец Пирожников.

28. Шесть человек российских купцов, по два в ряд.

29. Рейтарские вахмистры Фотеев и Шевырин, в замке.

Все вышеобъявленные, кроме янычар, лакеев, чегодарей и гайдуков, ехали верхами.

По въезде на другой двор Порты, в котором также и по крыльцам множество турок и в разных одеяниях в параде стояли, Чауш-баши, как то обыкновенно, оставя посланника и сойдя с лошади у другого рундука, пошел в везирские покои, а посланник и резидент стояли у того же рундука, у которого везири на лошадей садятся и сседают. При всходе на верхнее крыльцо переводчиком Порты, а при вступлении в Диван или судебную салу, в коей весь везирь кегаинский двор в параде стоял, встречены церемониймейстером Чаушляр Эминием и Чаушляр Киатибием, и проведены в камору отдохновения, в которой с пять минут помешкав, поведены в ауди-енц-камору до места, где табуреты поставлены были: по правую для посланника, а по левую, несколько поотступя, для резидента. В сию палату чрез весьма короткое время в другие двери вошел везирь со своим кортежем и, как скоро он в место свое сел (у коего по правую руку в некотором расстоянии вдоль по софе стояли Рейс-эфенди, Чауш-баши, большой и малый Тескереджи да Мехтупчи-эфенди, а по левую везирский Кегая Музур-ага и Дели-баша, капитан везирской гвардии; протчими же чинами вся аудиенц-камора, сколько ни пространна, наполнена была) и Селямагасы двоекратно прокричали поздравление, а посланник и резидент сели на табуретах, то верховный везирь наведывался о здоровьях посланника и резидента, на что по пристойности ответствуя, посланник начал свою речь.

Речь посланника князя Долгорукова к верховному везирю

"Ее императорское величество всероссийская, моя всемилостивейшая государыня, соизволила прислать меня в характере своего чрезвычайного посланника для поздравления его салтанова императорского величества восшествием его величества на наследный Оттоманской империи престол и для засвидетельствования истинного намерения ее императорского величества о содержании совершенной дружбы и доброго соседства по трактатам вечного мира, как Ваше сиятельство усмотреть изволите из высочайшей грамоты ее императорского величества, которую имею честь вам вручить. Из оной еще Ваше сиятельство увидите желание ее императорского величества, моей всемилостивейшей государыни, дабы Вашим старанием склонная аудиенция у его салтанова императорского величества была мне исходатайствована; я же имею честь поздравить Ваше сиятельство вступлением Вашим в чин первенствующего блистательной Порты министра. Еще имею честь поздравить Ваше сиятельство от его сиятельства российского императорского канцлера и вручить его письмо. При том не могу оставить, чтоб не благодарить Ваше сиятельство за все показанные мне в пути и здесь удовольствия и ничего больше не желаю, как заслужить моими поступками Вашего сиятельства благосклонность".

И проговоря слова: как из сей ее императорского величества грамоты усмотрит, принял оную от секретаря посольства князя Александра Долгорукова и, подступя, отдал в руки приближавшемуся Рейс-эфенди, которую оный министр положил на подушку близ везиря, а лист его сиятельства канцлера по окончании речи чрез посредство переводчика Порты ему же, Рейс-эфенди, в руки доставил, который он тут же с грамотой ее императорского величества близ везиря положил, и как скоро переводчик Порты оную речь везирю по-турецки пересказал, то резидент начал свою.

Речь резидента Обрескова к верховному везирю "Ее императорское величество, моя всемилостивейшая и всеав-густейшая государыня по непременному своему желанию с его сал-тановым императорским величеством соседственную добрую дружбу ненарушимо содержать, высочайше определя министерство мое при блистательной Порте продолжать вновь, императорскою своею грамотою как к его салтанову величеству, так и к Вашему сиятельству в прежнем резидентском моем характере акредитовать соизволила, как из сей ее императорского величества грамоты и из листа его сиятельства ее императорского величества великого канцлера, который Вашему сиятельству мне особливое его почтение засвидетельствовать поручил, увидеть изволите, и Ваше сиятельство прошу благосклонно исходатайствовать мне доступ к его салтанову величеству вместе с чрезвычайным посланником князем Долгоруковым на аудиенцию для поднесения упомянутой ее императорского величества к его салтанову величеству грамоты. При сем же позвольте, Ваше сиятельство, принести мое чистосердое поздравление с возвращением Вашим в настоящее высокое достоинство и просить о дозволении прежней Вашей неоцененной милости и благоволения, в которое со особливым респектом препоручить себя честь имею".

В подании грамоты ее императорского величества и листа его сиятельства канцлера резидент последовал примеру посланника.

Везирь по выслушании от переводчика Порты оной речи посланнику и резиденту ответствовал, что чинимые ими поздравления и подаваемые обнадеживания от стороны ее императорского величества о непременном содержании мирного трактата и постоянной соседственной дружбы с приятностью приемлются, и, напротив того, обнадеживает, что и от стороны его салтанова величества не токмо настоящую соседственную дружбу ненарушимо содержать, но оную еще более приумножить и укрепить старание приложить оставлено не будет, в чем он по своему чину прилежно споспешествовать не оставит, також как им министрам, так и к делам их всякая аттенция оказывана будет, а на аудиенцию к его салтанову величеству допущены будут в приближающееся воскресение, то есть 12 мая.

За все сие пристойно возблагодаря, посланник и резидент обещались о таких его везирских уверениях высочайшему ее императорского величества двору всеподданнейше донести и вновь высочайшее и твердое ее императорского величества намерение с его салтановым величеством дружбу содержать подтвердили.

Между тем подносили везирю, посланнику и резиденту сласти, кофе, шербет, розовую воду и окуривание, а потом надели на посланника и резидента собольи шубы, на трех сыновей посланника (аймеши, на секретаря и на дворян посольства) по рясе ангорского тонкого камлоту (в сем оказана особливая аттенция, ибо когда от других держав и чрезвычайные послы бывают, то оные токмо на двух из свиты их надеваются), а на прочих 38 кафтанов. И как все оное отправилось, посланник и резидент, с позволения везирского встав и повторя благодарения их, простились. В то время церемониймейстер вложил им за пазухи по два платка да сыновьям посланника по платку, с чем откланясь вышли и провожены были до крыльца теми же чинами, кои встречали, и, сев на лошадей, возвратились тем же порядком и с теми же чинами, как и ехали, кроме того, что резидент ехал по левую руку посланника, ибо Чауш-баши никакого министра обратно не провожает, но остается при Порте.

12 мая, в день салтанской аудиенции, посланник и резидент, убравшись со своими свитами, поднялись из домов в 3 часу пополуночи и следовали от Топханы и канал переехали тем же образом, как и на везирской аудиенции было, с тою токмо прибавкою, что каждый лакей имел зажженный факел. И как в камеру вошли, то весь чауш-башинский кортеж уже дожидался, а с четверть часа после и Чауш-баши, приехав, прошел прямо в близости находящуюся мечеть, где, исправя утренние молитвы, вошел в камору к ним и по всех обыкновенных церемониях поехал с теми же чинами и равным же образом, как и прежде, кроме что при лошадях посланника и резидентской шли по два пейка (конюхи салтанской конюшни) в высоких колпаках, из валеного белого сукна сделанных. По приближении к улице, лежащей от первых ворот к Порте, на самом рассвете, остановясь, дожидались проезда везирского в Сераль около четверти часа, за коим следовали, и при въезде на первый Сераля двор отъехали с мостовой вправо, дабы возвращающемуся везирскому Кегае место дать, и пока он проехал, посдержались, а потом, приближась к рундуку вторых ворот, с лошадей сошли, ибо на второй двор ниже везирю въезжать не дозволяется. Тут встретил переводчик Порты, с коим в тех воротах посидели, пока повестили, чтоб шли. И едва из оных ворот выступили, встретя Чауш-баши с церемониальным своим посохом, пошел по правую руку посланника, и в то же время янычары бросились к расставленным по земле чашам с пилавом и с другими яствами, а не доходя до преддиванной колоннады сажень с 10, встретили салтанского Капичилар-кегаясы также с церемониальным посохом, к которому Чауш-баши присовокупясь, шли перед посланником, постукивая посохами.

При вступлении в Диван и приблизясь к табуретам, на левой руке поставленным, к нисанжинской лавке для посланника, а резидентской подле по правую руку, остановились, дожидаясь везиря, который неукоснительно из боковых дверей вошел, и как скоро в место свое сел, а тоже посланник и резидент сели, подозвал он переводчика Порты и наведывался о здоровьях их; потом отправлялись их турецкие обыкновенные церемонии, как то доклад к султану посылать: соизволить ли министров к себе допустить, прием оного дозволения и суд, а чрез то время его салтаново величество в окошке, над самым везирским местом сделанным, за решеткою на все происходящее смотрел. По сем накрыли столы, и посланник посажен с везирем, а резидент с Нисанжи-пашою, потому что капитан-паша, с которым ему сидеть надлежало, был тогда в отлучке; дворяне же посольства посажены были за стол с тефтердарем.

По окончании обеда, в продолжение которого везирь с посланником неумолчно разговаривал, тако же по обмывании рук, взятии кофи, розовой воды и окуривания поведены были до лавочки, где шубы на министров, а прочие на свиту надевают и прохода везирского ожидают. А как скоро из Дивана вышли, переводчик Порты резиденту отозвался, что верховному везирю посланник весьма понравился, чего ради с ним охотно и разговаривал. По приближении к вышепомянутой лавочке надеты на министров собольи шубы, на трех сыновей посланника камлотовые рясы, а на свиту 42 кафтана, и в сем убранстве министры, с переводчиком Порты сидя, а свита стоя в линии, дожидались прохода везирского, коего предварили два кадилескера, обыкновенно в Диване заседающие, а за везирем и министры к третьим воротам поведены с 11 человеками свиты их, в салтанскую аудиенцию допущены быть имеющими. По пришествии к воротам как министров, так и прочих, каждого взяли под руки двое капичи-башей: по вступлении в аудиенц-камору нашли его салтаново величество, под балдахином на краю трона сидящего несколько накось, чтобы лучше министров видеть мог; по правую у него руку к стене стоял везирь, напротиву его величества трех-бунчужный паша, янычар-ага, а у конца трона, несколько поодаль, четверо белых евнухов; и по приближении в надлежащую дистанцию к трону и по исправлении третьего поклона посланник говорил речь следующую.

"Ее императорское величество всероссийская, моя всемилостивейшая государыня, соответствуя дружескому объявлению, сделанному от Вашего салтанского императорского величества чрез нарочное посольство, о вступлении Вашего величества на престол Оттоманской империи, всемилостивейше соизволила меня послать в характере своего чрезвычайного посланника для поздравления Вашего величества восшествием Вашим на родительский Ваш императорский престол, желая Вам благополучного и долговременного государствования. Ее императорское величество изволила же мне приказать возобновить Вашему салтанову величеству обнадеживания о ее совершенной дружбе и что как доныне, так и впредь к постоянному содержанию между обеими империями трактата вечного мира, доброго соседства и дружеского согласия со стороны ее императорского величества, моей всемилостивейшей государыни всегда неотменная склонность действительно оказана будет, будучи уверена о взаимных Вашего салтанова величества намерениях, и то ее императорское величество, моя всемилостивейшая государыня наикрепчайше засвидетельствует своею императорской грамотой Вашему салтанову императорскому величеству, при подании которой я с моим глубочайшим почтением имею честь Ваше величество поздравить, ничего счастливее для себя не почитая сей порученной мне комиссии, которая мне случай подает видеть такого великого монарха и себя в милость Вашего салтанова императорского величества рекомендовать".

По переводе переводчиком Порты оной посланникова речи резидент говорил свою.

"Ее императорское величество, моя всемилостивейшая и всеавгустейшая государыня, имея склонное желание пребывающую с Вашим салтановым императорским величеством соседственную дружбу ненарушимо содержать и высочайше усмотря всеприлежное мое к распространению и вящшему оной укреплению попечение, вновь меня при дворе Вашего салтанова императорского величества в резидентском характере сею ее императорского величества грамотою, которую Вашему салтанову императорскому величеству поднести честь имею, всемилостивейше акредитовать соизволила. И как я высокой Вашего салтанова императорского величества милости уже неизчетные знаки имею, то по благоговейном поздравлении со счастливым Вашего императорского величества на наследный императорский престол восшествием иного мне просить не остается, как о неотменном оной императорской милости и протекции продолжении".

В подании грамоты резидент следовал во всем посланнику, которую везирь, приняв, на прежнюю положил.

Потом его салтаново величество тихим голосом приказал везирю, а сей именем салтанским ответствовал, что его величество поздравление от стороны всероссийской императрицы, тако ж и данные обнадеживания о сохранении мирного трактата и соседственной доброй дружбы с приятностью слышит и со своей стороны взаимно к тому прилежать не оставит и как посланнику во время его пребывания, так и резиденту, министерство продолжающему, императорскую свою протекцию высочайше дозволяет.

По выслушании чего министры поклонились, коих держащие капичи-баши под руки по турецкому обыкновению, оборотя к салтану спиною, вывели.

Во время, как речи переводились, его величество салтан всякого оглядел с приятным видом.

По выходе за вторые ворота сели на лошадей и, устроившись, дожидались проезда везирского, которого все чины, в Серале бывшие, предварили, за ним выехали и следовали посланник и резидент рядом, а прочие по-прежнему, до пристани Багче-капысы, а оттуда в домы.

(Сие посольство было отправлено вследствие такового же со стороны турецкого салтана, которое было принято при российском дворе 24 апреля 1755 г.).

...

Вчерась, то есть 5 генваря 1757, в 5 часов в три четверти вечера, король, вышед от французских дам*, садился в карету в намерении ехать в Трианон, один злодей нашел тогда способ подойти к его величеству, и гвардия, которая была около короля, не усмотрев, что у него был нож приготовлен двуконечный, у которого было одно лезвие обыкновенное ножовое, а другое наподобие перочинного ножика, шириною пять или шесть линий, а длиною около пяти дюймов, которым ударил короля в правый бок, между четвертым и пятым ребром, снизу вверх и разрезал около четырех пальцев рану. Король, получа оную, подумал, что он только ударен кулаком, но потом почувствовал маленький жар и по то время не знал, что он ранен, пока кровь показалась. Его величеству пустили кровь в 6 часов, и хотя сие пускание сделало великое облегчение, однако для лучшей безопасности чрез 4 часа пущена была вторично. Его величество, хотя мало почивал ночь, однако оную препроводил спокойно. Поутру была легкая испарина, и по сне одного часа в 10 часов по перевязании раны найдено, что опухоль оной очень опала, и по отправлении сих писем его величество находится в таком состоянии, как в таком случае желать можно, и все показывает, что удар не пронзил до груди. Сей убийца пойман в то же время, которого дело следуют.

______________________

* Mesdames de France (фр.) — титул сестер короля Франции.

______________________

Манифест о объявлении войны королю прусскому

Непременное наше желание пребывать со всеми державами, а особливо с соседними, в дружбе и добром согласии показали мы с самого нашего на прародительский престол вступления скорым пресечением тогдашней со Швецией войны.

Всевышний благословил столь праведное желание, и государство наше доныне пользуется глубоким миром и приятным наслаждается покоем.

Но как между тем король прусский двоекратное сделал на области ее величества римской императрицы, королевы венгеро-богемской, нашей союзницы и приятельницы, нападение и Саксонию, наследие его величества короля польского, также нашего союзника и приятеля, внезапно разорил и чрез то так силен и опасен сделался, что все соседние державы оное к крайнему своему отягощению чувствовали, то мы как для собственной государства нашего, так и союзников наших безопасности и для воздержания сего предприимчивого государя от новых вредительных покушений принуждены были содержать всегда знатную часть наших сил на лифляндских границах.

А сверх того для большей предосторожности возобновили мы оборонительные союзы с ее величеством императрицею-королевой и его величеством королем польским.

Принудя чрез то короля прусского в покое остаться и соседей своих оным пользоваться оставить, мы сию доныне чрез столько лет приобретенную славу, признание Европы и тишину нашей империи предпочли бы завоеванию целых королевств; но мнения короля прусского от наших весьма разнствовали. К войне и к неправедным завоеваниям жаждущий его нрав превозмог наконец над теми уважениями, кои его в покое удерживали, и подтвердил то мнение, которое он первою против австрийского дома войною о себе подал, что к начатию войны и похищению чужих земель довольно ему единого хотения, ибо учиня ныне третье уже на области ее величества, императрицы-королевы нападение, не первая от него вышла на свет и военная декларация, на том только основанная, что он мнимых своих неприятелей предупреждать должен. Правило, которому доныне один только король прусский последовал, и которое, ежели бы повсюду было принято, привело бы весь свет в крайнее замешание и совершенную погибель!

Мы и при том, желая сохранить тишину и мир, крайнее старание приложили не допустить сию новую войну до воспаления. И пока король прусский вознамеренным только к начатию ее казался, следовательно, время еще было воздержать его от оной, неоднократно при всех дворах объявили, что на оную спокойно смотреть не станем, паче же исполняя свои обязательства союзникам нашим всеми силами помогать будем.

Но король прусский, несмотря на то и приписывая миролюбительные наши склонности недостатку у нас в матросах и рекрутах, вдруг захватил наследные его величества короля польского области и со всею суровостью войны напал на земли ее величества римской императрицы-королевы.

При таком состоянии дел не токмо целость верных наших союзников, свято от нашего слова и сопряженная с тем честь и достоинство, но и безопасность собственной нашей империи требовали не отлагать действительную нашу против сего нападателя помощь.

Мы для того армиям нашим повелели учинить диверсию в областях короля прусского, дабы его тем принудить к постоянному миру и к доставлению обиженным праведного удовольствия; и оные теперь действительно находятся для того в областях короля прусского, и мы несумненную имеем надежду, что Всевышний и сие столь праведное намерение благословит совершенным исполнением.

Но как король прусский, злобствуя за то, издал ныне в свете против нас декларацию, в которой, составляя неосновательные нарекания, ищет чрез то не токмо удержать нас от посылки помощи, дабы ему толь свободнее было утеснять наших союзников и вновь усилиться и опаснейшим сделаться, но и присвоить себе право к произвождению беспосредственной против нас войны; а мы толь справедливое дело наших союзников оставить, святость слова нашего нарушить и славу и безопасность нашей империи пренебрегать не можем, о чем в изданном ныне от нас на помянутую Прусскую декларацию ответ пространнее изъяснились, то объявляя о том чрез сие, не сомневаемся, что все наши верные подданные совокупят с нами усердные к Всевышнему молитвы, да Его всемогущая десница защитит праведное дело и восстановит твердый мир и покой во славу Его пресвятого имени. Почему и нашему Синоду повелеваем приносить во всех церквах ежеденное о том моление. Дан в Санкт-Петербурге августа 16 дня 1757 года.

Печатан при императорской Академии наук августа 1 7 дня 1 757 года.

Объявление королевское по случаю учиненного нападения на области его величества
(Перевод)

Известно всей Европе, что король, по примеру достославных предков своих, со времени восшествия своего на престол употреблял поныне все способы, чтоб получить себе дружбу российского двора и чтоб соблюсти оную всеми возможными средствами. По сему и действительно имел его величество удовольствие жить несколько лет сряду в совершенном согласии с ныне государствующей императрицей, и продолжалось бы еще и ныне доброе сие согласие, если бы недоброжелательные дворы не постарались помутить оное ненавистнейшими происками своими и не довели наконец до того, что прусский и российский министры взаимно отозваны, и тем пресеклось всякое между обоими дворами сношение.

Не мог король видеть без прискорбия первых сего разрыва начатков, и хотя совесть ни в чем не зазирала его величество, за должность поставлял он себе однако же усугубить рачение свое в отвращении всего того, чем бы могло еще более умножиться неудовольствие двора российского Да и восставшая потом война нимало не отменила ни мыслей, ни поступков королевских, и его величество непременно удалялся от неприятных с сего державою крайностей, несмотря на то что сам справедливые причины имел жаловаться на двор, который венским вовлечен был во все опасные его замыслы и употреблялся им как орудие, к произведению гордых его видов способное.

Неопровергаемыми доказательствами ясно показано всему свету, что одно токмо поведение венского и саксонского дворов принудило его величество к принятым против них мерам, и на кои поступить принужден он был для собственной обороны своей.

Сверх того неоднократно обещался его величество положить орудие, сколь скоро дастся ему достаточная для собственных его земель безопасность. Не оставил он вывесть наружу те ухватки, коими приведен российский двор на предприятие, отнюдь не согласующееся с высокими добродетелями российской императрицы, и кое бы без сомнения сама сия государыня мерзостным почла, если бы могла она сведать сущую истину, которую от нее скрывают. Все королем о справедливости его дела объявленные доказательства подавали российскому двору весьма основательные причины не принимать участия в нынешней войне и не исполнять трактат, очевидно во зло употребляемый венским двором для произведения неправедных его намерений. Предлагал также его величество российскому двору некоторые к примирению способы, коими бы могла прекратиться война и удобнее, нежели благополучнейшими оружия успехами, вечно прославиться государствование российской императрицы.

С сожалением видит король, что наконец вся умеренность и все употребленные им старания, чтоб пребыть в мире с российским двором, были тщетны и что всякое уважение превозмогло происки неприятелей его. Сей двор, попирая ногами все правила дружбы и доброго соседства и поступая против постановленных с королем обязательств, проводит войска свои чрез земли нейтральной державы против ее воли и против силы трактатов, прямо нападает на области его величества и вступается в войну, которую король от самых неприятелей своих принужден был начать для собственной своей безопасности.

В сих обстоятельствах иного не остается королю, как токмо употреблять дарованные ему от Бога силы, дабы оборонить свои земли, защитить подданных своих и сильно сопротивляться всех несправедливейшему нападению и насильству.

Никогда не пренебрежет король правила и посреди войны между вежливыми народами обыкновенные, но если паче всякого чаяния российскими войсками учинены будут в землях его величества продерзости и свирепства, тогда и он не возможет обойтиться, чтоб точно того же не учинить в Саксонии, где войска его доныне наблюдали строжайший воинский порядок, и его величество против воли своей принужден будет поступать с землями и с подданными сего курфюрства точно таким же образом, как с его собственными землями и подданными поступлено будет.

Впрочем, предоставляет себе король вскоре показать всей Европе неосновательность тех причин, коими старается российский двор оправдать свой поступок, и его величество, видя себя принужденным к законной обороне, твердо надеется, что Всевышний благословит его оружие, уничтожит заговоры неприятелей его и ниспошлет ему и впредь сильную помощь Свою.

Ответ со стороны ее императорского величества всероссийской на обнародованную королем прусским декларацию по причине действительного исполнения тех деклараций, которыми ее императорское величество многократно объявила помогать своим неправедно атакованным союзникам

Что ее императорское величество всероссийская со времени славного своего на прародительский престол вступления тщательно старалась со всеми державами, а особливо с соседними, пребывать в доброй дружбе и совершенном согласии, тому берлинский двор, конечно, наилучшие имел опыты, но сколь мало со стороны оного соответствовано сему полезному ее императорского величества намерению, тому вся Европа свидетель.

Едва токмо Шлезия завоевана была и почти в самое то время, как берлинский двор искал получить гарантию ее императорского величества на сие завоевание, оный не почитал уже себе весьма нужным союз ее императорского величества и оного как бы некоего тягостного ему ига избавиться искал, так что вместо оказанных со стороны ее императорского величества многократных снисхождений справедливые ее величества требования получали сухие отказы или и совсем в презрительном оставлялись молчании. Дружественные и прямо союзнические увещевания, которые ее императорское величество чрез разных своих министров от времени берлинскому двору чинить не преставала для воздержания оного от неприятельств, повторенных против австрийского и саксонского домов, не были никогда и во уважение приняты. Природные ее императорского величества подданные насильно захвачены, другие насильно же удержаны, свободы и исповедания своей религии лишены, и некоторые за то одно в тюрьмах уморены, что токмо увольнения своего из прусской службы просили. Министры ее императорского величества, кои по указу приносили против всего того основательные жалобы, вместо малейшего удовольствования были непристойнейшим и нигде необыкновенным образом уграживаемы и так оскорбляемы, что всякая другая, не столь миролюбивая держава почла бы себя обязанной войну объявить. Но ее императорское величество и в то время, не желая довести до сей крайности, паче же предупреждая оную, довольствовалась отозвать токмо своего министра из Берлина, повелевая в то же время объявить те причины, кои побудили ее величество учинить сей поступок.

Берлинский двор, знав таким образом справедливые причины неудовольствия ее императорского величества, не токмо не старался отнять оные, но паче тотчас своему министру повелел от здешнего двора отъехать, не объявя иной тому причины, как токмо отъезд российского министра от его двора; и теперь только в первый раз слышит ее императорское величество с крайним удивлением, что так знакомое всей Европе происшествие ищется приписать недоброжелательству таких дворов, кои отнюдь никакого не имели в оном участия.

Сожалела ее императорское величество, что толь худые плоды произвел союз ее с берлинским двором, но того не ожидала, чтоб те предосторожности, которые ее императорское величество для своей собственной и союзников своих безопасности после двоекратного с прусской стороны нарушения мира почитала нужными и которым, может быть, Европа тем долженствует, что берлинский двор до начатой им ныне войны сам в покое оставался и соседей своих оным пользоваться оставлял, подвержены были толь ненавистному истолкованию, каково берлинский двор в манифесте своем делает, якобы российский императорский двор был орудием венскому двору ко исполнению его опасных намерений и горделивых замыслов.

Ее императорское величество почитает совсем за противно своему и ее величества императрицы-королевы достоинству вступать в опровержение сего ни на чем не основанного нарекания. Оно составляет, однако же, все право, по которому король прусский начал ныне третью войну против австрийского дома. Он в то время приписывает сему дому горделивые замыслы, когда довольствуется составлять и исполнять оные. Саксония также обвинена опасными намерениями в такое время, когда после последнего прусского владения не была еще в состоянии принять для собственной своей безопасности нужных предосторожностей.

Коль твердое намерение ни имела ее императорское величество исполнить свои обязательства и подать сильную помощь своим союзникам, не оставила однако же ее величество все возможное со своей стороны употребить, дабы нынешнюю войну не допустить до воспаления, когда к тому еще время было.

Ее императорское величество неоднократно декларировала при всех дворах, что ежели берлинский двор атакует кого-либо из ее союзников, ее величество на то спокойно смотреть не станет, но паче атакованному всеми силами помогать будет. Но, к крайнему сожалению, сия декларация в свое время желанного успеха не произвела, а к большему теперь удивлению ищется свету внушить, якобы берлинский двор сам предлагал ее императорскому величеству средства к прекращению войны. Были подлинно посторонним каналом учинены некоторые предложения, дабы ее императорское величество медиацию на себя принять изволила; но сие токмо для выигрывания времени, ибо не токмо не был никто снабден надлежащим к тому полномочием, но и почти в одно время, когда упоминалось здесь о сей медиации, с угрозою атаковать российские в Курляндии бывшие войска; в то же время прусские при других дворах министры объявляли, якобы двор их никому не поручал делать подобное предложение.

Ее императорское величество не сомневается, что весь беспристрастный свет признает, что ее величество не могла так отвергнуть столь оскорбительные праводушию ее предложения и весьма до того не снизойти, чтоб в то время, когда берлинский двор со всею жестокостью утеснял союзников государыни императрицы, ее величество довольствовалась выслушивать такие предложения, кои ежели бы произвели свое действо, обратились бы в пользу берлинского двора, во вред неправедно атакованных им дворов и наконец к предосуждению доброй веры ее императорского величества.

Такова была умеренность берлинского двора, которою он ласкался содержать ее императорское величество в недействии, дабы тем толь надежнее совершить предприятое им и, может быть, удобным казавшееся разрушение австрийского дома. Сей умеренности и ныне последуя в то время, когда нейтральные имперских сочленов области не для нужного и необходимого войск прохода, но для получения только контрибуции захватываются прусскими войсками, ищется соседнему народу необходимый чрез его области проход войск ее императорского величества учинить ненавистным.

Но сверх того, что в том с здешней стороны, також и со стороны ее величества императрицы-королевы, ничего не пренебрежено, что сему дружественному и соседнему государству справедливо принадлежит, ее императорское величество уверена, что польская о вольности своей и правах сведущая и наиболыпе ревнующая нация наилучше сама и усмотрит, какой скрывается вред в сем наружном о интересах ее попечении, так как государыня императрица и видит доныне с удовольствием, что верность и усердие сей нации к утесненному ее государю приобретают ей почтение, а чинимый здешним войскам дружественный прием утверждает соседственное согласие.

Приняла, правда, ее императорское величество в настоящей войне участие, но не инако, как по силе своих прежних обязательств и, следовательно, как помощная сторона. Обнародованные доныне от ее генерал-фельдмаршала манифесты то довольно свидетельствуют и доказывают, что ее величество не искала в том своей корысти, какие виды тому придать берлинский двор ни силится. Ее императорское величество не может оставить толь праведное дело, так как ее величество не зазрит, когда берлинский двор употребляет свои силы для защищения токмо своих областей, хотя сам причиною чинимой противу оных диверсии.

Но буде составленными нареканиями ищется найти причины к произвождению беспосредственной войны против ее императорского величества в отмщение за наблюденную веру обязательств, то ее императорское величество не сомневается, что тогда весь свет признает берлинский двор начинателем и сей новой войны, так как уже таковым признан распространенного им и без того далеко пламени.

А между тем всегда непоколебимое ее величества на Всевышнего упование усугубляется, что Его всемогущая десница благословит и укрепит праведное оружие, восстановит твердый и постоянный мир, положит пределы разрушившей его гордости и доставит обиженным праведное воздаяние.

Впрочем, хотя свет довольно видел, что войска ее императорского величества строгим наблюдением воинских уставов и дисциплины никаким других политизированных народов не уступают, однако же желание ее императорского величества, дабы войсками ее ничего против принятых правил войны учинено не было, будет толь большее, сколь паче удалена ее величество последовать употребленным доныне в разоренной уже Саксонии свирепствам, хотя оные к равномерным подавали бы полное право.

Копия с письма генерал-фельдмаршала Апраксина, присланного чрез генерал-майора Панина, о баталии, происшедшей 19 августа 1757 года

Всепресветлейшая, державнейшая, великая государыня императрица и самодержица всероссийская, государыня всемилостивейшая.

Божиею споспешествующею милостию управлением всемогущия Его десницы и счастьем Вашего императорского величества вчера совершенная и главная над гордым неприятелем одержана победа.

В 5 часу пополуночи, когда победоносное Вашего величества оружие из лагеря под местечком Наркитином в поход выступать начинала и чрез лес дефилировать имела, в то самое время перебравшийся на сию же сторону 17 числа и в лесу не далее мили от вверенной мне армии лагерем в таком намерении ставший неприятель, чтоб нашему дальнему чрез лес проходу мешать, чего ради и три дня сряду разными своими движениями нас атаковать вид показывал всею силою под предводительством генерал-фельдмаршала Левольда из лесу выступать, сильную пушечную пальбу производить и против нас в наилучшем порядке маршировать начал, по прошествии получаса приблизясь к нашему фрунту, с такою фуриею сперва на левое крыло, а потом и на правое напал, что описать нельзя; огонь из мелкого ружья беспрерывно с обеих сторон около трех часов продолжался.

Признаться должен, что во все то время, невзирая на мужество и храбрость как генералитета, штаб- и обер-офицеров, так и всех солдат и на великое действо новоизобретенных генералом-фельдцей-хмейстером графом Шуваловым секретных гаубиц, которые толикую пользу приносят, что, конечно, за такой его труд он Вашего императорского величества высочайшую милость и награждение заслуживает, о победе ничего решительного предвидеть нельзя было, тем паче что Вашего императорского величества славное войско, находясь в марше за множеством обозов, не с такою способностью построено и употреблено быть могло, как того желалось, и поставлено было на справедливость дела, наипаче же усердные Вашего императорского величества ко Всевысочайшему молитвы поспешав, гордого неприятеля победоносному Вашему оружию в руки предали, и тако, всемилостивейшая государыня, оный совершенно разбит, рассеян и легкими войсками чрез реку Прегель прогнан до прежнего его под Велавом лагеря.

Я дерзаю сею Богом дарованною победоносному оружию Вашему милостию Ваше императорское величество со всеглубочайшим к стопам повержением всеподданнейше поздравить, усердно желая, да Всемогущий благословит и впредь оружие Ваше в целости сохранить и разными победами благословить для приращения неувядаемой славы Вашего величества, устрашения всех зломыслящих врагов.

В сей между местечком Наркитином и деревнями Гросс-Егерсдорфом и Амелогофом жестокой акции, какова, по признанию чужестранных волонтиров, особливо же римско-императорского генерал-фельдмаршал-лейтенанта барона Сент-Андре, еще в Европе не бывало, как Ваше императорское величество из приложенной при сем копии с реляции его всемилостивейше усмотреть изволите, с нашей стороны бывший урон за краткостью времени еще не усмотрен, но между убитыми считаются: командующий левым крылом генерал Василий Лопухин, который так мужественно и храбро, как я сам перед тем четверть часа его видел и с ним говорил, поступал и солдат ободрял, что я без слез о нем упомянуть не могу, ибо потерял такого храброго генерала, который мне впредь великую помощь, а Вашему императорскому величеству знатную службу оказать мог; генерал-поручик Зыбин, который також с храбростью жизнь свою кончил; и бригадир Капнист. Ранены: генерал Юрья Ливен в ногу хотя и легким только ударом, однако по его слабости беспокоит; генерал-лейтенанты Матвей Ливен и Матвей Толстой; генерал-майоры Дебоскет, Вилбоа, Яган Мантейфель; генерал-квартирмейстер Веймерн и бригадир Племянников, однако всех сих раны не опасны. Напротив того, о неприятельском уроне еще точно объявить не можно, но думать надобно, что весьма знатен, когда такой гордый и жестокий неприятель в таком беспорядке, оставив почти всю свою полевую и несколько полковой артиллерии, а именно: больших 24-фунтовых 3, 12-фунтовых 5 пушек, 3 гаубицы и 18 полковых пушек, побежал. Взятых в полон было более 600 человек, в том числе обер-офицеров 8, токмо из раненых многие уже померли; да дезертиров приведено более 300 человек, которых число, без сумнения, умножится, ибо ежечасно из лесов легкими войсками приводятся и собою в лагере являются. Между мертвыми найдено тело графа Донау, по свидетельству пленных офицеров, еже мне повод подало послать одного трубача к фельдмаршалу Левольду с письмом, с которого при сем, равно как и с других двух офицерских писем, для высочайшего усмотрения точные копии всенижайше подношу.

Я для того с сим моим всенижайшим доношением генерал-майора Панина отправляю, что оный, будучи при мне чрез все время похода дежурным генералом, в состоянии Вашему императорскому величеству его тем паче рекомендовать, что оный великие труды нес и много мне помогал во время сражения, куда я поспеть не мог, всюду для уговаривания и ободрения людей посылай был, в самом большом огне находился, только Бог его от несчастья свободил, и потому высочайшую милость заслужил, да и со временем по смелости и храбрости его великим генералом быть может. Словом сказать, все Вашего императорского величества подданные вверенной мне армии при сем сражении всякий по своему званию так себя вели, как рабская должность природы их государыни требовала. Волонтеры, а именно: князь Репнин, граф Брюс и Апраксин — ревностью и неустрашимостью своею себя отличали и потому, подвергая весь генералитет, особливо же молодых генералов, кои истинно весьма храбро поступали и в таком огне были, что под иными лошади по две убито или ранено, а генерал-майор Вилбоа хотя и ранен был в голову, однако до окончания всего дела с лошади не сошел, и обретающегося при мне волонтиром голстинского его императорского высочества службы поручика Надастия, который так смел, храбр и толикую к службе охоту имеет, что не токмо во всех партиях и при аванпостах находился, но и везде отлично и неустрашимо поступал, також штаб- и обер-офицеров и все войска к монаршеским Вашего императорского величества стопам препоручаю высочайшей материнской щедроте.

Чужестранные волонтиры, вначале римско-императорский генерал-фельдмаршал-лейтенант барон Сент-Андре, о котором смелость приемлю Ваше императорское величество всенижайше просить его римско-императорскому двору рекомендовать указать, что с находящимися при нем штаб- и обер-офицерами весьма себя отличил.

Французские полковники Фитингоф, особливо же Лопиталь и саксонский полковник Ламсдорф с их офицерами, також поступками своими храбрыми немалую похвалу заслужили.

Что до меня принадлежит, всемилостивейшая государыня, то я так, как пред Самим Богом, Вашему величеству признаюсь, что я в такой грусти сперва находился, когда, как выше упомянуто, с такою фуриею и порядком неприятель на нас в марше атаковал, что я за обозами вдруг не с тою пользою везде действовать мог, как расположено было, что я в такой огонь себя отваживал, где около меня гвардии сержант Курсель убит и гранодер два человека ранено, вахмистр гусарский убит и несколько человек офицеров и гусар ранено же, також и подо мною лошадь, что уже после баталии усмотрено; одним словом, в такой был опасности, что одна только Божия десница меня сохранила, ибо я хотел лучше своею кровию верность свою запечатлеть, чем неудачу такую видеть, а полученные ведомости о количестве и качестве неприятельского войска несправедливы были за тем; что армия состояла, по объявлению офицеров прусских, в 40 тысячах, но избраннейшего войска, от большой части природные пруссаки.

Реляция к ее императорскому величеству от генерал-фельдмаршала и кавалера Степана Федоровича Апраксина от 20 августа 1757, отправленная с места баталии, одержанной над прусскою под командою генерал-фельдмаршала Левальда армиею при деревне Гросс-Егерсдорф

Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу, что благословением Всевышнего и вспоможением всемогущей Его десницы, счастьем же Вашего императорского величества вчерашнего дня при деревне Гросс-Егерсдорф одержана над прусскою под командою генерал-фельдмаршала Левальда находящейся армиею главная и совершенная победа.

Я уже имел честь, Ваше императорское величество, всенижайше предупредить, что как для непреодолимых препятствий невозможно было к неприятелю, по правую сторону реки Прегеля находившемуся, прямою дорогою дойти, то я предприял чрез реку Прегель переправиться, дабы, сделав некоторый обход, тем скорее однако же принудить его к баталии.

Вследствие сего армия Вашего императорского величества действительно в 17 день сего месяца чрез реку переправилась. И как неприятель из того заключить мог, что сим движением и дальнейшим походом пресечем мы ему с теми местами сообщение, откуда он получает свое содержание и куда ретироваться мог бы, то он принужденным себя видел свой натурою неприступный лагерь оставить, и сам чрез помянутую реку Прегель того же 17 числа переправился.

С того самого времени непрестанно показывал он вид, якобы армию Вашего императорского величества атаковать хочет, но как видел, что несмотря на то поход продолжается и наружными оказательствами остановлена быть не может, то неприятель, будучи тем утесняем, принял наконец отважное намерение нас атаковать.

19 числа, день одержанной над ним победы, армия Вашего императорского величества, имев еще с вечера приказ в поход вступить, к тому изготовилась, а авангард и часть армии уже действительно пришли в движение, как вдруг в пятом часу утра впереди бывший и неприятельское движение прикрывающий лес наполнен стал неприятельским войском.

Мы еще не успели построиться к сражению, как неприятель из лесу в наилучшем порядке выступил в поле и, начав тотчас сперва пушечную, а потом скоро и ружейную стрельбу, которая уже до окончания баталии нимало не прерывалась, вдруг всею силою и с такою фуриею на наш фрунт пошел, что подлинно надлежало быть великой храбрости и неустрашимости, что войска Вашего императорского величества и в то время не расстроились, когда почти строиться начинали.

Первое и сильнейшее нападение его было на наше левое крыло. Неприятель приближался к оному колонною на ружейный выстрел; в то самое уже время, а не прежде, начался с нашей стороны огонь, а неприятель из колонн фронт сделал. Таким образом, обе армии, стоя фронтом одна против другой, перестреливались наижесточайшим огнем как из артиллерии, так и мелкого ружья, три с лишком часа и так, что никоторая сторона не уступая. Победа чрез все время была сомнительна, ибо сколько неприятель усиления ни прилагал наш фронт разорвать, всегда однако же жестоким нашим огнем отбит был; и сколько раз он с уроном отбит ни был, всегда однако же казался не покидать своего намерения.

Во время сего с обеих сторон весьма горячего и упорного сражения неприятель сверх своего корпуса баталии двумя особливыми корпусами кавалерии, пехотою подкрепляемой, сделал нападение на наше правое крыло и на авангард, который по положению места стоял несколько впереди в заворот к левому нашему крылу, но и в сих обоих местах принят с равномерною храбростью. Наша артиллерия, а особливо новоизобретенные генерал-фельдцейхмейстером графом Шуваловым и по имени его шуваловскими названные гаубицы, такое при том имели действие, что заслуживая ему справедливую похвалу, не токмо не допустили стремящегося неприятеля ворваться в наши линии, но паче кавалерию его в крайнее привели замешание.

Таким образом неприятель, не предуспев нигде, покусился наконец на последнее. Он приметил, что на левом нашем крыле в первой линии по причине лесу и весьма мокрого места некоторый интервал или пустота сделалась, и потому чаял тем пользоваться. Он, для того употребя все силы, в оный вошел, дабы таким образом нашу линию перервать и во фланки взять, но неприятель в том весьма обманулся: мы имели из второй нашей линии людей в готовности так, что едва токмо пруссаки в помянутый лес вошли, то тотчас примкнутыми штыками так встречены были, что вдруг испровернуты и в бег обращены.

Сие и решило победу, ибо прочая неприятельская армия, усмотря бегство своих, чувствуя при том великий свой урон и видя от того сократившуюся и обредевшую свою линию, бегущим последовала, так что вдруг сколь горячо и десператно было его нападение, таково же наконец скоропостижно и бегство. Ретирадою оное назвать никак не можно, ибо никогда замешательство и смятение так велики не виданы.

Я паки признаться должен, что сколько ни показали отменную храбрость и мужество весь генералитет, офицеры и солдатство, победа однако же так была сумнительна, что толь благополучное сей с лишком четыре часа продолжавшейся баталии окончание надобно единственно приписать благословению Всевышнего и теплым к Нему молитвам Вашего императорского величества, ибо будучи, как выше упомянуто, на полном почти походе и имея все свои обозы с собою, никак не можно было таким образом построиться, как бы желалось. Более же всего я признаюсь, что никогда не ожидал, чтобы прусская армия здесь в таком великом числе и из таких отборных людей состояла. Я имею причину пленникам верить, что оная до 40 тысяч человек простирается, и должен отдать справедливость ее изрядству и храбрости, с каковою действовала.

Я дерзаю сею Богом дарованною оружию Вашего императорского величества первою над сим гордым неприятелем победою Ваше императорское величество со всеглубочайшим к стопам повержением всеподданнейше поздравить, всеусердно желая, да Всемогущий благословит и впредь оружие Вашего величества победами в новое приращение неувядаемой Вашего величества славы и к устрашению всех зломыслящих врагов.

Коль велик неприятельский урон, того еще точно донести не могу; но между тем то подлинно, что на месте баталии 2500 человек убитых, а число раненых крайне велико, ибо еще с начала сражения отвозили оных многими нарочно для того приготовленными телегами. Между первыми, то есть убитыми, считаются по уведомлению пленных: генерал-лейтенант граф Донау, генерал-майоры Капиц, Белов, Плапген; полковник Мантейфель; подполковники Биллербек, Гольц и Грумкау, а между ранеными сам генерал-фельдмаршал Левальд. В полон взято 600 человек, между которыми 8 офицеров, но оных гораздо более будет, ибо посланными вслед партиями легких войск еще непрестанно и во множестве приводятся. Дезертиров к нам перешло 300, но и оных, конечно, гораздо больше будет.

В добычу войсками Вашего императорского величества получено: 29 пушек, в том числе 24-фунтовых 3, 26-фунтовых 5 и 3 гаубицы с их ящиками и палубами; несколько лошадей и амуниции, в том числе 29 барабанов. Знамен получить невозможно было, ибо сколь торопен ни был побег пруссаков, они однако же старание приложили знамена в одно место собрать и в безопасность привести, к чему в близости позади их лес много способствовал.

Урон с нашей стороны в рассуждении неприятельского весьма невелик, ибо убитых всех чинов только 860 человек, а раненых 4 262, но в числе оных весьма мало опасных, ибо неприятель начал стрелять издалека, удары были слабы так, что по большей части только контузии делали, так что в гошпиталь не более 800 человек отправлено, а все прочие не токмо при полках следуют, но многие и службу исправлять могут.

Главная наша потеря в том состоит, что командовавший нашим левым крылом храбрый генерал Василий Абрамович Лопухин убит, но своею неустрашимою храбростью много способствовал одержанию победы, толь славно жизнь свою скончал, что почтение к своим добродетелям тем еще вящше умножил. Позвольте, всемилостивейшая государыня, что я, упоминая о нем, не могу от слез воздержаться: он до последнего дыхания сохранил мужество и к службе Вашего императорского величества прямое усердие. Быв вдруг тремя пулями весьма тяжко ранен, однако же, сохраняя остатки жизни, спрашивал только: гонят ли неприятеля и здоров ли фельдмаршал? И как ему то и другое уверено, то последние его были слова: теперь умираю спокойно, отдав мой долг всемилостивейшей государыне.

Генерал-поручик Зыбин, также оказав храбрость и мужество, отлично жизнь свою кончил, равно как и бригадир Капнист.

Ранены: генерал Юрья Ливен в ногу, хотя и легким, но по слабости его здоровья весьма беспокойным ему ударом. Генерал-поручики: Матвей Ливен и Матвей Толстой. Генерал-майоры: Дебоскет, Вилбоа, Иван Мантейфель. Генерал-квартирмейстер Веймарн и бригадир Племянников, однако же раны их так неопасны, что они тем не меньше должность свою и службу исправляют.

Ваше императорское величество из того приметить изволите, колико они исполняли свою должность. Словом сказать, никто не пренебрег оной, а буде кто презирал что-либо, то только жизнь свою, ибо ни один из раненых с места не сошел и раны перевязать не дал, пока победа не одержана и дело совсем не окончено. Буде ж кто из генералов сам и не получил раны, то, конечно, под тем лошадь, а под иным и две ранены.

Волонтиры князь Репнин, графы Брюс и Апраксин и присланный ко мне от Вашего величества гвардии капитан Болтин отменные подали опыты усердия и храбрости.

Позвольте же потому, всемилостивейшая государыня, чтоб я себя, их и все войско с глубочайшим респектом препоручил в милость и благоволение Вашего императорского величества.

Чужестранные волонтиры, и в начале римский императорский генерал-фельдмаршал-лейтенант барон Сент-Андре, заслужили ревностию своею и отменною храбростью справедливую похвалу; находящиеся при нем офицеры подражали его примеру. Французские полковники Фитингоф, а особливо Лопиталь и саксонский полковник Ламсдорф с их офицерами, не меньше же и голштинской его императорского высочества службы поручик Надасти имеют в славе сего дня участие.

Что ж до меня надлежит, то, не распространяясь о известном Вашему императорскому величеству моем к службе усердии, счастливым себя почитаю, буде тем удостоюсь высочайшей Вашего императорского величества апробации, и счастлив паки, буде находясь в таких опасных местах, где около меня убит из конвойных гвардии сержант Курсель, ранено два гранодера, убит паки вахмистр гусарский и несколько человек офицеров и гусар ранено, буду еще иметь случай посвятить жизнь мою высочайшей службе Вашего императорского величества.

Я с сим моим доношением отправляю генерал-майора Панина, который быв во все время кампании бессменно дежурным генерал-майором, а во время сей баталии находившись во всех наиопаснейших местах и раздавая мои ордеры, в состоянии будет о всех подробностях словесно Вашему императорскому величеству всенижайше донести. Позвольте же и паки, всемилостивейшая государыня, рекомендовать и его особливо в монаршую милость и благоволение.

Распоряжение прусского генерал-фельдмаршала Левальда к завтрашнему походу, в лагере при Бушдорфе, августа 19 дня, 1757 года

1) Армия тихо выступить имеет точно в полтретья часа, тремя колоннами, так сомкнувшись, чтоб после способнее распространиться; ружье же осмотреть сего дня.

2) Две колонны пойдут вместе по болоту лесом при Алменгаузене, а третья, состоящая из кавалерии, имеет следовать болотом посреди армии, где сего дня шел генерал-поручик граф Донау. Первая колонна правого крыла, миновав Алменгаузен, имеет следовать влево и сзади распространяться, выключая Рушева полку, который пойдет вправо, как передний из прочих.

Следующим порядком имеют маршировать полки: десятый эскадрон Рушева должен идти фронтом в целый эскадрон и прикрывать обе колонны; 1 батальон фон Каницова; 2 фон Калнеинова; 2 Левальдова; 1 фон Горова; 5 эскадрон фон Голштейнова; 1 батальон фон Лосова да Сидова 4, 3, 2, 1 имеют следовать к корпусу артиллерии, которая потом поворотит влево между Мантейфелем и Сидовым.

Вторая колонна левого крыла пехоты имеет следовать при Алменгаузене в правую сторону и распространяться сзади, и так пойдут: 2 батальон фон Каница; 1 и 2 фон Белова и 2 фон Донау; 1 фон Поленцова; 1 фон Манштейнова; 1, 2, 3, 4 фон Мантейфелева.

Третья колонна, яко левое крыло, которая имеет в одной линии 20 эскадронов, а во второй 5, марширует вправо, а Малаховский только полк влево, ибо оный спереди на левое крыло распространяться имеет. Она пойдет чрез болото, где генерал-поручик граф Донау сего дня посреди армии прошел, и состоит из полков: 10 эскадрон Малаховского, 5 Платенева, 5 Рейтерберхова, 10 Шорлемерова, 5 Финкенштейнова, пойдут фруктом в целый эскадрон, ибо довольно к тому будет места.

3) Как скоро из лесу выйдут, то пушки все должны поставлены быть между обеими колоннами, а если и в самом лесу место дозволит, то оное учинить, чтоб взводы лучше могли сомкнувшись маршировать.

4) А как ордер баталии переменится и третьей линии не будет, то должна вторая линия, ежели сзади атакована будет, производить пальбу пушками рядом и с плутонгами; 5 эскадронов Рушева останутся на правом крыле в первой линии, а 5 эскадронов во второй линии.

5) Левое крыло иметь будет 20 эскадронов в первой линии и 5 во второй, если в оную Малаховский полк поставлен будет.

6) Оба гусарские полки должны прикрывать кавалерию сбоку, и если неприятель покусится прорваться за вторую линию, то они должны стараться в том препятствовать, атакуя его сбоку.

7) Как скоро рассветет и большая часть задних войск при Алменгаузене из лесу выйдет, тогда должно раздаться, и вторая линия на 300 шагов станет от первой, а фланговые батальоны на свои места вступят, направо и налево раздавшись, сдвоят шеренги и за армией следовать имеют.

8) Левое крыло у неприятеля атаковано быть имеет, для чего должно армии, направо смыкаясь всем, подаваться в правую сторону.

9) А когда полки сквозь деревни, разделясь, пройдут, то тотчас потом смыкаться должны.

10) Как уже известно, телеги, парами заложенные, посланы быть имеют с палатками занимать к Путукскому мосту, а если кто мужичьи телеги имеет, тот должен оные послать к Алменгаузену под смотрением, дабы всех раненых можно было туда отправить; когда же и пехота имеет телеги, то на оные положа лишние тягости, чтоб тем облегчиться, посылать оные назад.

11) Все командированные войска и полки в партии, выключая полков Горова и Лопова, которые должны заступить место первой колонны при Алменгаузене по выступлении ее оттуда, также гусары и полевые караулы имеют быть весьма тихо собраны, и если у неприятеля есть рогатки, то в таком случае должно поступать по часто предписанным повелениям и распоряжениям, то есть разрубать оные топорами, наблюдая обыкновенно отдаваемые приказы в рассуждении баталии, а особливо когда неприятельская конница будет разбита, наша кавалерия должна стараться как возможно утеснять неприятельскую пехоту, и если Бог даст счастье, то должно неприятеля гнать, сколько позволят обстоятельства, и стараться причинять ему возможный вред во многих у них проходах.

12) Вторая линия должна примечать, что если в первой будут пустые места, оные наполнять.

13) Во время атаки должно быть левое крыло пехоты на пушечный от неприятеля выстрел и остаться в том положении до тех пор, пока получит приказание.

14) Господа генералы крыла кавалерии и бригад инфантерии не должны прежде отдаться покою, пока не дадут списать сего распоряжения. Всем командирам отделенных команд, гусар и артиллерии, также и прочим батальонным сие приказание сообщено быть имеет, и всем отделенным притинов командующим, которые их должны ночью на те места отвесть, где им быть повелено при выступе армии, чтоб все происходило без замешательства.

15) А если завтра где будут попадаться рвы или заборы, то должно тотчас от полков командировать людей с лопатами оные зарывать, а заборы ломать. Впрочем, всяк должен стараться завтра употребить свое возможное, помышляя, что он имеет сражаться за короля и отечество с жестоким неприятелем, который все разоряет и опустошает, а понеже генерал не может везде быть сам, и так должно его отсутствие награждать искусством и присутствием здравого разума батальонных командиров, ибо от сей баталии все зависит.

Копия с реляции к ее императорскому величеству от генерала графа Салтыкова, отправленная с места баталии при Палцихе, недалеко от Цыллихау в Шлезии, от 12 июля 1759 года и полученная с поручиком лейб-гвардии графом Салтыковым

После отправления последней моей всеподданнейшей реляции с капитаном Потуловым из лагеря при деревне Заморже от 4 числа сего месяца армия Вашего императорского величества в беспрестанной была погоне за отступавшим всегда неприятелем так, что еще и сего дня около 15 верст вперед маршу сделано, но едва только армия в назначенный здесь лагерь вступать начала, то неприятель, получа накануне весьма знатное усиление, имея с тем до 60 тысяч человек армии, в 3 часу пополудни показываться начал.

Армия Вашего императорского величества, несмотря на то что и накануне великий марш сделала и того дня много утруждена была, с великою однако же радостью и усердием к сражению приготовилась. Неприятель, устремя первую свою атаку на правое наше крыло, повторял оную пять раз всегда свежими людьми и всегда с большою силою, однако же благословение Божие, счастье Вашего императорского величества и храбрость Вашего войска толь велики были, что одна первая линия, не быв второю переменяема и не уступая на пядень земли, ниже малейше потеряв порядок, не только все пять атак мужественно выдержала, но наконец совершеннейшую победу одержала, ибо неприятель не только с места баталии сбит, рассыпан и в бегство обращен, но и весьма много артиллерии, штандартов, знамен и других знаков победы в добычу получено.

О числе урону как нашего, так и неприятельского, точно донести еще не могу, однако же за подлинно наперед уверить смею, что неприятель больше нежели вчетверо потерял против нашего убитыми, ранеными, пленными и дезертирами, число которых ежечасно знатным образом умножается, а притом посланные за неприятелем в погоню легкие войска рапортуют, что неприятель весь свой экипаж огню предает и что весьма много людей и лошадей в болотах потонуло и множество артиллерийских припасов разбросано.

Между убитыми с нашей стороны из генералитета генерал-поручик Демику, а в раненых генерал-поручик Бороздин и бригадир Елчанинов, а неприятель, по объявлению пленных и дезертиров, многих будто из генералов потерял.

Позвольте же мне, всемилостивейшая государыня, столь благополучным и знаменитым происшествием всеподданнейше поздравить и засвидетельствовать, что все и каждый от генералов до последнего солдата так должность свою исполняли, как только от верных подданных и храбрых людей ожидать можно; артиллерия чрезвычайно сильно и с успехом действовала, и потому себя и всю победоносную армию в высочайшую Вашего императорского величества милость препоручить.

Поспешая отправить сию всеподданнейшую реляцию, не умедлю с нарочным курьером донести и о всех обстоятельствах сего важного происшествия.

Обстоятельная реляция к ее императорскому величеству
от генерала графа Салтыкова, отправленная из Кроссена
от 18 июля с генерал-майором Еропкиным, о совершенном
выгнании прусской армии из Польши, о одержанной потом
над нею 12 числа при деревне Палцихе, недалеко от Циллихау,
победе и о следствиях сего важного происшествия

Как по движениям неприятельским и по умножившемуся весьма в армии его побегу, так что 4 числа сего месяца, день отправленной от меня с капитаном Потуловым всеподданнейшей реляции, вдруг 96 человек дезертиров явилось, справедливо я заключать мог, что прусская армия, вместо того чтоб пресекать мне сообщение с рекою Вислою, опасается сама от Силезии отрезанною быть и для того ищет, токмо скорее к Силезии приближаться, дабы в случае нужды или королевскую противу генерал-фельдмаршала графа Дауна армию подкрепить, или противу армии Вашего императорского величества скорое усиление получить, то мое старание было неприятельскую заботу умножить и сколько можно армию его от Силезии отрезать.

Вследствие того я учреждал мой поход всегда таким образом, чтоб неприятельская армия находилась у меня в стороне, а я между тем нечувствительно оную предупреждал.

Потому 5 числа перешла армия от деревни Суморжи к мельнице Бобровке 18 верст и 100 сажен.

6 числа дошла до местечка Збоншина 8 верст 350 сажен, причем дезертиров явилось 22 человека.

7 числа был расттаг, и дезертиров явилось 7 человек.

8 числа получен рапорт от генерал-поручика Мордвинова, что он с его корпусом прибыл к деревне Тулище, от Познаня около 30 верст, а армия подвинулась до местечка Бабимост 12 верст 150 сажен.

В то же время генерал-майор Тотлебен рапортовал, что прусская армия к Парадиз-клостеру марширует, от которой двое дезертиров явилось.

9 числа маршировала армия до деревни Голцен 6 верст 100 сажен, а между тем генерал-майор Тотлебен рапортовал, что передовые наши войска уже за местечко Циллихау распространились и на все окружные места контрибуция наложена.

10 числа в ожидании прибытия генерал-поручика Мордвинова с его корпусом был расттаг.

Генерал-майор Тотлебен рапортовал, что он, осматривая передние форпосты, увидел несколько эскадронов неприятельской конницы, с коими наши отводные караулы перестреливаться начали, но по превосходной силе уступать принуждены были и что один неприятельский эскадрон, устремясь за оными, от прочих отделился и им, генерал-майором, наголову побит, а в полон взято только 5 человек да дезертиров пришло 4 человека.

11 числа рекогносцировано положение неприятельской армии, а потом маршировала армия, оставя обозы при деревне Голцене, до деревни Клемциг.

12 числа, день одержанной армией Вашего императорского величества над неприятелем совершенной победы, на самом рассвете армия паки в поход отправилась, держась в правую руку, дабы неприятеля предупредить и захватить большую дорогу к реке Одеру на Кроссен и Франкфурт. Между тем отвсюду известия приходили, что неприятель наш обоз атаковать хочет. И хотя я справедливо заключал, что неприятель сам о том разглашает, дабы мой поход остановить, а ему тем временем успеть большую дорогу захватить, однако же я, не упуская из виду моего намерения, не оставил стараться о приведении в безопасность и обоза. Сего ради командирован туда генерал-поручик Фаст с двумя новоформированного корпуса полками и с бригадою артиллерии и генерал-майор Тотлебен с частью легких войск да генерал-поручик Мордвинов с его корпусом туда же вскоре ожидался; а главная армия тем не меньше свой поход тщательно продолжала и дошед до деревни Никен, для отдохновения остановилась. Между тем перед первой дивизией показались было несколько эскадронов неприятельской конницы, но генерал граф Фермер с таким успехом произвел по ним пушечную пальбу, что вскоре видимы стали только многие без седоков бегающие лошади и многие на месте оставленные тела. И так того дня о баталии толь меньше думать можно было, что армия Вашего императорского величества во все время преследования за неприятельскою, становясь всегда в виду и на пушечный выстрел от оной, неприятель, несмотря что он держался горе и имев потому крепкие места, покидал оные по большей части ночным временем.

Но, всемилостивейшая государыня! толь важно было для него захватить большую дорогу к реке Одеру, что помянутые оказавшиеся эскадроны подосланы были только для рекогносцирования и вся неприятельская армия за оными следовала.

Я потому с моей стороны отдыхавшую армию тотчас в движение привел и, правым крылом захватив дорогу, распространил оное до самого леса, простирающегося до реки Одера, а левое примкнул к другому лесу же, так что деревня Пальциг позади фронта обеих линий, однако же в самом центре армии была.

Пока сие положение занимаемо было, наши гусары и казаки зачали уже впереди на горе при деревне Клогсен с неприятелем перестреливаться, а оный колоннами повел свою армию к атаке.

Как узким местом ему проходить и свой фронт пред нашим фронтом строить надлежало, то артиллерия наша, а особливо единороги и шуваловские гаубицы, ужасное имели действо, так что ежели б неприятель за узким местом не имел свежих и переменных людей в готовности и ежели б сей проход не толикой важности для него был, чтоб все отважить, то конечно бы тотчас ему в бегство обратиться надлежало. Однако же, переменяясь всегда свежими людьми и с большею силою по продолжавшейся чрез час пушечной стрельбе наконец на ружейный выстрел приблизился и, производя ружейный огонь, так отчаянно наступал, как бы до последнего человека потерять или победу одержать предприял.

Но отчаянность ничего не пользовала против порядка, храбрости и мужества войск Вашего императорского величества. Неприятель, получая из-за леса новое усиление, три раза на правое крыло жестокое устремлял нападение, но все три раза с превеликим уроном разбит и прогнан.

Больше бы еще сему отважному неприятельскому предприятию дивиться надлежало, ежели бы он, несмотря на свой урон, не имел причины себя ласкать в сем месте победою. У него заведены были чрез лес 4 полка в самый наш правый фланг, а как стоявшие на оном Сибирский и Пермский полки, троекратно отбив неприятеля, сами много претерпели и редки стали, несмотря на то что на пядень с места своего не уступили, то неприятельская конница чрез оные прорвалась, но благословение Божие и счастье Вашего императорского величества велики и очевидны-были, что помянутые четыре полка нашей артиллерией не допущены и показаться из лесу, но обратились умножить число и урон левого своего крыла; а прорвавшаяся кавалерия генерал-поручиком Демику с кирасирскими его императорского высочества и Киевским полками так встречена, что только малое число бегством спаслось; а между тем Низовский пехотный полк да первый и пятый полки формированного корпуса, приближась к первой линии правого фланга, сделавшиеся интервалы заставили.

Таким образом неприятель, хотя от правого нашего крыла совсем побежден, однако же, отправя остальную свою конницу чрез деревню Никен, дабы наше левое крыло во фланг взять, покусился атаковать оное, но генерал-майор Тотлебен, возвратясь между тем от обозу и приметя сие неприятельское намерение, помянутую деревню зажег, так что неприятельская конница и приближиться не могла, а без оной двоекратно повторенная неприятелем на наше левое крыло атака служила только ко умножению его урона, и иного спасения ему уже не оставалось, как в конечный бег обратиться.

Наша конница и легкие войска тотчас за бегущим отправлены в погоню, но наступившая уже ночь далеко гнаться не допустила. А я тотчас и за первую должность почел принести Всевышнему благодарные с коленопреклонением молитвы за дарованную от него толь благополучную и совершенную победу.

Позвольте же, всемилостивейшая государыня! препоручить вновь в монаршую милость генералитет и всю победоносную армию, наипаче же бывшие в первой линии полки, и засвидетельствовать, что общее и согласное усердие, храбрость и мужество и послушание солдатства больше достойны служить примером, нежели описаны быть могут. Сами неприятели приходили во удивление и некоторое изумление, когда раненые против ожидания своего видели, что солдатство, вместо того чтоб истощать над ними остатки мщения, усердствовали об них, как о единородных, и старались им подавать всякое вспоможение.

Кавалерия, гусары и казаки храбростью превзошли почти мое ожидание, а артиллерия, особливо же единороги и шуваловские гаубицы, ужасным действием, а командовавшие оными своим искусством наибольший причинили урон неприятелю.

Убитых с нашей стороны только храбрый генерал-поручик Демику, 2 штаб-офицера, 2 капитана, субалтерн-офицеров 11 да унтер-офицеров, рядовых и прочих чинов только 878 человек, которым, равно как и раненым, особливый список при сем подношу. Напротив того с неприятельской стороны генерал Воберснов убит да ранены генералы Мантейфель, Стутергейм и Каниц. Действительно уже погребено неприятельских тел 4220 да в полон взято больше 1200 человек, в том числе полковник Вартенберг и 15 обер-офицеров. Число дезертиров гораздо больше, кроме того числа, кои в Польшу ротами разбежались и кои в Познань и другие войсками Вашего императорского величества занятые места с ружьем в великом числе приходят и оное отдают.

Во время самого с неприятелем сражения отнято у него 14 пушек, 4 знамя, 3 штандарта да на месте баталии найдено 45 барабанов, а ружьем и прочей амуницией и артиллерийскими снарядами все поле покрыто было. С нашей же стороны не только неприятелем ничего не взято, но и не утрачено, а только малое число людей безвестно пропало, но и те возвращаться начинают.

Как неприятель от прямой дороги к реке Одеру отрезан был и столь великий урон претерпел, то без застигшей ночи конечного истребления не избежал бы, однако же и при том посланный за ним в погоню генерал-майор Тотлебен 13 числа рапортует, что в крайнем замешании бегущий вкруг лесов и чрез худые дороги обходом к реке Одеру неприятель везде множество людей и лошадей разбросал, все обозы огню предает и с крайнею торопностью пехоту чрез мост, а кавалерию вброд переправляет на ту сторону реки Одера ближе к Глогау и что он ему всевозможный вред причиняет.

Сего 13 числа армия упражнялась собиранием раненых и погребением убитых, а в то же время генерал-майор князь Волконский с двумя пехотными полками, с 6 эскадронами конных гранодер, со 100 гусарами и 400 казаков при полковнике Перфильеве для занятия Кроссена отправлен.

14 числа принесено вновь Всевышнему благодарственное молебствие и торжество отправлено при стрельбе из взятых у неприятеля пушек и при троекратном от стоявшей армии в параде беглом огне, а на вечер получен рапорт от генерал-майора князя Волконского, что и Кроссен по выгнании оттуда генерала Малаховского с его командою благополучно и без всякого урона занят, напротив чего в усиление к нему генерал-майор Тотлебен с легкими войсками отправлен.

В оном городе найдено 46080 порций готового хлеба и 800 шефелей муки, а за отступившим неприятелем посланные в погоню казаки, догнав, многих побили, 19 человек в полон взяли и одну шестифунтовую пушку отбили.

15 числа марширования по дороге к Кроссену и за 10 верст до оного при деревне Кримесборн остановился; а генерал-квартирмейстер Штофель, для занятия на всю армию лагеря наперед к Кроссену отправленный, рапортует, что положение тамо весьма выгодно и что наши казаки отбили еще 30 фур с провиантом у неприятеля.

16 числа стояла армия за полторы мили от Кроссена, а 17-го в оный вступила, и несколько полков на ту сторону реки Одера переведено, и в то же время генерал-поручик Вильбоа с знатным дета-шементом для взятия Франкфурта отправлен.

Между тем остатки разбитого неприятеля усмотрены были в малых двух милях на той стороне реки Одера; почему тотчас распоряжение сделано было генерал-поручику князю Голицыну с полками формированного корпуса прямо на оного идти и всей армии в подкрепление ему следовать. Но едва только князь Голицын с генерал-квартирмейстером Штофелем и малым конвоем для рекогносцирования приближаться стал, то тотчас неприятель место свое покинул и к Глогау отступать начал. А посланная от меня чрез Силезию небольшая партия к генерал-фельдмаршалу графу Дауну, встретясь на дороге с отправленным ко мне от генерал-поручика Лоудона ротмистром и 25 человеками гусар, сей час сюда прибыли. Сей генерал меня уведомлял, что он с 20000 человек в соединение ко мне следует и чрез 4 дня к реке Одеру прибыть надеется. Почему я намерен послезавтра с армией подвинуться к Франкфурту, а сему генералу дал знать к той же стороне следовать, дабы приближающегося из Саксонии принца Генриха в другую сторону отвлечь и до соединения с королем не допустить, толь больше, чем мне теперь, и до самого Берлина остается только пятнадцать миль.

Впрочем, позвольте мне, всемилостивейшая государыня, сослаться во всем на словесное доношение вручителя сего генерал-майора Еропкина и его в милость Вашего императорского величества препоручить.

Реляция к ее императорскому величеству от генерала
графа Салтыкова из Франкфурта на Одере от 25 июля,
полученная с курьером Дерфельдом августа 6 дня 1759 года

Я уже имел честь Вашему императорскому величеству с генерал-майором Еропкиным всеподданнейше донести, что по занятии Кроссена генерал-поручик Вилбоа 17 числа отправлен для взятия Франкфурта и что 20 числа и я с армией туда же следовать имел.

Теперь вследствие того всенижайше доношу, что за многими распоряжениями 20 числа армия осталась еще при Кроссене, а между тем от генерал-поручика Вилбоа получен рапорт, что Франкфурт благополучно занят, что бывший в оном гарнизон сперва обороняться хотел, но после брошенных двух бомб тотчас город оставил и в Кистрин ретироваться искал, однако же генерал Вилбоа, предусмотря сие намерение, наперед заслал на ту дорогу полковника Луковкина с его казацким полком и сверх того еще два эскадрона гусар, коим и удалось ретирующийся гарнизон столько остановить, что посланный за оным в погоню деташемент под командою полковника Билау и полковника Зорича оный окружили и весь в полон взяли с двумя шестифунтовыми пушками.

Число помянутого гарнизона и взятых потому в плен состоит всех в 486 человеках, в том числе комендант майор Арним, обер-офицеров 19 да унтер-офицеров 40.

Во франкфуртских магазинах найдено 24778 шефелей хлеба да 2871 бочка соли, однако же надежда есть хлеба еще больше получить, потому что многие тем нагруженные суда в низ реки Одера отправлены, которые остановить уже послано; найдено много и других припасов и амуниционных вещей, но роспись оным впредь прислана будет.

Того же 20 числа на вечер приехал от генерала Лаудона генерал-майор граф Бетлегем с известием, что король прусский с армией в сорок тысяч человек в Саган прибыл, а к полуночи то же известие подтверждено чрез майора Заура, кои оба немедленно к генералу Лаудону обратно отправлены с уведомлением, где он с армией Вашего императорского величества соединиться имеет.

Между тем генерал-майор Тотлебен, рекогносцируя неприятельский лагерь, нашел, что оный положение свое переменил и на высоких горах стал. Но несмотря на то, ему, Тотлебену, удалось неприятельскую арьергардию атаковать, несколько человек и много лошадей перестрелять, двух гусаров в полон взять и пятьдесят лошадей да четыре тысячи рогатого скота и овец отогнать, кои для пропитания неприятельской армии при оной гнаны были.

21 числа выступила армия от Кроссена в поход и перешед 13 верст, при деревне Корчен в 10 часу пред полуднем лагерем стала.

Около полудни приехал курьером отправленный от римско-императорского генерала Гаддика капитан с уведомлением, что король прусский, из Сагана выступя, все мосты за собою пожег и с крайним поспешением идет так, что еще к той же ночи в Боберсберг прибыть имеет, и с прошением, чтоб на реке Одере при Фирштенберге понтонный мост наведен был, по которому б все он обозы свои и корпус на здешнюю сторону реки Одера переправить мог.

Помянутый капитан того же часу обратно отправлен с тем, что мосты чрез ночь готовы будут, чего ради и отправлен туда с понтонами полковник Бибиков.

22 числа маршировал я с армией 18 верст, и в назначенный при деревне Яуер лагерь около полудни выступил.

Полковник Бибиков рапортовал, что понтонные чрез реку Одер мосты готовы, но что австрийские войска для перехода еще не прибыли.

Вместо того приехал в лагерь генерал-поручик Лаудон и, уведомя, что генерал Гаддик пошел обратно к армии генерал-фельдмаршала графа Дауна, по дошедшему к нему между тем известию, якобы и король туда же поворотил, испрашивал приказания, куда ему с корпусом своим идти. Я ему ответствовал, чтоб он тем берегом реки Одера следовал к Франкфурту и что я с армией туда же прибыть надеюсь, почему он к своему корпусу немедленно и отъехал. Между тем приведено вновь 4 человека прусских гусар, взятых в полон.

23 числа, отправя наперед тяжелые обозы к Франкфурту, в 11 часу пред полуднем прибыла и вся армия в назначенный под сим городом лагерь, перешед 13 верст 400 сажен.

Я, осмотря весь лагерь и прилежащие к оному места, поехал в город, где пред мостом встречен от генерал-поручика Вильбоа, и представленные от него мне городские ключи Вашему императорскому величеству чрез вручителя сего всеподданнейше подношу. Потом учинена мне встреча и от всего гражданства и духовенства.

Хотя городской мост в исправность и приведен, однако же я приказал навести еще другой, понтонный, дабы толь лучшее иметь сообщение с корпусом генерал-поручика Лаудона, который по ту сторону города лагерем стал.

24 числа ездил я смотреть прибывший под командой генерал-поручика Лаудона корпус, от которого со всеми воинскими честь-ми, с уклонением знамен и с пушечною пальбою встречен, и долженствую справедливость отдать, что сей корпус как людьми, так и лошадьми находится в весьма изрядном состоянии.

Король прусский с армией своей подвинулся на берлинскую дорогу, и доныне кажется, что он только о том стараться намерен, чтоб остальные области свои и столичный город от армии Вашего императорского величества прикрывать. Мое потому старание теперь главнейше к тому простираться будет, чтоб армии Вашего величества потребное отдохновение дать, повозки поправить, магазины учредить и подвоз вслед за армией обнадежить, а наложенные на здешний город и другие места контрибуции с добрым успехом собираются.

Впрочем, при армии Вашего императорского величества состоит все благополучно, и все войско крайнюю являет охоту с неприятелем вновь сразиться.

Теперь получаю я рапорт от генерал-поручика Лаудона о состоянии его корпуса, по которому оный состоит из 18523 человек и имеет при себе 48 пушек.

(Сия реляция напечатана в прибавлении к С.-Петербургским ведомостям августа 7 дня 1759).

Реляция к ее императорскому величеству от генерала
графа Салтыкова, отправленная с места баталии,
одержанной в 1 день августа 1759 года при Франкфурте
над прусской армией под предводительством самого
короля, полученная с бригадиром князем Хованским

В 1 день сего месяца благословением Вышнего, счастьем же Вашего императорского величества победоносная Вашего величества армия одержала над прусскою, самим его величеством королем предводимою армией новую, но совершеннейшую, славную и такую победу, где всесильная рука Господня, очевидно, поборола храбрости и мужеству войск Вашего императорского величества.

С того времени, как я чрез последнего курьера всенижайше доносил, что король по дороге к Берлину такое положение взял, как бы только прочие свои области и столичный город прикрывать хотел, я, получа от римского императорского генерал-фельдмаршала графа Дауна уведомление, что генерал от кавалерии граф Гаддик вновь от Котбуса подвинулся, а он и сам ближе к Кроссену подался, за потребно рассудил стараться о соединении обеих армий и для того при Кроссене на ту сторону реки Одера переходить, к чему уже и все приготовления с моей стороны учинены были.

Но неприятель, предусматривая, что ежели бы обоим императорским армиям соединиться случилось, он от Силезии совсем отрезан был бы, все силы свои к тому устремил, чтоб армию Вашего императорского величества дачею баталии здесь удержать.

Сего ради он сделал скоропостижный марш к Лебусу с 30 на 31 число минувшего месяца и чрез Одер на здешнюю сторону переправился, к чему нынешнее мелководье сей реки много способствовало.

Я, послав наши легкие войска неприятеля более беспокоить, нежели переходу его прямо препятствовать, старался больше наш обоз в безопасность привести, а армию к храброму принятию неприятеля приуготовить, ибо я думать мог, что король прусский не много времени тратить имеет.

31 июля неприятель находился у Фраунбурга и Перица в 7 верстах от нашего лагеря.

Вчерась, то есть 1 числа сего месяца, на самом рассвете неприятель в поход вступил и то к правому, то к левому крылу приближался, высматривая, по-видимому, где бы лучше атаку начинать; потом, в пол-двенадцатого, повел он свою атаку на левое наше крыло под такою жестокою из взятых от кистринской крепости бывших пушек стрельбою, какую едва себе представить возможно.

Чрез три четверти часа потом начался огонь и из мелкого ружья, и неприятельская разными колоннами атака так усилилась, что левое наше крыло с трех сторон в огне было; гранодерский новоформированный корпуса полк место свое оставить принужден нашелся, и неприятель, двумя батареями завладев, ласкал себя на сем крыле победою и полученным вначале авантажем столько пользоваться искал, что во всей его армии ни одного полку не осталось, который бы для подкрепления его атаки подведен не был.

Чем больше видел я неприятельское на нашем левом крыле усиление, тем паче и я старался подкреплять оное выводимыми из резерва и линий полками, и не тщетно было мое и всего генералитета о том старанье, ибо солдатство там только большую охоту и ревность к сражению оказывало, где оное жесточае было. Таким образом полученные неприятелем выгоды сперва остановлены, потом победа казалась несколько на обе стороны сомнительна, а наконец вдруг в начале 6 часа пополудни столько решилось к славе Вашего императорского величества, что неприятель совершенно побежден и так в бег обращен, что сколько он ни старался паки людей собрать и на разных пригорках остановиться, однако же армия Вашего императорского величества с таким стремлением за ним следовала и победу свою умножала, что он нигде до того не допущен и смятение его наконец неописанным стало, ибо он и того сделать не мог, чтоб остатки разбитой армии в одно место собрать, но одна часть с крайней торопностью побежала к тем местам, чрез которые переходила, и потом далее к Кистрину, а другая вправо оторвалась и к Реппену ретировалась.

За первою отправлен тотчас в погоню римско-императорский генерал-поручик барон Лаудон со всею нашей и приведенной им тяжелой кавалерией, а за второй генерал-майор граф Тотлебен с легкими войсками.

Они оба погонею за неприятелем полученную над ним и без того совершенную победу еще большею сделали, отбив почти и остальные у неприятеля пушки, коих всех уже 176 взято, по большей части большого калибра с превеликим множеством артиллерийских припасов, и взяв много пленных, число которых теперь уже больше 3 000 человек одних здоровых простирается, со множеством штаб- и обер-офицеров', а число дезертиров и того больше.

Знамен и штандартов по сей час получено до 30, но я еще больше получить надеюсь.

Напротив того с нашей стороны ни из артиллерии, ни из знамен ничего не потеряно.

Между пленными никакого прусского генерала не находится, но вместо того, по объявлению пленных и дезертиров, некоторые убиты, а многие ранены.

С нашей стороны из генералитета убитых никого нет, а ранены только генерал-поручики князь Голицын, который новоформированным корпусом командовал и, быв в жесточайшем огне, оказал искусство генерала и храбрость неустрашимого воина, Олиц и князь Любомирский, только же не опасно, да бригадиры Бахман, Ессен и Лебель легкими ранами. Но о прочем уроне, как армии Вашего императорского величества, так и неприятельской, точно донести не могу, однако же то смело обнадежить можно, что неприятельский с нашим никак не сравнителен, когда самим королем предводительствуемая, из лучших войск выбранная и, по согласному объявлению пленных и дезертиров, с лишком в 70 тысяч человек состоящая армия в такое смятение приведена, что не токмо гонящейся с лишком 15 верст коннице нигде надлежащего сопротивления делать не могла, но наконец поражение и робость толь велики были, что тридцатью человеками казаков целый эскадрон неприятельской кавалерии в болото вогнан и потоплен.

Как армии Вашего императорского величества и с корпусом г. генерал-поручика Лаудона гораздо меньше 60 тысяч человек под ружьем было, то из того всемилостивейше приметить изволите, что толь знатную в силах пред неприятелем разность награждало только благословение Божие и примерная храбрость и мужество непобедимого Вашего войска.

И действительно, всемилостивейшая государыня, весь генералитет так должность их отправлял, что заслуживает каждый предводить армию Вашего величества. Штаб- и обер-офицеры им подражать старались, а солдаты сами себя превзошли, чтоб показать себя прямыми верными рабами своей всемилостивейшей монархини.

Весь артиллерийский корпус заслуживает, чтоб я особливое Вашему императорскому величеству подал свидетельство как ужасному действу орудий, так искусству и ревности действовавших оными.

Не меньше же долженствую я отдать справедливость как благоразумным диспозициям и храбрости г. генерал-поручика барона Лаудона, так и что под его командою находящийся генералитет и весь корпус, а особливо кавалерия, весьма великую похвалу приобрели.

С сею предварительною реляциею отправляю я бригадира князя Хованского, который в день баталии при мне за дежурного генерал-майора был и, как всему самовидец, словесно подробнее донести может и которого, как ревностного и достойного офицера, в монаршую милость препоручить дерзаю.

Документы, приложенные В.А. Нащокиным к "Запискам"
Впервые опубликовано: Записки Василия Александровича Нащокина. СПб., 1842.

Василий Александрович Нащокин (1707-1759) — генерал-лейтенант и майор лейб-гвардии Измайловского полка.