Л.А. Тихомиров
Записка об учреждении профессиональных союзов, представленная генералу Трепову Д.Ф.

СОДЕРЖАНИЕ

Записка генералу Трепову Д.Ф.

Записка об учреждении профессиональных союзов, представленная генералу Д.Ф. Трепову

Профессиональная организация рабочих

Выгоды профессиональных союзов

Значение местных условий для промысловых союзов

В настоящее время как в среде фабрично-заводских рабочих, так и в передовых течениях правительственной мысли явилось убеждение в том, что для улучшения быта фабрично-заводского населения необходима некоторая организация в среде рабочих. Это убеждение выразилось уже фактически в появлении в Москве Советов рабочих механического производства, а засим и Совета ткачей. Господином московским обер-полицеймейстером утверждена в 1901 году, 11 ноября, инструкция Совету рабочих механического производства и допущены рабочие "совещания" об их нуждах. Это составляет первые, официально допущенные способы к совместной деятельности рабочих в целях обсуждения и достижения удовлетворения ими своих нужд. Начало в высшей степени знаменательное и важное, но только начало.

В помянутой инструкции уже предусмотрена (§ 16) возможность ходатайств Совета об изменении и дополнении ее. Притом же самая инструкция — как явствует из ее названия и содержания — не есть "устав" рабочих союзов, а лишь официально преподанные наставления, на основании коих инициаторам организации рабочих разрешено ныне действовать. Эта инструкция дает место для опыта, совершенно ничего в нем не предрешая, кроме порядка, с соблюдения которого он допускается. Это осторожное и мудрое начало дает возможность рабочим не терять времени, но вместе с тем постепенно, осторожно и здраво обдумать, в каком направлении желательно устроить рабочую организацию, когда опыт и обстоятельства дадут к тому возможность. Та же самая задача лежит и перед властью, точно так же нуждающейся в указаниях опыта для дальнейшего направления дела. Но в ожидании указаний опыта относительно способов действия существенно важно заранее обдумать цели и задачи, достижением которых у нас может быть упорядочен рабочий вопрос, а соответственно с тем и формы рабочей организации, которые желательно бы было создать для решения нашего рабочего вопроса. Обсуждение этого необходимо не для того, чтобы немедленно вводить те или иные формы организации, а для того, чтобы представить себе направление пути, согласно которому должны быть приложены усилия.

Все это тем более необходимо, что у нас в России рабочие организации (кроме устарелых ремесленных) совершенно не имеют прецедентов, между тем как в Западной Европе они имеют уже целую историю и вполне выработанные нормы.

Поэтому, подымая рабочий вопрос, мы неизбежно должны ожидать сильного давления на нас западноевропейской мысли.

Все, кто у нас знаком с рабочим вопросом, изучали его решение исключительно по европейским образцам и приучили свою мысль стоять на точке зрения европейских авторов — ученых, публицистов и — в лучшем случае — европейских рабочих. Но рабочий вопрос в Европе развивался при таких обстоятельствах, которые его сплетали с идеями социалистическими, и сами рабочие, даже когда покидали социалистическую программу действий, не покидали социалистического идеала. Это еще более относится к авторам сочинений по рабочему вопросу, для которых социалистический идеал, по большей части, не уничтожается, а лишь отлагается до неопределенного будущего. Рабочие у них все-таки рассматриваются как орудие будущего социального переворота. Это налагает особый отпечаток на рабочее движение западного мира. С одной стороны, это придает рабочему делу фантастическую и неосуществимую конечную цель; с другой, рабочее дело слишком суживается в настоящее время, ограничиваясь только такими улучшениями быта, которые не расходятся с целями будущего переворота существующего строя.

Между тем полное и наибольшее улучшение быта каждого класса, в том числе рабочего, возможно в той лишь мере, в какой он занимает прочное место среди существующего строя, становясь одним из органов этого строя, а не его разрушителем. Поэтому мы избежали бы много вредного и могли бы достигнуть много более широко полезного для рабочих в Западной Европе, если мы сумели сохранить в разрешении рабочего вопроса умственную самостоятельность.

Чем раньше мы начнем обсуждать общие цели рабочих и их организации, чем ранее приступлено будет к законодательной работе по этому делу, тем более получим мы шансов избежать ошибок подражательности. Когда уже будут приняты первые меры по решению рабочего вопроса, то гораздо труднее будет что-нибудь изменить, и если рабочие организации сразу будут поставлены, хотя и незаметно для себя и для власти, на такую почву, которая ведет к социалистическому направлению, то каждый уже новый шаг развития этих ложно поставленных основ будет шагом к приближению к социалистическим целям, то есть к искажению задач русской власти и самого рабочего дела.

II

Таким опасным и ложным первым шагом была бы постановка нашего рабочего вопроса на исключительно экономическую почву и в силу этого построение рабочей организации как исключительно орудия борьбы с капиталистами. Это сразу бы придало русскому рабочему делу узкий характер с наклонностью к социализму.

Между тем, к сожалению, все образованные люди, знакомые с рабочим вопросом, а потому, естественно, являющиеся советчиками по его постановке у нас, почти неизбежно будут клонить именно к этому, по навыкам своей мысли, по трудности отрешения от точек зрения европейской литературы, по которой они изучают этот вопрос. Как им самим, так и деятелям власти, а наконец, и рабочим следует обстоятельно вникнуть в ложность подобной постановки дела. К сожалению, рабочим легче всего может казаться, что именно экономические интересы составляют самое главное дело для них и что поэтому рабочие союзы должны прежде всего быть орудием борьбы с хозяевами, хотя бы борьбы легальными средствами. Это, с первого взгляда, кажется самым практичным. Желательно было бы, чтоб рабочие поняли, что именно практичность не дозволяет такой узкой цели. Для упорядочения своего быта рабочие нуждаются в том, чтобы найти себе побольше союзников, побольше поддержки и уменьшить по возможности препятствия на своем пути.

Если же рабочие союзы будут иметь своей задачей только экономические интересы, то кто будет заинтересован, чтобы им помогать? Кому нужны их экономические интересы? Не хозяевам ли? Но очень часто увеличение заработка рабочего есть не что иное, как уменьшение прибыли хозяина. Итак, если некоторые хозяева, по отвлеченной добродетели, и стали бы помогать рабочим, то еще большее число нисколько не пожелает уменьшения своих доходов и постарается помешать рабочим. Далее, конечно, экономические интересы рабочих очень озабочивают правительство, и на внимание его рабочие могут рассчитывать. Однако совершенно ясно, что поддержкой правительства рабочие союзы могли бы заручиться еще в гораздо большей степени, если бы правительство видело, что оно достигает этим непосредственной и близкой пользы и для своих задач. Вообще для получения поддержки, без которой они не могут ни возникнуть, ни развиться, рабочие союзы должны ввести в свои задачи что-либо такое, что было бы полезно и им самим, а также и другим. Такой общеполезной целью могла бы быть, на ряду с экономическими их интересами, помощь поддержанию экономического порядка, в чем заинтересованы и общая администрация, и сами хозяева — фабриканты. Население фабрик и заводов — самое беспокойное из всех, — и всевозможные недоразумения, стачки, разгромы постоянно возмущают порядок на фабриках и заводах. Умиротворение всего этого крайне хлопотно и трудно. Конечно, для правительства было бы полезно, если бы сами рабочие могли явиться органом для улажения различных столкновений и беспорядков. Сами фабриканты скорее бы помирились с некоторым уменьшением своих доходов, если бы увидели, что этим пожертвованием достигается увеличение фабричного порядка, им самим необходимого. Положение самих рабочих упрочилось бы гораздо более, если бы они явились не только простыми наемниками, но получили бы и некоторые самостоятельные учреждения.

Итак, даже в экономической области намечиваются не одна, а две необходимые задачи рабочего дела:

1) Защита экономических интересов рабочих.

2) Поддержание порядка и законности в отношениях рабочих к хозяевам.

Если первая задача состоит в защите рабочего от эксплуатации хозяина, то вторая не допускает эксплуатации хозяина рабочими. Если рабочие организации возьмутся за обе задачи, они тем самым приобретут сочувствие и уважение со стороны всей России как учреждение, поддерживающее справедливость, нужную для страны и всех сословий.

III

Но этим не исчерпываются задачи, которые должны быть поставлены рабочим союзам.

Все сословия и классы, все отдельные люди и целые нации и государства хлопочут о своих материальных нуждах и принимают меры к улучшению своего экономического положения. Об этом необходимо должны думать и рабочие и к тому же естественно направляются желания правительства. Но не следует упускать из виду того факта, что материальные нужды любой корпорации, сословия и государства всецело зависят от умственного и нравственного развития их членов. Материальные, экономические задачи, в своем успехе, зависят от всего, чем повышается умственное и нравственное развитие рабочих. Все люди, классы и нации должны для достижения, охраны и приумножения своего благосостояния постоянно озабочиваться приумножением своих знаний и способностей к овладению этими знаниями. Для корпорации, сословия или нации — словом, для всякого общества одинаково обязательно заботиться о прочности нравственных принципов своих членов. От этого зависит и самая прочность общества.

Общеизвестен факт, что процветают не те сословия или нации, которые получили от природы или отцов наиболее богатства, а напротив, те, которых нужда, обстоятельства или бедствия заставили, как говорится, "взяться за ум" и "вспомнить Бога", то есть те, которые постарались повысить самостоятельность и развитость своего ума и очистить и упрочить свои нравственные устои. Эти задачи должны быть поставлены рабочим союзам в отношении рабочей среды вообще и своих членов в особенности.

Успешность действий всякого общества зависит от умной и целесообразной постановки мер к этому. А это может правильно определять лишь корпорация, обладающая достаточным общим развитием и знаниями для того, чтобы свои нужды и меры к их удовлетворению видеть своими же, а не чужими глазами, и оценивать своим умом. В такое положение желательно поставить и рабочих.

Несомненно, всякая масса, сословие и корпорация состоят из людей средних способностей, которые бессильны доходить, в буквальном смысле, своим умом до правильного решения множества сложных вопросов человеческой и общественной жизни. Поэтому необходимо определить, в чем заключается самостоятельность народа, развитие и упрочение коей должно составить одну из главнейших задач рабочих союзов.

IV

Средняя масса народа вообще, а в частности промышленных рабочих, должна иметь количество знаний и умственное развитие, достаточные для того, чтобы уметь оценивать различные решения вопросов, вырабатываемые и предлатаемые наиболее выдающимися членами ее собственного класса. В этом и состоит умственная самостоятельность всякой массы. Средства для достижения этой цели должны быть доставляемы рабочими союзами.

Но кроме средних людей в любом положении встречаются люди, по природным своим способностям более одаренные или даже высокодаровитые. Если бы в каком-нибудь народе или классе не было таких даровитых людей, то о таком народе или классе бесполезно было бы и хлопотать. Он осужден был бы находиться в вечном подчинении у других наций или классов. Напрасны были бы все его ропот и восстания, ибо люди умные всегда найдут способы забрать в руки людей глупых. Но, к счастью, наша народная масса обладает большим количеством природно-способных людей, что засвидетельствовано нашей историей больше, нежели у какого-либо другого народа. Крупнейшие представители нашей интеллигенции, как Герцен, Хомяков, Достоевский, все свои надежды на будущее величие России основывали на высокой оценке не нашего образованного высшего класса, а именно на высоких природных качествах самого русского народа.

Итак, в рабочем слое всегда найдутся люди высокодаровитые. Им-то и нужно дать ход к умственной самостоятельности. Они должны быть выработаны в народную интеллигенцию; они должны явиться советчиками и руководителями рабочих, указывая своим собратьям способы и пути действия. Но для этого они должны хоть сколько-нибудь сравняться с деятелями партийных интеллигентных направлений, которые, естественно, стремятся направить рабочих к своим целям. Народная интеллигенция должна получить достаточную умственную самостоятельность, чтобы, среди различных указаний и приглашений, уметь сказать свое слово, взять полезное, где найдется, отвергнуть вредное или неподходящее, взятое же переработать, согласно народному духу и потребностям. Присутствие таких людей одно только и может дать народу самостоятельность. Когда такой своей интеллигенции нет и народ идет под указку лиц чуждых ему, он легко может сделаться игрушкой чужих партийных интересов.

С точки зрения правительственной, развитие такой народной интеллигенции было бы в высшей степени полезно, ввиду устойчивости, которую она придаст рабочим массам.

Ввиду изложенного, рабочим союзам, если они у нас возникнут, надлежит поставить одной из важнейших задач умножение способов к образованию и развитию рабочей мысли, каковая задача издавна поставлена себе и правительством, так что и в этом случае усилия рабочих были бы ему весьма полезны.

Задача эта сводится, во-первых, к побуждению народа усерднее пользоваться всеми средствами образования, доставляемого правительством, а во-вторых, к созданию рабочими союзами новых способов к образованию. Сюда относятся разного рода чтения, курсы, библиотеки и т.п. Должно заметить, что указанные задачи, естественно, распадаются на две части: поощрение широкого популярного образования и создание центров более глубокого образования для наилучше подготовленных развитых рабочих.

Лучшее средство для этой последней цели было бы следующее. Должно было бы разыскивать среди образованного класса людей, особенно начитанных и зрелых, а вместе с тем более привязанных к народу, нежели к своей партии. К таким людям следовало бы отдавать на выучку по несколько наиболее даровитых рабочих с тем, чтобы эта выучка совершалась по способу университетских семинарий и имела главной целью научить питомцев самостоятельной умственной работе, каковую они потом весь век могли бы уже и сами продолжать.

Что касается чтений и курсов для массы рабочих, то они требуют зрело составленной программы, что, впрочем, нетрудно, если рабочие постараются не попасть в слишком тенденциозные руки.

Поставив себе сразу одной из задач выработку народной интеллигенции, рабочие союзы кроме прямой выгоды отсюда получили бы еще, сверх того, и нового союзника — именно ту часть русской интеллигенции, которая имеет национальное направление и думает не о захвате власти над Россией, а о выработке самостоятельной народной мысли.

В той же мере, как умственное развитие, должно быть поставлено задачей рабочих союзов укрепление нравственной стороны рабочих. Эта задача, быть может, еще более неотложная, потому что фабрично-заводские населения, именно в нравственном отношении, живут в наиболее опасной обстановке, где многое способно портить человека и очень немногое способно поддержать его, дать ему опору. Если же рабочий слой будет деморализироваться, то нельзя и поверить в его будущность, нельзя и допустить, чтобы он мог создать что-нибудь полезное и чтобы сам мог жить счастливо.

Именно первым же деятелям нашего рабочего дела обязательно ввести в круг своих задач поднятие и укрепление нравственного духа рабочих.

Как это сделать?

Главное и основное условие — это, конечно, усилить на всех пунктах тесное общение рабочих с Церковью. Нужно позаботиться о религиозном образовании рабочих столько же, как о светско-научном. Нужно ввести в практику рабочих союзов молитву, церковные обряды, участие в церковной службе. Во многих мастерских старинных заводов есть свои святые покровители, иконы коих, иногда драгоценные, воздвигнуты самими рабочими, и память коих составляет цеховой праздник. Этот обычай следует поддержать и развить. Могут быть созданы совместные встречи праздников (как, например, пасхальные разговения), что бывало в Петербурге и представляло прекрасное зрелище. Вообще в этом отношении стоит только прислушаться к своему сердцу, чтобы создалась религиозная практика. Но особенно следует стараться, чтобы рабочие вникали в интересы Церкви, не в смысле только своих приходов, а в жизнь ее как Православной Вселенской Церкви, в которой каждый православный может разнообразно участвовать, а особенно такая крупная сила, как рабочая масса.

В этом повышении церковно-религиозного сознания рабочим поможет множество священников, столь же знающих, сколько ревностных. А живое нравственное чувство порождается в человеке лучше всего именно участием в церковной жизни, в выполнении ее задач местных и мировых. Кроме этого главного способа охраны нравственного духа рабочих следует вводить чистоту быта в их среду, преследовать порицанием грубые пороки, окружать уважением семейную жизнь, создавать приличные и интересные формы общения (как праздники, вечера и т.п.), причем всякий постарается быть на миру получше и поприличнее. Очень бы полезно было дойти до своего внутреннего третейского суда. Точно так же необходимо ввести в практику союзов строгую добросовестность и справедливость в отношении хозяев, чтобы рабочий везде привык уважать и чтить всякое право, не только свое, но и чужое. Безнравственные способы борьбы за свои интересы не должны быть допускаемы с первого же начала осуществления союзов.

Ограничиваясь таким указанием и не вдаваясь в подробности, которые сами собой ясны, я только замечу, что, вводя эту задачу в свою программу, рабочие союзы приобрели бы еще одну могущественную поддержку в лице церковной иерархии и церковной интеллигенции.

VI

Из всего сказанного видно, что рабочие союзы должны были бы у нас явиться не узкопрофессионально-экономическим учреждением, но некоторой общиной, объединяющей фабрично-заводских рабочих во всех главных отраслях их нужд. Крестьянин, являясь в город из своей деревни, попадал бы как бы в ту же привычную ему общину, но только более развитую. Наоборот, удаляясь домой, городской рабочий входил бы в деревню лишь с более развитыми привычками общинной жизни; ему не была бы чужда ни административная, ни судебная, ни церковная, ни бытовая сторона общественной жизни.

В таком представлении рабочих союзов я расхожусь, как с большинством образцов европейских союзов, так и с мнениями либеральной среды, стоящей за развитие у нас рабочих союзов. Я полагаю, что задача русских рабочих союзов состоит не в том только, чтобы копировать европейские образцы, но в том, чтобы устраиваться, как лучше для рабочих и самой России. Европейские рабочие союзы развивались при условиях вообще очень неблагоприятных, и во многих отношениях было бы вредно подражать им. Сверх того, русские условия настоящего времени весьма отличны от европейских условий XIX века. Мы имеем самодержавную монархическую власть, чрезвычайно могущественную и по своему существу преследующую не классовые, но национальные цели. Весьма вероятно, что даже в Западной Европе рабочие достигли бы скорее и лучше улучшения своего быта, если бы вступили в союз с монархией. Но если это может быть сказано по отношению к Европе, то у нас, очевидно, промышленные рабочие могут достигнуть тем больших успехов, чем более цели их будут сообразоваться с целями русского самодержавия.

Эти же цели совершенно соответствуют правильно понятым интересам рабочих.

В Европе рабочие союзы явились орудием борьбы против капиталистов. Такую узкую и одностороннюю цель нет основания ставить русским рабочим союзам. Как капитализм существует не для борьбы против рабочих, а прежде всего для самого себя — для того, чтобы жить и процветать, — точно так же и рабочие должны жить вовсе не для борьбы с кем-нибудь, а для самих себя — для того, чтобы хорошо устроиться. Иногда для этого и необходимо бороться, но все-таки не борьба, не война являются целью жизни рабочего, а правильное, выгодное и справедливое устройство обстановки своей жизни. Приступая к организации, ее и надо приспособлять к этой действительной цели, а не для одной только борьбы.

Для того же, чтобы хорошо жилось, целью рабочих союзов должно быть объединение в рабочие общины, обладающие органами и средствами к удовлетворению всех человеческих и гражданских нужд фабрично-заводского населения. Эта цель не заключает в себе ничего революционного, она не требует какого-либо переворота в России, а только, наоборот, требует достройки. Рабочие не выделяются из нации, не перестают быть подданными своего Государя, членами своей Церкви, согражданами остальных русских классов. Они никого не хотят уничтожать, а желают только себя устроить, и чем лучше будет всем другим, тем легче устроиться и самим рабочим. Рабочие не уничтожают и капиталистического производства, которое имеет очень хорошие стороны, но рабочие желают иметь справедливое участие в выгодах производства. Рабочие не уничтожают ни государства, ни законов, а желают лишь такой охраны от государства и закона, какая им полагается, как русским подданным Самодержавного Монарха.

Вот какова разумная точка зрения для рабочих союзов. При такой постановке они станут в единение с русской нацией, с русской государственной властью; они получат симпатии бескорыстных русских людей, любящих отечество, и окажутся одной из лучших устроительных сил России — элементом, употребляя либеральную терминологию, прогрессивным.

Формулируя смысл сказанного, конечной целью организации русских рабочих должна быть организация своего сословия. В настоящее время при фабриках и заводах у нас образовался рабочий класс, то есть слой людей, занятых по фабрично-заводскому производству в качестве представителей труда. Это класс, так сказать, естественный, выросший по условиям производства бессознательно, бесформенно. Его нужно превратить в правильное сословие, ибо сословие есть не что иное, как государственно признанный и урегулированный класс. При таком превращении из класса в сословие всякий социальный строй получает определенные права и обязанности в отношении других сословий и государства. Вместе с тем получает он и необходимое сословное самоуправление.

Конечно, этот класс отличается чрезвычайной подвижностью своего личного состава. Множество рабочих занимается фабрично-заводским трудом только временно. Многие возвращаются к сельскому хозяйству или выходят в купечество. Эта подвижность личного состава промышленных рабочих несколько усложняет задачу превращения их из класса в организованное сословие. Но эти усложнения не существенны — отдельный рабочий может выйти из сословия, но само сословие остается, и каждый рабочий имеет в нем права и обязанности, пока остается его членом.

Это-то превращение рабочего класса в рабочее сословие и должно быть целью рабочих. Равным образом, это должно быть и целью государства как единственное средство действительно разрешить рабочий вопрос.

Будущее рабочее сословие, естественно, должно состоять из рабочих общин. Цель рабочих союзов и состоит в том, чтобы послужить постепенным переходом в рабочие общины.

К этой общей задаче и ведут все частные меры, перечисленные выше.

VII

Совершенно очевидно, что общины, о коих идет речь, не имеют ничего сходного с ассоциациями, которые рекомендовали европейским рабочим социалисты начала XIX века (как Р.Оуэн и французские социалисты-оутописты").

Те, коммунистические, общины имели целью создать как бы отдельные внутренне самоудовлетворяющиеся общины (коммуны), живущие вне общего национального строя — некоторый status in statu; русское же фабрично-заводское рабочее сословие, напротив, должно сделаться одним из национальных и государственных сословий, живущим совместной с ними жизнью и только организующим свое дело, свою специальность, как другие сословия организуют свои задания. Оно служит государству и другим сословиям своей специальностью, получая от других сословий услуги по их специальности. Оно не стремится ни уничтожить, ни захватить капиталистического производства, которое для него необходимо и может быть наилучше поставлено только частными предпринимателями.

Рабочее сословие в экономическом отношении лишь будет стремиться оградить интересы труда в капиталистическом производстве и развить всю ту материальную помощь, которая лежит в интересах каждого сословия. В остальном рабочее сословие, подобно всем прочим, заручится обеспечением гражданских прав своих членов и улучшением своего сословного быта.

Соответственно с этими задачами, рабочая община явится только одной из ячеек рабочего сословия, как отдельные крестьянские или дворянские общества. Это будет учреждение не узкоэкономическое, а сословное, гражданское, приспособленное к условиям жизни и нуждам сословия.

Естественно, что фабрично-заводские общества должны охватывать лиц одного и того же производства (механического, ткацкого и т.п.) данной местности.

Однако есть задачи, в которых отдельные общины могут и должны объединяться и создавать общие для них органы или учреждения. Это оказывалось нужным и в профессиональных союзах Запада (как "амальгамированные" союзы Англии). Это же в некоторых отношениях можно заранее предвидеть и у нас. Так, во всех своих образовательных целях все рабочие общины совершенно солидарны. Поэтому советы нескольких союзов могли бы сорганизовать особые комиссии, составленные из представителей от советов и из посторонних лиц, необходимых для данного дела. Так, например, организация чтений и семинарий могла бы быть, конечно, ведена комиссией, составленной из членов, командированных от советов механиков, ткачей и т.д. и тех лиц интеллигенции, кои были бы для сего приглашены. Точно то же должно сказать и о рабочей газете, если бы оказалось возможным ее осуществить. В отношении религиозно-нравственном такая комиссия должна бы была иметь непременным председателем священника, избранного советами. Несомненно, что и в отношении экономических задач советы должны бы были образовывать временные или даже постоянные комиссии.

Точно так же можно себе представить, что общины различных производств могли бы создавать некоторые учреждения сообща. Так, две-три общины могли бы обзавестись одной общей библиотекой и кассой взаимопомощи.

Наконец, в будущем можно себе представить, что для сношений с правительственной администрацией, а также и синдикатами хозяев (когда последние возникнут), могли бы составляться общие административные комиссии из представителей советов отдельных общин.

VIII

Все вышеизложенное обрисовывает общие задачи и цели рабочих союзов, как я полагаю, правильно намечаемые.

Само собой разумеется, дело это столь новое для России, как равно и для Европы, не только не может пойти быстро, но даже и нежелательно, чтобы оно осуществлялось торопливо, ибо каждый шаг в интересах рабочих и всей России должен быть проверяем практикой и совершаем по мере выработки и отыскания исполнителей для дела.

Поэтому в настоящее время было бы бесполезно намечать законопроекты "Уложения о рабочих".

Практика же совета общества рабочих механического производства г. Москвы, допущенная инструкцией, преподанной в административном порядке, выяснила многое, ранее не бывшее известным.

Записка об учреждении профессиональных союзов, представленная генералу Д.Ф. Трепову

Вопрос о профессиональной организации рабочих в настоящее время выдвинулся на первый план в умах людей, озабоченных улучшением участи трудовой массы народа. Его важность признана правительствами всех стран. Эта организация признана в одинаковой степени экономистами и социалистами и все более признается самими рабочими всех стран цивилизованного мира. Можно сказать, в настоящее время она является последним словом экономической науки и политическо-социальной практики XIX века.

Идея профессиональной организации рабочих вместе с тем наполняет надеждами всех, кто искренно желает счастливой жизни рабочему народу в мире и благоденствии. Одни только революционеры и социалисты относятся к этой идее с явным или скрытым недоброжелательством и стараются подорвать ее вес среди рабочих. С таким же недоброжелательством относятся к ней и явные эксплуататоры народа, не желающие видеть границ своему эксплуататорству.

Нет надобности останавливаться на объяснении того, почему человек, не желающий знать удержа в эксплуатации, ненавидит профессиональное рабочее движение, которое ему в этом мешает. Но почему в этом случае политические и социальные революционеры объединяются в чувствах с эксплуататорами? Ведь они 150 лет твердят миру, что имеют целью благо народа. Почему же они отвергают это благо, раз оно становится доступным народу?

Это зависит от того, что профессиональное рабочее движение явилось фактическим опровержением химер политического и социального переворота и показывает ложность идей и действий революционеров, смущавших мир в течение XVIII-XIX века. Это обстоятельство особенно требует внимания рабочего класса, дабы он научился искать свои интересы на правильном пути, не попадаясь более в руки ни обманщикам, ни заблуждающимся, которые, будучи сами слепыми, берутся руководить слепым, по их мнению, народом.

Бросим же общий взгляд на ход профессионального движения рабочих в чужих странах и на судьбу рабочих, так или иначе к нему относившихся.

II

Мы сказали, что профессиональное рабочее движение является теперь наиболее передовым, последним словом науки. Но, бросая взгляд на историю человечества, мы видим тотчас, что это передовое явление оказывается древним, а последнее слово науки чуть ли не тем первым словом, какое было сказано людьми, когда они, по прекращении кочевой жизни, обратились к трудовой.

"Новейшие профессиональные союзы, — говорит Зомбарт, — являются лишь последним звеном в длинной цепи аналогических общественных образований. Ведь мы знаем теперь, что человек, где бы он нам ни встретился, всегда обнаруживает потребность заключать постоянные или временные союзы со своими сотрудниками, с своими товарищами. Нельзя в самом деле не согласиться со старой истиной, что "нехорошо человеку быть одному". И в хорошем, и в дурном — человек стадное животное, он погибает вне общения с другими людьми".

Слова, на которые ссылается Зомбарт, были заветом Господа Бога еще во время пребывания праотца Адама в раю. А церковный учитель св. Василий Великий еще 1 700 лет назад сказал, что "человек есть животное кроткое и общественное". Вот с какой глубокой древностью соединяет нас последнее слово науки. И действительно, трудовые союзы людей, с целью взаимопомощи в условиях труда, наполняют всю историю мира. У нас, в России, все исследования показывают существование общины и артелей издревле. То же самое сказывалось и у всех народов, как в сфере землевладельческого труда, так и ремесленного, — в формах, сообразных обстановке труда в данной стране и в данную эпоху. Такие профессиональные организации в средиземной Европе существовали официально, имели свои статуты, известные еще с XIII века. В XIV и XV веках короли, покровительствовавшие вообще корпорациям, ввели в них многие реформы удачные и неудачные, как о том подробно рассказывает профессор Отт в своем "Трактате социальной экономии". В общей сложности, говорит Отт, эти именно корпорации накопили знания, навыки, капиталы, способы действия — словом, все те способы, без которых невозможна свобода. Такие же профессиональные союзы существовали в Англии, где "городские ремесленники составляли профессиональные ассоциации, охранявшиеся уставами, которые определяли максимальное число учеников и низший предел заработной платы" (Сеньебос. Политическая история современной Европы. С. 19).

Вообще профессиональные союзы — явление всеобщее; везде они были нужны и приносили пользу. Но, переходя к новейшему времени, надо сказать, что в XVII и XVIII веках профессиональные союзы рабочих захудали и перестали приносить пользу. Объясняется это состоянием, в какое пришел европейский мир в ту эпоху в отношении не только экономическом, но и социально-политическом, умственном и религиозном. В экономическом отношении прежние организации были приспособлены к производству мелкому. Между тем, по условиям коммерческим, Европа стала переходить к производству крупному. Появились машины. Безземельность или малоземельность крестьян, которая зависала от причин политических, погнала в город множество рабочих, и притом таких бедняков, что в начале XIX века в Англии число неимущих, получавших пособия от приходов, достигло 1 340 000 (Сеньебос). Масса бедных и нищих оказалась и во Франции в конце XVIII века. Пристроить всю эту массу нуждающихся к работе нельзя было на старых началах. Профессиональные союзы подавлялись самим множеством их, а на крупных фабриках не приложимы были формы средневековых корпораций.

Таким образом, к концу XVIII и началу XIX века потребовалось преобразование рабочей организации. Но по умственному состоянию Европы в XVIII веке выдвинулась, вместо реформы, идея революции, сначала либеральной, а потом — социальной.

III

Здесь не место подробно говорить ни о ходе, ни о причинах нарождения революционной идеи. Но следует вспомнить самый характер, самую сущность ее. Человечество и до XVIII века не оставалось без преобразований. Всегда и везде, когда учреждения и способы жизни обнаруживали недостатки, их переделывали. Случалось нередко, что когда сталкивались разные интересы, не хотевшие или не умевшие прийти к мирному соглашению, то происходили бунты, междоусобия и перевороты. Но это совсем не то что революция, какую объявил XVIII век в политике, а потом XIX век — в сфере общественности. Революция политическая и социальная поставили своей задачей не то, как бы поудобнее приспособить вечные основы человеческой жизни к условиям современности, а то, чтобы совершенно смести эти основы, объявленные негодными, отжившими, и заменить их новыми принципами, возвещенными апостолами революции.

Вот в чем особенность новой идеи. Ее рекомендовали не только рабочим, а всем вообще людям и обещали от нее множество благ. Под влиянием соблазнительного миража в XVIII и XIX веках были произведены перевороты почти во всех странах мира, и при этом повсюду междоусобия и перевороты совершались только при помощи рабочих масс, которые восстановлялись против правительства. Задача при этом постоянно ставилась не так, чтобы улучшить организацию рабочих в отношении трудовом, а в том, чтобы перестроить на новый лад все государство и управление им. Первые революционеры, по замыслам Руссо, полагали задачу в том, чтобы вызвать к жизни самодержавие народа (народовластие). Последующие революционеры (Бабеф, Оуэн, Фурье, а потом Маркс, Лассаль и т.д.) присоединили к этому уничтожение частной собственности и создание коммунистического государства. Каждая новая партия критиковала предшественников, объявляя, что они заблуждались, и уверяла, что на этот раз истина открыта уже безошибочно. Но обещания ни одной из них не исполнились и доднесь. Политических переворотов произошло не мало, но народного самодержавия они не создали. Воспользовалась переворотами большей частью буржуазия, а власть попадала в руки либералов, их вожаков и деятелей, которые этим способом хорошо устраивали свою жизнь. Одни рабочие ничего не добились. Когда это достаточно выяснилось, народились коммунисты и социалисты, которые объявили ошибочной идею демократического государства и выдвинули идею социалистического переустройства общества. Много было сделано сторонниками этого движения опытов социалистических общин, предпринята была даже и революция социалистического характера (1848 год). Но опыты, страшно дорого стоившие, не удавались, и сказалась полная непригодность их распространения на действительные массы народа. Революция же 1848 года дала рабочим только горькие разочарования в принесенных ими бесчисленных жертвах.

Тогда выдвинулась школа Маркса, основавшая социал-демократию. Маркс объявил ошибочными идеи прежних социалистов, назвав их "утопическими". С тех пор прошло полвека. Идеи Маркса стали наиболее распространенными. Сотни тысяч рабочих десятки лет стояли под его знаменами. Множество интеллигентных вожаков и писателей, а также и депутатов, нашли себе занятие и карьеру на этом поприще. А рабочие все-таки ничего не получили, и искомое пролетарское государство не ближе видится, чем во времена Бабефа. В довершение начинают оказываться ошибочными и самые якобы "научные основы" учения Маркса. Не говоря о критиках других школ, его собственный ученик, признанный самым выдающимся умом социальной демократии, Бернштейн, разбил все положения К.Маркса, и если не отвергает самой идеи социализма, то лишь без всяких оснований, по какой-то привычке, и даже не умеет объяснить, в чем же, собственно, состоит "социализм", а практически советует рабочим то, что они и без него уже давно снова начали совершать в своих профессиональных организациях, которые предшествовали революции и социализму и которые рабочие сохранили и развили потому только, что имели здравый смысл не всегда и не везде идти в поводу у революционеров и социалистов.

IV

На самом деле революция либерального и социального порядка была всегда против профессиональных организаций.

"Обе великие революции, — говорит Кулеман, — 1789 года и 1848 года, были далеки от того, чтобы оказать содействие рабочему движению, и наложили на него тесные оковы... Закон 1791 года, ст. 4, воспретил все союзы граждан одного сословия или промысла". Все прежние рабочие корпорации были уничтожены. То же повторилось в 1789 году. Первые, социалисты не придавали им значения и старались устраивать не отдельные профессии, а целые общины как образчик, по которому подлежать будет впоследствии перестройка всего государства. Они хлопотали не об улучшении быта рабочих, а о перевороте самого государства. Отдельные лица, как Оуэн, иногда давали рабочим хорошие советы, но, так сказать, мимоходом, считая это неважным. Точно так же школа Маркса и сродные ей фракции новейшего социализма если и допускали профессиональные союзы, то лишь как средство для приобретения влияния на рабочих ради привлечения их к общему перевороту. Так, в 1878 году французские социалисты-коллективисты на Лионском конгрессе объявили, что "смотрят на профессиональные союзы только как на средство организации классовой борьбы: стремиться же следует к устранению существующего общественного строя". На конгресс в Гавре (1880) Гед и Лафарг (зять Маркса и марксист), при содействии самих Маркса и Энгельса, выработали программу, которая заявляет, что "профессиональные союзы и стачки — только воспомогательные средства для организации и агитации". Целью же организации и агитации для них всегда оставалась остальная революция. В Германии первый двигатель социализма Лассаль высказался против профессиональных организаций и завещал своим сторонникам отрицательное к ним отношение, и в Германии профессиональные союзы были привиты рабочим не социалистами, а их противниками, теми самыми Шульце-Деличем и Гиршем, с которыми боролись социалисты Лассаль и Швейцер. Практическая социальная демократия только скрепя сердце согласилась на это движение рабочих, имея в виду, что профессиональные союзы окажутся школой, в которой рабочие приготовятся к политической борьбе в целях переворота.

Таким образом, профессиональное рабочее движение возникло вопреки революционной идее и лишь поскольку революционная идея не в силах была отвратить рабочих от профессионального движения, а между тем в течение XIX столетия пользу рабочим принесло не революционное движение, постоянно их обманывавшее и менявшее каждые 10-15 лет свои цели, а те способы и улучшения, какие дало движение профессиональное. Поэтому в XX веке в странах западных лучше всех оказалось положение рабочих там, где менее всего увлекались революционным движением и, руководясь своим умом, развивали шире движение профессиональное. Такой страной была Англия; всего же более поддалась революции Франция. Среднее место занимают в этом отношении Америка и Германия. В конце концов и оказалось, что наибольшей пользы рабочие достигли в Англии, а наименьшей — во Франции.

В конце XVIII века и в начале XIX английский рабочий был, несомненно, в наихудшем положении во всей Европе. Нигде не было такой страшной нищеты. Неимущих и живших пособиями, как сказано, в 1811 году насчитывалось 1 340 000 человек, в 1820 — 2 500 000. Бесправие неимущих нигде не было так страшно, как в Англии. (Об этом много говорит Сеньебос.) Поэтому не мудрено, что сначала и английские рабочие увлеклись революцией. Им, как и в других странах, революционеры твердили, будто социал-демократический строй все перевернет, потому что теперешний не допускает улучшений. Оуэн говорил, писал и на практике показывал, как создать новый социалистический мир. Революционное движение чартистов указывало, что рабочие должны добиться особой "хартии" (из 20 пунктов), которая даст им возможность устроить государство по-новому, и тогда все пойдет хорошо. Более трезвые умы однако же сознавали, что рабочим впору понимать и устраивать только свои кровные дела, доступные действительно их разумению. А что касается устройства и переустройства государства, то если бы дело дошло до ломки, то государство непременно опять очутилось бы в руках не рабочих, но тех, кто стоит ближе к делам управления, то есть адвокатов, чиновников, журналистов и т.д.

Народ, стоя вдалеке за своей работой, не может уследить надолго даже за своими депутатами. Все это и изведали на горьком опыте французы. Не устраивая своих рабочих дел, а думая переустроить государство, они низвергли монархию Людовика XVI, хотя король готов был предоставить народу все нужные реформы. Точно так же рабочие низвергли Карла X, а потом Луи-Филиппа, хотя недовольство буржуазии этими королями и жалобы либеральной интеллигенции на них вовсе не затрагивали .интересов рабочих. В результате рабочие доставили много выгод буржуазии и либеральной интеллигенции и очень мало самим себе. Социалистические идеи, ничего не дав рабочим, подвигли их на кровавые революции 1848-1849 годов и Коммуну 1871 года, где сгибло много сил совершенно бесплодно. Когда же наступила республика, рабочие увидели, что она не дает им ровно ничего такого, чего бы им не дало монархическое правительство, и даже гораздо менее обращает на их нужды внимания, нежели монархические правительства иных стран. В конце концов и у французских рабочих народилось профессиональное движение, то есть мысль о том, что лучше оставить перевороты и политику, а подумать самим о своих ближайших делах.

Англичане оказались гораздо практичнее. Хотя у них было тоже громадное движение чартистов, когда против 300 000 рабочих правительству пришлось выдвинуть целую армию под командой герцога Веллингтона, но это был единственный случай. Рабочие Англии, по английской практике и по правилу "помогай сам себе", с самого начала XIX века уже начали подумывать об улучшении и преобразовании своих профессиональных учреждений для взаимопомощи, защиты своих прав, увеличения заработка, приведения к норме рабочего времени, повышения образования среди рабочих и т.д. Эго движение у них развивалось все более в виде тред-юнионов, а политические движения в смысле всеобщего переворота или в смысле захвата власти в государстве — все более падали. Оказалось, что англичане гораздо умнее; английские рабочие лучше остальных устроили свое положение, и их "отсталость" оказалась на самом деле передовой.

Что касается численных успехов организации рабочих, от которой зависит сила взаимопомощи, то получилась такая картина:

Количество организованных рабочих:

Другими словами значит, кто больше всего поддавался революционным соблазнам, тот остался на последнем месте, а кто сознательнее всего отбросил их, тот стал на первом. Нужно еще прибавить, что английские организации, самые могущественные, самые богатые наилучше и помогают рабочим, а французские — самые в этом отношении слабые и плохие.

Это указанное английской практикой правильное понимание рабочими истинных своих нужд входит все более в общее сознание. Революционное движение уже со всех сторон покидается во имя профессионального. Так, один из примечательнейших английских рабочих Берне, примкнувший было к социализму, на опыте убедился в неосуществимости социалистических планов путем социально-демократической федерации.

В Америке ряд главнейших деятелей профессионального движения прошел через ту же эволюцию. Так, Самуил Гомперс был сначала социалистом, но практика показала ему опасность прений о коренном переустройстве общества и несостоятельность революционных приемов борьбы. Так же точно М.Гайр был сначала социалистом, а потом стал профессионалом — тред-юнионистом. Равным образом социал-демократы Германии, может быть и неискренно, стали подражать тред-юнионам, а главная умственная сила партии — Бернштейн по всем пунктам доказывает теперь справедливость практики английских рабочих.

Длинный ряд ученых исследователей посвящает свои труды наблюдению и разработке профессионального движения, созданного, главным образом, самостоятельной рабочей мыслью. Таковы переведенные на русский язык труды супругов Уэбб, Поля де Рузье, Вигуру, Кулемана, Зомбарта и др. Правительства, сначала относившиеся к этому движению недоверчиво из опасения революционных переворотов, разграничивают оба движения и оценивают пользу профессиональных союзов, полезных для рабочих столько же, как и для него самого.

На такую стадию развития движение вступило и в России.

Огромная важность современного движения заставляет отнестись к нему с серьезным вниманием. Но прежде, чем обрисовывать выгоды, полученные от него европейскими рабочими, следует выяснить себе из опыта Европы и по доводам рассудка, как организацию рабочих поставить у нас, чего стараться достигнуть и чего беречься.

Выгоды профессиональных* союзов

I

Как объяснено в предыдущей главе, все XIX столетие прошло в борьбе между идеями революционной и промыслово-союзной. В результате идея революционная доказала свою бесполезность и даже зловредность для массы рабочего народа, а. идея промыслово-союзная столь же ясно подтвердила свою пользу для трудящихся и для всего государства и общества.

________________________

* То есть "промысловых союзов".

________________________

Эта польза ныне всесторонне рассматривается специалистами, изучающими общественные и политические вопросы, причем обнаруживается, что развитие промысловых рабочих союзов благодетельно влияет на все отрасли жизни.

Оказывается, что оно выгодно:

1) Для развития промышленности.

2) Для самих предпринимателей, фабрикантов и заводчиков, раз они научаются приспособлять свои выгоды к выгодам рабочих.

3) Для всего хода государственных дел.

4) Для народного образования и нравственности.

5) Для повышения благосостояния рабочего класса.

Каждый из этих пунктов имеет уже многочисленные подтверждения; знание этого необходимо для всех, кто, преследуя цели общего блага, понимает необходимость способствовать общеполезному движению промысловых рабочих союзов.

Действие, какое союзы оказывают на поднятие благосостояния народной массы, можно было бы предвидеть по простому здравому рассуждению. Если разного рода революционеры, политические и социальные, этого не предвидели и даже целое столетие упорно отрицали, то лишь потому, что не желали пользоваться здравым смыслом и всецело находились под обаянием ложных теорий.

Но если взглянуть на дело без предубеждения, то выгоды профессионального движения легко предвидеть.

В сущности, что собою представляет движение, получившее в Европе название профессионального? Это не что иное, как объединение трудящихся в промысловые союзы, то есть союзы рабочих каждого промысла.

Для чего заключаются эти союзы? Для взаимопомощи и поддержки рабочих во всем, что касается их пользы и труда.

Легко понять, что нужды и затруднения, встречаемые при занятиях любым промыслом, одинаковы для всех им занимающихся. Точно так же одинаковы и выгоды, получаемые ими от промысла.

Эти выгоды и нужды каждого промысла яснее всего видны тем, кто в них работает. Следовательно, рабочим каждого промысла разумнее всего объединяться в союз взаимопомощи. А союз — великое дело. Каждый человек в отдельности слаб и подвергнут случайностям и несчастиям, тогда как совокупность людей имеет более прочности, силы и обеспеченности. Взаимная поддержка каждому сказывается выгодно. Все это ясно даже без доказательств. Но человек, ослепленный ложной идеей, есть самый безнадежный изо всех слепых, а потому европейские рабочие целое столетие отвлекались от полезнейшего движения революционной интеллигенцией, которая упорно твердила, что из него ничего не может выйти.

II

К концу XIX века промысловые рабочие союзы появились уже во всех европейских государствах, в Америке, в Австралии. В зависимости от обстоятельств, при которых они возникали и при каких им приходилось действовать, эти союзы не везде одинаково обставили область своего почина. Очень видное место в большей части стран занимала деятельность союзов по стачкам. Но в наиболее развитых союзах все более приходят к убеждению в невыгодности стачек, которые поглощают слишком много средств. Гораздо выгоднее и практичнее соглашение с предпринимателями, если оно сколько-нибудь возможно. Как бы то ни было, деятельность союзов, даже во времена их малой опытности, далеко этим не исчерпывалась, но охватывала все более разнообразные стороны рабочей жизни.

Рассматривая деятельность рабочих союзов разных стран, мы видим, что она имела следующие проявления:

1) Пособия при безработице.

2) Пособия при похоронах.

3) Лечение рабочих.

4) Пособия при несчастных случаях.

5) Пособия при старости.

6) Пособия сиротам умерших членов.

7) Пособия при неспособности к труду.

8) Юридическая помощь.

9) Пособия на переезды и переселение.

10) Устройство потребительных обществ.

11) Устройство касс взаимопомощи.

12) Устройство рабочих клубов, библиотек и лекций для рабочих.

Сверх того, союзы своим совместным действием, хлопотами и ходатайствами достигают в разных местах:

1) Повышения заработной платы.

2) Уменьшения чрезмерного рабочего времени.

3) Предупреждения и разрешения промышленных столкновений.

4) Заключения артельных (коллективных) договоров на фабриках.

5) Третейского суда по столкновениям рабочих с предпринимателями, если недоразумения не разрешимы домашними средствами.

6) Устройства здоровых рабочих жилищ и соблюдение санитарных условий.

7) Устройства предохранительных мер на фабриках, рудниках и т.д.

8) Заведения печатных органов рабочих союзов.

Наконец, среди самих предпринимателей развивается понимание нужд рабочих и складывается мысль, что для обеих сторон лучше жить по общему согласию, в мире, соблюдая взаимные интересы. Среди рабочих воцаряется спокойствие и уничтожается вражда к хозяевам.

Наконец, вся эта деятельность привлекает попечительное внимание правительства и появляются законодательные меры, которые окончательно устанавливают лучшие условия работы и взаимоотношений как между рабочими, так и между рабочими и хозяевами.

Итак, промысловые рабочие союзы повсюду, где возникали, достигают неотвратимо важных для рабочих результатов, а именно:

1) Обеспечения прав рабочего.

2) Повышения результатов его материального благосостояния.

3) Улучшения его быта и повышения его развития.

Все это уже доказано фактами. Более 4 миллионов рабочих, объединившихся в союзы по разным странам, признали это не из теории, а по опыту. Эти миллионы рабочих не стали бы делать значительных ежегодных взносов на свою организацию и не стали бы терять на нее времени, если бы не убеждались воочию, как эти траты времени и денег с огромной прибылью окупаются всесторонней пользой, приносимой союзами.

III

Чтобы дать наглядное понятие о размерах

улучшения, которое внесено профессиональным движением в жизнь рабочих, приведем несколько примеров.

Так, в сочинении Уэбба "Теория и практика тред-юнионизма" (Т. 2, С. 720) заработная плата английских рабочих за 50 лет (с 1846 по 1896 год) изменилась следующим образом:

1) Наборщик с 33 шиллингов (в неделю) дошел до 38 шиллингов.

2) Каменотес с 20 шиллингов (в неделю) — до 38 шиллингов.

3) Присмотрщик за машиной с 14 шиллингов (в неделю) — до 38 шиллингов.

Профессор Зомбарт ("Во что бы то ни стало". С. 71) приводит следующие данные об улучшении положения членов рабочих союзов в Гамбурге за время 25 лет.

25 лет тому назад рабочим в Гамбурге приходилось работать с 5 часов утра до 8 вечера, то есть около 13-14 часов в день. За эту работу они получали от 9 до 12 марок в неделю. С тех же пор, как явились промышленные союзы, время работы стало сокращаться, а заработная плата повышаться, а теперь установилась: работа от 6 часов утра до 7 часов вечера, с двухчасовым перерывом, то есть 10 часов в день. Недельная плата теперь дошла от 18 до 24 марок, то есть ровно вдвое больше. При этом воскресные работы, которые прежде существовали, теперь совершенно уничтожены.

Примеры эти, кажется, достаточно убедительны. Революционеры утверждают, будто рабочие не могут получить никакой выгоды от промыслового движения. На деле, однако, для рабочего большая выгода, если он работает на 3-4 часа в день меньше и получает при этом вдвое больше. Это уже не пустые обещания журавля в небе, а порядочная синица в руках.

Точно так же и в других своих нуждах рабочие нашли в союзах огромную поддержку.

В Англии безработные получали пособия по разным союзам, от 3 месяцев до года, и иногда даже в полном размере бывшей заработной платы. Пособие на погребение членов доходит до 200 марок.

На лечение союзы выдают около 10 марок в неделю, причем плата этого расхода в разных случаях производится больному в размере от 13 до 35 марок в неделю.

Пособия при несчастных случаях иногда составляют огромную сумму в 1 000 и 2 000 марок. Члены, пробывшие в союзах по 30-40 лет, получили пенсии на старость, а чаще всего единовременные пособия.

Как огромна помощь, получаемая, таким образом, от поддержки рабочих, видно из такого примера. Сто главнейших союзов Англии, теперь имеющие в совокупности 1 059 000 членов, за 6 лет (с 1892 по 1897 год) издержали на взаимопомощь всех видов 9 220 120 фунтов стерлингов, то есть около 90 миллионов рублей, в том числе собственно пособия составляли около 50 миллионов рублей (Кулеман, С. 64-65). При этом капитал означенных обществ все-таки возрос на 14 миллионов рублей.

Огромную помощь своим членам оказывают австралийские горнорабочие союзы.

За 18 лет они выдали:

700 000 рублей в пособие при несчастных случаях.

130 000 рублей похоронного пособия.

150 000 рублей других пособий.

60 000 рублей затраты на стачки.

Немецкие рабочие, задержанные в развитии профессиональной самопомощи, далеко не могут сравниться с английскими. Однако и их операции взаимопомощи значительны. Их капитал доходит до 2 миллионов рублей, при ежегодном расходе в 2 миллиона рублей (Зомбарт, С. 44). В числе расходов имеется такая бесспорно полезная помощь рабочих, как свыше 100 000 рублей в год на безработных, почти 300 000 рублей выдается больным, более 38 000 рублей неспособным к труду. Значительны затраты немецких союзов также на юридическую помощь рабочим, на посредничество при найме пособия, на передвижение рабочих и т.п. Огромные деньги немецкие союзы тратят на свои органы печати, доходя едва ли не до чрезмерной щедрости (250 000 рублей в год).

В Австрии у немецких и чешских рабочих это дело менее развито, 730 союзов, имеющихся здесь, все же выдают ежегодно пособий около 70 000 рублей и скопили капиталов около 300 000 рублей (Кулеман, С. III).

IV

Мы имеем в виду не подвести итоги той прямой помощи, которую дают рабочим промысловые союзы повсюду, где возникают, а лишь дать наглядные образчики ее. Эта помощь настолько осязательна, что все толки о невозможности будто бы улучшения быта народа путем закономерной мирной деятельности должны были повсюду постепенно смолкнуть.

Промысловые союзы завоевали себе величайшее доверие у рабочего класса и признание со стороны ученых экономистов.

Ученые наблюдатели современной жизни народов начинают примечать и другие достоинства промысловых союзов, их пользу для самого государства и для более широкого развития промышленности (Кулеман, Зомбарт, Уэббы).

Прежде чем коснуться этих более широких видов, необходимо предварительно остановить внимание на тесной связи, какую профессиональные союзы должны иметь с местными отечественными условиями. От этого совершенно зависит их успех и польза, какую они могут принести.

Значение местных условий для промысловых союзов

I

Промысловые союзы и в России не менее развиты. Не говоря о земледельческих общинах, наши артели издавна наполняли всю промысловую сторону русского труда, представляя иногда важную и развитую форму (как, например, на рыболовных промыслах); у наших артелей известны многие формы взаимопомощи, ныне только вырабатываемые в Европе. Так, у нас издавна в ходу рядиться артелью, что составляет именно "коллективный договор", до которого с таким трудом додумались европейские профессиональные союзы. Но все проявления наших промысловых союзов доселе относились к области труда элементарного, не представляющего сложных взаимоотношений с капиталом.

Крупная промышленность, со всеми усложнениями капитала и труда, у нас явилась на сто лет позднее, нежели в Европе; поэтому нам теперь для приспособления идеи рабочих промысловых союзов к новым сложным условиям необходимо использовать примеры столетнего опыта европейских рабочих. Это обстоятельство очень выгодно для развития наших промысловых союзов, которые, таким образом, могут избежать многих ошибок, оказывавшихся неизбежными в Европе.

Рассматривая практику европейского рабочего движения, мы видим, как общее правило, что развитие промысловых союзов и польза, доставляемая ими рабочим, всецело зависит от того, насколько союзы и их цели сообразуются со всей широтой местных условий. Так, например, в Англии рабочие нередко находили наиболее выгодным вступать в союз с консервативной партией и, действительно, более всего уступок добились от министров торийских. В Германии же связи рабочих с социал-демократами были причиной того, что профессиональные союзы возбуждали против себя подозрение правительства и долгое время не получали законодательной санкции и, конечно, этим крайне задерживались в своем развитии. У наиболее практичных английских рабочих настолько развито внимание к местным условиям, что порой они, например, даже не находят выгодным хлопотать о сокращении рабочего времени. Вообще успешное и полезное действие промысловых союзов повсюду тесно связано с тем, насколько они действуют, сообразуясь с местными условиями как в широком национальном смысле, так и в смысле наличных условий труда.

Это же обстоятельство надо иметь в виду и в России, задаваясь целью поставить и развить промысловые союзы соответственно народившимся формам крупной и сложной промышленности.

В этом отношении у нас для правильной и полезной постановки дела следует помнить чрезвычайную своеобразность нашего отечества в его политическо-социальных и культурных условиях и прежде всего не упускать из виду:

1) Особенность наших правительственных условий.

2) Особенность наших социальных народных условий.

3) Особенность наших образовательно-просветительных условий.

II

Профессиональная организация рабочих Европы началась заново в XIX веке, то есть когда во всех странах Европы монархическая власть была совершенно уничтожена или подорвана до полного бессилия. Европейским рабочим приходилось добиваться объединения, когда правительственная власть перешла в руки различных классов или партий, а потому волей-неволей приходилось с этими партиями сообразовываться.

Россия же дожила до времен новой усложненной промышленности, не утратив единой Верховной Власти самодержавного Государя, который, не принадлежа ни к какому сословию, ни к какому классу и ни к какой партии, обнимает своим любвеобильным отеческим попечением весь народ и преследует единственную цель видеть повсюду благоденствие, обеспеченность и благосостояние прав всех и каждого из верноподданных.

Это — великое благо для русского народа, и на нем следует основать и надежды рабочих в их современном положении.

Несомненно, и в России есть интересы сословные и классовые и просто своекорыстные. Без сомнения, и у нас поэтому возникают парии, влияние которых может доходить до самого правительства, Монархом учреждаемого. Но правительство и Монарх не одно и то же. Правительство, состоя из людей разных сословий или даже партий, изменяется по мановению руки Монарха, который один остается вечным и незыблемым. Бывали и у нас в истории примеры того, что лица, призванные в правительство, преследовали интересы классовые и партийные, пока правда общего блага не доходила до Монарха, или пока Царское око не усматривало благоприятных и удобных обстоятельств для осуществления блага, но мысль Монарха всегда направляется к общенародному благу. Как гласят наши вековые народные пословицы: "Народ тело, а Царь голова", связь народа с Царем — прочна, как сама Россия. "Народ думает, а Царь ведает", говорит пословица. "Как народ вздохнет — до Царя дойдет". "Царево око — видит далеко". "Где Царь, там и правда".

Так думал и верил русский народ во время еще крепостного права, и эта вера оказалась истинной. Царское око ни на минуту не покидало народа без призора, и когда наконец оказалось возможным, незабвенный Царь-Освободитель осуществил намерения своих предшественников, и русское крестьянство получило не только свободу, но утраченное землевладение и самоуправление.

Когда император Александр II совершал великое историческое дело 19 февраля 1861 года, наше фабрично-заводское население существовало, можно сказать, в зародыше, и его положение далеко еще не определилось и не выяснилось. С тех пор отчасти под влиянием появления свободного труда, созданного 19 февраля 1861 года, у нас развилась фабрично-заводская промышленность, явился и рабочий класс, ныне достигающий численности 2000 000 душ. Явились у него и нужды. В заботах о своих нуждах и стараясь их удовлетворить, наше рабочее сословие должно, по примеру отцов своих, твердо памятовать, что теперь, как и прежде, у нас "Народ тело, а Царь голова", что "Как народ вздохнет — до Царя дойдет", потому что "богат Бог милостью, а Царь жалостью" и "Где Царь, там и правда".

Вот эти-то надежды и должны быть твердой опорой для современных рабочих в домогательствах к удовлетворению своих нужд. Но только для этого в своих действиях рабочие точно так же должны, с своей стороны, помнить правду и справедливость, чтобы не огорчить правдолюбивого сердца Монарха, но они своими поступками обязаны доказывать ему постоянно, что они достойны Его забот и милости. Когда Царь с народом, то и Сам Бог с народом, и все благое для народа осуществится, какие бы ни являлись тому помехи со стороны своекорыстных собственников.

III

Другую важную социальную особенность в положении нашего рабочего составляет его тесная связь с крестьянством деревенским.

В Западной Европе эта связь фабрично-заводского населения с земледельческим совсем уничтожена или безнадежно подорвана. У нас же до сих пор значительная часть городских рабочих принадлежит, скорее, деревне, нежели городу, а фабрично-заводская работа является только подспорьем — отхожим промыслом. Часть коренных заводско-фабричных рабочих, правда, лично вполне специализировалась на промысле, но сохраняет право на землю и в деревне на участие в общинных делах, а равно имеет там отцов, братьев и родню. Лишь немногие рабочие находятся на положении западного пролетария.

Это — важная особенность, которую нельзя упускать из виду при обсуждении мер обеспечения и улучшения быта промысловых рабочих через деятельность союзов.

Условия собственно трудовые на фабриках и заводах определяются общими законами крупного производства так, что меры нормальных отношений между хозяевами и рабочими, охранения заработной платы и многие задачи промысловых союзов будут разрешаться, вероятно, у нас сходственно с Западной Европой. Но меры обеспечения фабрично-городского рабочего при болезни, неспособности к труду, в престарелом возрасте, а также во многих его семейных запросах (как, например, по воспитанию детей), по-видимому, могут у нас практичнее сложиться иначе, чем в Западной Европе, и с гораздо лучшими последствиями.

Если наши промысловые организации будут иметь в виду существующую тесную связь своих членов с деревней, то легко могут входить в соглашения с крестьянскими обществами для совместного устройства в деревне хороших приютов для нуждающихся в воздухе, отдыхе и поправке. Таково же может быть пристройство вдов и сирот городских рабочих. Наконец сами они, достаточно на своем веку поработав, могли бы спокойно и недорого доживать век в деревне.

Устройство всего этого может всего лучше обнаружиться на практике.

Вообще нельзя не согласиться, что жизнь в фабрично-заводских центрах хороша только для заработка, пока человек вполне крепок и здоров, а как только силы начинают изменять, труд быстро убивает человека, и устроить нормально его жизнь в городской тесноте и зараженности возможно только при крупных затратах. В деревне, наоборот, это легко и дешево. В Западной Европе это сделалось невозможным по безземелью народа, у нас же крестьянское сословие имеет огромные пространства земли; эти пространства постоянно увеличиваются дешевыми прикупками, и если бы наши городские рабочие не отрывались от деревни, а имели ее в виду как надежное прибежище, то крестьянское землевладение получило бы еще новые способы к дальнейшему возрастанию. Поэтому промысловым союзам выгодно подумать о том, чтобы средства, подлежащие затрате на больных, усталых, престарелых, вдов и сирот, направлялись в деревню для ее обогащения.

Такая связь городских рабочих с деревенскими собратьями усилит независимость городских рабочих и поможет им сохранить лучшую нравственность. В свою очередь, присутствие в деревни городского рабочего, более образованного и развитого, окажется полезным для улучшения деревенского быта.

Вообще в интересах рабочего класса не нарушать, а поддерживать связь между городским трудящимся слоем и деревенским, как то наблюдалось в прежние времена у дворянского сословия, которое отчасти служило в городе, но крепко держалось за поместья, и пока держалось такой политики, являлось самым процветающим сословием в России.

Для рабочего сословия — фабрика и завод такая же "служба", которая выгоднее всего тогда, когда есть какая-нибудь опора вне ее — на родной деревенской почве.

IV

Указанные особенности России благоприятны для успешного развития промысловых союзов. Но в отношении образовательно-просветительном мы считаемся с особенностями неблагоприятными.

Понятно, такое сложное дело, как разумная и практичная постановка промысловых союзов рабочих, потребует не только здравого смысла от рабочей массы, но и руководителей с большими знаниями науки и жизни.

Таких руководителей и в Западной Европе оказывалось немного; большая часть лиц интеллигентного слоя только мешали и вредили делу, вовлекая рабочих в политические движения не только бесполезные, но прямо вредные. У нас же в этом отношении интеллигентный слой несравненно хуже, нежели в европейских странах, и заставляет относиться с еще большей осторожностью к пользованию его услугами.

Наш русский образованный слой в течение двухсот лет привык учиться у европейцев, мало самостоятелен в разработке науки и очень склонен подражать всему, идущему из Европы. Между тем профессиональное рабочее движение — дело практическое, в котором важнее всего думать своей головой, принимать во внимание свои условия и обстоятельства.

Поэтому у нас очень трудно рассчитывать на хороших и полезных руководителей из интеллигенции. А в то же время предвидится не мало опасности получить из среды интеллигентной руководителей — вредных, то есть таких людей, которые думают о либеральных новшествах и революционных переворотах, и когда сходятся с народом, то лишь ради использования его сил для этих целей. Такие друзья, конечно, хуже открытых врагов, а они-то всего охотнее втираются в рабочую среду и легко вводят ее в заблуждение своими фразами о любви к народу и желании ему блага.

Это обстоятельство заставляет при самом начале устройства промысловых союзов поставить непременным условием возможно большую умственную самодеятельность рабочих и выбор ими руководителей из собственной среды.

Конечно, это не легко, потому что образование в народной массе до сих пор у нас сделало мало успехов, и очень редко встречаются среди рабочих люди, достаточно образованные для того, чтобы не попадать в руки фальшивых друзей народа.

Однако, как ни трудно это, а все-таки необходимо для успеха промысловых союзов. Из двух зол лучше хоть малообразованный, да свой брат, человек рабочей среды, с которой связан и происхождением, и трудом, и интересами. Такой человек, по крайней мере, нарочно не подведет собратьев. А между тем постепенно, при самом ведении дела люди рабочей среды приобретут и опытность, и разумение жизни, а образовательное чтение увеличит круг познаний рабочих.

Но и поставляя себе за правило всемерно искать и находить руководителей из собственной среды, рабочие должны памятовать, что без образования не обойдешься и что образования в народной среде слишком недостаточно. Поэтому одной из главных задач промысловых союзов должно явиться попечение о повышении образования рабочей среды. Конечно, для этого уже многое делается правительством — оно учреждает школы и заботится о благонамеренной, здравой народной литературе. Но по отсталости народа в отношении образования профессиональные союзы рабочих должны и сами способствовать этому делу. Европейские рабочие также, наряду с заботой о трудовых условиях, стараются немало и о поднятии своего образования. В России об этом приходится думать еще серьезнее.

Чем шире в рабочей массе разольется хотя бы первоначальное образование, тем легче наиболее способные из рабочих могут пойти дальше в своем и образовании, так, чтобы постепенно возникла настоящая народная интеллигенция, то есть люди, которые, не уступая в образовании высшим классам, связуются с рабочей средой всеми понятиями, привязанностями и бытом. Когда таких людей окажется достаточно, тогда и руководители явятся свои и народная масса не будет, как в Европе, попадать в чужие лапы, работая на дело, полезное не ей, но другим общественным слоям.

Вот эти-то три главных особенности, среди которых вращается нарождающееся у нас дело промысловых союзов, с первого же шага потребуют от русских рабочих способов действий, отличных от тех, какие профессиональное движение проявило в XIX веке в Западной Европе.

"Записка о задачах рабочих союзов и началах их организации" и приложение к ней "Записка об учреждении профессиональных союзов" — записки, поданные Л.А.Тихомировым московскому обер-полицеймейстеру генералу Д.Ф. Трепову.

Тихомиров Лев Александрович (1852-1923) — политический деятель, публицист, религиозный философ.