Л.А. Загоскин
Заметки жителя того света:

"Соскучилось русскому духу сидеть сиднем; пустил он к себе чужеземщину, и по ее рассказам взманило его самого прогуляться за море".

И вот, в два столетия дошед до Восточного океана, подумал, подумал, построил шитик, перекрестился, поднял паруса, и — цепь островов на пространстве 2 тысяч миль представила ему знатную добычу. Лет чрез 50, по врожденной привычке истребя своею безрасчетливостию произведения тех стран, принужден был подвигаться далее к востоку. Тут наткнулся на обширную землю, в которой встретил народ дикий, но воинственный, не желавший иметь соседом русского. Завязалась драка, и русский основался в Америке.

Ум российский промыслы затеял,
Людей вольных по морям рассеял"
Места познавати,
Выгоды искати.

Этот отрывок литературных досугов г-на Баранова, заслуживающего прямую благодарность Российско-Американской компании, драгоценен его потомкам тем, что мы из него узнаем еще одну черту многосторонних дарований первого правителя наших колоний.

Спустя 40 лет трудно и почти невозможно собрать несберегаемые материалы для составления полной картины быта времен барановских.

Времена эти можно считать золотым веком как для Компании, так и для находившихся на службе ее промышленников. Первая, стремясь к распространению, приобретая богатые добычи, надеялась на приобретение больших выгод и, утверждаясь мало-помалу на берегах Америки, дошла до настоящего своего благосостояния. Вторые, будучи прямыми соучастниками Компании в барышах и состоя наиболее из вольницы, находили себе и свободу и выгоду в разгульной жизни. И в этом отношении г-н Баранов был как бы их атаманом. Он не любил письма: не заводил ежедневных приказов. Придет ли надобность объявить, что, к общему сведению, нужно ли кого наказать в пример другим, откроются ли новые сношения с туземцами или капитанами судов Соединенных Штатов, приходивших в те времена во множестве к Новоархангельскому порту — во все такие случаи он наряжался в мундир, присланный ему в 1803 году, выходил на площадку, имеющую не более 3 квадратных сажен протяжения и называемую доныне плац-парадом, садился на приносимые для него кресла, покрытые медвежьим мехом, и с них поведывал свое слово, чтившееся законом. В великие праздники или ради какого радостного обстоятельства место плац-парада занимала казарма; в огромный котел вливались бочки рому, ставилась кружка, и душа была мерою. В то же время г-н Баранов в малиновом плюшевом сюртуке, окруженный всеми мальчиками селения, с избранными песенниками и почетными чиновниками, в сопровождении промышленного, одетого гусаром и составлявшего почетную стражу, изволил тешиться на тундре или у себя дома. Тут любил он видеть всю свою свиту в совершенном опьянении; трезвых при общем празднестве, по мнению г-на Баранова, не должно было быть. Отказывающийся был спускаем, или, вернее, сбрасываем, с кекура, имеющего 52 фута возвышения, или погружаем в котел с ромом, в тот самый, в котором ныне варят пищу на 200 человек служителей. Такие празднества не продолжались день, но три, четыре, и иногда до тех пор, пока содержатель ромового подвала объявит, что нет капли рому в бочках и вина в бутылках. Тогда, можно сказать, пропивали, а не проживали приобретаемые деньги. Не правда ли, золотое было время?

В домашнем быту г-н Баранов, будучи сам холостым, принужден был дозволять свободное обращение своим подчиненным с туземками и алеутками. Редкие освящали союзы свои с ними таинством брака, и это было не потому, чтоб господствовал разврат, нет, как теперь образованному человеку нельзя здесь сыскать себе пары, так в то время последний промышленный не мог решиться связать свою судьбу с туземками. В первые годы своего управления терпя крайние нужды в жизненных потребностях, впоследствии при переменившихся обстоятельствах г-н Баранов не терпел роскоши; но женщины в почете*, не выходя из парок, закрываясь рукавом при встречах с мужчинами, начали шить парки из канфы, привозимой на судах Северо-Американских Штатов. Это был первый шаг к людскости и роскоши.

______________________

* Это особое колониальное выражение, неизъясняемое, но удобопонятное.

______________________

Новое поколение креолов — правильнее метисов — красивое и смышленое, возмужало ко времени приезда нового главного правителя, при вышедших новых привилегиях Компании в 1821 году. Необходимые улучшения вводились чрез все последующее десятилетие. Безмерное употребление крепких напитков ограничилось, но сколько бывало примеров, что командир отправляемого в море судна удерживаем был на рейде до тех пор, пока доносили главному правителю, что все по положению отпущенное количество рома истреблено командиром. Г. М... в 1824 году, увидя подходивший с моря бот, после годичного его плавания в Уналашку, в непритворном восторге воскликнул: "приди, Самсоныч, вот тебе Бог, не пошлю более". Он имел тогда людей, которыми мог надежно заменить нетрезвого командира. А сколько в то время было подобных Самсонычу!

С распространением просвещения возродилась роскошь: блондовые платья, атласные шляпки для креолок выписывались из Петербурга, и они в таковых изволили отправляться на босую ногу за водою, как бы оправдывая поговорку: что легко достается, то цены не имеет.

Благодетельны труды гг. Муравьева и Чистякова, им предстояло все устраивать, но можно сказать, что только с поступления в 1830 г. главным правителем г-на барона Врангеля, первого семейного правителя, началась новая эра для колоний. Вникнув в ход дел, он, можно сказать, воссоздал Новоархангельск. На месте обветшавших строений возвысились новые и красивые. Школа для воспитанников Компании, под смотрением помощника его г-на Этолина, получила совершенное преобразование. Сильное ограничение в употреблении крепких напитков доставило промышленным способы к заведению необходимо нужных им вещей для хозяйственной жизни и столько же способствовало к погашению на них возросшего непомерного долга; жребий алеут улучшился: они, отправляясь в партии, не оставались в безнадежности о времени своего возвращения в дома; расчеты с ними приведены в ясность. Супруга барона Врангеля, первая образованная дама, обрекшая себя на пятилетнее заточение на северо-западном береге Америки, собственным примером старалась остановить развившуюся роскошь; ровным, кротким обращением с туземками успела указать некоторым настоящее значение жены и женщины; реже и реже выказывались несообразности, и ныне, как кажется, по возможности входит все в надлежащие границы.

Цель моя в предлагаемом очерке ознакомить читателя с нынешним состоянием главного заселения русских на северо-западном береге Америки, называемого Новоархангельский порт.

Для этого я располагаюсь возле окна, в вольтеровских креслах, сделанных из американского кипариса, — "душмянка" по-здешнему.

Дождь, снег и град не позволяют сделать шагу на улицу, на двор, площадь, или Бог знает на что такое, потому что, собственно, ни улиц, ни площадей, ни дворов нет в Новоархангельске.

Смотря в окно, первый представляющийся мне предмет есть жолоб, с здоровой, свежей водою, проведенною за три четверти версты из вытекающего с гор источника. Вода вливается в бочку, которую сначала я считал бездонною, но, проживя три месяца и каждодневно дивясь таковой выдумке, заметил, что из-под нее проведена труба в море на расстояние семидесяти пяти сажен.

Далее влево, под 105º к моей квартире протягивается строение с мезонином. Оно выстроено в длину на 12 и в ширину на 8 саженях*; в нем три отделения и три входа. Первый, ближайший ко мне, ведет налево в точильную, прямо в медяжную, направо в слесарную. Во втором отделении во всю ширину здания помещена кузница; в ней три горна. Третье отделение занимают: налево женатый на охотской барышне артиллерийский унтер-офицер морского учебного экипажа, величающийся здесь, ради своего почета, "г. юнкер", прямо и направо — столярные.

______________________

* Сажени считаются шестифутовые.

______________________

Прямо против окна в тридцати саженях расположен крытый эллинг с двумя крыльями. По моем приходе в начале октября прошедшего года я нашел на стапеле недавно заложенное судно 70 фут длины по палубе и 17 фут ширины. 7 марта это судно спущено на воду, а 27 апреля ушло в Камчатку. За год перед этим построен пароход 122 фут длины и 20 фут ширины: это факты деятельности порта.

Вправо от эллинга, по берегу — два крытых тесом пильных сарая: в одном из них назначено отделение для отделки мачт и другого рангоута. Немного далее на периферии круга, имеющего центром мое окно и радиусом расстояние до эллинга, расположен крытый шлюпочный сарай; за ним на краю моего горизонта направо виднеются мачты небольшого брига, поставленного пред школою.

Самой школы мне не видно, но мы можем войти в нее умозрительно по дощатому тротуару, настланному вокруг моей квартиры и разветвляющемуся в разных направлениях по Новоархангельску. Из сеней школы входим в коридор, протягивающийся во всю длину строения, построенного на восьми саженях. Дверь в глубине коридора ведет к выпускным воспитанникам: справа глухая стена примыкает к крепостному забору; слева виднеются три особые двери: войдя в первую, вы будете находиться в классной младших воспитанников: им преподают Закон Божий, русскую грамоту и письмо и первые четыре правила арифметики. Вторая дверь ведет в дортуары младших, а третья к старшим воспитанникам. Из последних в прошедшую осень выбрано девять мальчиков для обучения морскому искусству; с ними занимается особо присланный по предложению нынешнего г-на главного правителя учитель из штурманского коммерческого училища. Прежде предназначаемые к морскому искусству воспитанники, за неимением особого учителя, были обучаемы командирами судов, которые только в походе имели время доставлять им несколько практических сведений; и хотя по приказанию г-на барона Врангеля с 1832 года занимался постояннее с назначенными к морскому искусству воспитанниками корпуса флотских штурманов прапорщик К., но, будучи отвлекаем походами, не мог укоренить в них нужных познаний; а от этого происходило, что каждый из таких доморощенных питомцев, зная только часть морской практики и не имея никакого понятия о других науках, способствующих к развитию дарований, не успевал достигнуть до звания командира судна.

В классе младших воспитанников Компании вы удивитесь, найдя душ до сорока вольноприходящих мальчиков. Теперешний г-н главный правитель, видя пагубные действия праздности, вкореняющейся с детства, собрал всех мальчиков селения от 6 до 11 лет, не содержимых Компаниею, приказав обучать их наравне с другими: каждый по силам и способностям заметит что-либо, и то будет ему добром впоследствии, между тем как в настоящем он не делает проказ и не отвлекает мать от домашних забот. Мне кажется, что эта благодетельная мера послужит краеугольным камнем к распространению просвещения между возрастающим поколением креолов.

За школой, в линию с крепостной стеной, находится двухэтажная батарея. В нижнем помещаются различные артиллерийские принадлежности; в верхнем стоят 6 восьмифунтовых пушек, которыми имеет честь командовать описатель Новоархангельска. Пушки направлены на колошенское селение, протягивающееся от самой стены вдоль по берегу залива, но кажется с въезда своего на батарею, исключая экзерциций для обучения людей, производящихся здесь нередко, не были употреблены в действие ко вреду человека. Далее, отступя несколько от стены, расположена кухня, в которой приготовляется от Компании кушанье на всех промышленников. В ней отгорожено переборкой отделение для литейной, на которой было много работы при постановке машины на пароход и отливаются вообще все медные вещи для мореходных судов, как-то: поручни, рулевые петли и пр. От кухни под прямым углом идет забор, отделяющий колошенский рынок от селения; забор примыкает к флигелю, занимаемому чиновниками, в том числе и моей особой. Инструмент прохождения, помещенный в будке с подъемными рамами, примыкающей ко второму окну моей квартиры, есть последний предмет на правой стороне круга моего зрения.

Поворачивая голову в противную сторону, вижу пропущенную мною при обзоре важнейшую достопримечательность Новоархангельска: это столб с утвержденным наверху железным обручем, на котором висит колокол. Вот подошел нарядчик, снял с гвоздя веревку, прикрепленную к колокольной ручке, колокол закланялся, рабочие идут на отдых, а я пускаюсь далее.

Снег и град мешают различать предметы; это скучно, но что ж делать, таков климат. Беру манильскую сигару, которая здесь четыре копейки; вдыхая ее ароматический дым, опрокидываюсь на задок кресел, и мечты воспоминания отвлекают от существенности. Тоска по отчизне везде и навсегда останется болезнью русского, но здесь, за семнадцать тысяч верст от родины, болезнь эта отягчает сердце только при необыкновенных случаях. В частной, обыкновенной жизни человека смело можно считать Ситху ближе к Петербургу, чем большая часть наших провинциальных городов; но в дни праздников или торжеств, которые вы привыкли проводить в кругу родных или друзей, одиночество ощутительнее, несмотря на то, что здесь вы окружены большим числом знакомых образованных людей, — каждый из них таит свою кручину, — и если в такое-то время какая-нибудь случайность напомнит вам родину, сердце стесняется и слезы невольно виснут с ресниц. Такую невольную дань родине заплатил я в день коронации, когда за обеденным столом у г-на главного правителя инструментальная музыка, до того небывалая в Ситхе, проиграв туш, аккомпанировала певчим в родной песне...

Музыка в Ситхе — это новость, возразит бывалый. Да, милостивый государь, и эта музыка, какова она ни есть, споспешествовала многим удовольствиям прошедшей зимы.

Инструментальная музыка заменила шарманку, под которую здесь танцовали двадцать лет сряду; музыка дала место водевилю в Новоархангельске. В зале у г-на главного правителя устроена была сцена. В день священный для русских, 6 декабря, играны были две пьесы: "Архивариус" и "Дедушка русского флота", эта любимая пьеса жителей северной столицы... На сцене пели воспитанники Компании, представлявшие народ. Что бы вы почувствовали, увидя более ста человек зрителей, главнейшие из природных здешних жителей, проникнутых духом умиления, шепчущих почти вслух молитву за царя..., в сцене, когда народ, обратясь, видит скачущего Петра. Все мы песнь превратили в молитву.

На святках были разыграны еще две пьесы: "Чиновник по особым поручениям" и "Крестный папинька". Балы сменялись балами, и на каждом было не менее 90 человек. Но с кем танцуют в Новоархангельске, спросит житель паркета; если он пожалует в Ситху, то будет танцовать с ловкими креолками, а любоваться собою, точно так же, как делает то в столице.

В первый день нового года был общественный маскарад: до 150 человек промышленников с их женами были в гостях у радушного начальника, но встреча 1840 года останется для меня навсегда памятною. Мы, по обыкновению, собрались к г-ну главному правителю провести последний вечер истекшего года. До двадцати детей здешних чиновников, от трех до двенадцати лет, шумно резвились вокруг убранной для них елки. Конфекты, орехи, пряники и другие сласти, нарочито выписанные из Петербурга и развешанные на ней, выпрашивались то одним, то другим малюткой; наконец, елка опустела, свечки догорали и дети принялись за обыкновенную свою забаву — беготню. Тут сделан был им другой сюрприз: каждый получил или куклу, или книжку с картинками, или панораму, сообразно своему возрасту и понятиям; пошли опять осмотры, аханье, прыганье, и мы любовались прекрасными вещицами. Вдруг старший сын почтенного нашего начальника, мальчик 4 лет, подбежал к одному из них, воскликнув: "Вот и тебе подарок". Тот не успел развернуть, как прелестный малютка подбежал к другому, потом, к третьему и так далее ко всем нам, добровольным изгнанникам. Каждый получил безделку работы супруги нашего начальника, но безделку бесценную как знак тонкого понятия сердца, внимания их к нам и желания сколько-нибудь отвлечь от тех впечатлений, которые невольно овладевают человеком, отлученным от всего для него милого, отражаясь в едва приметной меланхолии. Скажите, не прав ли я? Забываются ли такие случаи?

И если не в сердце, то не врезывается ли в памяти современников и такое необыкновенное происшествие, каким должно считать концерт в Ситхе 23 февраля нынешнего года. Многие ли из жителей Новоархангельска слыхали звуки не токмо стройного, но даже несогласного соединения инструментов. В бывалые годы скрыпица одного промышленника Бема или Брута, родом шведа, не умолкала на случавшихся вечеринках; тут он проигрывал для всяких танцев все штуки, приходившие ему на память и, по ловкости и беглости, с каковою перебирал пальцами левой руки, слыл виртуозом. Вдруг с приездом одного любителя музыки и хорошего игрока на фортепьяно собираются несколько мальчиков, главнейшие из креолов; виртуоз не попал в хор, за непонятием нот, через три месяца они сносно играют необходимые танцевальные пьесы, а чрез пять содействуют в концерте своему учителю, которому мы остались весьма благодарны за несколько приятных минут, доставленных его игрою. Исполнение своего дела его учениками не подлежит критике, потому что здесь каждое нововведение, даже в разнообразии удовольствий, ведет к чему-нибудь полезному для жителей; так и музыка, рассматривая ее только с материальной стороны, отвлекает от праздности и тем способствует к искоренению пороков, производимых ею, в людях, имеющих пред собою мало хороших примеров. Но воля ваша, слышавшему когда-то хорошую музыку при одном воспоминании игры ситхинского Паганини, ноктюрны сочинения основателя новоархангельской музыки, позвольте зажать уши: струны из китовых жил никак не годятся на квинты.

Все к лучшему; пока уши мои были зажаты, глаза по чувствованию зажмурены, и я всеми силами старался изгладить воспоминание концерта, погода прояснилась. Предо мною открылась линия строений между столярною и эллингом, протягивающаяся в одну сторону до пристани, в другую чрез все селение до ворот, ведущих на форштат. С крыльца здания, которого мне видны только два окна, сходят двадцать девушек от 5 до 16 лет, вот они поворачивают направо и попарно идут гулять за крепость. Заведение это основано нынешним г-ном главным правителем с благою целью доставить хороших хозяек, они сами на себя шьют, моют и исподволь приучаются к домашнему хозяйству и бережливости; некоторым из них преподается чтение русской грамоты, священник занимается со всеми два раза в неделю, обучая молитвам и изъясняя главнейшие догматы веры. Так же, как в школу мальчиков, собираются сюда все девочки селения, не содержащиеся в пансионе, и слушают наставления священника. Заведение такого рода тем необходимее, что и здесь, как и везде, женщины имеют влияние на умягчение и улучшение нравов. Но, чу: ударил час на часах, устроенных на колокольне, под смотрением почтенного отца Иоанна Вениаминова, оставившего по себе память изданием катехизиса на алеутском языке, кладу перо.

Сколько новых, любопытных предметов открылось мне по выходе из квартиры в дом, к г-ну главному правителю, к столу которого приглашены единожды и навсегда все наличные офицеры в Новоархангельске, но для описания всех я прогуляю обед и останусь с тощим желудком, потому что колоши, ежедневные наши питатели, выруча много табаку и рому, по случаю приезда к ним приятелей из окружных проливов, празднуют теперь свои игрушки и не являются на рынок.

Двухэтажный дом г-на главного правителя выстроен на оконечности мыса, оканчивающегося у моря кекуром, или крутым каменистым холмом в 52 фута возвышения; отсюда, как с тарпейской скалы, спускали несчастных, отказывавшихся участвовать в вакхических пирушках г-на Баранова. Дом, им построенный, обветшал, и нынешний главный правитель отстроил новый в обширном размере; в нем помещены: компанейская библиотека, основанная действительным камергером Н.П. Резановым и ежегодно несколько пополняемая; кабинет морских карт и инструментов, музеум птиц и животных, населяющих воду и сушу российско-американских колоний, и одежды всех диких народов, обитающих по северо-западному берегу Америки. Выше крыши выведен бельведер с стеклянными рамами, в нем зажигается фонарь с шестью рефракторами и служит маяком для подходящих с моря судов. Со стороны моря дом окружен амбразурною батареею в 12 пушек и составляет как бы род цитадели. Внутреннюю крепость, расположенную при подошве кекура, ограничивают двухэтажные строения конторы, казарм и магазинов с расставленными между ими амбразурами.

Вступая в эту ограду чрез ближайшие ворота, снимаю шапку пред широкой дверью с запором и огромным висячим замком; снимите и вы, читатель, если надеетесь побывать в Ситхе, это ромовой подвал, источник веселия сердца и души, по признанию здешних любителей этой упоительной влаги. Кроме шуток, без рому нельзя существовать в Ситхе, — это единственная монета, за которую можно получить что-либо за сходную цену. Будет время, и мы когда-нибудь заглянем за дверь и покажем пути его истоков, но теперь поднимемся по широкой лестнице чрез восьмнадцать ступенек, тут пред вами снимают шапки часовой и обходный: это плац-парад, славный в преданиях Новоархангельска действиями г-на Баранова. Дверь направо ведет во второй этаж здания, в котором находится парусная и помещаются казенные матросы и часть холостых промышленников; но мы, идя прямо и оставя в правой стороне арсенал, поднимемся еще чрез двадцать ступеней на небольшую площадку, для усталых к левой стороне скалы прикреплена софа; отсюда двадцать две ступени ведут на крыльцо дома; тут остановимся на минуту, переведем дух, осмотримся.

Прямо у ног ваших разбивается бурун великого океана, катящийся от пределов китайских; далее разбросано несколько скалистых, лесистых островков, тонкая, непроницаемая пасмурность, сливая море с небом, препятствует насладиться великолепной картиной Ситхинского залива, но зачем вы напрягаете взор в эту мглу, налегшую на море, чего вы ищете — вестника из родины, кругосветного судна — а его все нет и нет!

До следующей почты, до следующего года, почтенный читатель.

30 апреля 1840.
Новоархангельский порт на северо-западном
берегу Америки.

Лаврентий Алексеевич Загоскин (1808-1890) — русский морской офицер, исследователь Русской Америки: Аляски, Алеутских островов, Северной Калифорнии. Троюродный брат М.Н. Загоскина.