Зарисовка вторая. Белые мыши

Предупреждение для сторонников международной организации Greenpeace и ему аналогичных: данные мемуары содержат сцены насилия и разнообразного попрания прав и свобод "братьев наших меньших". Если вы не в состоянии переваривать подобные вещи - читать эти зарисовки строго не рекомендуется и автор за ваши морально-эстетические переживания ответственности не несёт.

С 1985 по 1987 год мне довелось работать старшим препаратором на кафедре Микробиологии Ленинградского Ветеринарного института. Ныне это учебное заведение именуется Санкт-Петербургской Ветеринарной Академией, хотя что-то мне подсказывает, что помимо названия в нём мало что изменилось.

Старший препаратор - должность весьма любопытная. Особенно если учесть, что никаких "младших препараторов" или просто "препараторов" на кафедре не существовало и даже не было предусмотрено. Поэтому обычно на кафедре присутствовал только один старший препаратор, который выполнял самую разнообразную работу, как то: нарезание промокательных бумажек для предметных стёкол, приготовление специальных красок, изготовление пипеток Петри (они делаются из стеклянных трубочек путём нагревания над газовой горелкой и растягивания в разные стороны для получения тонких и длинных стеклянных "хвостов"), развешивание наглядных плакатов в учебных классах, помощь в варении питательных сред для выращивания зловредных микроорганизмов, подготовка наборов наглядного материала для лабораторных занятий со студентами, варка физраствора (на литр воды - 0,85 г. натрия хлорида), сушка лабораторной посуды в сушильном шкафу и её дальнейшая подготовка к стерилизации, починка машины для изготовления ватно-марлевых пробок и её же демонстрация студентам и прочее, и прочее, и прочее... Среди всех этих очень необходимых дел значилось и обслуживание вивария, в котором содержались лабораторные животные, предназначенные для дальнейшего заражения различными заболеваниями в исследовательских целях.

Из всех существующих лабораторных животных на кафедре микробиологии использовались голуби, морские свинки и белые мыши. Голубей чаще всего отлавливали прямо в городе неопрятного вида дяди, которые подрабатывали таким вот неэтичным способом. Не спрашивайте, как можно надеяться на то, что "помоечные" голуби продемонстрируют клиническую картину заболевания, которым их заражают на кафедре. Я этого не знала и не знаю. Они и без того прекрасно болели непонятно чем и могли дохнуть от чего угодно. Но других источников пополнения запаса голубей в те годы, когда я работала на кафедре, попросту не существовало. Существует ли сейчас? Сильно сомневаюсь.

Морских свинок разводили какие-то энтузиасты и продавали в равной степени как зоомагазинам, так и институту. Одна такая счастливо миновавшая участи быть заражённой морская свинка прожила у меня лет шесть и издохла не то от старости, не то от ожирения. Под конец жизни она из свинки превратилась в раздутую от жира колбаску. Но скорее всего, причиной всё-таки была старость, потому что прожить шесть лет для морской свинки - это всё равно, что человеку до девяноста.

Белые мыши, пожалуй, единственные, кого действительно разводили целенаправленно для нужд исследовательских заведений. Закупались они в виварии Горветлаборатории. Периодически меня под руководством кого-нибудь из лаборантов командировали в это заведение, которое тогда располагалось около Площади Мира (ныне Сенной площади) и до которого от института можно было доехать на автобусе, идущем прямым маршрутом по Московскому проспекту.

Помню, что была не то ранняя весна, не то поздняя осень. Скорее первое, потому что кое-где наличествовал слежавшийся снег и коричневый лёд, дороги хлюпали кашеобразной грязью, а мы ходили в зимней одежде. Вооружившись круглой железной коробкой под названием бикс, мы с лаборанткой отправились за мышами. Обычно их получали сразу штук по двести и транспортировали в институт в первой подвернувшейся таре, вроде этого бикса. Бикс был большой и старый. Для того, чтобы его закрыть, на нём имелись специальные железные петли: две на крышке и одна - на боку. В хорошие времена в эти петли вставлялся навесной замок, или по крайне мере, специальный стальной стержень. Когда времена наступали похуже, крышку бикса можно было зафиксировать, связав петли проволокой или верёвочкой. Но видимо и "хорошие" и "похуже" времена для этого конкретного бикса уже прошли, потому что ни замка, ни стержня, ни даже верёвочки к нему не прилагалось и мы закрыли крышку, сунув в петли пару спичек.

Получив в ветлаборатории мышей, мы загрузили их в бикс, зафиксировали крышку спичками и отправились в обратный путь. Не то, чтобы мы попали в час-пик, но народу в автобусе было очень много, так что сесть не представлялось возможным, а можно было только стоять, расталкивая пассажиров своей металлической коробкой. Автобус трясся по грязному асфальту, мы болтали о чём-то мало насущном. Мыши мёрзли внутри бикса. Хотя я не думаю, что если в сравнительно небольшой короб запихать двести мышей - им там будет сильно холодно.

Примерно на середине пути спички, которые не были рассчитаны на дополнительную нагрузку в виде двухсот мышей, благополучно крякнулись. Бикс раскрылся и из него, как молоко из опрокинутой кастрюли, хлынули белые мыши. В отличие от молока, они не стали собираться в лужицу, а прыснули во все стороны по чавкающему от грязи полу. Надо было срочно спасать положение и мы ринулись за беглецами, вылавливая их из грязи за хвосты и водружая обратно в бикс. Хорошо ещё, что у белых мышей есть странная манера задирать хвосты как можно выше. За эти хвосты "дезертиров от науки" было удобнее хватать, потому что помимо хвостов у них есть ещё и зубы и если схватить мышь в руку - вполне возможно с ними познакомиться.

Мы ползали под ногами у пассажиров, собирая мышей. Поскольку бикс сильно стеснял движения, я водрузила его на одно из сидений. И тут же я сообразила, что в битком набитом автобусе место освободилось не спроста. Я оглянулась и обнаружила, что вся задняя часть автобуса свободна, а народ убежал в переднюю, подальше от мышей. Думаете, кто-то возмущался? Ничуть. Наверное, все были настолько поражены или настолько боялись мышей, что помалкивали и ждали, когда мы справимся с мышиным нашествием. Но увы, к тому моменту, как мы подъехали к нужной остановке, нам удалось выудить за хвосты поштучно примерно две трети. Ехать дальше не хотелось, поэтому мы захлопнули бикс, запихали в петли две новые спички и выпорхнули из автобуса. А оставшаяся треть мышей отправилась путешествовать дальше.

Какова была их дальнейшая судьба - мне неизвестно. Но наверное, о чём-то подобном мечтают защитники свободы животных, когда врываются в лаборатории и выпускают из клеток крыс и мышей. Что ж, хоть мне и не слишком приятно это осознавать, но однажды я сама способствовала такому мышиному освобождению. Не знаю, правда, что бы сказали сами мыши, которые с рождения не видели ничего кроме тёплой клетки и падающего "с неба" корма, а тут очутились ранней весной "на воле", то есть, на холодном полу грязного автобуса.

Оставшиеся две трети мышей мы притащили на кафедру. Чтобы больше не случилось массового мышиного дезертирства, я спешно пересыпала мышей из престарелого бикса в большую картонную коробку и поставила её на первую попавшуюся приступочку. И отвлеклась, увлечённо делясь впечатлениями от поездки с другими сотрудниками кафедры, расписывая в лицах невольное "освобождение" мышей и реакцию пассажиров автобуса. Сколько мы разговаривали, я точно не помню, но через некоторое время я услышала подозрительный стук: бум-бум, бум-бум-бум, бум-бум-бум-бум! Стук становился всё более назойливым, учащаясь с каждой секундой, пока не посыпался, как горох: бум-бум-бум-бум-бум-бум-бум... Не я одна обратила на него внимание. Наши лаборантки начали нервно поглядывать на картонную коробку, в которой явно что-то происходило. Больше всего было похоже, что мыши решили научиться летать и с этой целью прыгают все разом и по очереди вверх, бумкая спинами (или головами) в крышку коробки.

- Что это мыши так разрезвились? - осторожно спросил кто-то.

И тут до меня дошло: я же поставила коробку на батарею центрального отопления! А топили у нас в институте "от души"...

Автор - М.В. Гуминенко