Игорь Мордовцев. Паводок
(повесть)

1.

Из придорожной закусочной на окраине небольшого городка вышли двое. Они заморили здесь червячка, теперь расслабились и не спешили продолжать путь прямо сейчас. Обоим было слегка за тридцать. Водитель, темноволосый крепыш в простецкой рубахе с закатанными по локоть рукавами и штанах со множеством карманов, присел на капот своего авто, закурил и, щурясь от дыма или слепящего солнца, обратил слегка тоскливый взор в неясную перспективу. Его приятель, долговязый кудрявый блондин в джинсах и белой футболке, обнаруживал больше жизни и в глазах и в движениях. Он распахнул заднюю дверцу, бодренько уместился на сиденье, вытянул наружу ноги, вооружился зубочисткой и принялся разглядывать редких прохожих.

Через минуту поблизости затормозил старенький автобус, из которого послышалось хриплое "Конечная!" и высыпал с десяток пассажиров. Половина из них побрела в свои стороны, парочка заинтересованных мужчин устремилась прямиком в закусочную, а ещё три человека остались на остановке. Автобус забрал тех, кто его дожидался, развернулся на пятачке и покатил обратно.

К машине с молодыми людьми рысцой подгарцевал местный беспородный бобик, ехидно осклабившись, пометил струйкой одно из колёс и умчался развесёлым галопом. Брюнет фыркнул.

- Не кисни, Дэн, - усмехнулся блондин, жуя зубочистку, - Будет тебе счастье.

- А то! - отозвался тот, - Полное корыто.

- Ты про дорогу что ли?

- Ну а про что ж? Там после дождей только на вездеходах ездить.

- Сам же сказал - пройдёшь!

- Пройти-то пройду. Машину жалко.

- Может, Золотой Рыбке письмо отписать? Так, мол, и так, Рыбонька, золотце наше чешуйчатое, обещай починить корыто за свой счёт, или презентуй потом новое. А мы тебя за это... - блондин сделал красноречивый жест руками и сопроводил его соответствующим звуком.

Брюнет усмехнулся.

- Боюсь, Аркаша, Золотую Рыбку этим не соблазнишь.

- Рыба - это она. Баба, значит. А бабе даже золотой ничто бабское не чуждо.

- Тебе б всё об одном. Трепач.

- Зато голова у меня мудрая, - проговорил трепач, задумавшись.

- Когда не о бабах мудрит.

Блондин пропустил подначку мимо ушей.

- Слушай, тебе ведь деньги на ремонт будут нужны? Чистка, мойка, всё такое...

- Ну да, - непонимающе подтвердил брюнет и проследил за его взглядом.

- Дэн, давай попутчиков возьмём! Они за проезд и обрадуют.

Не дожидаясь ответа, блондин вылез из машины и направился к остановке, двигаясь, как удав к простодушной жертве. Независимо от этого и в то же самое время оттуда ему навстречу устремилась девушка в сарафане и босоножках.

- Молодые люди, - громко поинтересовалась она, - это ваша машина?

- Наша, - плотоядно глядя на неё, заявил Аркадий.

- А вы случайно не в Лиманку едете?

- Почему же случайно? Очень даже намеренно. У нас там... дела.

- Ой, а вы не могли бы туда подбросить?

Блондин победно взглянул на брюнета. Его физиономия и весь вид не говорили - кричали: "Смотри, как это делается, братан, и учись у профессионалов! Это я ещё не включал свои чары". В ответ брюнет усмехнулся и выгнул бровь. Его приятель, однако, ничуть не забыл о главном. Состроив озабоченную гримасу, он повернулся к девушке и театрально вздохнул:

- Но вы должны понимать, юная леди, наш "путь и далёк и долог", - а потом зачем-то добавил, - "и нельзя повернуть назад"...

Лучше бы он к ней так не обращался и этого не говорил. Потому что леди в сарафане поняла его слова по-своему. Она пригляделась к парням, покраснела, потом побледнела, и в конечном итоге утратила энтузиазм. По всей видимости, теперь прозвучало бы: "Спасибо, я передумала". Но помощь пришла с другой стороны. Со скамьи на остановке подскочила женщина и чувствительно ткнула в плечо сидящего рядом мужчину, судя по всему, супруга:

- Что сидишь, валенок! Вон, геологи как раз туда едут! - она замахала рукой, - Мы! Нам тоже в Лиманку! Возьмите, мы заплатим!

- Узнай сначала, сколько оно будет стоить, - буркнул её супруг.

- Сам узнай! - возразили ему, - Почему я должна договариваться?

- Договоримся, - благодушно улыбаясь, сообщил им Аркадий, - Садитесь. Мы не крохоборы.

Он обратил взгляд триумфатора на своего приятеля. Тот хмыкнул и отстрелил окурок.

- Ладно. Поехали.

Супружеская чета тотчас подхватила скарб и поспешила к машине.

- Вот спасибо! Сколько бы ещё сидели...

- Ну а вы? - блондин снова повернулся к девушке, в глазах которой теперь была растерянность, - Предпочтёте маяться здесь или всё-таки с нами?

- Пять человек... - неуверенно произнесла она.

- Поместимся! - живенько среагировал мужчина, уже укладывающий в багажник скарб.

Супруга зыркнула на него недобрым взглядом.

- Решайте, - Аркадий безмятежно развёл руками и подарил девушке прямо-таки божественную по доброжелательности улыбку, - Нам-то, собственно, по боку. Просто автобусы туда сейчас не ходят, а другую попутку до завтра будете ждать.

Продолжая демонстрировать своё великолепие, он направился к машине. Леди в сарафане обняла свою сумку и робко двинулась вслед. Она для себя ещё ничего не решила, но, похоже, это уже не имело значения.

- А что не так с другими попутками?

Аркадий притормозил, чтобы идти рядом с ней.

- Дорогу ж размыло. Неужто не знаете?

- Знаю. Но разве всё так плохо?

- Всё просто ужасно, сударыня. На землю рухнул всемирный потоп.

- Да, а кстати! - встрепенулась женщина, когда они приблизились к машине, - Если паводок смыл все пути, как же вы собираетесь проехать?

- А вот с этим вопросом уже к Даниле Карбюратовичу, - Аркадий торжественно указал на своего товарища, который в этот момент протирал тряпкой зеркала, - Он тут все тропки знает.

- Все тропки - это хорошо, - протянул мужчина, - Николай, - назвал он себя и покосился на супругу, - А это моя жена, Галина.

Та почему-то набычилась. Данила вежливо кивнул обоим и признался:

- Все тропки - это перебор. Просто полистал масштабные карты...

А его товарищ соединил процедуру знакомства с действием.

- Аркадий, - представился он и с вопросительным видом открыл дверцу перед девушкой.

Всё ещё сомневаясь, правильно ли она поступает, леди в сарафане подобрала подол и села в машину.

- Ксения, - послышалось оттуда, - Спасибо.

- Очень приятно, - не преминул сообщить угодник сахарным тоном, мягко закрывая дверцу с её стороны.

С другой стороны мужчина собрался юркнуть на середину заднего сиденья, чтобы пребывать в поездке рядом с молодой попутчицей, но жена властно пресекла его поползновение и уместилась там сама. Скорее всего, направленный интерес супруга она уловила ещё раньше, в автобусе, который привёз их сюда. Она дождалась, когда все займут свои места, и подняла прежний вопрос:

- Всё-таки я хотела бы знать, каким путём мы поедем.

- Не смеши людей, Галя, - проворчал от двери её муж, - Можно подумать, поймёшь что-нибу...

Он не договорил и скривился, потому что супруга ткнула ему в бок локтем. Остальные тактично сделали вид, что ничего не заметили. А Данила завёл мотор и буднично пояснил:

- Да тут ничего такого. В Лиманку можно доехать не только по трассе. Это ведь внизу всё размыло, а через холмы туда пара-тройка грунтовок ведёт, по одной и поедем. Если всё хорошо, к обеду на месте будем.

- А если не всё? И не хорошо? - робко спросила девушка.

- Ну... - Данила на секунду замялся, - Тогда к вечеру, наверное. Или назад сюда вернёмся. Кто ж знает, как оно на той стороне с паводком.

Машина покинула стоянку возле закусочной и бодро зашуршала по гравийке.

Аркадий повернулся к девушке, сидящей к его удобству и явному удовольствию за водителем, и панибратски откомментировал:

- Не боись, Ксюха. Не прорвёмся - вернём тебя на место, откуда взяли.

Юная леди призадумалась. А Галина хмуро произнесла:

- Мда. Как-то не радует весь день по ухабам зря проболтаться.

- А какие есть варианты? - не без мстительности в тоне упрекнул её муж, - Весь день на остановке зря задницами по скамейке прошоркать? Так есть хоть какой-то шанс!

Женщина неожиданно обнаружила дамскую слабость и приобняла руку супруга, как спряталась.

- Коль, ну я же переживаю.

- Да понятно, - уже тише сказал тот, - Галюнь, всё будет нормально...

По всему было видно - минутная беспомощность жены его умиротворила. Вообще эта чета вызывала двойственное чувство. С одной стороны, она смотрелась вполне гармоничной, поскольку трудно представить, что кого-то в ней можно заменить. Но с другой, женщина без сомнения подавляла мужчину, а тот с удовольствием подавлял бы её, да не имел на то силёнок. Он походил на забитого мужичка, серьёзный рывок которого недолог, довольствующегося в остальное - основное от рывка - время второстепенной ролью ведомого. А она - на норовистую бабенцию, готовую или горло перегрызть или умилить кошачьей лаской в любой, когда сама захочет, момент. Оба пребывали в зрелом возрасте и слегка в теле, как два медвежонка. Оба русые, с маленькими глазками, круглыми лицами и чуть ли не одинаковыми короткими стрижками, будто ходили к одному парикмахеру. Со стороны посмотреть - так брат и сестра. Разве что "сестру" отличала большая подвижность. Сейчас они смирно сидели рука под руку и озирались по сторонам. По сторонам всё ж таки противоположным.

Из-за габаритов семейной пары Ксения чувствовала себя стеснённой. Но по-настоящему её беспокоила не теснота. Казалось, она до сих пор раздумывала, правильно ли поступила, решившись поехать с незнакомыми людьми так далеко и такой дорогой. Её взгляд то и дело становился отвлечённым, между бровей возникала складка, нижняя губа прикусывалась, в общем, волнение было на лицо. На пленительное лицо, если оценивать объективно. Как и фигуру. Этим, собственно, объяснялись как бы случайные и порой вороватые взгляды в сторону попутчицы всех, кто был сейчас рядом. Впечатление нисколько не гасилось почти полным отсутствием косметики, даже небрежно заколотые в пучок светлые волосы лишь подчёркивали естественную прелесть. И можно не сомневаться - смени девушка неказистый сарафан на что-нибудь более изысканное, адресованные ей взгляды были бы на порядок выразительней.

Но если Николай оказался наглухо заточён за китайской стеной из собственной супруги, она сама со временем косилась всё реже и реже, а внимание водителя прочно удерживал вид впереди, то интересу Аркадия ничто не мешало. В таких случаях, известное дело, и такт не указ. Сам по себе фактурный красавец, молодой человек девушкой был что называется поглощён всецело. Это чувствовалось, даже когда он на неё не глядел. По столь "наглядной" причине, кстати, взрослый мужчина-пассажир вроде бы угомонился, его женщина к собственной радости тем более, а на физиономии товарища воздыхателя время от времени стала проскальзывать улыбка. Предмет же воздыхания внимания к себе не замечала или, что замечает, не давала понять. Она, как и все, посматривала в окно и постепенно "оттаивала". Это могло означать согласие с принятым решением по принципу: ладно, пусть будет, как будет. К тому же возвращаться уже не было смысла.

2.

Между тем городок остался позади, солнце скрылось за деревьями, машина юрко петляла по узкой лесной дороге.

Наступившую было вначале пути тишину прервал звонок мобильного телефона. Как стало ясно, позвонила сестра Галины, в гости к которой семейная чета и направлялась. Женщина разговаривала очень громко, будто перекрикивалась с соседкой через огород, чем доставила всем несколько не совсем приятных минут. В частности, она подробно рассказала собеседнице о предыдущих и предстоящих транспортных мытарствах, посетовала на недотёпу-мужа, похвалила согласившихся помочь "геологов", а заодно прошлась по правительству, которое почему-то оказалось ко всему этому напрямую причастным, причём исключительно с негативной стороны. Дождавшись окончания этой содержательной беседы, водитель счёл нужным прояснить ситуацию.

- Мы не геологи, - сказал он, - Даже не рядом. С чего вы взяли!

- А кто? - выпучила глаза женщина.

Сбоку от неё заметно напряглась девушка. Аркадий с улыбкой повернулся к ним и скорее для второй, чем для первой, жизнерадостно сообщил:

- Мы поставщики. На делянке у пахана рабы мрут, как мухи. Среди них идёт, так сказать, естественная убыль. Вот, приходится иногда выезжать за новыми.

Водитель поперхнулся, а вся троица пассажиров потеряла дар речи. Но Аркадий задорно рассмеялся и поспешил их успокоить:

- Да шучу же! Мы офицеры. Не бойтесь. Просто - в отпуске. Можем удостоверения показать. А в Лиманку едем повидать товарища. Вместе служили. Он местный.

На заднем сиденье послышался общий выдох. Галина, охая, достала платок.

- Вот трепач! - дёрнул головой Данила.

- Не то слово, - философски произнёс Николай, убирая обратно выуженную из сапога короткую острую самодельную пику.

Быстрее всех пришла в себя Ксения. Мало того, она стала спокойнее, чем была. Аркадия же неуместность собственной шутки не тронула ни в каком месте. С прежним задором он обратился к девушке:

- Ты ведь уважаешь мужчин при погонах! По глазам вижу.

- Да, - коротко подтвердила она.

- Ну вот! - обрадовался шутник и повернулся к семейным, - Так что расслабьтесь. Всё нормалёк.

- Нормалёк, - согласился Николай, покосившись на супругу, - Только давай больше без этого, - он повертел ладонью, - а то некоторые шутки плохо кончаются.

- Ой, да всё плохо кончается, - Аркадий тоже махнул рукой, повернулся, наконец, вперёд и добавил, - Если слишком серьёзно относиться.

Он помолчал, а потом вполголоса затянул уже знакомую песню геологов: "Будь отважен мой друг и спокоен, не ищи проторённых путей. Закалённая ветром, и стужей, и зноем только крепче любовь и сильней..." Будь дорога получше, он пел бы громче и дольше или беседу не прекращал, особенно с Ксенией, но теперь разговаривать было совсем неудобно. Никому. Поэтому в дальнейшем в салоне воцарилась тишина. Лишь время от времени, когда машину чувствительно вихляло на колдобинах, кто-нибудь звучно вздыхал или чертыхался. В такой обстановке проехали большую часть пути.

3.

Меньшая часть пути оказалась недоступна. Паводком забрало все низины, и дорога на Лиманку скрылась под толщей воды. Кое-где, казалось, можно было перебраться вброд, но реальная глубина в таких случаях неизвестна, а пускаться вплавь, чтобы дальше идти пешком, неразумно - до ночи не успеешь. Всё это пришлось осознать, пребывая у края грунтовки, уходящей под воду, как в недра земли, с концами. Поблизости ехидно квакали лягушки. Нерадостную картину довершал размытый деревянный мосток впереди, от которого на виду оставались только покренившиеся островки ограждения.

- Приплыли, - констатировал Николай, когда путешественники выбрались из машины.

- Прекрасно! - недовольно вторила ему супруга, - И что теперь будем делать? - спросила она водителя.

- Такого на картах не высмотришь, - угрюмо оправдался Данила.

- Ничего страшного! - возгласил Аркадий, будто в самом деле печалиться причин не имелось, - Раз так, передохнём, перекусим чего, и Данила Сцепленьевич отвезёт нас обратно. Проблем-то!

Фонтан жизнелюбия блондина был направлен на Ксению, однако не тронул её нисколько. С задумчивым видом она глядела на воду.

- Так я и думала! - Галина обратила всё своё недовольство на супруга, - Вечно с тобой в какие-то передряги попадаю.

- Я-то здесь причём?? - изумился тот.

- А кто?? - с не меньшим напором подхватилась женщина, - Кто у меня муж - ты или Вася Пупкин?

Убийственность предъявленного аргумента заставила Николая взяться руками за голову. В последующие пару минут эта дружная пара переместилась обратно к машине и занялась выяснением отношений. Имя невинного Васи Пупкина прозвучало оттуда ещё не раз.

- Ну так что - финиш? - обратился Аркадий к товарищу, - Объехать никак нельзя?

- Можно, - печально ответил Данила, - Только всё равно надо с полпути назад отмотать. А что будет там, одному богу известно.

- Одному известно, другому интересно... Не тужи, добрый молодец, все будем там.

- Типун тебе на пипун!

Неунывающий Аркадий рассмеялся.

- "Там" - это значит на той стороне! А ты что подумал?

- Трепач, ты Ара, - Данила скривился, - Сегодня на той стороне мы уже не будем.

- Уверен?

- Надо возвращаться. Мы-то с тобой, если что, в лесу ещё перекантуемся, а этих куда?

"Эти" у машины, поняв, что речь зашла о них, перестали пререкаться и настороженно примолкли. Только девушка продолжала неотрывно глядеть перед собой.

- Назад, так назад, - безмятежно подытожил Аркадий и, как ни в чём не бывало, завёл свою пластинку, - "Я уехала в знойные степи, ты ушёл на разведку в тайгу. Надо мною лишь солнце палящее светит, над тобою лишь кедры в снегу".

- Вот именно! - подхватилась Галина, вынося своё тело вперёд боевым знаменем, - Вы должны немедленно нас вернуть!

- Ну, немедленно не получится... - начал было Данила.

- Постойте, - прервала его вдруг Ксения, - Возвращаться не обязательно.

- Это почему ещё? - сурово спросила Галина.

- Потому что паводок сходит. Смотрите.

Все тотчас уставились на кромку воды. Она действительно меняла свои очертания и за время, которое путники провели здесь, значительно сместилась, обнажив полосу сырой земли и травы. На ограждении мостка также стали заметны тёмные, прежде утопленные участки.

- А ты молодец. Глазастая, - похвалил девушку Николай.

- В смысле? - спросила его супруга, ещё не оценившая новость сполна.

- В смысле глаза у неё красивые, - изложил собственную версию Аркадий, в свою очередь, не спуская с Ксении глаз и явно используя возможность обратить на себя её внимание.

Бесполезно. Пуля пролетела мимо. Зато рикошетом досталось Николаю - Галина воткнула в него свой взгляд, подозрительный, как у чекиста, и острый, как кинжал. Мужчина закатил глаза.

- Точно! Это меняет дело, - почти радостно сообщил Данила.

Он присел на корточки и потрогал ладонью мокрую глину.

- Может, кто-нибудь что-нибудь мне объяснит? - строго спросила Галина, продолжая глядеть именно на мужа.

- Объясняю, - стоически выдохнул тот, - Паводок быстро сходит. Значит, возвращаться действительно не имеет смысла - больше проездим. Да и то не факт, что с пользой. А здесь всего лишь нужно дождаться, когда освободится путь, и вперёд!

- Да, - согласился Данила, вытирая ладонь о сухую траву, - Только желательно, чтобы он ещё хоть чуть-чуть подсох.

- И сколько всего этого надо дожидаться? - буркнула Галина.

- Судя по темпу... чтоб вскрылся мосток... - Николай выпятил подбородок и почесал шею, глядя на заводь, - думаю, часов... несколько. Как раз сколько сюда ехали. Так что...

- Так что замечательно! - женщина шмыгнула носом, - Съездили к родственникам!

- Галюнь, ну ты чего?..

Николай взялся утешать жену. А Аркадий отвлёкся, наконец, от девушки, которая по-прежнему его будто не замечала. Обескураженный он шагнул к товарищу.

- Что - никак? - с усмешкой спросил Данила вполголоса.

- Всё равно я её сделаю! - упрямо прошипел Аркадий.

- Или она тебя.

- Ещё не родилась такая.

- Ну-ну.

- Ребята, - окликнула их девушка, - потише, пожалуйста. Я слышу... - и она замолчала.

Аркадий, сконфузившись, вначале аж присел. Затем выражение стыда на его лице сменилось горестной маской Пьеро. С этой маской он повернулся на голос и разве что не заломил руки в патетике.

- Ксения! Ты юна, как задор творца, невинна, как поцелуй ангела, и ослепительна, как это солнце над нами. Ты хочешь чувствовать, но ещё не умеешь. Хочешь властвовать, но ещё не знаешь, зачем. Хочешь принадлежать, но ещё не веришь, что это кому-то нужно. Тебе легко обмануться, принять свечи за звёзды, лёгким шагом пройти мимо судьбы. Разве услышать тебе стук одинокого сердца, разрывающего грудь того, кто рядом с тобой? О, нет! Жестокая в своём неведении, что ты понимаешь?!

Разумеется, это была шутка, которую и должны были принять за шутку. И разумеется, этой судорожной комедией Аркадий рассчитывал отвлечь девушку, сбить с толку, заставить усомниться в якобы услышанном, вовсе забыть. Однако за рампой на сцене оказался пустой зал. Сощурившись, будто ей помешали, Ксения досадливо произнесла:

- Вы что - вправду ничего не слышите?

Защитное лицедейство Аркадия было напрасным, крамольное содержание его шёпота девушку не интересовало, так как слушала она совсем другое. И действительно, откуда-то неподалёку доносилась классическая музыка. Навострив уши, все замерли и некоторое время разглядывали друг друга в недоумении, как такое может быть. Тем не менее, имелся удивительный факт - в лесу звучала скрипка!

- "Держись геолог, крепись геолог, ты ветра и солнца брат", - тихо пропел Аркадий с физиономией человека, которого задели рельсом по голове, - Сомневаюсь, что местные пичуги умеют обращаться с щипковыми инструментами.

Ксения улыбнулась.

- Скрипка - инструмент не щипковый, а смычковый. Это в той стороне, - она показала рукой направление, - Там река.

- Да, там должна быть река, - подтвердил Данила и печально добавил, - а значит, глубже вода и никакой переправы. Я помню карту.

- Это значит, там цивильное место обитания, - уверенно поправила его Галина, - Я не собираюсь торчать ваши несколько часов посреди лягушек и грязи.

- С чего ты взяла, что там кто-то живёт? - спросил Николай.

- В такую даль на природу со скрипкой не ездят, - безапелляционно заявила женщина и тоном, не терпящим возражений, скомандовала, - Коля, бери сумки!

Тяжело вздохнув, её супруг поплёлся к багажнику.

- Но если есть дом, к нему должна быть дорога, - сказал Аркадий и взглянул на товарища.

- Помню, - встрепенулся Данила, - Был съезд. Поехали.

Довольный Николай попытался юркнуть в машину первым, но жена снова его опередила. Уместившись на прежнем месте, посреди заднего сиденья, она покосилась на Ксению.

- А ты у нас не только глазастая, но и ушастая.

В её устах это прозвучало как, хоть и сомнительный, но комплимент. Девушка скромно пожала плечами.

- Откуда про реку знаешь? - не оборачиваясь, спросил у неё Данила, - Местная?

- Жила здесь раньше.

- Здесь - это где?

- В Лиманке.

- А у меня там сестра живёт, - встряла Галина, - С мужем. Мы к ним как раз в гости едем. Прибытковы - знаешь таких?

Девушка отрицательно повела головой.

- Я сейчас почти никого не знаю. До двенадцати лет там жила. Потом мы в город переехали.

- Вот так да! - Аркадий повернулся назад с улыбкой, - Чего ж тогда там забыла, красавица?

Ксения промолчала. Было непонятно - она раздумывала над ответом или вовсе не собиралась отвечать.

- Что пристали к девчонке с допросами? - буркнул зажатый супругой Николай, - Захочет - сама расскажет. Правильно?

Натолкнувшись на пристальный взгляд жены, он осёкся и отвернулся к окошку.

- А вдруг она шпионка, - озвучил свою версию Аркадий, излучавший на весь салон шаловливое озорство, - Агент иностранной разведки!

- И с какой целью меня сюда забросили? - улыбнувшись, поинтересовалась Ксения.

- А головы наивным мужчинам кружить! Особенно отпускникам-офицерам...

В этот момент машина подскочила на ухабе, и Аркадий чувствительно приложился темечком к потолку. Девушка прыснула, а Данила попенял товарищу:

- Ты бы сел нормально, наивный отпускник-офицер. Не по проспекту едем. Кому потом твою голову обратно раскручивать?

Смущённо потирая затылок и подмигнув Ксении, Аркадий принял в кресле нормальное положение. А потом затянул любимое:

- "Лучше друга нигде не найду я - мы геологи оба с тобой. Мы умеем и в жизни руду дорогую отличать от породы пустой..."

4.

К тому времени машина свернула с уже знакомой дороги в лес и пошла по едва приметной в траве колее, виляющей между деревьями. Видно было, что ездили здесь нечасто, однако этим путём пользовались давно и за ним присматривали. Кое-где обнаруживались сухие обрубки спиленного кустарника, выровненные участки грунта, а то и настил из горбыля. В общем, для легкового автомобиля дорога была проходимой. Мало того, не так давно по ней кто-то уже проехал. Данила сообщил об этом, заметив на глине следы протекторов. Аркадий тут же не преминул попугать попутчиков людоедом, кикиморой и другими страшными обитателями леса, которые заманивают к себе беспечных путников, особенно иностранных шпионок. Ксения пропустила его трёп мимо ушей, зато Галина теснее прижалась к мужу, отчего тот залоснился.

Вскоре картина прояснилась. На очередном повороте они миновали дерево с самодельной стреловидной табличкой и неказистой надписью "У Ерофеича", а затем вывернули на просторную поляну, знаменующую собой конец пути. В том, что дальше ехать некуда и незачем, сомнений не возникало. Во-первых, впереди за деревьями и обрывом текла река. А во-вторых, здесь действительно имелось жильё, возле которого, кстати, стояла чёрная иномарка. Само жильё представляло собой древнюю избёнку, соседствующую с экзотическим строением из контейнера и навеса. Всё это чем-то напоминало придорожный кемпинг в миниатюре, место отдыха. Впечатление подкрепляли расположенные поблизости беседка, сдутый надувной бассейн для детишек и площадка для игры в теннис. Сейчас здесь царила тишина.

Путники выбрались из машины.

- Ну вот, - довольно отчитался Николай жене, как Геракл Пифии о совершении очередного подвига, - Никаких тебе лягушек и грязи. Отдыхай - не хочу.

Галина, прищурившись, огляделась по сторонам.

- Надо ещё разобраться, кто тут обитает.

- Я ж говорю - людоед! - расхохотался Аркадий и первым шагнул вперёд.

Тогда-то и обнаружилось, что за ними наблюдают. Между двумя деревьями неподалёку качнулись самодельные качели, на которых мышкой замерла молодая женщина с книгой в руках, в джинсах и короткой тёмной блузке. Пальцы её побледнели, а ноги в кроссовках почти детского размера напряжённо поджались. Выпучив на пришельцев глаза и плотно сомкнув губы, она словно собралась бежать от них без оглядки. Хотя, скорее всего, просто пыталась понять, кто они такие и чего от них следует ожидать.

Вновь прибывшие не успели на неё среагировать, как из под навеса появился и направился к ним приземистый старик с волосами, в том числе бородой, цвета пепла. Он был одет в камуфляжную серо-синюю куртку на голое тело и такие же брюки, заправленные в сапоги. Морщинистое лицо его выражало абсолютное бесстрастие.

Завидев старика, пугливая читательница спрыгнула с качели и мелкими, но быстрыми шажками просеменила мимо него к контейнеру, а там и исчезла. При этом выяснилось, что росточка она была с ноготок, как подросток.

- Пипетка, - усмехнулся Аркадий, обернувшись к Даниле.

Он хотел сказать что-то ещё, наверняка ироничное, но к тому времени подошёл старик.

- Милости просим, люди добрые. Здравствуйте, - поприветствовал он ровным голосом, - Вы к нам надолго или так, с пути дух перевести?

Инициативу объяснений взял на себя Данила:

- Да мы, собственно, в Лиманку хотели прорваться. Через ближайшую падь, тут рядом. Только вода ещё высоко, переждать где-нибудь надо. Вот, случайно на вас набрели. Если тормознём слегонца, вы не против?

- Да чего ж против? - старик развёл руки, показав открытые ладони, но говорил он почти равнодушно, - Мы люди простые. Для того тут и живём, можно сказать. Меня всё больше привычные навещают, те, кто знает, но случайным гостям тоже рад. Всё хоть какой-то прибавок к пенсии. Уж не взыщите.

- Понятное дело, - сказал Николай, - Всем жить хочется... Николай, - назвался он, по-свойски пожал старику руку и представил остальных, - Это Галя, супруга моя. Аркадий, Данила, Ксюша...

На последнем имени он поймал внимательный взгляд супруги и предпочёл примолкнуть.

- Надо понимать, вы и есть Ерофеич? - спросила Галина мрачно.

- Я и есть. Да вы не стесняйтесь, проходите.

Старик сделал приглашающий жест, и вся компания двинулась к строению.

- А кто эта пипе... - начал было Аркадий, но Данила вовремя ткнул его плечом и парень поправился, - ну, девушка тут пробежала...

- А, Лиза? Они с Германом в крайнем номере встали. Второй раз приезжают. Сейчас, сказали, на выходные... А остальные места свободны - занимайте, чего уж. Сколько схода этой воды-то ждать... Угостить вас могу: уха, грибочки, шашлычок, если пожелаете...

- О, нет-нет, - категорично отрезала Галина, - У нас всё своё.

Когда подошли к строению, выяснилось, что разделённый на боксы с отдельными входами контейнер как раз гостям и предоставлялся, а в доме проживал сам Ерофеич. Под навесом между ними располагался общий стол с лавками. Его покрывала клеёнчатая скатерть, на которой были изображены одинаковые голенькие амурчики с раппортом рисунка в локоть. Некоторых амурчиков прикрывали чайник, сахарница и перевёрнутые вверх дном кружки. На вопрос Николая хозяин пояснил, что всё это организовал его сын, предприниматель, совместивший желание старика жить на природе с извлечением попутного мелкого дохода. Он-то и обеспечивал этот простенький кемпинг всем необходимым, время от времени направляя сюда своих маркитантов.

Галина распахнула дверцу в ближайший гостевой бокс.

- Да уж, знатный "нумер"! - скептически изрекла она и обернулась к мужу, - Что встал, как примёрз? Тащи сумки!

Николай уныло поплёлся обратно к машине.

5.

- А вы чего ж? - спросил Ерофеич.

- А нам без надобности. Так переждём, - сказал Аркадий, усаживаясь за стол, - Разве что вот, Ксюха захочет уединиться.

Как всегда при взгляде на девушку он улыбался. В ответ ему тоже улыбнулись, но, видимо, не сочли, что прозвучал вопрос и промолчали, отчего возникла некоторая пауза. Слышно было только Галину, которая что-то недовольно бубнила за открытой дверью. Со стороны крайнего бокса не доносилось ни звука. Молчал и хозяин, безэмоционально посматривая на каждого из приезжих. Двое из них, не зная, куда себя деть, стояли поблизости. Ксения при этом загляделась вдаль, а Данила в обратную сторону - на Николая, возившегося с сумками у багажника.

Старик, наконец, шевельнулся.

- Ну, отдыхайте, - сказал он и повернулся к своей избёнке, - Если что, позовёте.

- Дед, - окликнул его Аркадий, - а как у тебя тут на счёт...

- Никак, - прервал тот, не оборачиваясь, - Кому надо, с собой привозят.

Аркадий дождался, когда старик уйдёт, и подмигнул Даниле.

- Расстроился, что оставили без прибавки к пенсии. Может, отблагодарим за приют-то?

- Само собой, - сказал его товарищ и, подумав, добавил, - Загруженный он какой-то.

- Ты на себя посмотри. Рядом поставить - один к одному.

Данила как будто бы скис ещё больше, махнул рукой и пошёл к своей машине. Оттуда уже приближался с сумками Николай. Высунувшаяся из бокса Галина прикрикнула на мужа:

- Что ноги еле волочишь? Небось, хряпнул втихушку?

- Да иду я, иду...

- "Эх, Василий мой, Василий, - вздохнул Аркадий, - Нас в курятник пригласили. Не пойти ли к петуху? Там перина на пуху".

Галина покосилась на него, подозревая, что по её адресу прозвучала какая-то подначка, однако, не разобралась, достала телефон и позвонила сестре. Под её эмоциональный доклад о вынужденном пребывании в "курятнике", Николай занёс в бокс поклажу и заглянул в соседний.

- Ты это, - сказал он Ксении, - Если что помочь...

Поймав напряжённый взгляд занятой разговором по телефону супруги, он осёкся и затоптался на месте, как двоечник у доски. Аркадий хмыкнул.

- Спасибо, - поблагодарила девушка, - Мне ничего не нужно.

- Да, - подхватился блондин, - Нам ничего не нужно.

Это бесцеремонное "нам" удивило одну, временно успокоило вторую и опечалило третьего. Повесив нос, он опустился на лавку.

- А что, Ксюха? - не унялся Аркадий, - Не будем мешать людям налаживать здешний быт. Идём-ка пока прогуляемся, обозрим, так сказать, окрестности.

Он по-свойски взял девушку под руку и повёл из-под навеса. В первую минуту, то ли загипнотизированная напором молодого человека, то ли действительно согласная с его решением, она послушно проследовала с провожатым, но уже за контейнером мягко высвободилась и отступила, обозначив дистанцию.

- Ты чего? - выразил удивление Аркадий, - Я же для пользы дела!

- Я тоже, - с улыбкой сказала она и шагнула вперёд.

Провожатый пошёл рядом.

- Боишься не устоять перед моим обаянием?

- Боюсь нанести ему знатный урон.

Аркадий засмеялся.

- Расслабься. Мы люди простые. И время, и место - всё ж радости для!

- Да я и не напрягалась. Тоже простая. Только не путай меня со своими подружками, хорошо?

- Вот вредина. А если это любовь?

- А если это брехня про любовь, нам, врединам, чужие время и место - не в радость.

- Что ж сразу брехня...

С видом оскорблённого в лучших чувствах Аркадий остановился, уведя взгляд в никуда.

- Опять балагуришь? - Ксения шкодливо попыталась попасть в створ этого взгляда.

Парень не выдержал, и они оба рассмеялись.

- Не, ну, правда, Ксюха, - сказал Аркадий, когда смех отпустил, - Нравишься ты мне. Сильно. Сразу понравилась, ещё там, в посёлке.

- Тогда и я скажу тебе правду, - серьёзно ответили ему, - Место в моей душе занято.

- И кто он?

- Самый лучший на свете мужчина.

- Не верю!

Девушка пожала плечами.

Они стояли на краю обрыва, под которым текла река. Точнее, тут находился скальный выступ, и вода огибала его большим разворотом, наваливаясь внизу на огромные камни. Вдали насколько хватало глаз простирался противоположный берег, пологий, густо заросший лесом, как гигантским мхом, передний край которого утопал в разливе. Здесь, на выступе и вокруг него тоже росли деревья, отчего река с поляны не очень просматривалась.

Одно из них было уникальным - единый ствол раздваивался у самой земли, а выше сплетался спиралью, удивительным образом изображая обнажённую пару, слившуюся в крепких объятиях и страстном поцелуе. Впечатление несказанно усиливало то обстоятельство, что фигуры пребывали почти в полный рост и соответствовали обычным размерам человека. И если б не девственная древесная кора, с трудом верилось, что это игра природы, а не творение какого-нибудь местного умельца. Внизу, в полуметре от ствола подход к дереву ограждал декоративный заборчик. Однако оно умирало - ветвей с листьями оставалось наперечёт.

- Чудо какое! - в изумлении прошептала Ксения.

Аркадий замер перед волнующими линиями тыльной части древесной красавицы и хмыкнул.

- Понятно, зачем тут заборчик. Больно уж реалистичные формы. Так и хочется...

Он протянул руку, но рядом вдруг прозвучало:

- А вот этого делать не надо.

Молодые люди одновременно обернулись и увидели незаметно подошедшего сзади хозяина кемпинга. И хотя его голос немного дрожал, лицо выражало уже знакомое бесстрастие.

- Ерофеич, ты б, приближаясь, хоть предварительно покашлял, - посетовал ему Аркадий, с испугу одёрнувший руку, как от огня.

- Я предварительно уберёг тебя от напасти.

- Ишь ты. Кусается твоё дерево что ли?

- Сердце кусает. Особенное оно.

- Как это?

- Вот так это. Не знаешь, а руки тянешь. Оградка на что?

Старик ревниво поправил нетронутый заборчик. Покосившись за его спиной на Ксению, Аркадий закатил глаза, дескать, привет печали - маразм крепчает. Девушка настроения парня не разделила, напротив, нахмурилась, будто что-то вспоминая.

- Особенное... - чуть слышно пробормотала она.

Глянув на неё, Аркадий иронично хмыкнул.

- Ещё бы! Если будит в мужчинах желание, а женщин вгоняет в транс.

Сбитая этой репликой с мысли Ксения недовольно отвернулась. Зато полусогнутый у заборчика Ерофеич искоса устремил на молодого человека свой бесцветный взгляд. Аркадий понял, что его балагурство не к месту и следует сбавить обороты. Он шумно выдохнул, шагнул к обрыву, где лежала кучка гладких камней, и, не оборачиваясь, спросил:

- Может, расскажешь, дед? О своём дереве.

- Может, и расскажу, - старик выпрямился, - Только не сейчас. Есть дела поважнее, - и он повернулся, чтобы идти дальше, - Закидушки надо проверить.

- Далеко?

- На той стороне.

- А тут что за куча камней?

- Да какой-то шутник решил, что если бросить отсюда речной камень обратно в воду, желание сбудется. Вот все, кто хотит, и кидают...

Он говорил что-то ещё, но негромко и слов за дальностью уже было не разобрать.

- Понятно тогда, почему у него закидушки с другой стороны поставлены, - прокомментировал услышанное Аркадий, - Рыба дура что ли? Будешь тут водиться, если тебе то и дело по башке каменюкой прилетает.

- И совсем не поэтому, - сказала подошедшая Ксения, - Сразу видно, что ты не рыбак.

Она присела за камешком и запулила его в реку.

- О, и ты туда же!

- А по мне так интересное поверье. Доброе.

- Ага, добрее не бывает. И рыба тут ловится исключительно злая, с шишкой во лбу.

Ксения весело засмеялась и пошла с выступа обратно к избушке. От её недавней задумчивости не осталось следа.

- Что загадала-то, Ксюха? - спросил Аркадий, направляясь за ней.

- Много будешь знать - от зависти удавишься!

- Можно подумать! Я норковые шубки не ношу...

Поднявшееся было настроение этих двоих остыло уже спустя несколько шагов, когда им навстречу вышли другие двое.

6.

Один - мужчина в возрасте, весь в могильно-чёрном, как распорядитель на похоронах, похожий на грача с крючковатым носом вместо клюва. Его бледное лицо с маленькими, близко посаженными глазами и бескровными губами-нитками уродливо удлиняли вертикальные морщины. И сам он был худ, как трость, что навевало устойчивый образ глубоко измождённого человека. Кстати, он и шёл с тростью.

Вторая - миниатюрная молодая женщина, девушка, которую приезжие уже видели. К её прежнему, без того невзрачному наряду на этот раз добавилась тёмная кофта. Вблизи выяснилось, что эта особа тоже не блистала красотой: остренький носик уж слишком сильно задирался вверх, а выдающиеся вперёд губы, если смотреть в профиль, рисовали перед наблюдателем уточку.

Может, кто и хотел поздороваться вслух, но поравнявшись, обе пары лишь сдержанно кивнули встречным. И разошлись дальше с той разницей, что одни, светловолосые, беспечно гуляли, как в солнечном парке, а другие, оба с тёмным цветом волос, обдав холодом, двигались медленно и чинно, будто были встроены в траурную процессию. При этом Уточка ещё сильнее прижалась к руке Грача, и кто кого вел, было совсем не понятно. Независимо друг от друга молодые люди по разу на них оглянулись.

- Весёленькая парочка, - подытожил этот променад Аркадий, - В темноте повстречаешь - обхохочешься.

- Зачем ты так, - упрекнула его Ксения, хотя, впечатлённая, сама ещё ёжилась, - Может, у людей беда какая.

- Уклюкались с вечера - вся беда. Комплекции хилые, вот до сих пор и мучаются. Не знаешь что ли, как это бывает?

- А если нет?

- А тебе не побоку? Мы всё равно, тьфу-тьфу, часа через три отсюда уедем. Вникай - не вникай...

Между избой и контейнером их уже ждали остальные. Именно ждали, потому что Данила как раз вынырнул из-под навеса, чтобы громко позвать, а Галина, увидев, радостно заворчала:

- Ну где вы ходите? Не успели приехать, сразу по кустам. Надо ж поесть сначала! Горячее решили не разводить, у нас по-простому. Смотрите: колбаса, яйца, фрукты, лучок с перчиком. Мы уже всё, так что давайте, ешьте, что видите, и чтобы ничего не оставалось.

Упоминание кустов Ксению потрясло. С минуту она сидела столбиком, явно размышляя, как правильно на это среагировать. В отличие от Аркадия, который довольно разулыбался во все стороны, и приступил к трапезе тотчас. В конце концов девушка сочла, что прямого оскорбления из услышанного не следует, и двусмысленность стоит отнести к беззлобной обывательской прямоте. Это как, оказавшись среди занятых делом работяг, на нецензурную брань обижаться. В общем, она тоже стала есть. Только взглядов в сторону сияющего блондина теперь избегала.

Зато её пожирал глазами Николай. Исподтишка, но пожирал, словно за обедом не наелся. И такая ж мужская тоска была в его взгляде!.. Галина к его счастью ослабила за мужем надзор, ибо взялась увлечённо ведать Даниле об их городском житье-бытье. Оно, конечно, ему было жутко интересно, однако молодой человек стоически терпел, делал вид, что внимательно слушает и даже кивал время от времени. Один Аркадий беспардонно млел от удовольствия и, активно жуя, посматривал на всех, особенно на Ксению, с видом победителя.

Всё это продолжалось до тех пор, пока обед не закончился, а Галина не вспомнила о "проклятом" паводке, так не вовремя и надолго разлучившем её с сестрой. В пылу гнева на природную стихию она резко повернулась к супругу и ткнула его в плечо.

- А этот, глянь-ка, сидит, как слон и хобот в ухо заткнул, как будто его ничто не волнует! Мужик называется. Чем здесь торчать, давно бы уже что-нибудь придумал.

Если учесть, что тычок оказался неслабым и совершенно неожиданным, украдкой косившийся до этого на Ксению и витающий в мечтательных облаках Николай чуть не свалился с лавки. Пока супруга предъявляла ему претензию, он въезжал в ситуацию - пытался понять, что, собственно, стряслось. А когда понял, вскипел от возмущения и зарычал на жену, как рассерженный лев. Да так, что птицы в окрестных кронах примолкли. Примолкла и Галина, внешне чудным образом вдруг превратившаяся в слабую беззащитную женщину, полностью осознавшую собственную глупость, потому что сказилась унизить своего мужика, тем более при людях. Под конец она даже заплакала, роняя трогательное "Коленька, прости".

Выразив в дискуссии противоположную точку зрения ярко, доходчиво и лаконично, разъярённый лев быстро же и успокоился. Как шарик сдулся, даже плечи опустились. Он погладил жену, буркнул "Галюнь, всё будет нормально", смущенно огляделся, спрятал руки в карманы и куда-то ушёл. Сочувствуя им обоим, каждый по-своему, невольные свидетели этой сцены неловко молчали и переглядывались.

Постепенно обстановка разрядилась. Молодые люди поблагодарили Галину за угощение, и она успокоилась, захлопотала, убирая со стола. Общая беседа коснулась погодного и природного великолепия в здешних местах. А потом вернулся Николай с довольной улыбкой во всю ширь своего круглого лица и с ходу горделиво возвестил:

- Я решил проблему, Галюня! Зря переживала. Через часок будем у твоей сеструхи.

От былого скандала не осталось следа.

7.

- Аэроплан что ли смастерил? - прищурив глазки, хихикнула Галина.

Николай не спеша сел за стол, достал сигаретку и, прикуривая, степенно огласил новость:

- С Ерофеичем говорил. У него в Лиманке знакомый на моторке. Созвонились. Перевезёт за недорого.

- И нас? - с надеждой спросила Ксения.

Николай пыхнул дымком.

- Чего ж нет? Только за раз всех, наверное, не потянет.

Аркадий, мигом уловивший в прозвучавшем "нас" повод закрепить достигнутое, встрепенулся.

- Не боись, Ксюха. Мы с тобой тоже уедем. Считай, что проезд оплачен.

Пока девушка раздумывала, как к этому отнестись, её опередил хмыкнувший Данила:

- Тогда и я буду так считать. Не возражаешь?

Друзья встретились ехидными взглядами.

- В чём вопрос! - заулыбался Аркадий, - Дэн, конечно ты поедешь с Нами!

Впечатлённая самонадеянностью парня, Ксения фыркнула, усмехнувшись, и покачала головой, но ничего не сказала, а тот зарделся, будто выиграл промежуточный приз.

- Где он сам-то? - спросила Галина мужа.

- Кто? - не понял тот, вовремя отвлёкшись от неосторожно открытого созерцания девушки.

- Ерофеич.

- А. Да там, с постояльцами своими. Лясы точит.

- Я думал, они немые, - сказал Данила.

Николай выпустил причудливое облачко дыма.

- Ну, ты тоже не особенно болтлив.

Данила махнул рукой и действительно углубился в себя, словно его настигли прерванные думы.

- Что - они и с вами не разговаривали? - искренне удивилась Ксения.

- Почему? Поздоровались, - сообщила Галина, - Мы позвали к столу, но у них какой-то режим с моционом, - она на всякий случай огляделась.

- Далеко, не слышат, - успокоил её Николай, - И чего б двоим не прогуляться? На свежем-то воздухе, да без чужого догляда, - вставил он свою копейку.

Намёк на недавний уединённый променад молодых людей остался незамеченным.

- Странная пара, - пробормотала девушка, - Мне показалось, горе у них...

Аркадий смешливо хрюкнул.

- Ксю, я тебя умоляю! Галантерейные обыватели покинули пластиковый комфорт, родной асфальт, выхлопные газы и с непривычки хапнули кислородный транс, только и всего. Меня вот другое интересует... - он значительно помолчал, обозначая важность своего интереса, - Кто у них кому кто?

- В смысле? - спросил Николай.

- В прямом: кто они друг другу - папа с дочкой, папик с лолитой, падре и прихожанка? Бывает-то всякое. Судя по экстерьеру, не удивлюсь, если он служитель какого-нибудь тайного мрачного культа, а она одна из его пламенных последовательниц, тех, что за босса хоть грудью в костёр.

Аркадий состроил Ксении страшную гримасу, но девушка цикнула, подняла брови и увела говорящий взгляд в сторону. А Галина перекрестилась.

- Ох ты, господи! Придёт же такое в голову!

- Ловок ты, паря, байки травить, - Николай сощурился от дыма, гася сигарету в консервной банке, - Вообще-то они законные супруги.

- Что? - искренне изумился Аркадий, - Пипетка - его жена??

- Глянь-ка, бесовщина ничё, а тут удивился. Обычное ж дело.

- Обычное! - скептически повторил молодой человек, - Это они сами... признались?

- Ерофеич сказал.

Аркадий почесал темечко.

- Ну, не знаю. Только если такая вот пара - обычное дело...

Он не закончил и хохотнул, ища поддержки других присутствующих. Но Данила как всегда не спешил говорить, и его отношение к новости осталось неизвестным, а Ксения сменила тему:

- Интересно, чем они занимаются. Вот бы узнать.

- А, ничего интересного, - сообщила Галина, зевая, - Насколько я поняла, он скрипач. Помнишь, мы у моста пиликание слышали? Они сначала с этим... как его... футляром вышли, но потом передумали брать. А девка... Да чем она, дохленькая такая, может заниматься! Смотреть не на что - соплёй перешибёшь.

Женщина снова зевнула во весь рот и соловело уставилась в столешницу. Заметив это, Николай ей ласково предложил:

- Галюнь, ты б легла, отдохнула. Что без толку сидеть, когда койка имеется. Денёк-то, видишь, какой получился. Тебе с сеструхой ещё до полночи трындеть. А моторка придёт - разбужу.

- Ой, да верно.

Галина тяжело поднялась из-за стола и, качаясь, прошагала в каморку. Уже оттуда с командирской ноткой в голосе донеслось:

- Учую, выпил - получишь!

С хулиганской искринкой в глазах Николай воззрился в небо за краем навеса.

- Что - строит? - с сочувствием хмыкнул Аркадий.

И получил философский ответ:

- Ну, на то она и жена.

Данила вдруг фыркнул, резко поднялся с лавки и, опустив плечи, пошёл к своей машине. Двое из присутствующих проводили его непонимающими взглядами, а Аркадий сокрушённо вздохнул.

- У твоего друга какая-то неприятность? - тихо спросила девушка.

- Ох, Ксюха. Эта неприятность как раз женой и зовётся.

- Тоже, наверное, домашний прораб, - со знанием дела предположил Николай.

- Да нет, тут другое, - Аркадий повесил голову. Видно было, что проблема друга заставляет его переживать, - Не везёт ему по дамской части. Первая всю кровь истериками извела, сейчас другая имущество делит, за каждый гвоздь грызётся... Вот скажи, чего вам от мужика ещё надо? - обратился он к девушке, - Умница, с руками, не урод. И на службе отличник, и как человек в пример многим. Так нет, обязательно нужно к чему-то придраться, гонор свой показать.

- Может, любви просто не было, - осторожно сказала Ксения.

Аркадий махнул рукой.

- Любовь... Да чёрт его знает. Вроде была поначалу. Только потом опять наперекосяк. Дэн уже и разуверился, что встретит ту единственную, которая навеки.

- Это всё эмансипация виновата, - заключил Николай, закуривая новую сигарету с видом мудреца, имеющего невиданный жизненный опыт, - Как бабы получили волю, так ваш перекосяк и раскорячился. Раньше как было? Стукнет мужик кулаком по столу - в доме и порядок. В семье баба место своё должна знать.

Уже получившие представление о реальном соотношении сил в супружеском стане Николая, молодые люди с улыбками переглянулись.

- Тебе сколько лет? - спросил Аркадий.

- Полтинник стукнул.

- Чего ж сравнивать? За такой-то срок, конечно, притерпелись, пообтесались, шестерёнки притёрли до талого. Теперь твоя "ягодка" без тебя и ты без неё просто не сможете нормально существовать. А тут на старте ещё всё срывается. Не успевают люди принять друг друга. И уже не хотят.

Пару минут собеседники задумчиво молчали. Потом Аркадий оживился, будто что-то вспомнил.

- Вот, Ксюха, смотри, как бывает. Профукаешь своё счастье - всю жизнь будешь локти кусать.

- Это ты про себя что ли? - усмехнулась девушка.

- А то! Повстречаемся где-нибудь лет через надцать, так и не узнаю - с головы до ног вся собой покусанная, зарёванная, измождённая горькими стенаниями, что упустила однажды меня.

- Тебя?

- Меня.

- Какое самомнение! Не понимала б, что это шутка...

Продолжая улыбаться, Аркадий отчаянно замотал головой.

- Вынуждена разочаровать, - добавила девушка, - У меня другие представления об избраннике.

- Огласите райдер, сударыня.

- Умный, сильный, стильный, красивый душой и телом, - заметив, что молодой человек выпятил грудь, она добавила, - А также успешный и щедрый. Доброта не должна знать границ.

- Хочешь сказать, именно такой у тебя и есть?

- Да, - девушка пожала плечами, - У остальных просто нет шансов.

На лице Аркадия отразилась смесь недоверия с признанием, что его карта бита.

- Ладно, - поднимаясь, сказал он уже без энтузиазма, с плохо наигранным оптимизмом, - Пойду к Дэну. Нужно его поддержать, - и направился к машине, а через несколько шагов нарочито отвлечённо заголосил, - "Уезжая, небес синевою и студёною влагой ручья, голубою заветной полярной звездою поклялась в нашей верности я..."

Ксения подавила смешок.

- Крепко ты его осадила, - подал голос Николай, - И правильно. Молодой, ветер ещё в голове. Молодым-то что в первую очередь надо? Сама знаешь. Вот и клюют. Девка ты ладная, всё при всём, - он незаметно сместился по лавке поближе к собеседнице, - А настоящее женское счастье может только взрослый мужик обеспечить. Когда фунт лиха и фунт изюма его дыхалки уже не собьют. Когда ноги твёрдые, руки умелые и с подругой понятие имеет, как правильно обращаться. Вот я, например...

Смутно почувствовав, куда мужчину несёт, девушка сначала отодвинулась на прежнее расстояние, а потом сделала вид, что захотела пить, поднялась и пересела на другую сторону стола, к чайнику. Николай не без грусти вздохнул.

- Сама-то откуда будешь?

- Из города, как и вы. Но родилась тут, в Лиманке. Я же, по-моему, говорила.

- Местная, значит.

- Почти. Подростком была, когда переехали. Уже и забылось многое...

- А сейчас тогда - за какой надобностью?

- Медицинский закончила. Я терапевт. Работать там буду.

- В такой глухомани? Чего ж лучше место не выбрала?

Ксения замялась с ответом.

- Да-а-а, - протянул Николай, - Лечить людей - благородное дело, почтенное. Болеют, а помочь со знанием дела кому?.. Я ведь тоже на селе вырос. Только поболее твоего там пожил. Так вот у нас всю дорогу при встрече перед троими шапку снимали и в пояс поклоны чинили: учителю, доктору и попу. Самые уважаемые люди были! Как сейчас помню, дождь ли, снег...

Успокоенная, что за воспоминаниями мужчина перестал проявлять к ней ненужный интерес, Ксения заслушалась.

8.

А в машине какое-то время слушателем был Аркадий. Застав своего товарища в тоске, печали и даже некотором ожесточении, он постарался этот тлеющий огонь загасить, но с ходу не вышло. Как оно часто бывает в подобных случаях, потребовалось выступить в роли исповедника и принять на себя угрюмое настроение человека, который тому, что оно попросилось на волю, и сам не рад. Впрочем, слишком уж длительного монолога не состоялось - молодые люди хорошо знали друг друга. В итоге один достаточно быстро успокоился, а второй тут же сменил тему.

- Давай только Вита в наши передряги не посвящать.

- Само собой. С ним о женщинах или вскользь или вообще никак.

Из дальнейшей беседы можно было понять, что ребята ехали в Лиманку повидать боевого товарища, который когда-то получил ранение, несовместимое не только с продолжением службы, но и обычным активным образом жизни. Коротая вынужденно однообразные и безрадостные дни в доме, оставшемся от рано ушедших родителей, он отдалялся от общества всё больше и больше, а в последнее время престал выходить на связь. Бабка-соседка, ходившая за ним по линии попечительства, сумела дать весточку бывшим сослуживцам, дескать, дела совсем плохи - парень не хочет жить. Недолго думая, друзья собрались в дорогу...

- А вдруг не убедим перебраться? - спросил Данила, - Он же упёртый. Был упёртый, сейчас так, наверное, вообще.

- Застать бы вменяемым, от того и плясать будем. Кто знает, в каком он виде теперь. Если не спился вкрутую, у нас есть шансы... Эх, главное, вывезти! - Аркадий шлёпнул ладонью по передней панели, - Девки обещали помочь. Возьмут в оборот - у любого жабры ламбаду запляшут.

- Я смотрю, тебе самому тут ровно не дышится, - Данила указал подбородком за лобовое стекло.

Там впереди под навесом между избой и контейнером сидели двое.

- Ненаказуемо, - улыбнулся Аркадий, - когда рыбка давно готова в сети прогуляться.

- Ты ж говорил, у неё кто-то есть.

- Да нет у неё никого. Я же вижу. Такие всегда кого-нибудь придумывают - принца, гения, чемпиона - чтобы запросто не достаться, чтобы ты поборолся, помучился, так сказать. Эта тоже богатенького буратину какого-то приплела, красавца - ишь ты! - он посмотрелся в зеркало заднего обзора, - Крепкая штучка, чего уж, но я не намерен отступать.

- Сдаётся, наш пассажир тоже времени зря не теряет.

- Шутишь? - Аркадий засмеялся, - С его-то возрастной сургучной печатью! И таким же прицепом, который случайно заснул! Дядя просто ловит мальков на удачу, по принципу: не догоню, так согреюсь. Ей-богу, смешно наблюдать... А вот мы его сейчас, кстати, нейтрализуем.

Молодой человек пригнулся и запустил руку под кресло.

- Споить что ли решил?

- Плоско мыслите-с, хер поручик. Идём. Покажу мастер-класс.

Что бы ни предположил Данила о задумке своего товарища, от происшедшего в реальности он оказался далёк.

9.

Когда молодые люди приблизились к навесу, беседа под ним прекратилась. Точнее, примолк Николай, поскольку в основном говорил он, а Ксения только слушала, время от времени лишь обозначая своё внимание к рассказу или задавая попутные вопросы. Завидев парней, один из которых нёс бутылку, девушка непроизвольно напряглась. Прямая спина и настороженный взгляд выдали волнение в ожидании возможной неприятности. Её взрослый собеседник напротив заулыбался, как будто увидел то, чего втайне с надеждой ждал.

Аркадий с ходу водрузил бутылку на стол и уместился возле Ксении.

- Вы как хотите, - сказал он, потянувшись за кружками, - но есть мероприятия, затягивать с началом которых дольше непростительно, а лично я считаю кощунством.

- Даже так? - сухо спросила девушка, - А то, что есть люди, считающие по-другому, это ничего?

- Скажу тебе правду, Ксю. Я таких в жизни не встречал!

Столь категоричный ответ озадачил всех. Воспользовавшись кратким замешательством публики, распорядитель мероприятия по-деловому распечатал бутылку, разлил вино по кружкам и расставил их перед каждым. Потом поднял свою, оглядел примолкший народ и пожал плечами.

- Нет, ну, дело конечно личное, кто же спорит... Только день рождения - это всё-таки повод. Как правило, легитимный, торжественный и безобидный. Или я не прав?

Удивлённый Данила вытаращил глаза. А Ксения смутилась.

- Вон оно что. Простите, - её голос смягчился, взгляд потеплел, а рука робко легла на стол, - Но кто именинник?

- Мой лучший друг и замечательный человек. Он привёз нас сюда.

Лучший друг и замечательный человек поперхнулся. Как оказалось - вовремя, ибо этим лишил публику возможности лицезреть свою изумлённую физиономию. Аркадий тотчас заботливо пододвинул к нему кружку.

- Данила Тормозович, запей. Мы тоже поднимем бокалы. С днём рожденья тебя!

"Мы тоже" прозвучало самонадеянно, тем не менее отразило факт. В одном случае окрашенный откровенным желанием, в другом - вольной или невольной (это осталось неясным) поддержкой традиции, необходимость следования которой застала врасплох. При этом вторая, улыбнувшись и сказав "Поздравляю", вино из кружки скромно едва пригубила, а первый, покосившись в сторону контейнера, махнул его влёт, как лекарство из мензурки. После чего крякнул, ещё раз оглянулся на контейнер и умиротворённо произнёс:

- Присоединяюсь. Такое событие действительно отметить не грех. Звиняйте, что без подарков.

"Запивший" Данила украдкой показал массовику-затейнику кулак. В ответ ему изобразили беспечную невинность. Ксения эту игру жестов и мимики частично уловила, но не поняла.

- А что, если бы друг именинника промолчал - мы бы об этом не узнали?

"Именинник" кашлянул и глухо признался:

- Ну, в общем, да.

- Занятно, - девушка перевела подозрительный взгляд на соседа по лавке, сканируя его лукавую физиономию, прищурилась и будто самой себе сказала: - Надо ж, какой молодец. Даже не знаю, как выразить ему признательность.

- Могу подсказать! - осклабился Аркадий, но заметив, что у собеседницы округлились глаза, вовремя сообразил, что ляпнул лишнее, и перевёл стрелки на безопасный путь, - Сыграешь со мной в бадминтон - так и быть, признательность будет засчитана.

Этот финт, позволяющий так или иначе завладеть её обществом и вниманием, Ксения разгадала, но к весёлой игре на свежем воздухе отнеслась снисходительно. Оно и понятно: ждать ещё невесть сколько - не всё же время под навесом сидеть. Таким образом, в целом план Аркадия удался - девушка переходила в его активное "распоряжение" с хорошей перспективой дальнейших, более близких и (чем не шанс?) тесных контактов, а Николай оставался один на один со своей слюнкой, мечтами и сожалениями на тему "эх, где мои семнадцать..." Хватит с него. Мнимый именинник всю эту комбинацию только теперь и оценил. "Ну, ты и жук!" - говорил его взгляд на друга.

- Так что - первую партейку? - спросил комбинатор, - Или я пошёл за второй бутылкой?

- О, нет! - подхватилась Ксения, - Мы же решили играть!

А Николай, оказавшийся на месте буриданова осла, что сказать, растерялся. В его представлении оба соблазна, ускользающий привлекательный и маячивший животворящий, были равноценными. Впрочем, его мнения уже не спрашивали.

- Только, ребята, - поднимаясь из-за стола, уточнила девушка, - Пусть первую игру поведёт виновник торжества. Всё-таки сегодня его праздник.

Виновник торжества виновато улыбнулся.

- Да какие проблемы! - воскликнул Аркадий, - Я тогда - за арбитра! Инвентарь тоже за мной, - он потянулся к завалинке, возле которой стояла детская сетка-манеж с ракетками, воланами и разнокалиберными мячами.

Игроки направились к площадке, а Николай глубоко вздохнул и приготовился наблюдать издалека. Молодые люди догадывались, кто будет основным объектом его наблюдения, потому что сами ловили себя на том же, особенно самопровозглашённый судья. Конечно, свободный и достаточно длинный сарафан - это совсем не облегающая майка с короткой юбкой, или трико, или тем паче купальник, но ожидались движения тела и ткани активные, а значит, как в танцах, имелось на что посмотреть.

Меньше других этим был озабочен Данила, всё же и он слегка оживился. Изведённый до края неудачным опытом общения с представительницами слабого пола, молодой человек увидел в Ксении главным образом временную подругу, которая повстречалась непринуждённо, ни на что не претендовала и воспринимала таким, каков есть. Она, конечно, ему нравилась, но дважды была не "его", поэтому о большем он и не думал.

- Здорово! - сказала девушка, когда они подошли к площадке, поперёк которой тянулась видавшая виды сетка, - У вас вышел оригинальный день рождения. Не банальное застолье с дежурными тостами, а целое приключение. Будет, что вспомнить потом.

- А почему на "вы"?

- Не знаю. Так получилось.

- Это приключение не было бы таким оригинальным, если бы мы не взяли в попутчики вас.

- А почему вы тоже на "вы"?

- Не зн...

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Идущий сзади Аркадий улыбнулся и замедлил шаг. Данила закрыл собой девушку.

- Зато я знаю, - тихо сказал он, - что ты очень нравишься моему другу. Он, конечно, ведёт себя как ловелас, и мне тоже врёт, хорохорясь, но на самом деле...

Ксения помотала головой из стороны в сторону, давая понять, что не хочет этого слушать.

- У меня уже есть мужчина моей мечты. Другие - вне конкуренции.

- "Мужчина мечты"... Наступит завтра, и мечта покажется чепухой. Так бывает.

- Послушай, - девушка коротко выглянула за спину Данилы, - Вот, ты веришь, что есть человек только твой и ничей больше?

- Уже нет.

- А я верю!

Это было сказано с той убеждённостью, поколебать которую бессильны любые аргументы, сломить тем более. Данила стушевался.

- Может, и так. Только больно на сказку такое счастье походит.

- А кто сказал, что в этой сказке одно лишь счастье?

Для полного осмысления вопрос оказался слишком глубоким и остался без ответа.

Аркадий, прежде тактично державшийся в стороне, подкидывая волан на ракетке, уловил возникшую паузу и, наконец, решил подойти.

- Ну, хватит секретничать, заговорщики. Небось, партнёрскую стратегию игры склеили? Учтите, если пойму, что сговорились, засужу обоих без жалости.

- Ты ещё жёлтыми карточками постращай, - добродушно подсказал Данила, указав на валявшиеся под ногами листья, - Вон, их тут немерено.

Ксения тоже собралась добавить что-то весёлое, однако в этот момент со стороны реки послышался рёв мотора. Все замерли, а когда вспомнили, что это означает, конечно, стало не до бадминтона.

Подхватился и Николай - разбудил жену и вытащил сумки. А потом досадливо скривился. Узрев на столе початую бутылку вина, Галина с наслаждением заворчала:

- Паршивец. Надо же - всё-таки приложился! Не успела прилечь - он уже сообразил, что к чему. Бессовестный. Глаза б мои на тебя не смотрели ни разу.

- Галюнь, мы ж тут по поводу.

- Да у тебя всегда повод найдётся, хоть сгрызи календарь...

10.

По правую сторону от избы за пролеском тропинка ныряла в овраг, который спускался к реке, разрезая крутой и здесь берег надвое. За счёт этого получалось уютное, защищённое от ветра местечко, в обычное время, видимо, представлявшее собой миленький пляж. Но сейчас вода была высоко - плескалась почти в "воротах" оврага и полностью заливала небольшой деревянный причал.

Знакомый Ерофеича оказался здоровым смурным мужиком, по внешности и одежде походивший на помора в каком-нибудь восьмидесятом поколении, из тех, что на волне как свои, а по земле передвигаются с трудом. Он и выглядел так, будто только вернулся с многотрудного промысла, мечтает об отдыхе и раздосадован, что этого отдыха пока не видать. Его моторка оказалась наипростецкого вида лодчонкой, лишённой элементарных пассажирских удобств.

Когда приезжие пришли сюда и замерли, разглядывая лодку и её хозяина, тот беседовал с Ерофеичем тихо и непонятно о чём. Покосившись на зрителей, будто те помешали, эти два человека стали говорить ещё тише, хотя и без того рядом шумела вода.

- Какая изысканная встреча! - в своей ироничной манере выразился Аркадий.

- Какой роскошный лайнер, - недовольно вторила ему Галина, - Нас хотят утопить. Мама дорогая!

- Какие все нежные, - буркнул себе под нос Николай и шагнул вперёд, - Будем здравы, бояре! - обратился он к мужикам, в первую очередь к незнакомцу, конечно, - Это нам на Лиманку.

Как будто тот не догадался...

Николая слегка качнуло. Ещё по дороге сюда спутники уловили от сопевшего с сумками семьянина запах спиртного, мало похожий на винные пары. Получалось, он всё-таки умудрился тяпнуть какую-то заначку, и жена по сути была права, когда наезжала на мужа. Оставалось только подивиться стремлению некоторых к вожделенной цели, несмотря на риск и препятствия. Впрочем, ситуация была далека от критичной, что утешало.

- Вот. Петро. Он вас перевезёт, - лаконично сообщил Ерофеич.

Николай кивнул, как сказал "Есть!", и бухнул в лодку поклажу.

- Давай, Галюня!

С его помощью, а также осторожностью, нескрываемым сомнением и причитаниями женщина стала громоздиться в моторку. А перевозчик хмуро указал на молодых людей.

- Всех не возьму. Двоих - максимум.

- Двоих - то есть только их? - уточнил Данила.

- Да, только их. То есть.

Заметив, как пригорюнилась Ксения, Аркадий выступил вперёд.

- Возьми хоть девушку. Чего она весит! Мы ж платим.

- Ещё б не платили! - недобро хмыкнул Петро, - А только сказал двоих, значит двоих. По-другому не будет.

- То есть нам нужно ждать следующий рейс? - снова уточнил Данила.

- Ну, можете и не ждать, - мужчина криво усмехнулся, - Если хорошо плавать умеете.

По всей видимости, это была шутка. С перевозчиком ссориться не хотелось, поэтому ему дали понять, что шутку оценили.

- Да легко! Мы любим просторы, - с нарочитой безмятежностью сказал Аркадий, - Только вот крайний раз наперегонки переплывали Ла-Манш, так в запале Британию проскочили аж до Гренландии. Вдруг и здесь опомнимся в устье - потом возвращаться... Не, мы уж лучше подождём.

Петро присмотрелся к парню, хекнул, дескать, "силён ты, гляжу, потрепаться", столкнул лодку на глубину и полез в неё сам. Ксения помахала рукой бывшим попутчикам.

- До свидания!

- Прощайте, - всхлипнула Галина, - Не зря рыдала, когда смотрела "Титаник".

Николай её приобнял.

- Чего ты? Всё будет пучком. Потерпи, наревёшься ещё с сеструхой...

Взревел мотор и, постепенно увеличивая ход, лодка пошла вправо вниз по течению.

- Ну, всё, - подытожил Аркадий, - Такими мы их и запомним.

Не уверенные, что этот перл следует комментировать, Данила и Ксения дружно закатили глаза. А Ерофеич перекрестился.

- Это ты, парень, зря. Петро своё дело знает. Отвезёт - за вами вернётся, там поглядишь.

- Да шучу, дед. Всё нормально. Просто догонять и ждать - это... Вот я и... В общем, сам знаешь.

- Знаю.

Старик надел на лицо знакомое индифферентное выражение и стал подниматься по оврагу. Молодые люди, не сговариваясь, подошли ближе к реке и засмотрелись на воду. Ксения тоже залюбовалась, только присела на один из больших камней и сняла босоножки. Солнце давно уже повернуло к закату, но вокруг было по-прежнему светло и тепло. Шум моторки сходил на нет где-то вдали, и в этом уютном уголке природы слышались только плеск волн да трель неизвестной птицы. Разговаривать никому не хотелось.

Трудно сказать, о чём думала девушка. Может, о комфортабельной городской жизни, оставленной из-за новой работы. Может, об этой самой работе, что предстоит. Может, о посёлке, который помнит её (или уже забыл?) ребёнком, а теперь должен принять заново, и конечно изменился за прошедшие годы до неузнаваемости. А может, о том прекрасном, единственном на свете человеке, имеющем самое высокое звание - любимый. Во всяком случае, время от времени её лицо озаряла нежность, которую только любящая женщина мужчине и может дарить.

Иные думы занимали Аркадия. Сам красавчик, не лишённый способности видеть прекрасное в окружающем, а также по-своему им наслаждаться, он, конечно, ловил вдохновение в том, что видел вокруг. Не каждый день всё-таки попадаешь в уголок, дающий ощущение райского местечка. Вполне вероятно, его, как и Данилу, волновал вопрос скорейшей встречи с армейским другом, поскольку она затягивалась. Однако в значительной мере объектом внимания парня была Ксения. И хоть это внимание зачастую скрывалось, из песни слов не отнять.

Помимо всё тех же тревог по поводу цели поездки, его товарища беспокоили совсем другие мысли. Они просто были написаны у него на лице, причём самыми ясными красками. Данила без сомнения вернулся в омут переживаний из-за передряг, связанных с бывшей женой. Эти переживания, собственно, не отпускали его всю дорогу, иногда давая лишь временную передышку. Ему было грустно, обидно и пока ещё больно, а самое главное, в нём напрочь погасла вера, что твои самые светлые чувства кому-то могут быть по-настоящему дороги.

11.

Уловив настроение друга, Аркадий первым нарушил молчание.

- Данила Багажникович, не грузись. Смотри, вокруг красота какая. Ксюха, вон, разулась - сейчас раздеваться начнёт.

- Вот болтун, - улыбнулась девушка и потянулась к босоножкам, - На службе, небось, запевалой?

- Это поклёп! Я не пью, - Аркадий изобразил физиономию честного-пречестного пионера.

- А чем вы там вообще занимаетесь?

- Гляди-ка, Дэн: секретные сведения выспрашивает. Точно иностранная шпионка. Помнишь, я говорил? Надо её связать, пока не сбежала.

- Не надо меня связывать. Ремень достанешь - штаны руками будешь держать? Вояка.

- Он и без штанов как сайгак, - оттаявший Данила кинул в волну каменный "блин".

- Что делаешь? - шутливо возмутился Аркадий. - Тут и так рыба сплошь с фингалами на мордах плавает. Есть специальное место, откуда можно камни бросать.

- О как! И здесь по ранжиру?

- А ты думал! Нас с Ксюхой Ерофеич просветил.

Услышав очередное удачно ввёрнутое "нас", девушка повела головой и вздохнула.

- И где это специальное место?

- Да вон, наверху. Только за выступом, с другой стороны...

Последние слова Аркадий произнёс, замедляясь и делая голос тише. Данила и Ксения невольно взглянули, куда он смотрел, и тоже замерли.

На солнце словно надвинулась туча - над обрывом неподвижно стояла знакомая пара гостей кемпинга: похожий на грача мрачный мужчина и его миниатюрная спутница. Отсюда, снизу они смотрелись сейчас особенно впечатляюще. Четыре тёмных глаза сканировали находящихся внизу, будто изучали вирусы через трубу микроскопа. Увидев, что их заметили, пара пошевелилась лишь через несколько напряжённых секунд. Мужчина сделал слабое движение головой, напоминающее сдержанный кивок при встрече, спутница крепче взялась за его руку, они медленно развернулись и ушли. Солнце вышло из тени.

Молодые люди переглянулись.

- Ненуачё? - Аркадий сделал большие глаза, - Я даже испугался.

- Не говори, - вторил ему Данила, - Похоже, нам тут кранты.

- Да вообще!..

Ксения не на шутку встревожилась.

- Ребят, вы что - серьёзно??

- Серьёзнее не бывает, - сурово сказал Данила, повернувшись к оврагу, - Надо бежать.

- Пока не поздно, рвём когти! - выдохнул Аркадий и устремился за ним.

- А... а я?

- А ты оставайся. Всё равно не успеешь. У нас хоть есть шанс.

Девушка в ужасе ахнула, подхватила так и не надетые босоножки и побежала за парнями.

- Нет-нет, я с вами! Как же... Что же это... Вы не должны меня оставлять!

- Кем-то всегда приходится жертвовать, - не сбавляя темпа, сообщил идущий впереди Данила.

- Держись за меня, если не хочешь пропасть.

Обернувшись, Аркадий подал девушке руку. Ксения вцепилась за неё, как рискующий упасть в пропасть хватается за спасательный фал.

- Держусь! Я успею! Только не бросайте!..

Запыхавшись от резкого подъёма по крутизне, Данила наконец остановился и подождал остальных. А заодно понаблюдал за товарищем, который, довольный, как говорят, до посинения, торопливо вёл под руку девушку, боящуюся его отпустить. Встречный взгляд Аркадия прямо-таки лучился от удовольствия и восторга, дескать: "Как мы её?"

- Ребят, а что стряслось-то? Можете сказать? - спросила Ксения, когда они остановились.

Перевод вначале пытливого, а потом подозрительного взгляда с одного парня на другого, упорно молчавших и хитро поджимающих губы, конечно, помог ей сообразить, что на самом деле стряслось. Данила с Аркадием расхохотались, и девушка была вынуждена показать, что у неё тоже есть чувство юмора - она не рассердилась. Но волю эмоциям дала - вырвала свою руку из-под мышки Аркадия и ударила его по плечу, а другой, с босоножками, замахнулась.

- Вот же черти! Напугали ребёнка. Вам это так не сойдёт.

Отсмеявшись, "черти" с "ребёнком" продолжили путь. Аркадий при этом сделал безуспешную попытку вернуть к себе руку Ксении.

- А ты вообще у меня получишь! Я в деревне выросла, драться умею. Понял?

- Не свисти. Лиманка - посёлок, а не деревня.

- Какая разница! Городские щёголи одинаково хнычут и там и там.

- Слышишь, Дэн? На спецназ веточками машут.

- Второй раз бояться не интересно, - ответил впередиидущий.

- Вот и я говорю...

- Так вы, значит, спецназ.

- Расколола-таки шпионка, - хохотнул Аркадий, - Признавайся, в какой разведшколе училась?

- В медицинской. Я терапевт.

- Градусники умеешь втыкать? Сильно.

- Конечно, сильно. Если знаешь, куда лучше воткнуть.

- Вот опять! Жестокая ты девушка, Ксюха...

Продолжая переговариваться уже на мирные темы, троица вернулась к поляне. Жестокая девушка с удовольствием села отдохнуть на качели, а добрый Аркадий услужливо взялся её несильно качать. Здесь было тихо. Ерофеич, по-видимому, засел в своей избушке, а таинственная парочка по своему обыкновению бесшумно таилась в боксе или продолжала топтать тропинки в лесу. Волей-неволей беседа к ним и вернулась.

- Удивительные союзы встречаются в жизни, - признался Аркадий, - Так, по отдельности вроде б ещё ничего, а вместе сойдутся - диву даёшься.

Явно подумав о своём, Данила невесело хмыкнул.

- Они сами диву даются. Когда пелена с глаз спадает.

- Хорошо пелена. Лишь бы до беленов дело не доходило. Эти-то ненароком легко других в психушку сведут.

- Будет вам наговаривать, - вмешалась Ксения, - Люди как люди. Мало ли какие у них проблемы.

- Хочешь сказать, ни капли не испугалась?

- Да если бы вы спектакль не учудили, я бы даже не вздрогнула. Артисты.

- Точно. Люди как люди. Что это я? - Аркадий пожал плечами, - Подумаешь, один как вылез из гроба, другая с губами как раз, чтоб высасывать кровь... А так - ничего!

- Аркадий, не стыдно?

- А чё? Я ничё. Милейшая пара. Грача - хоть сейчас в корефаны, пипетку его - отбить и в страстях под венец. Дэн, как она тебе? Говорят, нормальная, можно увлечься.

Данила скривился.

- Не в моём вкусе.

- Вишь, Ксю, народ против.

Балагурство Аркадия его собеседники не поддержали.

- Ерофеич сказал, их Герман и Лиза зовут, - отстранённо произнесла девушка.

- Что-то мне это напоминает. Один рехнулся, другая с истерзанной душой... Старухи графини нет.

- Ух ты! Книжки читаешь?

- Дык, ёлы-палы. Уже по слогам!

- Ладно, вы тут развлекайтесь, - решительно заявил Данила, - а я пока до моста сгоняю. Посмотрю, может, там уже отступила вода.

Стало понятно, что ему захотелось побыть наедине. Несомненно, общество имеет свои плюсы. Однако касательство темы удачного сосуществования мужчины и женщины в тесном союзе, скорее всего, бередило ещё незажившие раны, возвращало в мыслях туда, где когда-то было красиво, но потом изуродовалось, как под камнепадом, заставляло снова и снова анализировать произошедшее, мучительно переживать и бороться с собственной убеждённостью, что всё это не случайность, а следствие рока. Кроме того, Данила всё-таки был на стороне своего друга, который использовал любую возможность, чтобы очаровать девушку. А в таких случаях третий лишний обычно.

- Может, мне с тобой? - на всякий случай спросил его Аркадий и, взглянув на свою подопечную, тут же поправился, - Или нам.

- Не стоит. Делов-то.

- Будь осторожен! - не удержалась от напутствия Ксения.

- Да что там...

Данила прошёл до своей машины, не без некоторого удовольствия завёл двигатель и вывернул руль. Через минуту его автомобиль скрылся за деревьями.

- Хоть бы дорога открылась, - вздохнула девушка, - По ней куда б всё скорее было.

- Финтишь, подруга, - ввернул Аркадий, заново её раскачивая, - Сдаётся, боишься реки.

- Чего? Да я на этой реке плавать быстрей, чем ходить по земле научилась!

- Идёт. Приглашаю в заплыв на спор, - взгляд молодого человека стал откровенно лукавым.

- Это ты всё финтишь не в ту сторону, - Ксения нервно запахнула подол сарафана, на взлёте раздувшийся фонарём, - Перетопчешься - понял?

- Что ж так сурово? Некоторые шалости совершенно невинны. Напротив - полезны. Они услаждают скучающий взор, укисляют сухой аромат и усоляют пресную жизнь. Их даже классики в веках увековечивают. Картину Фрагонара "Качели", к примеру, видела?

- Так, - деловито сказала девушка, но смягчила тон и, по-прежнему придерживая подол, слегка зарделась, - Прекращай. Или чем-нибудь угорчу.

- Слушай, а зачем ты в Лиманку-то едешь?

- Работать. Я же говорила. Место свободно, и мне в самый раз - всё там знакомо.

- А я думал, родных повидать.

- Нет у меня никого...

Аркадий засиял.

- Вот и прокололась шпионка! Так и знал, что про своего ненаглядного наплела. "Сти-и-ильный", "успе-е-ешный", "красивый душой и те-е-елом"! - передразнил он, - Копнули - на деле нет никого.

- Есть, - упрямо заявила девушка, - О нём я сказала правду.

- И что - он вот так тебя от себя отпустил? Жить порознь и любить друг друга заочно... А может, он местный? Стильный, успешный лесоруб. Или рыбак. Там ведь как раз такие, верно?

Ксения упорно молчала. И если бы Аркадий был повнимательней, он бы заметил, как на её лицо набегает тень.

- Что скажешь, Ксюх? Просто я вижу, что ты одинока, а способа до себя достучаться не даёшь. Будь проще. Ты нравишься мне, и я хочу, чтобы мы не терялись, чтобы сейчас и потом вместе были всегда... Посмотри на меня. Чем плох?

- И ты, и Данила, вы оба хорошие, замечательные ребята. Я рада, что встретила вас и очень вам благодарна, - говоря это, девушка постаралась быть убедительной, - Но между нами ничего быть не может. Потому что я свой выбор давно уже сделала. У меня есть любимый человек. И больше не будем к этому возвращаться, - она ухватилась руками за одну из верёвок, давая понять, что хочет спуститься, - Помоги, пожалуйста.

Аркадий остановил качели и помог ей сойти на землю.

- И что теперь? - поникшим голосом спросил он.

- Теперь? - Ксения огляделась и задорно предложила, - А теперь давай играть в бадминтон?

12.

Спустя какое-то время вернулся Данила. Своего друга и попутчицу он застал за шумной забавой, превратившей поляну в арену неистового состязания, от которого здешняя пыль буквально стояла столбом. Окрестные птицы примолкли, а звери, наверное, от греха подальше по норам попрятались. Можно смело предположить, что подобное случалось тут крайне редко. На спортивной площадке, самозабвенно бегая, прыгая, крича и хохоча, резвились два человека, а казалось - толпа. При этом других обитателей кемпинга рядом не наблюдалось. Что и понятно. Увлечённые игрой, Данилу соперники в запале не сразу заметили. Так что, поставив машину, он имел возможность спокойно, но с интересом понаблюдать за этой безудержной и развесёлой вакханалией со стороны. И сам не мог сдержать улыбки, потому что повод для неё находился ежеминутно.

В конце концов, на него обратили внимание, и состоялся обмен новостями, бурный со смешливыми всхлипами из-за нехватки воздуха, поскольку не отдышались, с одной стороны, и более-менее обстоятельный с другой. Ребята красочно поведали о том, что у них тут творится, а Данила доложил обстановку с паводком в районе моста. Последняя в целом радовала, однако фактически изменилась несущественно. Вода спадала чем дольше, тем медленней, и ждать свободного проезда следовало ещё пару-тройку часов как минимум, то есть до тёмного времени суток наверняка. Между тем, уже потихоньку темнело. Пришлось согласиться, что способ перемещения по реке остаётся актуальным.

А обнаружение кемпинга "У Ерофеича" и пребывание в нём сочли подарком судьбы. Поэтому, не сговариваясь, решили, пока не остыли, втроём продолжить активный отдых - за ним время летит быстрее и с пользой. Проблему нечётного игрока сняли заменой бадминтона на волейбол, используя всё ту же сетку. Выяснилось, что Данила в этой игре мастер. Данное обстоятельство позволило Аркадию выступить напарником Ксении, чему он был несказанно рад. Иногда, интереса ради, партнёры менялись. Таким образом, следующие час-полтора прошли в очередном приятном развлечении, заставившем даже на какое-то время забыть обо всём остальном.

Конечно, вспомнили, когда со стороны реки послышался шум моторки...

На этот раз они оказались у затопленного причала раньше Ерофеича. Неразговорчивый Петро по виду был будто больше прежнего загружен заботами. Причалив лодку, он оглядел смурным взором собравшихся на берегу молодых людей и почти недовольно буркнул:

- Возьму только двоих. Предупреждал.

- Как двоих? - изобразил наивное удивление Аркадий, будто впервые такое слышит.

А Данила попробовал убедить:

- Те двое на вес с нас троих вроде бы будут.

Дав понять, что разговор окончен, мужчина молча занялся своей лодкой.

- Ребят, что же делать? - обеспокоенно спросила Ксения.

Парни переглянулись.

- Ну, что ж, - сказал Данила, делая шаг назад, - Ничего страшного. Я здесь останусь. Всё равно машину надолго бросать не хочется - мало ли... А вы езжайте.

Ксения была похожа на клиента, осознавшего, что нагло игнорирует очередь.

- Всё правильно, Ксю. Так и решим, - приголубил её сомнения Аркадий, - Мы с тобой просто чуть раньше приедем. Данила Аккумуляторович дождётся схода воды и тоже подъедет потом.

- Но тот, к кому вы собрались, он ведь ждёт вас обоих.

- Хорошо бы тот, к кому мы собрались, ждал хоть кого-то вообще. Давай руку.

Сказав это, Аркадий снова переглянулся с другом. Не успевшая сполна оценить его первую фразу, девушка воспользовалась помощью и перебралась в лодку. Зато, похоже, её оценил перевозчик. Он пристально посмотрел на парней и, будто решив оправдаться, сказал:

- Не серчайте. Был случай... С тех пор троих не сажу, зарёкся.

Пассажиры понимающе кивнули. По сути дела, кроме того, что у Петро с каким-то третьим когда-то что-то произошло, они поняли мало. Но как говорится, хозяин - барин. В конце концов, каждый придумывает для себя какие-то правила, и чужое мнение ему не указ.

Спустя минуту, из моторки послышалось оптимистичное:

- "А путь и далёк и долог и нельзя повернуть назад! Держись геолог, крепись геолог, ты ветра и солнца брат!.."

Данила помахал рукой отплывающим.

13.

Он дождался, когда лодка скроется из виду и, не оборачиваясь, спросил:

- Что с третьим-то стряслось? Утоп?

- Утопла. Женой ему была.

Сзади подошёл Ерофеич.

- Я ж тихо стоял, - удивлённо сказал он, - У тебя на спине глаза что ли?

- Вроде того. Профессия такая.

- Это какая такая?

- Мы военные, дед.

Некоторое время они молча стояли рядом и смотрели на реку: один - вдаль, другой - под ноги на воду, качающую у берега траву.

- Год назад эта беда случилась, - неторопливо заговорил старик, - Петро уже вдовый был, много лет в одного жизнь тянул, никого не хотел рядом видеть. А тут в одночасье растопила его душу бабёнка, лаской, заботой взяла - ожил мужик. Аккурат на свадьбу почудить решили, народ в лодки попрыгал - все ж рыбаки. А какие катания спьяну? Петро гнал свою, а она ни в какую - я, сказала, теперь от тебя никуда. Как на волне снырнула, никто и не понял. Прям в фате, как была. Сразу не выловили. Через неделю внизу по течению у соседей в сети вошла... С тех пор зарок принял.

- Толку-то? Судьбу не обманешь.

- А ты не суди. У тебя на войне, небось, тоже свои заморочки имеются. Первый, второй...

- Это точно, - Данила вздохнул.

Они постояли-помолчали ещё немного, а потом, не сговариваясь, повернулись и вместе пошли вверх по оврагу.

- Значит, в Лиманке к Витьку Осеню гостями идёте, - как бы себе самому по ходу сказал Ерофеич.

- Откуда узнал?

- Так нетрудно понять. Вашего брата там, кроме него, и нет никого.

- Ты его видел?

- А мне там нечего делать, парень.

По тону, с которым это было сказано, Данила понял, что Ерофеича с посёлком связывает какая-то личная неприятная история. Вполне возможно, из местных он только с Петро и общался. Между тем старик продолжал:

- Я в чужие калитки не лезу, у меня свой огород... А про Осеня слышал. Как не слышать, когда говорят!

- Ну? И что говорят? - поторопил Данила.

- Не кричи... Говорят, что пропащий. Дескать, сгинет скоро, потому что не хочет жить. Он же без ног - вот и дошёл до края. Кому нужен мужик без ног?

- Пьёт?

- На что ему пить? Да и с людьми никак - алкашне морды бьёт, а тех, кто с добром шёл, отвадил. За ним бабка-соседка ходит - вроде бы только её пока ещё признаёт. Так та сама, говорят, уже стонет, боится - не ровен час, её вместе с собой прибьёт.

- Да-а-а, - протянул Данила, - Вит всегда крут был. И первым в обойме. Жаль, что всё оно так...

- Вижу, героем слывёт этот ваш Осень.

- За трусость медаль не дают.

- Подвиг совершил, значит, - то ли спросил, то ли просто сказал Ерофеич.

- Подвиг-подвиг, - Данила отмахнулся.

- Что ж тогда Отечество о нём позабыло?

- Отечество не забыло. Не память, а совесть короткая у некоторых властных людей.

- Совесть? Эк, ты словом каким седым размахнулся... А едешь чего?

- С собой заберём. Если сложится.

- Бабу надо ему.

- Дед, вот только давай не про баб, - в голосе Данилы мелькнуло раздражение.

Ерофеич с прищуром посмотрел на молодого человека и промолчал. После этого разговор сам собой прекратился.

14.

С отъездом в итоге уже четверых человек поляна показалась безжизненной. Единственное, что напоминало о присутствии кого-то ещё - доносившиеся из ближайшего леса звуки игры на скрипке. Это означало, что походивший на покойника тип всё-таки жив. Его пипетка, как это миниатюрное существо именовал Аркадий, тоже отсутствовала, но и звуков не производила. Из чего напрашивался вывод: она или хоронится в боксе, или сопровождает своего мрачного паганини в качестве слушателя, что скорее всего.

Ерофеич обошёл кучку сегментов декоративной оградки и присел у крыльца рядом с грудой рубленой металлической арматуры, взявшись что-то из неё мастерить. Ни того ни другого раньше здесь не наблюдалось. Данила ещё раз всё это оглядел и по примеру остальных задумал уединиться. Сидеть под навесом, как и в машине бестолку не хотелось, поэтому было решено пройтись.

Вокруг между тем темнело, небо становилось ниже, деревья выше. Поляна теряла разноцветье, будто её акварельные краски, прежде пёстрые и буйные, постепенно сливались в одну, нейтральную, что называется, никакую. Изба и контейнер с навесом обретали вид единого строения, а чёрное авто гостя - безжизненного монстра. Впрочем, в преддверии заката всё это простреливали из-под облаков яркие солнечные лучи.

Пройдя опушкой лес, в котором звучала скрипка, молодой человек вышел к реке, постоял над обрывом и свернул вправо. Если не менять направления, там впереди должен был находиться знакомый овраг с причалом. Но сначала требовалось миновать место, где нога Данилы ещё не ступала - скальный выступ с крутыми склонами, частично преграждающий водный поток. Воздух дурманил чудными ароматами, отчего хотелось дышать полной грудью и идти медленно, испытывая чуть ли не буддийское сожаление, что приходится мять траву и давить букашек.

Древесная пара влюблённых встретила боковой стороной своих обнажённых фигур: внизу тесно смыкались бёдра, а в объятьях вверху вечной печатью застыл поцелуй. Не ждавший увидеть ничего подобного, Данила оторопел. Сейчас здесь заборчика не было, что позволило ему подойти ближе, не поверив глазам. Поверить пришлось - сотворённое природой свидетельство духовной и плотской страсти стало ещё очевидней. Внизу шумела вода, позади надрывалась скрипка...

Поддавшись неосознанному стремлению, молодой человек вытянул руку вперёд. Ладонь коснулась волос деревянной красавицы, словно погладила. Неожиданно её притянуло, будто магнитом, и почувствовалось тепло, похожее на жар от нагретой печи. Данила резко отнял руку и вдруг услышал, как кто-то ойкнул. Он обошёл дерево.

С противоположной стороны спиной к стволу стояла маленькая спутница скрипача. Она смотрела гигантскими от испуга глазами и, казалось, хотела бежать, но совершенно лишилась сил - губы и колени дрожали, а руки цеплялись за дерево в попытке удержать тело, соскальзывающее вниз.

Подумать, как правильно себя повести и что вообще нужно делать, Данила одинаково не смог и не успел. Неведомый порыв заставил его подхватить падающую незнакомку и привлечь к себе самым решительным образом. Получилось, он держал её в руках, лицом к лицу, и они могли теперь хорошо не только видеть, слышать, но и чувствовать друг друга. Видеть, как насквозь, слышать бесшумное и чувствовать каждой частичкой тела. Мало того, они и дышали друг другом - для воздуха попросту не оставалось места. Или не дышали вовсе, будто это стало лишним.

Странно, что люди дышат. Без этого вполне можно обойтись, как сейчас. Только при этом совершенно незачем и слышать, единственное, что хорошо слышалось - удары сердца. Правда, неизвестно чьего. Они, удары сердца, чёткие и ритмичные, раздавались как бы отовсюду, изнутри и снаружи, сразу со всех сторон. Незачем видеть, единственное, что ясно различалось - собственные глаза, которые отражались в глазах напротив. Словно ты смотришь сам на себя, в себя. Незачем вообще знать, что существует что-то ещё. Потому что больше ничего нет. Только эти пульсирующие удары и ты сам, везде...

В какой-то миг невольная пленница жарко выдохнула:

- Жаль!

Почти касаясь её губ своими, Данила неровным голосом произнёс:

- Мне тоже.

- Я имела в виду, что здесь нет ягод, - прошептала девушка и крепко зажмурилась.

- А я имел в виду, что встретил тебя только сейчас.

- Но я не свободна...

- Я достану тебе любые ягоды!

Их губы уже не могли не встретиться и, превратив мгновение в вечность, это произошло.

...Напряжение было столь велико, что когда-то вечности стоило всё-таки отступить. Крепко обнимая ношу, молодой человек бережно поставил её на землю. Вместе с глубоким, жадным, подобным первому после подъёма с глубины вдоху, и взлётом груди, как волны, девушка распахнула свои огромные глаза и защитилась руками.

- Ты... ты кто?

Данила, наконец, понял, что требуется её отпустить, но пока почему-то не мог этого сделать.

- Всё хорошо, - хрипло сказал он, - Не бойся.

- Я испугалась не тебя...

Смутившись того, что сказала, девушка отвернулась и оттолкнулась, но тут же потеряла равновесие. Данила придержал её сзади и снова привлёк к себе.

- Это неправда. Так не бывает, - пробормотала она.

- Я тоже не верю... Не верил, - поправился он.

- И правильно. Это неправильно.

- Почему?

- Потому что... - девушка повернулась. Уже слегка овладев собой, теперь она говорила во всё возрастающем тоне, - Мы незнакомы. Это безнравственно. Я замужем и люблю своего мужа. Вот почему!

Данила собрался.

- Можешь убеждать себя. Только зачем? Нравственность тут нипричём, о чувствах к мужу - неправда, а со знакомством у нас с тобой вообще чудеса.

- У нас? - воскликнула девушка. Оттенок возмущения, который она старательно пыталась придать голосу, прозвучал очень неправдоподобно, - Послушайте. Что вам... т-тебе от меня нужно?

Она наверняка сказала бы что-то ещё, но молодой человек перебил:

- Мне нужна от тебя ты.

Это было произнесено без всякого нажима, внешне почти буднично, и всё же необычайно убедительно. Если есть на свете искренность, сейчас она находилась здесь, главным образом в глазах Данилы. Собеседница могла их рассмотреть, свободные от обычного прищура, в мельчайших деталях. Ладно - цвет и рисунок, они бывают действительно примечательны, но способны сводить с ума лишь наивных юных особ, соизмеряющих увиденное с романтическим образом в собственных представлениях. Взгляд - вот чему порой невозможно не верить. Никак невозможно.

Но присутствовало и что-то другое. Это что-то появилось в ней не сейчас, а когда спина и ладони ещё касались ствола, чувствовали нарастание странного тепла. Затем, при виде появившегося молодого человека оно заявило о себе крайним возбуждением всех самых ярких чувств. А после и вовсе перевернуло представления о реальном. И родом этот что-то было из сердца.

С губ девушки спорхнул едва слышный, короткий и тонкий, как писк, вопрос:

- Я?

Вместо ответа Данила прижал её к груди. Так, будто вернул себе, наконец, часть себя, без которой мучился всю жизнь до сих пор, не зная, чего не хватает.

Встречный порыв был неистовым...

- Лиза?!

Голос прозвучал, как внезапный удар, будто камнем разбили витрину. Молодые люди вздрогнули. Не выпуская из рук остекленевшую девушку, Данила повернул голову и увидел стоящего поодаль горбоносого музыканта. В одной руке он держал футляр с инструментом, другой опирался на трость, и весь его вид говорил, что свидетелем происходящего он стал только сейчас - трость была выдвинута вперёд для следующего шага, и тело словно зависло в неестественной позе, а в маленьких чёрных глазах застыло недоумение. Безгубая щель на бледном лице исторгла:

- Как мне тебя понимать? Что это значит?

Отчего-то Данила почувствовал злость. "А что это может ещё означать? Сам-то как думаешь?" - хотел выкрикнуть он, но смолчал и напрягся.

Так же молча пошевелилась девушка. Вначале она искоса и как-то сурово посмотрела на пришедшего. Затем, по-прежнему не поднимая головы, словно боялась или чувствовала себя виноватой, попыталась взглянуть на того, с кем рядом была. Коротко и кротко. Полуопущенные веки знаменовали желание скрыть этот взгляд, как и всё, что он мог выдать невольно. Потом она отступила, медленным шагом приблизилась к мужчине и в готовности следовать, куда скажут, покорно встала возле него по правую руку.

Герман (по словам хозяина кемпинга, так его звали) повернул голову и долго на неё смотрел сверху вниз. Со стороны это походило на изощрённую пытку, когда один упивается властью, а другой беспомощно и безрезультатно подбирает слова в оправдание. Всё же видимость не отражала действительности. Во взгляде мужчины не было ни гнева, ни превосходства, только крайняя озадаченность. А Лиза не производила впечатления подавленной - держалась прямо и собранно. Лишь сумрак на её лице выдавал нешуточную внутреннюю борьбу.

Наконец, эта пара сдвинулась с места, молча, не говоря ни слова. По обыкновению, их проход напоминал траурную процессию, но сейчас - вне обычного - ничего не объединяло. Разве что касание рук, её левой и его правой, той, что опиралась на трость.

Данила до последнего ждал, когда девушка обернётся. Он знал и видел, что ей это нужно самой. Но... не случилось. Чувствуя себя в собственном теле, как в кандалах, он следил за людьми, пока те не скрылись из виду, а взгляд сам собой не упёрся в странное дерево. Сейчас, в ранних сумерках его дивный рельеф особенно впечатлял. Мускулистая рука древесного юноши крепко обнимала за талию возлюбленную, а та, закинув руку ему на плечо, будто влекла к себе ещё больше. Вспомнив, что почувствовал, когда коснулся "волос" красавицы, Данила дотронулся до её "ноги". На этот раз ничего не произошло. Кора была не холодной, но и былого тепла не хранила.

- Да, так не бывает, - пробормотал молодой человек, - Этого быть не может.

Что он имел в виду - таинственный жар дерева (который, ещё неизвестно, вправду жёг или только почудился) или наступившее прозрение, когда вокруг ствола обошёл - осталось не ясным. Не ясно было, и что он теперь чувствовал, после того, как Лиза ушла - взгляд отражал смятение, целую гамму переживаний. И уж тем более не предугадать, что он собрался делать. Казалось, ноги сами повели отсюда чуть дальше, прямо к обрыву, туда, где внизу о камни билась вода.

Именно в этот момент со стороны въезда на поляну раздались слышные даже здесь крики и смех, а также протяжный автомобильный сигнал, который будто нарочно давили подольше. Мало того, это был тифон, имитирующий паровозный гудок, так что окрестности содрогнулись и оглохли.

Данила тотчас вышел из оцепенения. Он нахмурился, секунду постоял, попробовал определить по звукам обстановку, а потом решительно зашагал к избе.

15.

Как оценил Аркадий, путешествие на моторке прошло в штатном режиме. За борт никто не упал, морская болезнь никого не скрутила, сиренам не удалось никого соблазнить. Первые две угрозы адресовались Ксении, третья, понятное дело, ему самому. На протяжении всего хода по реке он заботливо приобнимал девушку, уберегая её от ветра и брызг, а также занимая болтовнёй, добрая половина которой из-за шума осталась неуслышанной.

- Не здесь ли аборигены съели Кука? - вопросил он, когда причалили и выбрались на берег.

Молчаливый Петро молча же принял деньги за перевозку, буркнул на прощание что-то, по его мнению, полагающееся, опять сел в лодку и умчал восвояси.

- Ну что, аборигенка, - сказал Аркадий, забросив сумку Ксении на плечо, - показывай, где у вас тут куками питаются.

Вопреки его ожиданию, девушка как будто стала слишком серьёзной.

- Хочешь помочь? - строго спросила она, - Сама справлюсь.

Поддавшись её настроению, молодой человек невольно сбавил шутливый тон.

- Да ладно, я ж от души.

- Ну, идём...

Посёлок располагался на таком же крутом берегу, что у кемпинга Ерофеича, даже повыше. По склонам обширного пологого холма плотной россыпью мелькали домишки. Местами видны были только крыши, а остальные угадывались за деревьями. Но это по левую сторону. По правую - так же окружённые частным подворьем, просматривались асфальтированные улицы, высилась группка пятиэтажек, были другие основательные строения. Судя по всему, там находился административный центр. Дальше, ещё правее провинциальную картину оживлял рой разновеликих и разноцветных коттеджей. Обе половины посёлка посередине соединял капитальный мост. Он висел над довольно широким ручьём, который сбегал с холма прямо к причалу. Здесь же, внизу всё пестрело в лодках, рыбацких амбарах, сетях и прочем инвентаре. Только людей в этот час почти не было.

На подъёме по дороге от реки к мосту озирались оба. Но если один не скрывал обычного любопытства, в глазах второй отражалась целая палитра чувств. Её взгляд то и дело на чём-нибудь замирал и становился туманным - Ксения словно уносилась в другие времена. Она даже несколько раз споткнулась на ровном месте.

- Слушай! - понаблюдав за девушкой, встрепенулся Аркадий, - Ты ж говорила, раньше жила здесь. Так?

- И что?

- То есть, я не въезжаю, у тебя тут хата осталась? А кто за ней все эти годы смотрит? На качелях ты сказала, что родичей не имеешь.

- Сказала как есть. Хату давно уже продали - в городе у меня есть своя. А сейчас на первое время обещали дать от работы комнату в общежитии.

- Во-о-он оно что, - понимающе протянул Аркадий и показал в сторону пятиэтажек, - Это там?

Ксения посмотрела туда так, будто ей это совсем не интересно.

- Там, - как отмахнулась, сказала она, - А жили мы здесь, - последовал кивок в противоположную от центра, левую сторону. Глаза её ожили, - Мы "линовские"!

- Что это значит?

- А то и значит. У нас же не море - откуда лиману взяться? Посёлок по имени интернационалиста Ли Мана назван. Он тут в гражданскую воевал. С тех пор, наверное, народ на два лагеря делится. Ой, делился - сейчас-то не знаю как. В общем, мы гоняли "мановских", а те нас к себе не пускали. Это как в городе - пацанские драчки двор на двор, район на район.

- Лихо. И ты чужачек за волосы таскала?

- Ну, не без этого, - Ксения коротко улыбнулась, - В основном мальчишки потасовки устраивали. Мы - так... Перевязать, патроны подать...

- Интересные подробности выясняются. Выходит, ты "трудным" подростком была. Участковый, небось, не раз родителям внушение делал.

- Да как-то обходилось... Кстати! - девушка остановилась и показала рукой назад, на "мановскую" часть посёлка, - Твоя полиция должна быть вон там. Давай сумку, дальше сама.

К этому времени они уже поднялись и, как оказалось, шли вместе по дороге, ведущей влево от моста. Молодой человек удивился.

- С чего ты решила, что мне нужна полиция?

- Ну, как... Вы же с Данилой, что-то такое говорили. ОМОН что ли... И ещё удостоверения хотели показать.

Аркадий хохотнул.

- Тюха, ты Ксюха. Мы военные, а не полицейские. Бери даже выше. И ехали сюда повидать боевого товарища. Чем слушала? База, приём!

- Да? - тихо спросила девушка, повернулась и медленно, будто неуверенно, двинулась дальше. Лица её не было видно, - Говоришь, боевого товарища...

- Да. Друга, - серьёзно сказал Аркадий и пошёл за ней, - Эй, ты чего?

- Ничего.

Некоторое время так и шли - она немного впереди с опущенной головой и как замороженная, а он чуть позади, безуспешно пытаясь заглянуть ей в лицо.

- Ксюх, что случилось-то?

- Как зовут вашего друга?

- Так Витьком. Виктор Осень. Он здесь живёт. Твой земляк. Может, слыхала? Хотя ты намного младше и отсюда пацанкой ещё уехала... Молчишь-то чего?.. А сама куда навострилась? Твоё ж общежитие точно не в той стороне...

Последние слова Аркадий произносил постепенно понижая темп и звук голоса, потому что Ксения резко остановилась, повернулась к нему и уставилась так, что он поневоле заткнулся. С минуту, не двигаясь, они смотрели друг другу в глаза.

Они всё поняли. Вместе опустили взгляды и так постояли. Потом вместе молча пошли по улице дальше, почти плечом к плечу.

Дом, который, как выяснилось, интересовал обоих, находился в одном из боковых переулков. Он стоял посреди буйно заросшего, явно заброшенного участка, окружённого, как кольчугой, кустарником и молодыми деревцами. Забор при входе отсутствовал, вернее, давно обрушился и сгнил. Зато вместо тропинки к крыльцу вела асфальтированная дорожка, наподобие тротуара. Она же, повторяя изгибы завалинки, огибала весь дом вокруг. Сам дом смотрелся более-менее сносным, однако, каким-то мёртвым, слепым и глухим. Ни на подходе к нему, ни в окнах не виднелось ни одного цветочка. Не было занавесок, обычных звуков, света, тепла. И без сомнения, домашних животных здесь тоже не водилось. В данный момент за какой-то насекомой надобностью нагло водился юный соседский пёс, но при виде гостей он виновато прижал уши и, ломясь сквозь кусты, дал дёру.

У крыльца молодые люди чуть задержались.

- Значит, говоришь, сильный, стильный, красивый душой и телом, а также успешный и щедрый, - спросил Аркадий, как просто сказал.

В ответ промолчали.

- Добро, - он кивнул, - Только давай, я первым войду.

16.

Голые сени. Практически пустая кухня. За нею горница, не голая и не пустая, но оно ничего не меняло - по ощущениям, здесь никто и не жил. К стене прямо напротив входа был прислонён огромный деревянный круг от промышленной кабельной катушки, расчерченный чёрным маркером под мишень. От ножевых ран в ней не оставалось "живого" места. Посреди комнаты вполоборота к дверям стояло инвалидное кресло, а в нём сидел человек.

Одетый вроде бы смело: расстёгнутая рубаха с петлями вместо отверстий для пуговиц и шорты курортной расцветки. Всё же тому, что это ровесник Аркадия и Данилы, поверить было никак не возможно. Настолько сильно беда исказила лицо. Прежде оно несомненно могло впечатлить настоящей, матёрой мужской красотой - волевой подбородок, широкие скулы, крепкий нос, большие глаза, густые русые волосы, спадающие на лоб водопадом. Сейчас это всё как будто примерил старик... У старика не было ног по колени.

На первый взгляд, он дремал, потому что сидел с прикрытыми глазами и не шевелился. Однако когда в сенях и на кухне раздались шаги нежданных гостей, осторожные и неуверенные, он опустил правую руку с поручня кресла к полу - там горстью лежали ножи - и замер.

Оставаясь вне прямого поля зрения хозяина дома, вошедший с порога оценил обстановку в комнате, кивнул на мишень и напряжённо сказал:

- Вряд ли кто сюда эту хрень закатил по добру... Знал одного - он мог убедить любого.

Сидящий открыл глаза и повернул голову.

- Ара??

- Как видишь, Вит. Это я.

Какие-то мгновения они ещё смотрели друг на друга, не двигаясь. Потом Аркадий шагнул к креслу, которое развернулось навстречу, и принял звучное рукопожатие, локоть в локоть, крепчайшее до боли в суставах. Потом они обнялись. Минута была не для слов - зажмурились, стиснули зубы оба...

Наконец эмоции отпустили. Дотянувшись до табурета, хозяин поставил его перед гостем.

- Зачем приехал? Душу порвать?

- Тебе порвёшь!.. И с моей всё в порядке.

- Что тогда?

- В город хотим забрать.

- Зачем?

- Да вести пришли о тебе нехорошие.

- Хорошие вести не ходят, Аркаша. У них другой эшелон.

- Вот и я говорю. Давай-ка, бери себя в руки и...

- Что ж про ноги молчишь?

- Не заводись. Вернём тебе ноги. Народ тему уже пробивает, знакомые есть, с деньгами решим. Девчонки уют обеспечат, ждут не дождутся. Мы - рядом. Так что хватит чудить.

- Чудить? - инвалид напрягся, - Слушай, иди пионерам сказки рассказывай. Нашёл героя! Нечего делать мне в вашем уютном мире, понял? Это там, на заданиях, в прошлом у меня была жизнь! Там, где одну галету на круг ломали, где зубами крутили на раны бинты, где сживали с шарика гадов и спасали тех, кто ещё не рехнулся от боли или не захлебнулся от слёз! Помнишь солнце в глазах раздавленного мальчишки, которого ты на руках до точки эвакуации нёс? Я - помню и не забуду до крайнего часа. Я нужен был там, там дышал! Что теперь предлагаешь? Пускать слюни на голые задницы модных пустышек? Рыгать от сытости с недожёванным бутербродом во рту? Перед зеркалом пальчиком брезгливо пылинку с галстука сщёлкивать? Это безумие. Безумие вот так жить, будто память мертва. Она жива! А сам я уже мёртв, понимаешь? Выключен как рубильник, и срок гарантийный истёк. Теперь у меня одна дорога. Не дёргай... А людям скажи, нет меня больше, кончился. Так, мол, и так, запутался в стропах и рылом наотмашь в дерьмо!

Одновременно с последним словом в самый центр огромной мишени звучно воткнулся нож.

- Вит, ты не прав...

- Закончили!

- Закончили что?

- Ара. Всё, - инвалид отвернулся.

На протяжении этого разговора Аркадий стоял. Теперь отошёл к окну и устремил взор за стекло на двор, заросший и унылый, как обстановка в доме.

- Даниле-то что сказать? Мы вместе приехали.

- Так это он тут с тобой? Узнаю разведку... Пусть заходит, попрощаемся тоже. Дэн!

- Нет, он с машиной застрял за рекой. У вас паводок сходит.

- Кто ж тогда? Я не понял...

- Сейчас поймёшь.

Робко ступая по расшатанным половицам, в комнату вошла Ксения. Она смотрела вниз, потом - не сразу - подняла взгляд, такой же робкий, как шаг. Виктор вначале удивлённо таращил на неё глаза, а затем широко расставил руки и радостно вскрикнул:

- Оксанка?! Ты что ли?? Вот дела! Сюрприз так сюрприз! Проходи. Садись...

Поддавшись магнетизму приглашения, девушка по-прежнему робко подошла ближе и присела на подставленный ей табурет.

- Ну надо ж как изменилась! А я смотрю, не пойму - она, не она. Пацанка была, а какой красавицей стала! Я ж тебя вот такой помню, - в горячности признания рука колясочника показала откровенно заниженный рост, - Аркаша, это ж подруга моя незабвенная! А было и боевая, да, Ксан? - он ей подмигнул, - Она ж за меня горой, и в огонь, и в воду! Ксан, помнишь свою перевязку, когда мне гвоздём бочину распороли? Мы тогда в генеральную с "мановскими" схлестнулись. Славная драчка была! Аркаш, а знаешь как мы с ней познакомились? В школе! Её, первоклашку ещё, со звонком на торжественной линейке выпускник с плеча уронил. А я - в восьмом тогда был - рядом стоял и успел подхватить. Так потом и пронёс перед всеми заместо того бедолаги. С той поры и дружили, пока не призвался. Помнишь, как тырили яблоки у барыги? Ну, красавица стала, Ксанка! Глаз не отвесть! Чёрт, сколько лет прошло? Ты ж уже замужем, наверное, да? Женихи таких не пропустят...

На протяжении всего этого бурного монолога Виктор по-свойски тискал девушку, приобнимал и поглаживал везде, где что попадалось, а та сидела, как мышь, не дыша, не ёжилась, но и не раскрывалась.

- Слушай, а ты откуда взялась-то здесь, подруга? К кому-то в гости приехала? Угадал?

Подруга впервые подняла голову, выпрямила спину и посмотрела на Аркадия, выражение лица которого в этот час на фоне окна было не различить. Но между ними всё равно будто состоялся краткий диалог. Колясочник несколько раз перевёл взгляд с одного на другую.

- Красавчики, - улыбнулся он, - Не менжуйтесь. Если между вами что-то есть, я только рад.

Аркадий глубоко вздохнул и отвернулся. А Ксения произнесла:

- Вить, я приехала к тебе.

- Ко мне?

- Я люблю тебя, - тихо сказала она, - И всегда любила. На той самой линейке влюбилась, когда ты меня подхватил. С тех пор ни о ком больше не думала. И не хотела думать. Молчала, страдала, боялась потерять, но... Меня увезли, ты знаешь. С тех пор прошло много лет. Все эти годы я узнавала через знакомых, как ты и где ты, потом - что у тебя случилось... Я выучилась на врача и специально попросилась в Лиманку, чтобы рядом быть. Чтоб быть снова с тобой... теперь навсегда...

Виктор резко выдернул руку, покоившуюся на бёдрах девушки в её ладонях, и так же резко оттолкнул от табурета свою коляску. Он вмиг помрачнел. Назвать его голос радостным уже бы никак не получилось. Куда как наоборот.

- Теперь послушай меня, декабристка. Иди отсюда, откуда пришла. Лечи своих пациентов и выбрось из головы эту чушь, что тут наговорила. Считай, что её не было, и я буду так считать. Я списан, вычеркнут, вышел в тираж. Не вышел ещё - так выйду, уже идёт обратный отсчёт. Я не хочу никого видеть, и мне никто с клизмой не нужен... Тебя это тоже касается, Ара. Концерт окончен, детишкам пора идти спать.

Ксения потянулась к нему, чтобы что-то сказать, но коляска рывком отъехала ещё дальше. В комнате наступила гробовая тишина.

Спустя минуту Аркадий ровным голосом осведомился:

- Ты всегда был упёртым, Вит. Иногда не по делу. Мы с Дэном ладно - что надо решим... Но как думаешь, эта девочка тебя послушается?

- Да-а-а!!! - крикнул колясочник так, что, казалось, в окнах задрожали стёкла.

От неожиданности или в испуге Ксения с перекошенным лицом подскочила с табурета и зажала рот руками.

Аркадий с чувством врезал по стене кулаком.

17.

Выбравшись к кемпингу, Данила убедился, что обстановка здесь, прежде тихая и умиротворённая, действительно изменилась не в лучшую сторону. У въезда на поляну капоты обеих машин загородил внедорожник, из которого отчаянно гремела музыка. А под навесом обнаружились новые гости - трое разбитного вида парней и худосочная девица с полузакрытыми глазами. Все они были заметно под градусом. Компания только что разместилась за столом, вела себя шумно и непристойно. Один, полноватый вещал другому, жилистому скабрезную байку. Тот внимал, гоготал, и одновременно с этим пытался удержать у себя на коленях полураздетую девицу, которая клевала носом и то и дело соскальзывала в разные стороны, в том числе в стол. Третий, в наброшенной на татуированный торс кожаной жилетке с заклёпками, мощный как борец армреслинга и, видимо, старший из них, сидел, обернувшись. Тоном завсегдатая этого места он отдавал распоряжение куда-то за избу. Как можно было понять, там находился Ерофеич.

- ...В общем, чтоб как всегда, с корочкой. Ты знаешь. И лука не суй - ненавижу!.. Всё, мужики. Сейчас шашлычё... - он повернулся к друзьям и, приметив незнакомца, умолк на полуслове, - А ты кто такой будешь?

Две пары открытых и одна открытых не полностью глаз тоже сосредоточились на объекте.

Непроизвольно выдержав паузу, Данила сухо сказал:

- А ты?

Возникла новая пауза, на протяжении которой в воздухе постепенно росло напряжение. Наконец, не выдержал полноватый. Он фыркнул, повёл головой и начал подниматься с лавки.

- Не, ну, так не пойдёт. Ля буду. Ты в корне не прав, братан. Так, ля, не делается!

Ситуация развивалась явно по классическому сценарию. Однако вожак привнёс в неё новеллу. Внимательно поглядев на чужака, он что-то для себя решил, осадил товарища ("Пузырь, сядь") и внешне миролюбиво, но с металлом в голосе сказал:

- А вот мы сейчас вежливо и познакомимся. Присаживайся, поговорим. Ерофеич как раз шашлык варганит - мы угощаем. Погода опять же чудная.

Никаких посиделок в компаниях, тем более подобных, Данила не планировал, но в данный момент рассудил, что правильным будет всё-таки откликнуться на предложение. И если уж не принимать участие в трапезе - чего бы ради? - то получить ясность об этих людях стоило. Услышав кличку сперва дёрнувшегося парня, он окрестил про себя остальных по аналогии с персонажами старого доброго мультфильма Лаптем и Соломинкой. Уж больно подходящим было сходство.

Чтобы иметь больше известных для таких случаев плюсов, он присел на стороне вожака, оставив его себе по левую руку. Находящийся за тем Пузырь снова было дёрнулся, но остался-таки на месте. А Лапоть снял с колен Соломинку, каким-то образом зафиксировал её у стола и "съехал" по той же лавке к ближнему краю. Теперь он сидел напротив, выставив локти вперёд.

- Меня Мамаем зовут - слыхал? - обстоятельно начал предводитель ватаги, - Но, похоже, ты не из местных... Мы приехали отдохнуть, всегда сюда ездим. Это наше место, приятель. Ерофеич нас знает, мы его знаем. Такой расклад... В общем, это Пузырь, это Болт, это его Гайка, себя я назвал. А про тебя нам ничего не известно. Ни здравствуйте, ни извините, смотришь как волк... Вот прикинь, приезжаешь к себе домой, а там непонятная личность. Согласись - ситуация!

- Ты б для начала музыку в своём сарае унял, - сказал Данила, - Глядишь, ситуация будет другой.

Преисполненный возмущения Лапоть подскочил с места со сжатыми кулаками. Лавка за его спиной взметнулась вверх. На другой её стороне Соломинка тотчас провалилась, клацнула челюстью о край столешницы и исчезла где-то внизу.

- Болт! - осадил дружка Мамай. Тот, сопя, замер, - Поди-ка, малёк прикрути. Да бухла прихвати. Сдаётся, разговор пойдёт тёплый.

Он перевёл взгляд на Данилу и сощурился. Пузырь хрустнул костяшками пальцев. Недовольный Лапоть отправился к внедорожнику. Что там с Соломинкой, очевидно, никого не интересовало.

- Я тебе вот что скажу, приятель. Мы - люди добрые, - недобро продолжил вожак, - если в наш монастырь без своего устава приходят. Сейчас ты отведаешь наши хлеб-соль, убедишься в этом и, надеюсь, что-нибудь о себе поведаешь. А мы послушаем.

Разговор шёл по краю. Мамай явно догадался, что его собеседник не так прост, как могло показаться вначале. Потому прежде чем расстаться с маской миротворца, хотел извлечь из неё выгоды, узнать, что к чему. Данила это понимал. Да, в таких случаях холодная голова полезна. Однако его мысли постоянно возвращались к девушке, которая каких-то несколько минут назад всколыхнула сердце, да так, что ни в сказке сказать. Где она? Что делать дальше?

И надо ж тому было случиться, она напомнила о себе как раз в тот момент, когда нахмуренный Лапоть вернулся от внедорожника с бутылками и водрузил их на стол - в последнем боксе гостевого контейнера что-то упало на пол. Судя по звуку, это мог быть футляр со скрипкой, ну, или какой-то другой предмет. Какой именно - неважно, потому что обстановку изменил посторонний звук сам по себе, как факт.

Молчавшие до той поры "хозяева" этого места вмиг оживились. Пузырь кровожадно воскликнул:

- О, ля, да тут ещё кто-то есть! - и устремился к контейнеру.

- Болт! - назначил расчёт вожак стаи.

Лапоть прыжком подскочил к двери бокса и, вырвав внутреннюю защёлку, распахнул её на себя. Оказавшаяся прямо за порогом маленькая девушка в страхе закрыла лицо ладонями.

- Лиза! - вскричал Данила и бросился к ней.

На бегу оттолкнув Лаптя куда подальше так, что взлетели подошвы ботинок, он закрыл девушку спиной и повернулся к Пузырю. Тот принял борцовскую стойку.

Из-за угла избы показался встревоженный старик. Бросив в его сторону мимолётный, как на нечто совершенно несущественное, взгляд, Мамай поднялся с лавки и шагнул к контейнеру. На обоих его кулаках блеснули кастеты.

- Ишь ты. Твоя краля? Вот откуда нам было знать - ты же молчал всю дорогу. А теперь получается как - человека ни за что обидел! - он указал на обиженного человека, который уже вернул себе вертикальное положение и сопел, обиженно пылая жуткой местью, - Придётся за это ответить, приятель. Таковы правила...

- Теперь уясни мои правила, - жёстко сказал Данила, - Если хочешь вернуться отсюда живым, забирай своих уродов и проваливай. Ты не знаешь, кто перед тобой, а хватит дури узнать - будет поздно. Для вас всех. Я не шучу.

По глазам Мамая было видно, что о чём-то таком он догадывался. Видимо, жизненный опыт помог. Именно эти подозрения удержали его от обычного поведения раньше. Однако отказаться от такого поведения совсем - себя не уважать, что немыслимо. Поэтому вопрос, что теперь предстоит, оставался открытым.

В этот по-своему кульминационный момент решающую роль сыграл неожиданный фактор. Из двери бокса наружу протиснулся ещё один персонаж - мрачный владелец трости.

- Я не знаю, что у вас тут за дела, - проскрипел он голосом покойника, повторно приговорённого к смерти, - но прошу оставить меня и мою жену в покое.

Пузырь выпучил глаза, показал на него толстым пальцем и изумлённо спросил у подельников:

- Муж?? Так, ля, она что - с двумя сразу...

Фраза осталась незаконченной. Обиженный Лапоть прыснул, Пузырь загоготал, вожак тоже позволил себе улыбнуться. А подошедший к ним Ерофеич хмуро сказал:

- Угомонись, Мамай. Это мои гости.

Тот не успел ответить.

- Запрись в другом боксе и не дыши, пока не уедут, - во всеуслышание посоветовал Данила владельцу трости и обвёл остальных суровым взором, - А вы послушайтесь старика. Я предупредил.

Лиза приникла к его спине, как приклеилась. Осторожно отодвигая её назад за собой, Данила стал отступать к деревьям. Мамай не спускал с него глаз до последнего мгновения. Под конец, так и не поворачивая головы, задал вопрос в сторону контейнера:

- Как зовут тебя, вурдалак?

- Меня зовут Герман. В полном представлении не вижу смысла.

- Не трынди. Чем платишь за кровь честных граждан?

- Я скрипач.

- А ну-ка, Гера, сцарапай-ка нам кантату...

Этот диалог молодые люди уже почти не слышали. Как и не видели прищуренный взгляд Мамая, сопровождающий их уход.

18.

Данила остановился у обрыва, на всякий случай ещё раз прислушался к тому, что осталось позади, и осмотрелся. В данный момент их вряд ли преследовали, можно было расслабиться. К тому же все варианты, куда отсюда идти дальше, выглядели излишней суетой. Не будь Лизы, он бы, конечно, что-то решил, отнюдь не бесполезное, но её присутствие рядом само по себе явилось не спонтанным балластом, а продуманной, глубоко прочувствованной и чрезвычайно серьёзной необходимостью. Это подтверждало в нём сейчас всё.

- Я тебя никому не отдам!

- Самое странное, мне этого очень хочется...

С поляны едва доносилась печальная песня скрипки, внизу шумела вода, вверху ветер шелестел листьями, а в целом вокруг было тихо. На горизонте таял закат.

Молодой человек сел в траву и привлёк к себе девушку. Неверно сказать покорная - согласная на всё она опустилась рядом, щекой приникла к его груди и обхватила руками за пояс. Некоторое время они молчали, потом Данила сказал:

- Мы уедем. Там у меня машина... В общем, мне нельзя теперь тебя потерять.

- Ты искал меня?

- Всю жизнь. Уже потерял веру...

- Видишь, вот она я, - девушка прижалась к нему крепче.

- Где ты была раньше?

- Не знаю. Я теперь ничего не пойму. Такое чувство, что встретив тебя, родилась.

- Это правда твой муж?

- Правда.

- Как такое случилось?

- А как такое случается... Само как-то вышло: он позвал, я пошла.

Данила дальше не спрашивал, но Лиза, подумав, решила сама рассказать.

- Герман талантливый человек, он пишет потрясающие вещи. Писал... Я на концерты ходила - обратил внимание, стали встречаться. Разница в возрасте не пугала. Потом как-то мимо ЗАГСа шли, он сказал - надо зайти... Потом я потеряла ребёнка, мёртвым родился. Герман меня с того света вытащил, уверял - я ему тут нужнее. Лиза - муза, твердил. Вот с тех пор... Как в беспамятстве всё это время жила. А жила ли? Кажется, ты какие-то шторки раздвинул - свет ливнем в душу ворвался...

- Я подумал, ты испугалась.

- Сначала да.

- Ты сказала ему?

- Да, сразу. Он не поверил. Решил, у меня это просто блажь, всплеск гормонов, что-то ещё... А я вообще не такая! Невозможно от скуки влюбиться так, чтобы голову потерять.

- Уж больно ретиво для блажи эти гормоны всплеснулись. Да ещё с двух сторон.

- Откуда ты взялся, Данечка?

- Оттуда же.

- Тоже спал?

- Тоже принимал сон за жизнь.

- А теперь мы проснулись?

Лиза подняла лицо и как-то совершенно по-детски снизу вверх посмотрела на Данилу. Когда же он наклонился, чтобы её поцеловать, всё детство мгновенно улетучилось - она подалась навстречу, превратившись в женщину, отлично знающую, что такое страсть и как она выражается. Или страсть её так захватила впервые?..

- Да, наверное, - сказал молодой человек чуть после, - Я как прозрел. Всё будто нашло своё место. Будь, пожалуйста, ближе...

Она села так же, как он, лицом к лицу, обхватив Данилу ногами с боков и руками, просунув подмышки. Горячо дыша ему в шею, спросила:

- Что теперь будет?

- Что бы ни было, не отпущу. Нельзя терять часть себя.

- Часть себя...

Шли минуты. Вокруг стремительно темнело и становилось тише, как будто постепенно умолкали вода и листва. Только в стороне избы по-прежнему временами надрывалась скрипка.

Вместе с тем происходило что-то ещё. Двое, сидящие возле обрыва, не просто были рядом очень близко друг к другу, а словно сливались в одно существо. Там, где они соприкасались, исчезали различия, размывались черты. Они ещё разговаривали, а слова переходили в единый шёпот, обнимались, но для движений навстречу уже не оставалось пространства, встречались губами, и этот поцелуй становился бесконечным. Дыхание, стук сердец тоже соединялись во что-то одно. И вместе с тем к ним приходила слабость. Великое, всесильное чувство, в один момент бросившее их навстречу друг другу, странным образом лишало их сил, стремительно истощало, как жертв паутины, лишало зрения, слуха, других теперь как бы лишних чувств. Если бы здесь оказался внимательный наблюдатель, он бы это заметил.

Человек действительно присутствовал, но в силу опьянения наблюдательностью не отличался. Его вообще мало что интересовало, за исключением цели, которая сюда привела и поглощала, как лютая жажда. Это был Пузырь. Выбрав подходящий момент, он выбрался из кустов, подкрался к Даниле сзади и опустил на его голову камень. После того, как жертва безвольно поникла, он выругался, пихнул сдвоенное тело, озадаченно что-то промычал и снова исчез в темноте.

Лиза с большим трудом выбралась из-под неподвижного молодого человека, позвала, потрясла за плечи. Не дождавшись реакции, беспомощно огляделась вокруг. Но что можно увидеть в темноте? Она снова приникла к лежащему, а когда обнаружила его рану, заплакала. Рыдала бы, да от бессилия не могла. Это длилось до тех пор, пока Данила не очнулся. Прижимая к себе девушку непослушными руками, он еле слышно прошептал:

- Наверное, так и должно случиться. Если встречаешь себя в другом. Если в один миг совпадаешь до клетки, полностью. Если рядом с тобой та, к которой всю жизнь стремишься... Лиза, я счастлив. Мне никогда ещё не было так хорошо.

- Что-то тебя ударило, Даня. Голова разбита.

- Это уже неважно.

- Важно. Я теряю силы вместе с тобой...

Между тем под навесом уже зажгли светодиодный фонарь. Там, за столом приготовились к трапезе - возле бутылок со спиртным появились привезённые с собой фрукты и шампуры с шашлыком, только что выложенные хозяином кемпинга. Лапоть возился с Соломинкой, пытаясь заново зафиксировать её на лавке. А Мамай, перекосив брови в лениво-притворной экзальтации, внимал скрипичным рыданиям. Последние затихли с возвращением Пузыря.

- Ну что? - спросил его вожак, отнимая от щеки руку, - Клиент писать жалобу будет?

- Не скоро. Ему, ля, сейчас не до этого. В глубоком трансе чувак, мамой клянусь.

- Смотри, сам подписался... Давайте похаваем.

- Где Лиза? - дребезжащим голосом спросил скрипач.

- Исчезни в гримёрке, Гера, - бросил ему Мамай, - И дудку заткни. Надоело.

- Где моя жена? - упрямо повторил Герман, пошатываясь. Стоять без трости ему было нелегко.

Мамай поднялся, одним движением, как раскладушку, сложил мужчину пополам и отправил в темноту бокса, захлопнул туда дверь, ещё раз захлопнул, так как она отлетела назад, и снова уселся. Пузырь, задумавшийся, по-видимому, над вопросом Германа, садясь, едва не бухнулся мимо лавки. Лапоть наконец справился с индифферентной Соломинкой и потянулся к бутылке - вожак скомандовал ему разливать.

Ерофеич был рядом, но никого уже не интересовал, потому, отходя, остался незамеченным...

Подсвечивая себе фонариком, он вышел к обрыву и отыскал двух своих гостей. Оба они лежали сплетённые в обнимку почти без движений. Данила чуть слышно стонал, а Лиза ему шептала:

- ...Я слышу, слышу. Береги силы, Данечка... Прости, почему-то не могу даже руки поднять... Может, нас кто-то найдёт?.. Поняла... Нет, я не брошу тебя, любимый. Разве можно бросить себя?..

Старик сдавил руками виски. Он попытался оторвать тела друг от друга, но тщетно. Нашёл рану на голове молодого человека. Потом бросился в сторону, к дереву с древесной парой, упал перед ним на колени и стал о чём-то с мольбами просить. Потом вернулся к лежащим, снова попытался их разъединить, протащить куда-то, но всё было бесполезно. Сел рядом, обмяк и в бессилии опустил руки... А через минуту схватился за телефон.

19.

- Ладно - чай, - донеслось из кухни, - а кофе у тебя есть? Ты же был кофейный фанат!

- Посмотри в нижнем ящике. Верхними не пользуюсь. Почему-то.

- Пыли-то сколько! Нет, Осень, ты - это нечто...

Виктор изобразил подобие улыбки.

- Ну а как ты хотел? - Аркадий развёл руками, - Баба в доме - забудь о грязи, мужик. Подожди, то ли ещё...

Улыбка с лица колясочника исчезла.

- Я тебе сказал: ничего у нас с ней не будет!

- Опять?

- Что - опять? Я же уже извинился!

- Да я не про то...

- Ара, не дави на гашетку. Ксанка - это девчонка, которая в своём детстве была мне подругой. Вилась, мелкая, рядом, и я не мог по-другому себя с ней вести. Не мог оттолкнуть, и да - не хотел. Потому что всё было бесхитростно и невинно, по-простому было - понимаешь? Такой я её воспринимал и воспринимаю, не больше того. А то, что она там себе напридумала, тогда и сейчас... Ну бред, ей богу! Дурь, от которой сама содрогнётся, придёт срок. Удивительно, что ещё не поумнела... И я не педофил.

- Причём тут педофил? У вас разница - лет семь-восемь всего-то.

- Она для меня ребёнок! Слышишь меня или нет? Я ж ей вот этими руками сопли вытирал, защищаться учил, плавать лучше, лазить по скалам... Перед классной за двойку по пению отмазывал!

- Остановись. Сейчас это взрослый человек.

В этот самый момент на кухне ойкнули, пожаловались, что порезали палец и совершенно по-детски хныкнули. Теперь уже победно развёл руками Виктор. На попытку собеседника поспорить он фыркнул: "Да брось".

- Осень, - упрекнула из-за стенки Ксения, - у тебя не ножи, а бритвы!

- И вместо мозгов паштет, - тихо добавил Аркадий.

- Слушай, посмотри на меня. Ничего не замечаешь? По-твоему, ЭТО - нормальный мужик, который может обеспечить нормальной бабе нормальную жизнь??

- И вместо мозгов паштет, - упрямо повторил Аркадий, - Уже не девчонка, а нормальная баба? Прогре-е-есс... Да ведь она любит тебя, дурака, все эти годы любила! Нет для неё никого нормальней и жизни не надо другой.

Виктор собрался снова возразить, однако в комнату вошла Ксения. На столе появился поднос с дымящимся кофе и бутербродами.

- Товарищи офицеры! - почти торжественно возвестила она.

Товарищи офицеры переглянулись, один утверждающе, другой с деланным равнодушием, после чего как бы случайно прошёлся взглядом по девичьей фигуре. От Аркадия это не укрылось.

- "Выйдет кошка на прогулку да пройдет по переулку - смотрят люди, не дыша: до чего же хороша!" - провокационно продекламировал он.

- Напоминаю, - не глядя сказала девушка, - у меня были пятёрки по отшиванию.

- Вит сказал, у тебя были пятёрки по пению.

- Соврал, - улыбнулась Ксения, - Он и учителям про меня врал. Заступался.

Заступник поёрзал в коляске и стал серьёзным.

- Что как ляпнешь. Отлично ты пела!.. Знаешь, Аркаша, у нас в клубе был вечер как-то. Воинов-интернационалистов чествовали, в том числе моего батю - он ведь в Афгане погиб. Ну, и сами они приезжали - организаторы постарались. Так вот Ксанка там тоже выступала. Представляешь, на сцене вокруг неё суровые молчаливые мужики в медалях и без, рядом гитарист, и она... маленькая такая, им по пояс... "От героев былых времён" поёт... А потом как пропищит:

Мужчины в ряд стеной стояли.

Струна гитарная звенела.

Мерцали капли слёз из стали.

Девчонка о погибших пела!

Люди плакали...

- Ты помнишь, - пробормотала Ксения.

- Как палец, Пилюлькина?

- Жить буду.

- Ну и хорошо.

- Есть кто в доме? - спросил чужой голос.

Молодые люди повернули головы к двери. На пороге в комнату стоял Николай.

- Снова вместе? - оценил он встречу сразу с двумя бывшими попутчиками, чего не ожидал, и вежливо кивнул хозяину, - Здравствуйте наше.

Виктор нахмурился. Предупреждая возможную реакцию товарища, Аркадий выступил вперёд.

- Какими судьбами? У вас же родственные посиделки сейчас.

- Вот именно, - сказал Николай, - Только иногда в жизни и побегалки случаются. Тревожная весть у меня, - он оглядел всех троих, - Стряслось что-то с вашим другом.

Аркадий в один прыжок подскочил к нему вплотную.

- С Данилой?? Мужик, что с ним, говори, не тяни!

- А я знаю! - охладил его напор Николай, - Ерофеич звякнул Петро, тот - человек - к Прибытковым сразу, ну, родичам нашим: так, мол, и так. Я что ж - сидеть буду?

- Да что сказали-то?!

- Там какая-то местная шваль из соседнего посёлка заявилась, раскачала права. В общем, плох ваш товарищ. Дескать, на грани. А что к чему... - он пожал плечами и замолчал.

Ксения потерянно опустилась на табурет, а Виктор побагровел.

- Дьявол!! - взревел Аркадий, сжал кулаки и заметался по комнате разъярённым тигром, - Да я ж за него любого порву!! Местные... Всё, хана вам, ребята!.. Дэнка, ну как же так? Где ж я фанеру в этой дыре достану?.. Лодка! Слушай, Петро сейчас где?

Он подскочил к Николаю и схватил его за грудки. Тот, сохраняя спокойствие, почесал подбородок.

- На кой тебе? Фанера какая-то... И лодка не вариант - вверх по течению сколько телепаться? Ты в окно выгляни. Могу подвезти.

Аркадий кинулся к окну, а Николай не без гордости пояснил остальным:

- Уралец. С коляской. Старенький, правда. Я его свояку в прошлый век подарил. Но бегает ещё, как стриженый - соточку в лёгкую...

- А как же паводок? - с сомнением обронила Ксения.

- Паводок что пиво - долго в мочевом пузыре не стоит.

- Время, Коля! - крикнул на бегу от окна Аркадий, - Заводи свою рикшу, поехали!

- Третий номер, с-с-стоять!! - вдруг скомандовал Виктор и перехватил его по пути, цепко схватив за руку, а когда тот на секунду как под гипнозом замер, сквозь зубы сказал, - Я с тобой.

- Вит, - Аркадий выдохнул через нос и повёл головой, - Ты не смо...

- Я смогу!!! - зарычал инвалид на пределе ярости, сжав одной рукой подлокотник кресла, а другой кисть товарища - что из них затрещало, нельзя было определить. А потом уже тише, глядя исподлобья и чётко выговаривая слова, добавил, - Э-т-о Д-э-н! Э-т-о н-а-ш б-р-а-т!

- Отлично, - подумав, сказал Аркадий, хмыкнул чему-то своему и кивнул, - Собирайся.

Николай оторвался от косяка...

Сборы, собственно, заняли не больше минуты. И закончились сценой, в которой третий был лишним, но не мог отойти. Когда он взялся за ручки кресла, чтобы увезти Виктора, Ксения медленно поднялась с табурета. Она стояла прямо, но опустила голову и старалась ни на кого не смотреть. Пальцы прятались в складках сарафана, а ресницы открыто дрожали - казалось, вот-вот из-под них побегут слёзы. Но нет. Девушка подняла голову - на щеках не было ни слезинки - прямо взглянула на любимого мужчину и ровным твёрдым голосом произнесла:

- Иди, Осень. Сделай, что должен, и возвращайся. Я буду ждать.

Выждав вечность, в течение которой никто так и не сказал больше ни слова, Аркадий развернул кресло с другом на выход...

20.

Ерофеич, видимо, прекрасно знал, что произошло. Помаявшись в стороне от избы, он пришёл к выводу, что помощь не подоспеет в срок, и решил всё-таки поискать её у людей, которые вели себя так бесцеремонно. В конце концов, он вернулся к ним и, подбирая в уме слова, присел на лавку.

- Не маячь. Ложись спать, - бросил ему Мамай, - Мы будем здесь до утра.

- Ты калечишь моих гостей...

- Да? Кто докажет? Ты что ли? - в лицо старика было пущено густое кольцо табачного дыма, - Кстати, с маэстро всё в порядке. Немного бледнее стал, а так ничего. Убедись сам.

- А с парнем?

- С каким?.. А-а, с тем ковбоем, полюбовничком маэстровой жёнки? Понятия не имею, о чём говоришь. Был - ушёл.

- У него голова камнем разбита.

- Я здесь причём? Может, маэстро праведным гневом вскипел. А может и жёнка взбрыкнула. Кто знает, чем он ей не угодил, - Мамай усмехнулся, а сидящий напротив Пузырь загоготал, - Ты б у них и спросил. Что пытаешь? Вон, исчезла куда-то, грешная. Неспроста, не находишь?

- Да там она, с ним, в горе вся...

Застольщики переглянулись.

- И что ты хочешь?

- Поимей совесть. Сюда их надо, на свет, рану ему обработать. Чтоб по-людски...

- Поиметь, говоришь? - встрепенулся Пузырь, - А что, ля - мысль здравая.

Ерофеич нахмурился. Мамай шлёпнул ладонью по столу.

- Уболтал, старина. Веди спас-команду. Что ж мы - не люди? - он захохотал.

От шлепка вожака сидящая в дальнем конце Соломинка дёрнулась и начала сползать под стол, и Лапоть взялся её обратно выуживать, поэтому в спас-команду влился только Пузырь...

В свете фонаря Ерофеича лежащие над обрывом люди выглядели особенно удручающе. Никакие тычки их не расшевелили.

- Ромео и Джульетта, ля, - осклабился Пузырь, - То бишь трагедия.

- Не выражайся, - буркнул Мамай, - Хватай девку, а я, так и быть, этого клоуна понесу.

Не тут-то было. Каждый взялся за дело бодрым рывком, да оба чуть не стукнулись на отдаче. Будь потрезвее, этим обстоятельством они бы непременно и не на шутку озадачились. Но в данном случае сработал банальный эффект - позорная перспектива выглядеть в глазах товарища слабаком сподвигла обоих на скорый и отчаянный подвиг. Схватившись заново каждый за "своего", бугаи напряглись и с большим трудом, будто имели дело с магнитом, наконец, растянули тела в разные стороны. Вот теперь их удивлению не было предела.

- Не понял. Они что, ля - клеем намазались? - выдал Пузырь, отдуваясь.

- Чтобы я - и так употел? - изумился Мамай, - Да быть не может!

И только третий не выразил удивления. Он удовлетворённо выдохнул и перекрестился. А когда ноши взвалили на плечи и понесли, старчески шаркая по тропинке, взялся высвечивать обратный путь...

- Пузырь, ты что - приложил обоих? - проворчал Мамай, уже не рядясь в невинного перед хозяином кемпинга, - Заставь дурака...

Он безжалостно сбросил Данилу прямо с плеча на землю возле стола, как мешок. Пузырь, напротив, обошёлся с девушкой почти бережно - уложил на лавку.

- Да я её вообще не видел - там темно было, - он захихикал и запустил под блузку пятерню.

Лапоть тут же оказался рядом. Оставленная без присмотра Соломинка-Гайка ужом соскользнула под стол. Опекун хотел к ней вернуться, но в этот момент Лиза очнулась и закричала. На крик открылась дверь бокса, явив мертвенно-бледную тень скрипача с тростью наперевес. Оказавшийся рядом Лапоть ударом ноги отправил его назад и заглянул внутрь посмотреть на результат своей эскапады. От крика пришёл в себя и Данила. Он зарычал и попробовал встать. Мамай наступил ему на грудь ботинком и ударил кулаком в бок. Пузырь между тем отвесил пощёчину пленнице, чтоб замолчала, но та укусила его за руку, и теперь взревел он.

- Вы чё тут? - спросил Лапоть, выходя из контейнера, и показал назад, - Кажись, я его... того.

Лиза вывернулась из-под Пузыря и, чуть не сбив с ног Лаптя, кинулась в бокс к мужу. Оба вознамерились устремиться за ней, но были остановлены недовольным окриком вожака:

- Бросьте девку! Посидит, опомнится - сговорчивей будет. Ей не привыкать, итак с двумя сразу... А вурдалака потом...

Он не договорил, потому что Данила воткнул ему между ног кулак. Теперь все трое, один, правда, чуть позже, принялись избивать его ногами.

Когда успокоились, Лапоть вспомнил о Соломинке, а Мамай устало сел на лавку и кивнул Ерофеичу:

- Ты прав, давай, подлечи голову тупице. У него с ней точно проблемы... Пузырь, наливай!

Старик, беспомощно наблюдавший всю эту мерзкую сцену со стороны с принесёнными из избы бинтом и какой-то мазью в руках, наконец, наклонился к Даниле...

Для своих возможностей бойцы переоценили степень задачи.

Спустя какое-то время - около часа, воцарившуюся в кемпинге идиллию нарушил рёв мотоцикла. Он лишь слегка притормозил у внедорожника, из которого хрипел тюремный шансон, и помчал прямиком к навесу. Те, кто здесь безмятежно дремал, среагировали, но с опозданием. Завидев поверженного друга и мгновенно оценив ситуацию, Аркадий с ходу запрыгнул на стол и ударил ногой в лицо подскочившего вожака, а потом повернулся к остальным. Пузырь успел отпрыгнуть в сторонку. Дёрнулся было ещё, однако напоролся на добрейшую улыбку Николая, который загородил собой проход, извлёк из сапога свою пику и демонстративно поигрывал ею в пальцах. Лапоть, в свою очередь, тоже собрался проявить активность, но так и остался сидеть, отшатнувшись в ужасе к подопечной, потому что в лавку перед ним по очереди друг за другом намертво, как пули, воткнулись пущенные из коляски мотоцикла три ножа.

Оценив новую диспозицию, Аркадий спрыгнул со стола и резким движением сдёрнул за волосы Лаптя с лавки на Пузыря, а когда тот невольно принял на себя товарища, с силой столкнул обоих головами. Этого оказалось достаточно, чтобы они повалились на землю и взвыли. Пока Аркадий вязал им руки, Николай пошёл проверить гостей кемпинга, а Виктор самостоятельно выбрался из коляски и на руках подтянулся к Даниле. Сидящий возле него старик предупредительно выставил вперёд ладонь, давая знак, чтобы раненого не сильно тормошили.

Пленники осознали своё безрадостное положение и хором принялись источать ругательства, перемежая их угрозами самой страшной мести. Аркадий понажимал им куда следует, после чего оба горячо согласились с тем, что были в этой дискуссии не правы. Потом он переключился на Мамая, который временно терял сознание и у которого оказался выбит разом почти весь зубной патронташ. Отплёвываясь и кривясь от боли, вожак шепеляво, но не без значительности назвал себя. Расчёт был на некий авторитет, долженствующий вызвать к его персоне уважение.

- А вы кто такие?

- Мы "линовские", - не моргнув глазом, отрезал Аркадий, - Так что, Мамай, не гунди, прыгай в койку и делай красивую позу - Папай пришёл. А сейчас во избежание новых воспитательных мер подробно поведай обо всех своих злодеяниях и бесчинствах, сотворённых в этом уютном местечке.

Пристрастный допрос троицы отщепенцев выявил картину происшедшего и долю участия в ней каждого. Существенные детали прояснили Герман и Лиза, а также Данила, который чувствовал себя уже лучше.

В итоге Виктор изъявил жгучее желание пополнить татуировки Мамая крупной надписью на груди "Я дебил", а Пузыря - лопнуть. Аркадий, однако, припомнил кое-что из опыта и поступил по-своему. Он позаимствовал у хозяина кемпинга верёвку, подвесил обоих пленников на деревьях и не поленился - закрутил каждого оборотов на сто. Так что какое-то время они крутились, как вентиляторы, туда и обратно, и заново, после чего надолго выпали из мира вменяемых людей.

Лаптя амнистировали и отрядили в наряд по доставке соратников на родину. Когда те, как мешки, были загружены во внедорожник, в котором предварительно и в назидание кардинально отрихтовали тифон, пришла, наконец, в себя Соломинка. Осмотревшись мутным взором из-под полуоткрытых век, она сокрушённо вздохнула:

- Ой, а что - уже уезжаем? Хотели ж повеселиться...

21.

Герман и Лиза перебрались в соседний бокс, их больше не наблюдали и не слышали. За всё время до этого девушка не обмолвилась с Данилой ни словом, лишь несколько раз украдкой на него посмотрела, стыдливо и недоумённо, будто впервые видела.

- Так ты что - действительно с этой пипеткой... - Аркадий недоверчиво таращил глаза.

Все пятеро они сидели сейчас за столом, негромко беседовали и угощались ароматным чаем, приготовленным хозяином кемпинга.

- Сам не знаю, что на меня нашло, - мрачно сказал Данила, - Вообще ничего не пойму. Наваждение какое-то.

Сидящий рядом Виктор, заботливо поправил ему на голове повязку.

- Расслабься. У всех нас порой крышу сносит.

- Это точно, - улыбаясь чему-то своему, подтвердил Николай.

- Ну, с твоей-то крышей всё понятно, - сказал Аркадий Виктору, - Вернёмся ещё к разговору. А вот с Дэном полная чепуха. Чтобы вот так резко и сильно запасть на чужую девчонку, да ещё наплевав на собственный вкус... Поверить не могу!

- Да остыл уже - говорил же, - Данила скривился, - Она тоже. Закрыли тему.

- Чудеса...

Аркадий оглянулся на бокс с гостями. Николай закурил. А Виктор посмотрел на молчавшего до сих пор Ерофеича и с подозрением поинтересовался:

- Старик, ты часом здесь ни при чём?

Остальные удивлённо уставились на хозяина кемпинга. Тот опустил голову.

- А что такое? - спросил Аркадий.

- Да люди про него кое-что трепят. Дескать, колдун, всё такое... Потому и живёт на отшибе.

Данила фыркнул.

- С каких пор слухи греешь? Он-то тут каким боком!

- Так вот пусть сам и расскажет, каким.

Общее напряжённое внимание вынудило Ерофеича заговорить.

- К дереву прикасался? - спросил он Данилу.

- Да чёрт его... Да, вроде.

- Вот и она, видимо, тоже "да". Тоже полапать удумала.

- Она - это кто? - Аркадий в нетерпении поёрзал, - Пипетка?

- А могла не она... - старик многозначительно помолчал, - Особенное это дерево, с тайной. Мне по наследству досталось.... Вот человек говорит - любовь. Ищет себе пару достойную, половинку вторую. Перебирает женщин одну за другой или сразу с какой на век хомутается. Кто-то веру теряет, кто-то смиряется с тем, что имеет, кто-то рад, что обрёл то самое счастье. А посмотреть с высоты... На планете людей - миллиарды! Покажи эти миллиарды человеку и спроси: ты уверен, что встретил ту самую свою половинку? Ты всех разглядел?? С какого гонора ты решил, что рядом с тобой Она?

- Этак жизни не хватит, - вздохнул Данила.

- А я о чём? Человек не бог, одну-единственную, самую нужную ему песчинку в целой пустыне он отыскать не в силах, а вишь ты - то и дело гордится, мнит, что нашёл. Потому заблуждается. Потому выбирает он себе только из того, что рядом, что случайно на глаза по пути попалось. И счастье находит - если находит - когда пообтешит свои зазубрины о зазубрины половинки чужой, когда для других половинок тесать уже нечего, душа голая, под одного заточена. Остальные вокруг трутся боками, царапаются, тоже ищут хоть что-то, всю планету шагами не мерят. А говорят - идеал...

- Е-е-есть правда в твоих словах, - заметил Николай с хитрецой, - Жену под себя делать надо.

Брови Аркадия приняли вертикальное положение.

- Как-то тоскливо всё это звучит.

- Нормально звучит, - возразил старик, - Жизненно. Оно ведь как посмотреть... Про рай в шалаше потому и придумали, что каждому по дворцу не получается - для всех тесновато будет, а в рай на небесах дорога одна, известно какая. Так что как сам свой шалаш смастеришь, тем и счастлив окажешься.

- Дерево-то тут причём? - спросил Данила.

- Притом, - Ерофеич оглянулся на груду арматуры за своей спиной, - Завтра в панцирь одену, чтобы больше к нему не лезли. Так-то оно не бузит, и с годами всё слабже. Иной раз - редко - пошутит да всё. А чтоб по серьёзному - я уж не ждал. Такое при мне всего ничего бывало...

- Ближе к теме, старик, - поторопил Виктор.

- Ближе некуда, Осень. Соединяет оно в идеальную пару. В ту самую пару, о чём все грезят, да никто на самом деле не видел, за что принимают в слепоте своей собственный выбор. Понятно? Настоящий инь-янь или как там у вас... В общем, делает из людей те самые половинки одного целого, когда в изгибах совпадение абсолютное, когда друг без друга и вправду никак - настолько сильны, совершенны становятся чувства... Только слаб для этого человек. Идеальная страсть убивает. Плюс на минус - ноль получается! Влюбляешься в кого попало, живёшь с ним - коли нормально так и слава богу. Дальше не лезь. Ни к чему.

- Что ж выходит, - спросил Данила, - Судьба - она всё-таки рядом где-то?

- Как иначе? Все так и живут... Шея вертится - оглядись в округе. Выглядел что подходящее - скрипку свою наладь и вперёд. Остальное забудь. С тем, кто близко, как раз всё и сладится. Его просто найти в толпе нужно. Смотрит он на тебя, да тебе, дураку, невдомёк... А в мечтах об идеале нет толка, есть суета, трата времени и реальный риск сгинуть. Потому как соки выжимает до последнего скрипа. Оно только в сказках волшебно. Так ведь в сказках и будущего нет - назови хоть одну!

- Вот и я говорю, - подтвердил Николай, - Нашёл себе бабу, построил, как надо - всё, дыши ровно. А охи-вздохи - это для красоты.

- Не пришлось бы тебе вскорости задышать неровно, - вставил Аркадий, - Галина-то в курсе, что с нами исчез?

- В курсе. Моя с понятиями. Я её, знаешь, где держу? - Николай показал кулак.

Аркадий спрятал улыбку и переглянулся с Данилой. Тот бы разделил иронию, но поглощённый в свои думы буркнул:

- "Оглядись"... Легко сказать, когда прежняя перед глазами маячит.

- Забудь уже, - укоризненно сказал ему друг, - У нас в знакомых столько хороших девчонок! Как пташки на ветках сидят, чирикают, пёрышки чистят, глазки строят. Выбирай - не хочу. Дай знать, что свободен - слетятся.

Данила самокритично усмехнулся.

- Хотелось Жар-Птицу.

- Как видишь, Даня, Жар-Птица требует слишком жаркую дань...

- Любопытная история, - произнёс Виктор, имея в виду рассказ старика, - Я только слышал, что тут есть необычное дерево. Думал, ну, дерево и дерево - что с него, раз каким-то там особенным уродилось? Бабки лиманские всё больше тебе самому чертовщину приписывают.

Ерофеич вздохнул.

- На то и бабки. Не будь меня, среди себя бы ведьму назначили. К бабке не ходить.

- Что ж невзлюбили?

- Дело прошлое, - старик отмахнулся, - Вам оно ни к чему.

Прошлое старика действительно никого не касалось, и разговор сам собой прекратился. Некоторое время все сидели молча, думая о своём.

Потом Аркадий напомнил, что томный вечер перешёл в томную ночь и двоим из них нужно возвращаться в посёлок. Засобирались.

Ерофеич вручил Николаю свой сегодняшний улов, и они завели прощальную болтовню у мотоцикла.

А молодые люди задержались под навесом. Уж коли друзья отвергли его предложение ехать в гости, как собирались, Виктор озвучил желание остаться здесь до утра, ведь им было о чём поговорить, что вспомнить. Встречные аргументы отвергли эту идею. Во-первых, Данила ни в какую не согласился тут ночевать ("Уж лучше на дороге в машине"), и по понятным причинам с ним спорить не стали. Во-вторых, двое клятвенно заверили одного, что теперь-то они точно скоро увидятся в городе, так как там запущен серьёзный процесс ("Мы поставим тебя на ноги, брат!"), да и вообще - куча людей его будут рады видеть. А в-третьих, третий с удивлением узнал, к кому ехала сегодняшняя попутчица ("Дэн Баранкович, до края верные женщины - это не миф..."), и в итоге Виктор подвергся настоящей атаке со стороны друзей по поводу наличия, точнее, отсутствия у него ума и сердца. Хотя бы зачатков. Вопрос был закрыт.

Перед отъездом ненадолго отпустили Данилу. Он сходил к дереву, постоял у обрыва, подумал. Увидел кучу камней, припомнил, что узнал о них на причале и забросил в реку. Все до единого. Вернулся с лицом человека, решившего начать новую жизнь.

Первым умчал мотоцикл - сидевший в коляске почему-то торопился пуще водителя. Потом под песню геологов ушла в ночь машина его друзей.

Стало тихо. Старик с бесцветными глазами погасил под навесом фонарь.

***

Поздним тёплым солнечным утром в Лиманке, тяжело ступая и тяжко вздыхая, пожилая женщина вошла в соседский дом. А через минуту выскочила обратно, перекрестилась и осторожно покралась восвояси с невольно застывшей улыбкой на морщинистом лице. Из окошка над нею послышалось смешливое:

- Напугали старушку. Сбежала... Ты как?

- Как? Я люблю тебя, Осень.

Мордовцев И.Г. Повесть "Паводок". Август - Октябрь 2018

НАВЕРХ