Глава пятая,
в которой читатель может познакомиться с характерами обитателей "Мокрой Пади", и узнать кое-что новое о Марке Кэмероне...

28 декабря 1865 года, день

Когда четвёрка янки скрылась из виду, Марк немного успокоился. Догнать и покарать мистера Ганна не удалось, зато удалось ловко увернуться от копыт его коня, которого Марк сгоряча чуть не попытался схватить за хвост. Хорошо, что хвост мелькнул слишком быстро и на этот раз скорости реакции Марка не хватило. Зато теперь ему стало неудобно перед миссис Аббигейль. Марк отвернулся от забора и подошёл, тяжело дыша от возбуждения.

- Простите... - Он хмурился и чувствовал, что вот-вот покраснеет. Так получается, что он даже защитить эту милую женщину от янки не в состоянии. При чём ни кулаками, ни каким-то другим способом. - Что он вам наговорил? - Вопрос вырвался больше под воздействием досады, но Марк поспешил объяснить, почему спрашивает. - Я могу поехать в город и... ну, хотя бы поговорить с мэром, или кто тут у вас главный? Эти типы не имеют права оскорблять вас.

"Ты всё ещё не избавился от иллюзий? - сказал он сам себе. - Могут не только оскорбить, но вообще сделать всё, что им захочется. И ты им не сможешь помешать!" Но мириться с таким положением Марк был не в силах. Он сам пока не знал, что сделает, но чувствовал, что не успокоится, пока не придумает. Машинально он взялся за раненое плечо. Жест получился непроизвольный, мысли Марка были далеко. В душе, как в плавильном тигле, плескалось негодование, но тело упорно старалось напомнить о себе. Опомнившись, Марк опустил руку и посмотрел на женщину.

- Ох, нет, не надо ни с кем разговаривать! - ужаснулась одной такой перспективе Аббигейль, торопливо подбежав к мистеру Кэмерону. - Я вам всё объясню.

Она взволновано смотрела на рейнджера, не в силах подобрать нужные слова. Эйбби очень тронуло его намерение заступиться за нее, пусть даже это намерение (как они оба это понимали) и не имело никаких шансов на успех - слишком уж бесправны были проигравшие южане, и слишком нахальны пришедшие к власти победители-северяне. Даже если бы сборщики налогов оскорбили ее последними словами, то вряд ли понесли бы за это наказание, скорее, самого мистера Кэмерона арестуют или вовсе убьют за попытку вступиться за нее... И всё же он вступился, даже раненый и едва стоящий на ногах от голода и усталости. Это было так благородно (хоть и ужасно неразумно), что Эйбби стало совестно его обманывать. Посомневавшись, миссис Фронтайн решила рассказать ему о своем уговоре с мистером Ганном, хотя умом и понимала, что странствующий конфедерат, которого она видит в первый раз в жизни - не самый лучший поверенный для подобных тайн. Аббигейль не ждала от мистера Кэмерона одобрения своего поступка - слишком уж он был преступен и непростителен с точки зрения настоящего патриота. Но, уповая на благородство рейнджера, Аббигейль рассчитывала хотя бы на его молчание. Правда, перед разговором нужно было избавиться от лишних ушей. Не то, чтобы Эйбби не доверяла своим слугам - просто опасалась, что они ненароком проболтаются.

- Роза! - обратилась она к негритянке, которая выбежала из дома вслед за хозяйкой. - Пожалуйста, принеси в кабинет мою сумку с бинтами. Вы не будете против, если я вас перевяжу, мистер Кэмерон? - заботливо осведомилась она у рейнджера и добавила. - Заодно и обсудим кое-что.

Понемногу буря в душе Марка утихомиривалась, и он с сомнением кивнул на предложение миссис Фронтайн. Хотя не удержался и снова посмотрел в ту сторону, куда умчались янки. Но врага и след простыл. Продолжать негодовать и пыхтеть было бессмысленно.

- Да, пожалуй, - высказал он наконец и пояснил: - Эта дырка давно бы зажила, но я пытался вытащить тонущую в болоте лошадь - и она опять открылась. Всё никак не зарастёт теперь.

Самое время было вспомнить, как он переправлялся через небольшую речушку и по своей невнимательности угодил в промоину у самого берега. Промоина была от силы два метра, но лошади хватило, чтобы увязнуть и начать очень быстро тонуть. Сам Марк легко выбрался, просто взобравшись ногами на седло и перепрыгнув на берег, но несмотря на все его отчаянные усилия, лошадь он вытащить не смог. Хорошо ещё, что догадался забрать седло. Пока лошадь ещё не совсем засосало, он накидал веток, подполз по ним и разрезал подпругу, которую расстегнуть уже не было возможности. После чего стащил седло и кое-как выбрался обратно на твёрдый берег. Это был рискованный маневр, но он удался.

Марку было обидно и стыдно за свою глупость. Надо же было так попасться на ровном месте! Да и коня жалко. Это был хороший боевой конь, на котором Марк воевал последние пол года войны, а тут потерял как какой-то неопытный новичок. Пришлось тащиться с открывшейся раной и седлом в руках, пока не удалось найти этого тощего, линяющего посреди зимы одра, на которого и садиться-то сперва было страшно: вдруг рухнет. Нет, рассказывать подробности этой постыдной истории Марк не хотел, поэтому пойдя за миссис Аббигейль в дом, спешно переменил тему:

- Надеюсь, Роза на меня не сердится за то, что я отослал её на задний двор? Я побоялся, что кто-то из этих молодчиков может заехать к дому с другой стороны.

- Нет, не думаю, что она обиделась, - рассеянно заметила Эйбби на вопрос рейнджера, провожая его в кабинет, - если бы Роза была сердита, вы бы это почувствовали.

Волнуясь перед предстоящим разговором, миссис Фронтайн не смогла по достоинству оценить предусмотрительность мистера Кэмерона, пославшего негритянку наблюдать за подъехавшими всадниками. Мысли ее были заняты другим. Как объяснить бывшему конфедерату суть будущей авантюры с налогами? Когда этот план ей растолковывал мистер Ганн, всё ей казалось логичным и простым, но как пересказать его убедительно - Эйбби не знала. "Вот глупая гусыня", - мысленно обозвала она себя, и повернулась к своему гостю. На ее лице отчетливо отобразилась решимость что-то ему сказать, но тут в дверь заглянула Роза с потертой кожаной сумкой с бинтами и лекарствами. Поставив ее на столик, она бросила на рейнджера любопытный взгляд и удалилась. Разом вспомнив о своем намерении помочь мистеру Кэмерону, Эйбби воспользовалась этим предлогом, чтобы подумать над своими словами еще. Рейнджер сказал, что вытаскивал из болота лошадь.... Вряд ли холодная вода благотворно повлияла на его рану.

- Снимайте рубашку, мистер Кэмерон, - мягко попросила Аббигейль и подошла к столику.

Не будучи врачом, никаких особых медицинских услуг Эйбби оказать не могла, но перевязать плечо рейнджера было вполне в ее силах. Перебирая содержимое своей сумки, миссис Фронтайн вдруг отчетливо вспомнила острую нехватку медикаментов в годы войны. Когда Север сомкнул кольцо экономической блокады, на Юге из обихода исчезли многие вещи, раньше покупаемые за границей. В госпитале, например, им приходилось стирать и гладить уже использованные бинты, а потом снова пускать их в дело. Мотнув головой, чтобы прогнать непонятно почему пришедшие на ум воспоминания, Эйбби осведомилась:

- Как же вас так угораздило получить рану, сэр? Война ведь уже закончилась.

- Нарвался на мародёров, - честно признался Марк. - Думаю, они польстились на мою лошадь и оружие. Не эту клячу, конечно, - пояснил он, кивнув в сторону двора, где пыльный одр объедал всё, до чего мог дотянуться. - Ту, которая потом в болоте утонула.

Марк понимал, что миссис Фронтайн хочет что-то ему рассказать, но ей никак не собраться с духом. И не торопил женщину. Мало ли, каких непристойностей наговорил ей этот янки. Может, она стесняется всё это повторять. Поэтому, не задавая вопросов, рейнджер занялся другой проблемой. На этот раз он сильно смущаться не стал и безропотно стащил через голову обе рубашки, и верхнюю, и нижнюю (нижняя, между нами говоря, была грязнее, чем хотелось бы). За время войны Марк успел побывать в госпитале с тяжёлым ранением и научиться покорно принимать помощь от таких вот хрупких на вид леди, которые вынуждены были возиться с ранеными и смотреть на вещи, совершенно для их глаз не предназначенные.

Кэмерон сел на стул, чтобы миссис Фронтайн было удобнее. Повязка прилипла к ране, что говорило о том, что из дырки так и сочится какая-то дрянь, не давая затянуться. Саму повязку Марк использовал уже раз двадцать: прополаскивал в ближайшей речке, высушивал - и снова наматывал. Так что выглядела она соответствующе. Марк сам размотал её и довольно безжалостно потянул, отсоединяя прилипшую ткань. Пришлось сосредоточиться, чтобы не зашипеть от боли, но Марк уже привык к этой процедуре и проделал её достаточно уверенно и быстро, так что миссис Фронтайн не успела бы вмешаться.

Под повязкой обнаружилась никак не заживающая рана с припухшими краями и натёкшей корочкой (которую Марк благодаря своим стараниям частично оторвал), которая походила по виду на наполовину прорвавшийся нарыв. В общем, выглядела скверно. По хорошему её давно уже следовало прижечь, или хоть присыпать чем-нибудь типа квасцов. На худой конец, промыть, вычистить всё, что натекает и смазать барсучьим жиром. Средств на подобный случай в теории было много, но на практике Марк не смог ничего раздобыть, а прижигать на самом себе дырку не решился.

В ответ на честное признание мистера Кэмерона Аббигейль сочувственно кивнула, не очень удивившись подобному объяснению. Раз настали такие скверные времена, когда даже стены родного дома не могли дать достойной защиты от разного рода грабителей (в чем миссис Фронтайн сегодня имела все возможности убедиться), то стоило ли удивляться расцвету разбоя на дорогах! Наклонившись, она внимательно рассмотрела рану (Марк был прав в своих предположениях - как бывшая сестра милосердия Эйбби не смутилась вида полуголого постороннего мужчины, равно как и вида его травмы), а потом коснулась лба рейнджера тыльной стороной ладони - нагноение навело ее на мысли о возможной лихорадке. Судя по внешнему виду, всё было вполне излечимо, но Аббигейль серьезно беспокоил другой вопрос - у нее нечем было промыть рану, кроме как спиртом, а это было очень болезненно. Конечно, оставалась еще вода, но от нее лечебный эффект был куда как меньше. Посомневавшись, Эйбби извлекла из сумки бутылочку со спиртом и корпию.

- К сожалению, будет больно, - заметила она извиняющимся тоном и принялась за промывание, стараясь не причинять мистеру Кэмерону лишних неудобств.

Правда, несмотря на внешне уверенный вид, Аббигейль чувствовала смутное беспокойство, ощущая, как с каждой секундой в ней тает решимость рассказать рейнджеру о предложении помощника мэра. Тянуть время дальше, определенно, не стоило.

- Вы спрашивали во дворе, о чем со мной разговаривал мистер Ганн, - произнесла Эйбби, радуясь, что ее занятие не позволяет смотреть собеседнику в глаза. - Так вот, я сказала вам и тем людям во дворе неправду. Он не говорил ничего оскорбительного, напротив, предложил помощь.

- Что?..

Марк поднял голову и пристально посмотрел на женщину, которая очень удобно возилась прямо перед его носом, так что можно было при желании заглянуть ей прямо в лицо. Рейнджер подумал, что ослышался. Он сидел, незаметно вцепившись здоровой рукой в сидение стула. Это помогало отвлекаться от ощущений, которые не сказать, чтобы были приятными. Но то, что произнесла миссис Фронтайн, отвлекло его от собственной раны куда лучше. И тут же вырвался глупый вопрос.

Что за манера переспрашивать "Что?", будто у тебя плохо со слухом? Марк и без повторений понял, что ему не послышалось и что миссис Фронтайн действительно сказала "предложил помощь". Вот только поверить в это оказалось невозможным.

- И... что именно он предложил? - с некоторой запинкой поспешил переспросить Марк, чтобы как-то завуалировать это глупое "Что?", которое у него вырвалось.

Никакой лихорадки у Марка не было - лихорадка была недели две назад, после того, как рана открылась. Но потом сильный и молодой организм Марка справился с этой проблемой и дело перешло на стадию местного воспаления, которое теперь никак не желало проходить.

- Предложил пока заплатить в Ньютоне только один налог, за наследство, - пояснила Аббигейль, краснея от пристального взгляда рейнджера, в котором ей чудилось осуждение. - А потом, когда он приедет нас выселять - показать расписку, как будто мы всё заплатили. Он обещал подтвердить мэру, что так и есть, а так как в форту сейчас неразбериха, то у нас будет небольшая отсрочка платежа, - добавила она неуверенно, чувствуя, как неправдоподобно и ужасно глупо звучит ее рассказ. Чтобы северяне проявили снисхождение к обираемым ими фермерам, тем более, бывшим конфедератам? Полная чушь, с точки зрения любого южанина, да и вообще здравомыслящего человека.

Правда, на данный момент вопрос истинности и ложности слов мистера Ганна ничуть не занимал мыслей Эйбби - она собиралась подумать об этом намного позже, вместе с братом. Сейчас миссис Фронтайн мучительно переживала по-другому поводу: как отнесется к ее признанию мистер Кэмерон. Бывший конфедерат и джентльмен (вряд ли по рождению, но уж по поведению точно), скорее всего, после всего сказанного подумает о хозяйке дома как о предательнице Юга и наверняка от души раскается в том, что сегодня заступился за нее. Но как бы то ни было, рейнджер имел право знать правду, какой бы неприятной она не являлась. Поежившись, словно на нее уже вылили ушат ледяного презрения, Аббигейль робко посмотрела на мистера Кэмерона.

- Мне пришлось вас обмануть, чтобы янки во дворе ничего не заподозрили, - добавила она виновато. - Надеюсь, вы простите меня?

Вид у женщины был не то, чтобы испуганный, но какой-то растерянный, как показалось Марку. Это не удивительно, если янки наговорил ей с три короба околесицы и она теперь сама не знает, как к этому относиться. Праведное негодование зашевелилось в душе рейнджера: на какие ещё подлости собирается пойти этот мистер "помощник мэра"? Что он задумал? Но Кэмерон сдержал свои чувства, перестал хмуриться и даже улыбнулся женщине, чтобы хоть чуточку её поддержать. Она была не виновата в том, что вынуждена общаться с подобными типами. По мнению Марка, она была слишком добра и наивна, и каждый подлец норовил обмануть её.

- За что мне вас прощать? - спросил он, хотя в ответе на вопрос не нуждался.

Марк успел насмотреться всякого за те месяцы, когда он возвращался в Техас. И столкнуться ему пришлось с очень разными людьми. Были среди них и благородные, но в большинстве своём характеристика тех янки, которые сейчас заправляли на Юге, колебалась между "средней паршивости дельцы" и "абсолютные, непроходимые подонки". Да, однажды какой-то безымянный офицер-северянин даже заступился за Марка, которого кучка янки вознамерилась повесить без суда и следствия. Но рейнджер сильно сомневался, чтобы мистер Натанаэль Ганн в той ситуации встал рядом с тем офицером. Скорее уж он накинул бы на шею бывшему кавалеристу Терри верёвку или, на худой конец, спугнул бы из-под него лошадь, чтобы побыстрее покончить с ненавистным конфедератом.

- Миссис Фронтайн! - Он хотел взять её за запястье, но не посмел и опустил руку на собственное колено. - Предложение мистера Ганна звучит слишком странно. Что он за это хочет? Простите, я знаю, что это не моё дело. Но всё-таки?

Марк был далёк от того, чтобы обвинять миссис Аббигейль в недостатке патриотизма. Юг уже проиграл. И всё, что они могли - это постараться хотя бы не дать уничтожить себя окончательно. Иной вопрос - какой ценой?

Во взгляде миссис Фронтайн мелькнуло недоумение. Честно сказать, привыкнув к безупречной галантности южных мужчин, она даже не подумала о том, что мистер Ганн может чего-то потребовать за свою услугу. Оставив рану своего гостя в покое, Аббигейль посмотрела в окно с довольно отстраненным видом, раздумывая над услышанным. Безусловно, никаких условий помощник мэра ей не ставил, и спрашивать его в лицо, что он хочет за свою помощь (даже если бы такая мысль и пришла тогда Эйбби в голову) было бы просто неудобно. Вдруг человек обиделся бы. Но с другой стороны, миссис Фронтайн не могла не признать, что сборщик налогов - северянин и оценивать его по меркам южного общества - значит, совершать ошибку. Все-таки практичность янки вошла среди конфедератов в поговорку. Конечно, среди северян встречались и джентльмены, но чаще всё же среди офицеров, а мистер Ганн, при всем уважении, производил впечатление, скорее, рядового ну или сержанта. Вдруг он считал само собой разумеющимся, что ему заплатят, а она не сообразила. Откуда Эйбби знать, что у него на уме? "Не надо было мне с ним разговаривать, - запоздало раскаялась в своей неразумности миссис Фронтайн. - Следовало бы дождаться брата, он бы точно разобрался во всем лучше".

Но Джон всё не возвращался. Аббигейль вспомнила о своих обязанностях и снова повернулась к мистеру Кэмерону. Она была удивлена и рада, что он не стал ее осуждать - ну или, по крайней мере, не стал этого открыто демонстрировать. Эйбби хватило бы стойкости вынести людское неодобрение своих поступков (при внутреннем осознании собственной правоты), но все же ей было спокойнее сознавать, что это не потребуется.

- Мистер Ганн ничего не говорил о цене своей услуги, - ответила она, наконец, на вопрос рейнджера. - А я не спрашивала. Вероятно, стоило бы спросить? На самом деле денег у нас не так много, - признала Аббигейль, смущаясь, что разговаривает на такую не слишком принятую в обществе тему с незнакомым человеком.

Марк уже позабыл, что сидит полуголый перед хозяйкой ранчо. Слишком напряжённым становился разговор. Особенно в свете странного поведения янки, который вдруг вздумал предлагать свои довольно сомнительного вида услуги. Да и упоминание о деньгах явно смущало женщину, а говорить об этом всё равно приходилось, иначе не стоило вообще соваться в её дела.

- Простите, миссис Фронтайн. - Марк решил, что лучше говорить начистоту. - Но я вряд ли поверю в бескорыстность янки.

Он исходил из практических соображений. Большинство янки околачивалось на Юге в надежде поживиться. Военные - те ещё могли пребывать здесь просто потому, что им приказали. Но судя по состоянию формы этого Ганна, он уже не принадлежит армии Союза. Однако, торчит здесь и принимает активное участие в сборке налогов. Не может он быть бескорыстен! Во всяком случае, с точки зрения Марка.

Плечо, растревоженное его эффектной попыткой набить морду янки, а затем стараниями миссис Фронтайн счистить с раны всё лишнее, отчаянно болело. Марк невольно закрыл рану ладонью, словно хотел утихомирить боль. Но всё его внимание была направлено на разговор, так что он даже не заметил своего собственного жеста.

- Я понимаю, что веду себя бестактно, но что он ещё говорил? Как мотивировал своё предложение?

Эйбби устремила на своего собеседника изумленный взгляд. Если бы такие вопросы ей задавал муж, брат или хотя бы друг семьи, она бы поняла его интерес и, безусловно, повторила каждое слово своей беседы со сборщиком налогов, но, принимая во внимание, что мистер Кэмерон являлся всего лишь случайным гостем на ее ферме, его любопытство было не совсем прилично. Правда, безжалостно напомнив себе, что о приличиях нужно было думать раньше, когда пускала янки на порог своего дома, Аббигейль не стала судить мистера Кэмерона строго. Вдруг он и правда интересуется от чистого сердца, кто знает.

Аббигейль Фронтайн принадлежала к уважаемой семье Саванны и, разумеется, была воспитана в лучших традициях консервативного Юга, что подразумевало следование многим условностям и определенный взгляд на вещи. Истинной патриотке Конфедерации полагалось верить в превосходство Юга над Севером и относится к янки с презрением и пренебрежением (а после того, как те победили в войне - и подавно). И, разумеется, являясь патриоткой, Эйбби не могла не разделять сомнений мистера Кэмерона в бескорыстности мистера Ганна. Но главный парадокс характера миссис Фронтайн состоял в том, что, являясь безупречной леди в глазах окружающих, она зачастую позволяла своей доброте брать верх над условностями. Аббигейль без угрызений совести приняла бы в своем доме республиканца или поздоровалась бы с женщиной легкого поведения, будь у нее железная уверенность в том, что это люди достойны ее вежливости. Поэтому она не спешила разочаровываться в порядочности мистера Ганна только по той причине, что он работает на саквояжника.

Как объяснить это рейнджеру (и есть ли смысл объяснять) Эйбби не знала, поэтому решила для начала уточнить природу его любопытства. Вдруг он просто говорит, не думая, под воздействием боли - ведь судя по тому, как Марк схватился за рану, промывание было мучительным. Решив повременить с продолжением лечения, Аббигейль обратилась к своему гостю.

- Боюсь, мой черед казаться бестактной, мистер Кэмерон, - мягко сказала она, что не исключало в ее голосе уверенности. - Но я могу спросить, почему вы задаете мне такие вопросы?

Марк убрал руку от плеча, спрятал глаза под длинными ресницами и даже голову опустил, разглядывая что-то у себя под ногами. Вогнать его в краску было легче лёгкого. Особенно женщине. Он прекрасно понимал, что ведёт себя непозволительно, устраивая допрос совершенно незнакомой ему леди, при том не имея ни малейшего права вмешиваться в её жизнь. Отец выговорил бы Марку за его поведение так, чтобы на десять лет вперёд запомнилось, а может, ещё бы оплеуху закатил. Но даже это не смогло бы заставить Марка отказался от идеи получить ответ на свой вопрос. Остановить Марка, когда он намерен взяться за что-то всерьёз, было так же сложно, как заставить пулю изменить траекторию полёта на 90 градусов. Он просто не мог не вмешиваться, потому что с того момента, как спрыгнул со своего одра во дворе этого дома, считал себя обязанным помочь его доброй хозяйке.

- Я спрашиваю, потому что не хочу, чтобы вы потом раскаивались, - сказал Марк, преодолев своё смущение. Он заставил себя поднять голову и взглянуть на хозяйку дома. - Если этот Ганн действует из бескорыстных побуждений - это делает ему честь. Но... Миссис Фронтайн! Вы - кроткая и доверчивая женщина. А я... - Он чувствовал, что заходит слишком далеко, но другими словами он не смог бы ничего объяснить и говорил прямо. - Я - очень недоверчивый мужчина. Если я не прав - пусть грех моего недоверия будет на мне. Я съезжу к этому мистеру Ганну и узнаю, чего он хочет.

Марк так твёрдо уверился в том, что должен сделать, что забрал свою рубашку, намеревался прямо сейчас приступить к осуществлению "гениального" плана, который пришёл ему в голову.

Как ни привыкла Эйбби во всем полагаться на мужчин, в гениальности предлагаемого рейнджером действия она все же усомнилась, хотя бы потому, что мистер Ганн не был похож на человека, который будет отчитываться перед первым встречным в мотивах своих поступков, так что навряд ли поездка Марка могла иметь хоть какие-то шансы на успех. А миссис Фронтайн была не из тех, кто охотно перекладывает бремя своих ошибок на чужие плечи. За свои слова надо самому и отвечать. Правда, как остановить своего не в меру ретивого гостя Аббигейль не знала. Можно было воспользоваться своим правом хозяйки фермы, да и просто честной женщины, не желающей, чтобы ее имя лишний раз трепали в разговорах чужие люди, и запретить рейнджеру вмешиваться в ее дела, но сделать так Аббигейль не могла. И причина была вовсе не в недостатке храбрости (ее у Эйбби было даже чуть больше, чем положено леди), она считала себя не в праве грубить тому, кто желает ей помочь. Тем более, судя по смущению ее собеседника, он понимает всю излишнюю напористость своего поведения, но поступить иначе не может.

Если бы речь шла только о ней самой, Аббигейль не стала бы препятствовать намерению мистера Кэмерона поступать, как он считает нужным, но, увы, во всей этой истории были замешаны другие люди, которых Эйбби совсем не хотела обижать. Поэтому миссис Фронтайн коснулась руки рейнджера, чтобы привлечь его внимание.

- Я очень благодарна вам за заботу, сэр, - мягко начала она, - но, возможно, вам не стоит пока никуда ехать? Я еще не закончила перевязку. К тому же мой брат вряд ли одобрит, если кто-то будет беседовать от моего имени и о моих делах без его разрешения, - добавила Аббигейль настойчивее. - Тем более, я сама не знаю, как он отнесется к предложению мистера Ганна. Может, нам стоит сначала узнать мнение Джона, а потом уже что-то предпринимать? - предложила миссис Фронтайн и с вопросом посмотрела на рейнджера.

Марк чуть не высказал, что не собирается ждать, но вовремя остановился. До него неожиданно дошло, что сказала миссис Фронтайн. Она сказала "нам стоит узнать". Не "вам", не "мне", а "нам". Марк вспомнил, что его мать говорила "нам" или "мы" лишь тогда, когда имела в виду очень близких ей людей: мужа, детей, родственников. Если речь шла о ком-то постороннем, она говорила "Я и мистер Далтон", или "Я и миссис Полли". Отец в отличие от матери запросто мог сказать "мы", подразумевая себя и кого угодно, хоть даже первого встречного человека, с которым разговорился в салуне. Мать была не так воспитана. Для неё категория "мы" являлась слишком личной, интимной, семейной. В её "мы" крылся особый смысл, который Марк не мог до конца постичь умом, но очень остро чувствовал. А ещё острее чувствовал отсутствие этого "мы" с тех пор, как матери не стало. Марк не задумывался о том, что ему не хватает того тепла, которое кроется в слове "мы", произнесённом женщиной. Но стоило посторонней леди, миссис Фронтайн, произнести это доверительное "нам стоит узнать", как Марк с новой силой вспомнил, чего он был лишён все последние годы. И воспоминание вызвало почти физическую боль.

- Да... конечно... - произнёс он, на самом деле не согласный с необходимостью кого-то ждать. Но он был не в состоянии спорить и дальше, после того, как миссис Аббигейль привела логичные аргументы, а главное, произнесла это "нам".

Разумеется, Марку в голову не пришло, что миссис Фронтайн может счесть его близким человеком. Но эта её оговорка (если, конечно, это была оговорка), заставила его остыть и посмотреть на ситуацию более спокойно. И он снова опустил глаза. Конечно, миссис Аббигейль была права и он напрасно так горячится. Он со вздохом положил рубашку на колено. Да, следовало дождаться брата миссис Фронтайн и поговорить с ним. Так будет лучше. К тому же, Марк чувствовал, что устал. Из-за приезда янки ему даже поесть нормально не удалось. Это мелочи, в походе приходилось терпеть лишения и посерьёзнее. Хуже было, что он не может нормально действовать левой рукой. Следовало воспользоваться моментом, чтобы хоть чуточку привести себя в порядок. Будущая встреча со сборщиком налогов грозит оказаться серьёзной и надо быть готовым к любым неожиданностям. А брат миссис Фронтайн скорее всего придёт к тем же выводам, что и он. Почему-то Марк был в этом уверен.

- Миссис Фронтайн! - Он скомкал в руке рубашку, чувствуя, что продолжает, как последний упрямец, лезть не в своё дело. - Сколько у вас есть времени на то, чтобы заплатить?

- Три-четыре дня, может быть, чуть больше, - ответила миссис Аббигейль и небезуспешно попыталась забрать у рейнджера многострадальную рубашку.

Миссис Фронтайн не ожидала, что упрямый рейнджер откажется от своей идеи, но, тем не менее, ужасно обрадовалась. Брат вряд ли одобрит ее разговор с янки, а если узнает о том, что она отпустила какого-то незнакомого мужчину разбираться с этим самым янки, то и вовсе рассердится. Разумеется, гнева Джона (равно как чьего-либо еще) Аббигейль не боялась, но вот мистеру Кэмерону потом точно не поздоровилось бы.

Правда, радость от покладистости Марка быстро угасла в сердце Эйбби под гнетом мук совести. Ей внезапно стало стыдно за свое поведение. Не стоило так грубо разговаривать с мистером Кэмероном, ведь он просто желал ей добра. Не ведая, что рейнджера так тронуло ее простое выражение, хозяйка фермы приписала его смущение своей излишней напористости, а потому решила извиниться.

- Не обижайтесь, мистер Кэмерон, я, честное слово, благодарна вам за заботу, - заметила миссис Фронтайн со всей искренностью, посмотрев ему в глаза. - Но брата нужно дождаться.

Не тратя больше времени на объяснения, Эйбби принялась за рану рейнджера. Присыпав ее квасцами, она быстро перебинтовала плечо и сделала это как раз вовремя - со стороны двора послышался стук копыт.

Аббигейль спешно пробормотала извинения и поспешила наружу. После всего пережитого ей ужасно хотелось увидеть Джона и поделится с ними всеми своими горестями. И это желание временно заставило миссис Фронтайн забыть о хороших манерах. С волнением на лице Эйбби вышла из дома и направилась к брату, который как раз выбирался из повозки.

Джон, тем временем, находился в неплохом настроении - он сделал в Городке всё, что собирался, и встретил старого друга своего дядюшки - мистера Фреда Симпсона. Этот доброжелательный человек, имеющий процветающую ферму по соседству, сказал много хорошего о покойном Джордже Риддоне и выразил желание поближе познакомиться с его милыми племянниками. Учитывая, что брат с сестрой чувствовали себя одиноко в чужом Техасе, то Джон охотно принял его предложение. Хотя они с Эйбби и не планировали долго задерживаться на "Мокрой Пади", иметь дружеские отношения с соседями было бы неплохо. Именно из-за интересного разговора с мистером Фредом Джон и прибыл позже намеченного времени, в чем тут же горько раскаялся, заметив расстроенное выражение лица сестры.

- Что-то случилось, пока меня не было? - тревожно осведомился Риддон, и Эйбби молча кивнула. Она ощущала странную раздвоенность своих намерений: с одной стороны, испытывала облегчение при одной только мысли, что всё расскажет и брату и он как-нибудь уладит ее проблемы, но, с другой стороны, совестилась необходимости взгромождать на его плечи еще и этот груз (как будто и без того он не был велик). Но делать было нечего, так что Аббигейль поежилась от прохладного ветра (накинуть шаль она в спешке забыла) и сказала:

- У нас гости, пойдем, я тебе потом всё расскажу.

Смутная тревога Джона сменилась мрачной уверенностью, но торопиться с расспросами он не стал и поспешил к дому следом за сестрой, гадая, какие такие гости пожаловали в их уединенное жилище.

А гость как раз поспешил выйти навстречу. Вышел Марк разумеется одетый. Благо миссис Фронтайн не догадалась унести его рубашку из комнаты. Как только хозяйка дома покинула комнату, он быстро натянул обе свои рубашки, заправил их в штаны, пятернёй пригладил густую и, к сожалению, порядком грязную шевелюру (которая ничуть не сделалась менее буйной от его приглаживания) и перестегнул потуже армейский ремень, на латунной пряжке которого крупными буквами красовалась надпись "CSA". Это всё, что он мог сделать, чтобы предстать перед братом миссис Фронтайн хоть в мало-мальски приемлемом виде. Разумеется, чтобы одеться быстро, пришлось плюнуть на ощущения в плече, благо в комнате никого не было и это позволяло морщиться сколько душе угодно. На крыльце дома Марк показался уже с нормальным выражением лица.

- Добрый день, сэр! - поздоровался он с человеком примерно своих лет. - Я - Марк Кэмерон. Восьмой техасский кавалерийский полк. - Следовало бы добавить: "ныне расформированный". - Миссис Фронтайн оказала мне гостеприимство, за что я ей очень благодарен.

Он протянут руку, серьёзно глядя на мистера Джона Риддона, ни на секунду не усомнившись, что брат миссис Аббигейль должен непременно быть хорошим и достойным человеком.

Пыльный одр, на котором приехал Марк, успел переместиться за угол дома в поисках травы, поэтому мистер Риддон его и не увидел. Зато седло вместе с седельными сумками, скатанным в рулон одеялом и карабином в потёртом замшевом чехле так и валялось рядом с входной дверью. Вот только Марк совершенно забыл, куда дел свою кавалерийскую шляпу. Впрочем, это сейчас не имело значения.

Джон кивнул и протянул техасцу руку, бросив на него внимательный взгляд своих оценивающих карих глаз. Ничего заслуживающего особого интереса в незнакомце он не заметил: обычный оборванный конфедерат, возвращающийся домой, каким сам Риддон был пару месяцев назад. Сегодня пришел - завтра уйдет. Но правила хорошего тона (кое-как, но всё же вбитые в Джона дядюшкой) требовали привечать незваного гостя со всем дружелюбием.

- Джон Риддон, третий кавалерийский полк Джорджии, - представился он, в свою очередь, вслед за собеседником назвав место своей службы. - Рад видеть вас в нашем доме.

Наверное, единственным, что объединяло столь непохожих друг на друга брата и сестру, была их неизменная вежливость. В семье Риддонов было принято сохранять чувство собственного достоинства в любой ситуации и с одинаково невозмутимым видом принимать как подарки судьбы, так и ее удары. Впрочем, что Аббигейль, что Джон в этом преуспели мало. Эйбби была слишком деликатна и застенчива, чтобы всегда казаться спокойной и уверенной в себе, а Джон был слишком порывист. В нем, несмотря на уверенный вид, отчетливо ощущались неспокойствие, энергичность и нежелание терять время зря. Вот и сейчас, едва-едва ступив под родной кров, Джон принялся действовать, не тратя ни секунды. Сочтя свой долг вежливости выполненным, он тут же оповестил мистера Кэмерона:

- Прошу прощения, сэр, мне нужно поговорить с сестрой, располагайтесь как дома.

Миссис Фронтайн, понимая, что ей будет проще договориться с братом без посторонних, перечить не стала и прошла внутрь. Зато из-за угла дома вывернула Роза и без обиняков осведомилась у Марка:

- Вода нагрелась, сэр. Не угодно ли вам помыться с дороги?

Несмотря на известную долю бесцеремонности, негритянка держала себя уважительнее, чем ранее. По всему, поведение рейнджера прислуга втайне одобрила.

- Конечно, Роза, - ответил Марк, не собираясь возражать. - Спасибо!

Сам Марк тоже намеревался побеседовать с Джоном Риддоном, но из вежливости не стал торопить события. Женщине могло не понравиться, если он сразу же обнаружит свою осведомлённость в семейных делах. Уж пусть лучше она сама перескажет брату то, что сочтёт нужным.

Марк забрал с валявшегося у двери седла сумки, в которых хранилась всякая всячина, необходимая в дороге, и направился вслед за негритянкой.

- Может быть, у вас найдётся иголка с ниткой? - спросил он, на что получил утвердительный ответ. Это было кстати. Марк вспомнил, что у него есть ещё одна чистая верхняя рубашка. Она потому и осталась чистая, что Марк потерял свой кисет, в котором вместо табака хранился всякий мелкий хлам вроде нескольких пуговиц, перочинного ножа, плоских ковальных гвоздей, обломка точильного камня, и в том числе - иголка с нитками. Кисет Марк забыл на брошенной ферме, на которой нашёл своего теперешнего коня. Марк ночевал там, у него началась лихорадка и, не иначе как с больной головы, ему пришло в голову что-то починить. А на утро он, всё ещё туго соображая, забрал коня, седло, оружие - и ушёл. Он был уверен, что положил кисет в сумку, но увы - его там не оказалось. Возвращаться было глупо: Марк не смог вспомнить, куда положил этот маленький кожаный мешочек. Зато ему нечем стало зашить оборванный по шву рукав старенькой домотканой рубашки и она осталась лежать на дне седельной сумки до лучших времён. То есть, до настоящего момента.

Чистого нижнего белья у Кэмерона не было, но он пришёл к выводу, что обойдётся пока без него, одной верхней рубашкой. Только пришьёт на место рукав. Спрашивать, нет ли лишней одежды в доме миссис Фронтайн, он постеснялся. Второй проблемой оказалась новая повязка на плече, которую не хотелось ни разматывать, ни тем более мочить в воде. "Вот ведь думал, что надо сперва вымыться!" - упрекнул себя Марк. Но перевязка логично позволила уединиться в кабинете и поговорить с миссис Аббигейль о её визитёре-янки. Значит, придётся и с этим смириться и постараться не испортить все труды милой хозяйки этого дома.

Марк дождался, когда Роза оставит его одного, после чего энергично взялся за мытьё и зашивание одежды. До чего бы ни договорились хозяева ранчо, он не собирался оставаться в стороне от событий. Примерно через пол часа он отыскал Розу и предложил помочь вынести грязную воду, если она даст ему какую-нибудь подходящую для этого ёмкость. Выглядел он гораздо лучше, чем в начале. Правда, свободная рубашка из некрашеной шерсти была порядком помята, а брюки Марку пришлось просто тщательно вытрясти и вычистить (других у него в запасе не было). Зато влажная густая грива волос обнаружила свой естественный каштановый цвет, который до мытья казался чёрным из-за грязи. Марк стал казаться моложе, несмотря на то, что побриться у него времени не было - на это ушло бы ещё пол часа.

- Мистер Риддон ещё не закончил разговаривать с сестрой? - поинтересовался Марк заодно. Ему уже не терпелось поближе познакомиться с братом миссис Аббигейль Фронтайн.

- Нет, сэр, вроде не закончил, - радостно заявила Роза и бросилась на поиски ведра (все Сэму меньше хлопот), но тут появился Джон собственной персоной. Вид у него был хмурый, отчего Риддон казался старше своих двадцати пяти лет. Одобрительно взглянув на помывшегося гостя (времени зря не терял, молодец), хозяин дома сказал:

- Пойдемте на кухню, мистер Кэмерон, перекусим, сестра сказала, что вы не успели толком пообедать, когда приехали эти, - Джон поморщился как от зубной боли, но продолжать не стал, а просто махнул рукой, приглашая рейнджера следовать за ним.

После всего услышанного от Эйбби Риддон был в некотором ступоре, даже невзирая на свой предприимчивый нрав. Никакому предложению янки он не поверил сразу - слишком уж оно звучало малоправдоподобно, и, скорее всего, имело целью отобрать у них последние деньги, а может и еще что похуже. Конечно, Джон вовсе не отказывал северянам в благородстве, у него были на Севере хорошие знакомые (один из которых и предлагал ему пару месяцев назад работу), да и во время войны Риддон встречал немало порядочных офицеров Союза. Правда, шанс, что им на этот раз попался именно порядочный человек, готовый безо всяких задних мыслей оказать бывшим конфедератам помощь, был на редкость невелик. Джон уже смирился с мыслью, что с фермой придется расстаться. Им нипочем не заплатить такого высокого налога за три дня. Значит, надо готовиться к отъезду.

Риддона беспокоил и этот взявшийся непонятно откуда конфедерат со своим настойчивым предложением помощи. Правда, Эйбби была о нем высокого мнения, но брат не очень доверял суждениям сестры. Аббигейль обо всех отзывалась хорошо, за исключением разве что Шермана и его головорезов. Техасец служил Конфедерации, но это ли показатель его благонадежности? Рейнджеры Терри - недурные солдаты, но насколько они недурные люди? Как ни сомневался Джон в своем нынешнем госте, преждевременные выводы он делать не спешил и на лице его не отразилось ничего, кроме вежливого радушия.

- Аббигейль сказала, что вы хотели со мной поговорить? - уточнил он, решив для начала послушать, что скажет этот мистер Кэмерон.

- Да, сэр, это было бы неплохо, - согласился Марк.

Виновато улыбнувшись Розе, которой не удалось помочь, Марк направился вслед за хозяином дома в кухню.

Джон Риддон производил впечатление человека серьёзного и делового, и Марку это понравилось, хотя общение с братом и сестрой не было лёгким. Подсознательно Марк чувствовал, что перед ним не просто техасские фермеры. Воспитание сестры и некоторая церемонность брата давали понять, что они знавали лучшие времена и скорее всего принадлежали к кругу людей более высокого сословия. А налог о наследстве, упомянутый мистером Ганном, подразумевал, что переехали они сюда недавно. Война многих заставила сменить не только место жительства, но и социальную нишу.

Марк помнил наставления матери, которая всегда внушала им с братом и словами, и своим собственным поведением, что никогда не следует ожидать, что собеседник опустится до твоего уровня. Вести себя следовало так, как того требовали правила приличия, но если ты понимаешь, что разговариваешь с человеком выше себя по положению или воспитанию, следовало держаться особенно строго и не позволять себе скатываться на уровень дружеской беседы между фермерами в салуне.

- Я стал свидетелем разговора миссис Фронтайн и сборщика налогов, - начал Марк, прикидывая, что могла хозяйка ранчо рассказать своему брату, а что нет. Но пришёл к выводу, что вряд ли она сообщила ближайшему родственнику меньше, чем ему. Усевшись на то же место, которое предложила ему миссис Фронтайн, когда приглашала к столу, Марк мужественно не посмотрел на расставленную еду, предпочтя для начала выяснить некоторые насущные вопросы. - Не знаю, согласитесь ли вы принять мою помощь, и могу ли я вообще чем-то помочь, но... - Марк провёл пальцем по нижней губе, раздумывая, как бы так точнее выразить свою мысль, но потом сдался и сказал прямо, глядя в лицо мистера Риддона: - Что вы намерены с этим делать? Я не думаю, что можно просто взять и поверить этому янки, который непонятно почему предложил свои услуги. Наверняка он имеет какую-то собственную выгоду в этом деле.

- Да уж, скорее всего, имеет,- хмуро согласился с рейнджером Джон, разливая кофе по двум крупным чашкам. - Когда это янки что-то делали просто так?

Риддон изо всех сил старался держать себя в руках и думать разумно, но чувствовал, что медленно нарастающие гнев и раздражение затмевают ему рассудок. Чёртовы северные кровососы! Мало того, что обобрали их до нитки в годы войны, так еще и сейчас не оставляют их в покое! Где, спрашивается, видано, чтобы налоги платили за такие смехотворно короткие сроки? Будь срок платежа чуть побольше, можно было попытаться добыть нужную сумму. Заложить и перезаложить ферму, занять у родственников и друзей, продать те немногие ценности, что у них имелись и прочие подобные варианты, но за три дня это было сделать невозможно. Оставалось лишь взять нож и выйти на большую дорогу, никакого выхода...

При этой мысли Джон едва вздохнул, понимая, что от отчаяния в голову лезет уже полный бред, и обратил, наконец, свое внимание на гостя. Тот вел себя довольно скромно и вежливо, что располагало к себе, да и помощь (которая, к слову сказать, была бы совсем не лишней) предложил довольно любезно. Конечно, благонадежность мистера Кэмерона оставалась под вопросом, но, учитывая, что ему успела рассказать сестра, Риддон счел более благоразумным держать этого бывшего конфедерата на глазах, а не выпроваживать восвояси - меньше вероятности, что разболтает кому-нибудь. К тому же Аббигейль упоминала, что он неплохо показал себя сегодня, перед этими мерзавцами янки, видимо, их гость не трус и, очень даже может быть, достойный человек.

Пододвинув рейнджеру его чашку, Джон уселся на стул рядом и отхлебнул кофе. Кусок не лез ему в горло, но машинально, из вежливости, он первым взял себе лепешку, чтобы Марк не стеснялся, и почти тут же стал излагать план своих действий.

- Я намереваюсь съездить в Городок и встретиться с этим мэром, - заявил он прямо, не делая секрета из своих намерений. - Буду просить об отсрочке платежа. Заодно посмотрю, что из себя представляет этот мистер Ганн и можно ли ему верить. Сомнительно, конечно, но всё же...

Произнеся это, Джон еще больше помрачнел. Одна мысль, что ему придется разговаривать с этими подлыми янки (причем разговаривать вежливо!) вызывала желание застрелиться, или, уехать куда подальше, в Калифорнию или Мексику. Если бы Риддон отвечал только за себя, он бы так бы и сделал - ему вполне достало бы авантюризма на такой поступок - но была еще Эйбби. Что делать с сестрой? Конечно, можно было с чистой совестью отправить ее к родне мужа. Она как вдова Тони, имела права на часть дома, где жили Фронтайны, но Джон не мог так поступить. Он отчетливо помнил, что перед смертью отец вверил сестру именно его заботам, так что ни о каком расставании не могло быть и речи. Следовало искать другой, более гибкий вариант решения проблемы.

- Разумеется, на благоприятный исход своей поездки я особенно не надеюсь, - продолжил Риддон изложение своего плана серьезным тоном. - Поэтому нужно будет уже сегодня начать готовиться к отъезду, собрать необходимые вещи, потом съездить к одному человеку, говорят, ему нужны коровы, может удаться продать наше стадо. Что еще? - Джон нахмурился, припоминая. - Отослать Эйбби на время моих разъездов к нашим знакомым, возможно, съездить в форт... Как видите, дел у меня много, - признал мистер Риддон, сокрушенно разведя руками. - Так что, если хотите как-то помочь, мы с сестрой будем только рады.

Закончив, Джон вопросительно посмотрел на рейнджера, ожидая его ответа. Вот тут у Кэмерона были все шансы отказаться или же, напротив, выбрать себе работу по вкусу.

Марк успел сунуть в рот кусок лепёшки, и как воспитанный человек, сперва прожевал и проглотил, запил кофе и только потом ответил:

- Думаю, мне следует поехать с вами. - Следовало пояснить свою мысль, чтобы было понятно, что им движет вовсе не пустое любопытство. Марк добавил, прямо глядя на мистера Риддона: - Кто знает, что задумали янки. Вам может понадобиться поддержка.

Марк сильно сомневался, что из затеи выйдет что-то путное. Он был уже сыт по горло столкновениями с военными Союза и их прихлебателями. Но некто Август МакЭлрэй ещё до войны успел сделать из него рейнджера в полном смысле этого слова. Как настоящий рейнджер, Марк придерживался правила: "Ты не можешь разорваться на десять частей и успеть повсюду, но если становишься свидетелем события, в которое надо вмешаться - делай это". Мистер Риддон всерьёз настроился бороться за свою землю, пока есть хоть какой-то шанс. Значит, надо помочь. Хоть попытаться. Да и симпатия к миссис Фронтайн заставляла Марка сопереживать и сестре, и брату и оставить их один на один с янки он не мог.

- Если они так спешно собирают налоги, которые заведомо никто не может заплатить - значит, дело не в налогах. Им нужна ваша земля, - добавил Марк, отламывая ещё кусок лепёшки, пока есть такая возможность. Только начав есть, он почувствовал в полной мере, на сколько голоден. Но старался не торопиться и не говорить с набитым ртом. - Надо попытаться узнать, что задумал этот янки, который приезжал сюда. - Марк держал в руке кусок лепёшки, но усилием воли не отправлял её в рот, пока не договорит. - Его предложение о помощи похоже на бред. Но если есть шанс - грех им не воспользоваться.

- Да, воспользоваться не грех, - подтвердил Джон с таким выражением лица, что становилось понятно, что думает он прямо противоположное. Не испытывая к янки ничего кроме неприязни, Риддон не желал иметь с этим мистером Ганном ровным счетом ничего общего, а тем паче оказываться перед ним в долгу (если, конечно, ему вздумается на самом деле оказывать им помощь). Можно было пойти на поводу у своей гордости, послать янки к черту вместе с его предложением и уехать, но Джон с горечью понимал, что это будет всего лишь отсрочкой неизбежного конца. Если они с Эйбби потеряют ферму, то, чтобы не бедствовать, ему все равно придется искать себе у северян работу и еще возможно изрядно унижаться при этом, так что, в любом случае, сделка с совестью, увы, неминуема.

Но, даже, несмотря на свои чувства, сходные с теми, которые испытывает зверь, угодивший в капкан, Риддон не позволял эмоциям захлестывать себя совсем. Его мозг мучительно просчитывал различные варианты событий, чтобы не допустить ошибки. Интуитивно чувствуя в предложении янки какую-то подоплеку, Джон старательно искал ее и нервничал оттого, что не мог сходу найти. Рейнджер подметил верную деталь - сборщики налогов и правда, имели целью выкурить их с земли, так что, шанс, что мэр даст им отсрочку платежа, стремился к нулю. Мысленно от души прокляв этого алчного мерзавца, Джон задумчиво заметил:

- Следует сначала поговорить с этим мистером Ганном, а потом уже с мэром, так будет конструктивнее. - И опомнившись, что так и не ответил Кэмерону на его предложение, добавил: - И да, я не буду возражать против Вашей поддержки, спасибо за помощь.

Как человек загнанный обстоятельствами в угол, бывший лейтенант конфедератов не испытывал никакого страха по поводу предстоящей поездки и не видел особой нужды в присутствии рядом с собой постороннего человека, но всё же согласился взять его с собой. Он решил, что будет разумнее поближе рассмотреть этого мистера Кэмерона вместо того, чтобы оставлять его на ферме вместе с сестрой. А пока они ездят в Городок, Эйбби может побыть под присмотром мистера Симпсона и его жены (Риддон посчитал, что оставлять сестру в одиночестве опасно, мало ли кто может заглянуть на ферму и с какими намерениями). А так как медлить Джон не любил, то, торопливо съев пару ложек мамалыги, он осведомился у рейнджера:

- Вы не будете возражать, если мы отправимся сразу после обеда? Завезем сестру к знакомым и как раз к вечеру будем в Городке. С утра можно никого не застать, - пояснил свою спешку Риддон. - Да и время дорого.

- Я не возражаю, - ответил Марк, который и сам считал, что тянуть время не стоит. - Уверен, к вечеру этот мистер Ганн должен вернуться в город, где бы он ни был.

Хочешь - не хочешь, а приходилось отступить от церемоний. Мистер Риддон оказался натурой деятельной, что Марк одобрял. Но вот благодаря жажде деятельности брата миссис Фронтайн существовал риск так и не пообедать нормально. Поэтому Марк отбросил наконец стеснение и на некоторое время отвлёкся, основательно взявшись за еду. Вынужденная трёхдневная голодовка оправдывала его в собственных глазах. Так что в разговоре возникла пауза, во время которой мистер Кэмерон быстренько (прямо как на кратком привале во время похода) умял остаток лепёшки и перешёл к тушёным бобам и мамалыге. При том он не забывал держать хозяина в поле зрения. Не потому, что не доверял, а просто по привычке контролировать ситуацию. Мало ли, какие ещё идеи могли прийти в голову мистеру Риддону. Видно было, что проклятые янки довели его. Парень нервничал и негодовал, и Марк мог его понять.

Быстро разделываясь с нехитрым угощением, Марк и сам не забывал обдумывать насущные проблемы. Их было две. Причём одну, по мнению Марка, можно было легко решить, а вот вторая - неизвестно имела ли она вообще хоть какое-то решение. Где-то между бобами и мамалыгой Марк отвлёкся от еды и спросил, начав с более простого вопроса:

- Мистер Риддон! Могу я купить или одолжить у вас лошадь? У меня есть двадцать долларов на такой случай. Моя кляча в состоянии двигаться только шагом.

Конь Марка, дай ему попастись с месяц, вполне мог войти в нормальную форму. Он изрядно отощал, но намётанным глазом кавалериста Марк ещё в тот день, когда его нашёл, определил, что животное здоровое и даже молодое. И скорее всего, было хорошим конём до того, как от истощения превратилось в пыльную вешалку. Но если придётся ехать быстро - этот ходячий скелет запросто может лечь в любой момент и уже не подняться.

Марк собирался потратить на покупку две из трёх десятидолларовых монет, которые были у него припрятаны "на чёрный день". По счастью, они лежали не в кисете, который он забыл, когда в полубредовом состоянии зашивал разрезанную подпругу, ночуя на заброшенной ферме. Кроме этих трёх монет у него по карманам валялась мелочь, ещё долларов на пять-шесть. Марк надеялся, что сможет при строжайшей экономии добраться до Сан-Антонио с такими деньгами. Но лошадь ему в любом случае могла понадобиться.

- Не стоит тратить деньги, мистер Кэмерон, - покачал головой Джон в ответ на вопрос гостя. - Я охотно одолжу вам лошадь.

Воспользовавшись паузой в разговоре, Риддон поспешно поел, памятуя о том, что ему вряд ли удастся перекусить раньше позднего вечера. Если бы Джон был в более спокойном состоянии, он бы вспомнил о вежливости и осведомился, куда его собеседник едет и прочее, но сейчас брата Эйбби не покидало чувство, что он что-то забыл сделать. Так и оказалось. Вспомнив о том, что он так и не вытащил свои покупки из повозки, Риддон поднялся и со словами: "я сейчас вернусь", удалился.

Зато вместо него в кухню вошла хозяйка дома. Несмотря на то, что брат предложил ей отдохнуть, пока он позаботится о госте, Аббигейль не сиделось в своей комнате.

- Ну и что вы решили? - осведомилась она у мистера Кэмерона с беспокойством в голосе.

"Решили прошвырнуться к ночи до города и посмотреть, не пора ли подправить физиономию тому янки", - не без сарказма подумал Марк про себя. Он мало представлял, о чём можно беседовать с этим Ганном, даже если тот действительно хочет помочь миссис Аббигейль сохранить ранчо. "Ну вот, ты уже про себя называешь эту милую женщину по имени, - осознал он внезапно. - А ты это заслужил? Всё, что ты сделал на данный момент - это пытался поколотить того самого янки. И, похоже, собираешься продолжить начатое". Марк сдержался и ничего такого вслух не сказал. И даже не покраснел. Зато чуть улыбнулся, отставив пустую кружку.

- Мистер Риддон хочет съездить в город и разузнать, как обстановка, - ответил он уклончиво. - Прямо сегодня. Я поеду с ним и постараюсь, чтобы у вашего брата не было неприятностей.

Он вспомнил о вежливости и встал, выдвинув один из стульев, чтобы миссис Фронтайн могла присесть, если захочет. Так получилось, что Марк сделал это левой рукой, и сразу осознал, что последняя перевязка пошла на пользу. Боль напомнила о себе, но ощущалась приглушённой, как раз такой, какая должна быть у заживающей раны, а не воспалённой, готовой в любой момент открыться снова. Сделав попытку пригладить свою буйную шевелюру, Марк быстро добавил:

- И спасибо за перевязку. Стало гораздо лучше.

- Не за что, - пробормотала Аббигейль машинально. Она заметила вежливый жест мистера Кэмерона, но присаживаться не стала - слишком уж большое беспокойство в ее душе вызвал уклончивый ответ рейнджера. Она просто положила руки на спинку стула и задумалась.

Значит, мистер Риддон собрался ехать в город, причем немедленно.... Эйбби не знала зачем, но подозревала, что тот собирается разговаривать с мэром насчет налогов. Будь Джон чуть более спокоени, миссис Фронтайн не волновалась бы, но сейчас она чувствовала, что брат уже доведен до полного отчаянья и может сорваться, дай ему только повод. Аббигейль предпочла, чтобы все поездки Джон отложил до утра, но, зная неуемный характер брата, была уверена, что он ее не послушает. Оставалось только уповать на то, что по дороге родственник успокоится и не наделает в Городке глупостей.

Вздохнув от осознания своей беспомощности, хозяйка дома повернулась и посмотрела на мистера Кэмерона. Ей было неудобно одолевать гостя своими бесконечными просьбами, но делать было нечего. Не только Джон считал себя обязанным заботиться о сестре, Эйбби тоже осознавала подобный долг перед братом.

- Спасибо, что не оставляете мистера Риддона в одиночестве, - начала миссис Фронтайн со смущением. - Это очень благородно с вашей стороны, но я хочу еще кое о чем вас попросить... Я не знаю, что вы с Джоном задумали, но постарайтесь не драться в Городке, пожалуйста, - произнесла она, почти с мольбой посмотрев на рейнджера. - Даже в случае, если вас будут провоцировать. Понимаете, сейчас не очень церемонятся с конфедератами, - признала Эйбби с горечью. - А мне бы не хотелось, чтобы вас убили из-за куска земли. Обещаете?

Миссис Фронтайн признавала за людьми право поступать так, как они считают нужным, но надеялась на то, что мистеру Кэмерону удаться удержать Джона (да и самому удержаться) от необдуманных поступков.

Марк остался стоять на ногах, раз уж миссис Аббигейль не захотела сесть.

- Миссис Фронтайн! Я знаю, как сейчас обращаются с конфедератами.

Тема была для Марка Кэмерона болезненной. Мириться с тем, что творят янки на Юге, у него не получалось. И Марк чувствовал, что не получится, как бы он ни старался. Каждый раз, слыша в адрес южан выражения типа "грязная образина", или "недобитый конфедератский подонок", он срывался и делал глупость, на которую его как раз и провоцировали. Едва увидев, как не менее грязный солдат-янки без стеснения лапает какую-нибудь местную женщину или не даёт ей прохода на улице, Марк снова срывался и снова делал глупость. Поводов для глупостей сейчас на территории всего Юга было столько, что Марк не успевал их запоминать. Тем более, что причина таилась глубже, в душе самого Марка: он не мог смириться с тем, что произошло, с тем, что Юг проиграл. А кончались яростные стычки с солдатами-янки одной и той же унизительной сценой в двух вариантах: либо Марку приходилось быстро уносить ноги, пока противники ползают по земле в поисках своих зубов, либо его самого били до потери сознания, а на следующий день он приходил в себя за решёткой и вынужден был заверять, что уже принёс клятву верности Союзу, а драка - ну драка и драка, с кем не бывает. Как его не вздёрнули? Да один раз почти что вздёрнули. Но наверное судьба благоволила к Марку Кэмерону, раз он добрался живым до Техаса. К тому же, ему хватало благоразумия не пускать в ход револьвер. За убийство янки его точно повесили бы, без суда и следствия.

И вот теперь миссис Фронтайн хотела, чтобы он пообещал не ввязываться в драки из-за куска земли. Но всё, что вокруг было - это и есть его земля. Земля, которую насильно хотят отобрать у тех, кому она принадлежит по праву. Это то, что он считает своей родиной. То, за что он дрался и проливал кровь, свою и чужую. Сейчас же ему нужно сдаться, чтобы не сделать хуже, потому что дракой уже ничему не поможешь. Да, она была права, эта маленькая милая женщина, которая стояла посреди кухни, держась за спинку стула, прямая, вежливая, строгая, и бесконечно близкая, потому что она была частью той земли, которую считал своим долгом защищать Марк Кэмерон.

Мужчина опустил голову и несколько секунд старался доказать себе, что миссис Фронтайн права, что если он или мистер Риддон умрут за этот кусок земли - они никому не сделают лучше. Наконец Марк поднял голову и посмотрел на женщину. К сожалению, в свои двадцать пять лет он недостаточно владел собой, чтобы душевная боль совсем не отражалась на его лице. Какая-то мышца дрогнула - и Марк поспешил отвести взгляд, по привычке опустив ресницы.

- Да, конечно, - сказал он, снова посмотрев на миссис Аббигейль, хотя заминку невозможно было не заметить. - Я обещаю. Во всяком случае, сделаю всё, что от меня зависит. Ради вашего брата, и ради... ради вас.

Миссис Фронтайн оставила стул в покое и подошла к рейнджеру. Посмотрев на него благодарным взглядом, в котором отчетливо скользила грусть, она сказала:

- Спасибо, мистер Кэмерон, я ценю это.

Боль, мелькнувшая в глазах ее собеседника, не укрылась от Эйбби и была понятна ей, как южанке. Она знала, что такое чувствовать, как холодная горечь поражения смешивается в душе с ожесточенной решимостью бороться до конца. И это понимание чувств мистера Кэмерона вызывало у миссис Фронтайн двойственные ощущения. С одной стороны, ей было приятно наблюдать у своего гостя ту несгибаемую силу воли, которую она так любила в южанах и которой, как дочь храброго воина, несомненно, обладала сама. Но с другой стороны, Аббигейль опасалась того, что брат и мистер Кэмерон сами навлекут на себя беду своим горячим нравом. От души понадеявшись, что они будут осторожны и не станут нарушать данное слово (брат еще раньше пообещал Эйбби вести себя в Городке хорошо), миссис Фронтайн взяла рейнджера за руку и пожала ее. Это была изрядная вольность со стороны молодой вдовы, обязанной вести себя с посторонними мужчинами очень строго, но Эйбби не сочла свой жест неприличным. Она просто приняла мистера Кэмерона в число своих союзников, таких малочисленных во враждебном мире.

Примерно через час два всадника скакали по направлению к Городку. Один из них - Джон Риддон - молчал, мысленно перебирая все, что сделанное и не сделанное. Так... Сестру удалось без особых проблем переправить к Симпсонам, так что руки Джона были развязаны. Может, это было и не совсем вежливо - так вот навязывать сестру соседям, но выхода другого не было. Хорошо еще хоть Симпсоны оказались людьми понимающими, и когда Джон объяснил им причину, охотно согласились оставить Эйбби у себя столько, сколько будет нужно. Уговорившись забрать миссис Фронтайн завтра, Риддон вместе с мистером Кэмероном направились к Городку.