Тема Горячего камня

Этой темы касались многие писатели: какое-то фантастическое явление вдруг даёт возможность человеку вернуть ушедшие в прошлое годы. Человек вдруг получает возможность разбить гайдаровский Горячий камень и начать жить с начала, одеть андерсеновские Калоши счастья и очутиться в вожделенном старом времени, когда "всё было хорошо" или, с помощью Золотой рыбки Людмилы Волковой, сбросить двадцать лет, чтобы прожить эти двадцать лет заново, не повторяя ошибок, и прийти к гораздо лучшему результату...

И я задумалась на эту тему: что я хотела бы вернуть, какое время, какой возраст, появись у меня вдруг такая возможность? Нет, в отличие от персонажа Л. Волковой мне нужно вернуть не двадцать лет, этого мне мало. Мне нужно тридцать лет перепрыгнуть в обратную сторону, чтобы попасть в то время, когда все мои родственники мои были живы.

Нет, я бы не стала перекраивать свою судьбу, переживать жизнь с начала с учётом произведённых ошибок. Вряд ли у меня получилось лучше. Я бы хотела просто видеть этих людей, моих родственников, чтобы поговорить с ними.

Зачем? Чтобы сказать им то, что не успела сказать. Вернее, чтобы спросить.

У каждого человека два дедушки и две бабушки. У меня была только одна бабушка, другая умерла от туберкулёза во время войны в маленьком городке на Урале. Это я знала. Также я знала, что муж её погиб на фронте, вернее очень близко от полосы фронта - там был полевой госпиталь, а мой дед оперировал раненого. Дед был врачом, хирургом. Прямым попаданием в госпиталь снаряда помещение госпиталя со всеми, кто в нём находился было уничтожено. Это я тоже знала.

Другая моя бабушка была жива. Именно она меня воспитывала с рождения и до 15 лет. Когда мне исполнилось 15 лет она не умерла, а переехала жить на дачу. Почему-то... Наверное, там ей больше нравилось. А вот где мой второй дед?

Я помню, что спрашивала об этом, будучи ещё совсем маленькой, до того, как пошла в школу. Мне было обидно: у некоторых детей по два деда, а у меня - ни одного. Каждый раз мне что-то отвечали, но каждый раз неясное и неконкретное и быстро переводили разговор на другую тему. Легко увлекающийся ребёнок постороннюю тему подхватывал, однако к вопросу, "где дедушка?" периодически возвращался.

Из уклончивых ответов я составила себе картину, что второй мой дед умер во время войны.

- Он погиб на фронте? - с готовностью подхватывала я.

- Нет, он не погиб на фронте, он умер, - поправляла меня мама и тут же переводила разговор на другую тему.

Прошло некоторое время, я уже училась в первом классе, когда одна из моих подружек во дворе спросила меня:

- А где твой дед?

- Он умер, - произнесла я стандартный ответ, ибо добавить к этому было нечего.

- А где он похоронен? - неожиданно требовательно спросила подружка.

- Не знаю, - ответила я.

- Не знаешь? А твоя мать знает? - продолжала беспощадно настаивать подружка. Но ответить мне было нечем.

- Твоя мать - такая же, как и моя! - вдруг произнесла девочка с каким-то надрывным детским негодованием. - Она тоже даже не знает, где похоронен её родной отец!

Я была потрясена. Мне было стыдно и нечего было ответить. Моё маленькое детское сердце горело во мне, я помню это до сих пор. Придя домой, я спросила у мамы:

- А где похоронен мой дедушка?

Мама была смущена, наверное, не меньше, чем я во дворе с подружкой, но быстро нашлась и ответила:

- Я была маленькой, когда он умер. Мне сказали, что он похоронен на кладбище под берёзой. Но потом из-за того, что на кладбище оставалось мало свободного места, а нужно было хоронить других, все берёзы срубили и теперь я не могу найти место, где похоронен мой папа.

Мама родилась в 1938 году. Деда не стало, по её словам, в 1943. Тогда маме было всего пять лет. Даже я в тот момент, когда спрашивала её, была старше: мне было уже восемь. Прикинув, что я бы в пять лет тоже могла бы потерять ориентацию на кладбище, если бы срубили все опознавательные знаки, я отстала от мамы.

Но бабушка! Это же был её муж, отец её детей. Она была во вполне сознательном возрасте и могла запомнить место захоронения. Я помню, как мы с бабушкой и другими родственниками ходили на кладбище, ухаживали за могилами, но это были другие могилы... Но среди этих могил не было могилы деда.

Однако спрашивать у бабушки было и вовсе бесполезно. Она просто ничего не говорила. Она даже не рассказывала версии со срубленными берёзками. Были такие темы, на которые она не говорила никогда, нигде, никому, ни при каких обстоятельствах.

Нет, она вовсе не была замкнутой и молчаливой, она могла припомнить и рассказать забавные истории про кошечек и собачек, которые жили когда-то у них дома, могла рассказать, как первый раз в своей жизни пекла пирог и что из этого получилось. Но были темы, которые находились под строжайшим запретом, и тема гибели деда относилась к ним.

Я была деликатным ребёнком и никогда настырно не лезла с вопросами, если взрослые не хотели отвечать, зато старалась внимательно слушать.

Постепенно из разрозненных обрывков разговоров и воспоминаний мамы (не бабушки, бабушка была - кремень!) я суммировала, что дед приехал в Новосибирск из Ленинграда в 1937 году. В Новосибирске он работал сотрудником в какой-то газете. Он был гораздо старше бабушки, которой в тот момент было 24 года...

Как то раз мама проговорилась, рассказывая, что однажды в их доме на Вокзальной затопило подвал и всё что там хранилось - пропало.

- Тряпок не жалко, но там были очень хорошие книги: собрание Пушкина, Лермонтова... Документы, которые хранились в подвале, пропали, письма Ленина...

- Письма Ленина??? - изумлённо переспросила я. В то время Ленин - это был такой обожествлённый кумир, который лежал в мавзолее на Красной площади, и на которого полагалось ходить смотреть, если вдруг оказался проездом в Москве. Как его письма могли оказаться в нашем подвале?

- Ну конечно Ленина! - не поняла моего изумления мама. - Он писал твоему дедушке. Потом дедушка умер, а письма остались в подвале. Только во время потопа всё пропало и письма тоже, - добавила мама и, сообразив, что сказала слишком много, перевела разговор на другую тему.

Потом, спустя ещё несколько лет я поняла, вернее, вычислила, что эту историю знали наши партийные тётки (две младшие сестры моей прабабушки, которые работали в обкоме партии), эту историю естественно знала моя бабушка, эту историю частично знала моя мама. Но мне ничего об этом ничего не скажут, ибо мне знать об этом не полагалось.

Потом, сначала в перестроечное, а затем в демократическое время, когда я стала взрослее, а секретные материалы - доступнее, я смогла выстроить свою гипотезу ещё более стройно:

Дед - соратник Ленина (об этом мама проговорилась), старый большевик, опасаясь репрессий и партийной чистки, которую организовал Сталин, дабы устранить конкурентов, в 1937 году бежал из Ленинграда в Новосибирск. Скорее всего, бежал, ибо бежали тогда многие, надеясь спастись, и некоторым это удалось, хотя, может быть, дед был выслан. В Новосибирске он женился на девушке с хорошими родственниками - две её родные тёти работали в Обкоме партии. Но, по-видимому, это не спасло его. Он "умер" в 1943 году и место его захоронения неизвестно. Вероятнее всего, его репрессировали. Сталинская длань настигла его и в Сибири.

Если бы я могла вернуться на тридцать лет назад, когда и моя мама, и бабушка, и наши "партийные тётки" были живы. Я бы спросила, я бы не стала деликатничать или стесняться, как раньше, я бы прямо произнесла эти слова, глядя в глаза:

- Деда репрессировали?

Даже если бы мне не захотели отвечать, я бы всё равно догадалась по их реакции, по тому, как молчат, по тому, как поспешно переводят разговор на другую тему, ведь возможно только два ответа в таком случае: "да" или "нет". Даже если бы мне ничего не захотели сказать, а промолчали бы, я поняла бы, что это означает "да". Потому, что если бы это было не так - тогда нечего было бы скрывать, и не о чем было бы молчать...

Я бы спросила!

Но ведь я уже спрашивала и не раз. И мне НЕ СКАЗАЛИ, мне уже ПРОМОЛЧАЛИ на все мои вопросы, и это могло означать только один ответ - "да".

Этот ответ означает "да". Этот ответ, я уже давным-давно получила, ещё тогда когда я ходила в первый класс, только в тот момент я не смогла понять, что этот ответ означает.

Мне уже сказали "да", тем, что отказались отвечать в своё время, тем, что место его захоронения неизвестно даже жене... Вернее вдове. Тем, что в подвале, во время наводнения пропали старательно хранимые, а может, старательно спрятанные письма Ленина. Тем, что дед женился на бабушке в тридцать седьмом году, приехав из Ленинграда.

Выходит, мне не нужно возвращаться на тридцать лет назад, чтобы знать ответ и не нужно стучать по горячему камню молотком. И не надо пытать бабушку болезненными для неё вопросами. Она и так уже мне всё сказала тридцать лет назад, своим молчанием.

Автор - А.М. Возлядовская