М.В. Гуминенко. "Прекрасная Елена" Сологуба
(о рассказе Ф. Сологуба "Красота")

Федор Сологуб (настоящее имя - Тетерников Федор Кузьмич) родился 17(29) февраля 1863 в Петербурге, умер 5 декабря 1927 года там же. Поэт, прозаик, драматург, он оставил после себя достаточно большое количество произведений, которые являются как отражением взгляда автора на события, происходящие вокруг него в мире, так и отражением самой истории того времени с состоянием падения нравов, поисками каких-то иных неведомых путей во всех направлениях литературы и искусства, стремление отказаться от старого ради непонятного и призрачного "нового".

Действительно ли Ф. Сологуб стремился найти нечто новое - сейчас трудно сказать. Возможно, он просто не мог писать по другому в силу особенностей своего характера и мировоззрения. Тем не менее, его произведения до сих пор очень сильно волнуют как читателей, так и литературных критиков.

В данном случае, я коснусь только одного произведения Ф. Сологуба - рассказа "Красота". Несправедливо обойдённый большинством критики, тем не менее этот рассказ содержит в себе основные черты, присущие Ф. Сологубу как писателю-прозаику. В рассказе автор стремится показать, порой даже навязчиво, что в современном ему мире настоящая, подлинная красота, чистая и непорочная, обречена на гибель. Хотя, надо отметить, что мотив смерти присутствует во многих произведениях Ф. Сологуба. К примеру, в его рассказе "Утешение" (первоначальное название "На камни"), главный действующий персонаж - мальчик Митя - которому автор придал автобиографические черты. Рассказ заканчивается трагично. Сюжет прост: возвращаясь из школы, мальчик Митя становится свидетелем того, как из окна, по недосмотру родителей, вываливается маленькая девочка и разбивается на его глазах о камни мостовой. Происшествие производит на Митю очень сильное впечатление. Под впечатлением увиденного мальчик начинает вести себя более рассеянно, чем обычно, он постоянно думает о разбившейся девочке, о том, что здесь, в этом мире, всё плохо, но непременно есть где-то более справедливый и прекрасный мир. Никто из окружающих, ни его мать, ни друзья, ни барыня, принимающая участие в воспитании Мити, не понимают, какую травму нанесла ребёнку увиденное им зрелище смерти и видят в его изменившемся поведении только повод для недовольств и наказаний. Кончается повествование тем, что Митя забирается на то же окно над мостовой, из которого выпала девочка. Конкретного желания самоубийства у него нет, есть лишь стремление уйти так же, как девочка, не присутствовать больше в несправедливом и подавляющем окружающем его мире. И, поддавшись этому стремлению, Митя позволяет своему телу скользить по подоконнику, пока не оказывается в таком положении, из которого уже не может удержать себя. Он так же, как девочка, падает и разбивается.

Совершенно иное самоубийство описано в рассказе "Красота" (1904), где взрослая девушка, находясь под сильным впечатлением от смерти матери, оставшись одна в мире, которого она не приемлет, сознательно берёт нож и вонзает его себе в сердце. Но несмотря на разность подхода к финалу, во многом этот финал схож: окружающий мир, который персонажу рассказа представляется несовершенным, чуждым, подлым и грязным, порождает стремление расстаться с этим миром, чтобы не иметь к нему никакого отношения. Рассмотрим поэтапно события в рассказе "Красота" и приёмы, которыми пользуется автор для того, чтобы донести до читателя основную идею своего произведения.

С самого начала автор подчёркивает в рассказе разницу между настоящим чистым и девственным горем своей героини и окружающем её миром, который, по её мнению, привык к лицемерию и показному сочувствию, на самом деле никакого сочувствия не испытывая.

Ф. Сологуб пишет: "Нежнолюбимую мать схоронила она сегодня, и так как шумное горе и грубое участие людское были ей противны, то она на похоронах, и раньше, и потом, слушая утешения, воздерживалась от плача. Она осталась наконец одна, в своем белом покое, где все девственно чисто и строго, - и печальные мысли исторгли из ее глаз тихие слезы"

Елена одна, там, где "все девственно чисто и строго". Автор прямо указывает на непорочность и чистоту, в которой воспитана девушка. Елене чужда фальшь и чужда грязь, даже "грубое участие" заставляет её замкнуться в себе и не участвовать в общем оплакивании. И лишь когда Елена остаётся одна, она позволяет своему горю возобладать над собой.

Автор, говоря о своей героине, постоянно подчёркивает её чистоту и чистоту её прежней жизни с матерью. Он пишет: "Елена вспоминала покойную мать, - и знала, что прежняя жизнь, мирная, ясная и строгая, умерла навсегда". В том, как ведёт себя Елена, автор видит торжественность и глубину: "Елена вышла в неосвещенный зал, где слабо пахло жасмином и ванилью, и открыла рояль; торжественные и простые мелодии полились из-под ее пальцев, и ее руки медленно двигались по белым и черным клавишам". "Елена любила быть одна, среди прекрасных вещей в своих комнатах, в убранстве которых преобладал белый цвет, в воздухе носились легкие и слабые благоухания, и мечталось о красоте так легко и радостно". И в этом мире Елены была раньше её мать, впечатление о которой даёт автор глазами Елены: "Она была прекрасна, как богиня древнего мира. Медленны и величавы были все ее движения. Ее лицо было как бы обвеяно грустными мечтами о чем-то навеки утраченном или о чем-то желанном и недостижимом".

Миру Елены Ф. Сологуб противопоставляет мир остальных людей. "С людьми Елене было тягостно, - люди говорят неправду, льстят, волнуются, выражают свои чувства преувеличенным и неприятным способом. В людях много нелепого и смешного: они подчиняются моде, употребляют зачем-то иностранные слова, имеют суетные желания".

Мир окружающих её людей чужд девушке. И она находит утешение только в красоте себя самой и своего девственного и чистого тела. Тут необходимо отвлечься и сказать о том, что произведениям Ф. Сологуба очень часто приписывают некое стремление к "сексуальной революции". Самого его часто считали садистом и извращенцем, хотя с этим нельзя согласиться, если исходить из его биографии. По свидетельствам современников, Ф. Сологуб был счастлив в браке и нежно любил свою жену. Есть даже мнение, которое озвучил один из критиков - современников Ф. Сологуба, что "главный симптом" произведений писателя - это наслаждение жестокостью и унижение красоты (Святополк-Мирский Д. История русской литературы с древнейших времен до 1925 года. Изд-во Свиньин и сыновья, 2007). С подобным мнением стоило бы поспорить и спросить у автора этих слов, в чём конкретно он видит у Ф. Сологуба "наслаждение жестокостью". Описание грязных мыслишек отдельных персонажей и стремление этих самых персонажей к властвованию над другим человеком отнюдь не рисуется автором как норма или как идеал. И Ф. Сологуб отнюдь не упивается жестокостью, а указывает на неё, как на порок. Это можно проследить в самом известном произведении Ф. Сологуба "Мелкий бес", в котором у одного из шаржево изображённых персонажей постоянно крутится в голове желание кого-нибудь посечь. При чём в этом его желании он никак не находит отклика у прочих действующих лиц.

Вполне возможно, что сексуальные мотивы в произведениях Ф. Сологуба - это всего лишь средство для отображения его идей и мыслей, либо "дань моде", а вовсе не признак каких-либо отклонений у самого писателя. На сколько можно судить по его биографии, никаких сексуальных отклонений у самого писателя не было. Разумеется, это не оправдывает стремления Ф. Сологуба придать своему произведению некий "гаденький" подтекст, а иногда и прямо описывать сексуальные отклонения у своих персонажей. Однако, у Ф. Сологуба достаточно произведений, в которых никакого сексуального подтекста нет. И тем не менее, они ничуть не более слабые и ничуть не менее характерные для автора. И в них не менее остро изображается конфликт между красотой, стремлением к чистоте и непорочности и грязным окружающим миром.

Так и в случае с рассказом "Красота". Главная героиня Елена, не находя вокруг себя своего идеала, делает этим идеалом собственное тело. Но автор, описывая действия Елены, продолжает подчёркивать, что ничего дурного или сексуального в её мыслях и действиях нет.

Ф. Сологуб пишет о том, как Елена разглядывает себя в зеркале: "Вся белая и спокойная стояла она перед зеркалом и смотрела на свое отражение. Отсветы от ламп и от свеч пробегали по ее коже и радовали Елену. Нежная, как едва раскрывшаяся лилия с мягкими, еще примятыми листочками, стояла она, и безгрешная алость разливалась по ее девственному телу. Казалось, что сладкий и горький миндальный запах, веющий в воздухе, исходит от ее нагого тела. Сладостное волнение томило ее, и ни одна нечистая мысль не возмущала ее девственного воображения. И нежные грезились ей, и безгрешные поцелуи, тихие, как прикосновение полуденного ветра, и радостные, как мечты о блаженстве".

"Много дней подряд, каждый вечер, любовалась Елена перед зеркалом своей красотой, - и это не утомляло ее. Все бело в ее горнице, - и среди этой белизны мерцали алые и желтые тоны ее тела, напоминая нежнейшие оттенки перламутра и жемчуга".

"Елена легла на низкое ложе, и сладостные мечтания проносились в ее голове, - мечтания о безгрешных ласках, о невинных поцелуях, о нестыдливых хороводах на орошенных сладостной росой лугах, под ясными небесами, где сияет кроткое и благостное светило".

Из всех известных сексуальных девиаций обвинить Елену можно в нарциссизме, то есть в любви к своему собственному образу, которая вытесняет у Елены любую другую любовь или привязанность. И действительно, для такого вывода есть основания. Например: "Елена поднимала руки над головой и, приподнимаясь, вытягивалась, изгибалась и колебалась на напряженных ногах. Нежная гибкость ее тела веселила ее. Ей радостно было смотреть, как упруго напрягались под нежной кожей сильные мускулы прекрасных ног". "Она глядела на свои обнаженные ноги, - волнистые линии голеней и бедер мягко выбегали из-под складок короткого платья. Желтоватые и алые нежные тоны на коже рядом с однообразной желтоватой белизной полотна радовали ее взоры. Выдающиеся края косточек на коленях и стопах и ямочки рядом с ними - все осматривала Елена любовно и радостно и осязала руками, - и это доставляло ей новое наслаждение".

Безусловно, нарциссизм - это психическое отклонение, при котором человек предаётся любованию самим собой, своим телом, как единственным идеалом и предметом для поклонения. В том, что описывает Ф. Сологуб, явственно видно, что причиной такого отклонения у героини рассказа может быть потеря матери и перенесённый при этом стресс. Но тем не менее и это отклонение вполне может привести к печальным последствиям.

Всё рассыпается в прах, когда случайно в комнату не вовремя входит горничная Елены. "Вдруг приотворилась дверь. В узком отверстии показалась голова, - это заглянула горничная Макрина, смазливая девица с услужливо-лукавым выражением на румяном лице. Елена увидела ее в зеркале. Это было так неожиданно. Елена не сообразила, что ей сделать или сказать, и стояла неподвижно. Макрина скрылась сейчас же, так же бесшумно, как и появилась. Можно было подумать, что она и не подходила к двери, что это только так привиделось".

Однако, несмотря на то, что автор нигде не указывает, что горничная хоть как-то ещё среагировала на увиденное или стала кому-то рассказывать об увиденном, в дальнейшем Елена уже не может спокойно воспринимать то, что произошло. Словно уличённая в чём-то постыдном, она воображает себе, как её горничная со смехом рассказывает другим людям про странное увлечение своей барышни. Елена "...чувствовала стыд во всем теле, - он разливался пламенем, как снедающая тело болезнь". Елене и в голову не приходит, что горничная могла с таким же успехом вообразить себе, что барышня решила переодеться и никак не решится выбрать, какую именно рубашку следует одеть под то или иное платье. Вероятнее всего, Елена испытывает стыд по причине своего неприятия внешнего мира, одной из представительниц которого является её горничная Макрина.

"В следующие за тем дни Макрина держала себя так, как будто она тогда и не видела ничего и даже не приходила, - и это ее притворство раздражало Елену. И потому уже все в Макрине, что было и раньше, но чего не замечала Елена, теперь стало ей противно. Неприятно было одеваться и раздеваться при Макрине, принимать ее услуги, слушать ее льстивые слова, которые прежде терялись в лепечущих звуках водяных струек, плещущих об Еленино тело, а теперь поражали слух".

Елена снедаема своим собственным богатым воображением и своим нежеланием иметь хоть что-то общее с другими людьми. Отгородившись от всего и пожелав лишь любоваться сама собой, Елена таким образом сама предуготовляет себе подобный финал. Ведь не желая разглядеть в окружающих хоть что-то хорошее, а заранее предвкушая в них только плохое и порочное, недостойное её совершенства и красоты, Елена сама отдаляется от мира и становится ему совершенно чужда.

Воображение Елены, её готовность увидеть в окружающем дурное и порочное, заставляет её и в себе самой теперь уже находить недостатки:

"Упрямо, без прежнего радования, с какими-то злыми думами и опасениями Елена продолжала каждый день обнажать свое прекрасное тело и смотреть на себя в зеркало. Она делала это даже чаще, чем прежде, не только вечером, при свете ламп, но и днем, опустив занавесы. Теперь она уже не забывала опускать портьеры, чтобы не подсматривали и не подслушивали ее снаружи, и при этом стыд делал все ее движения неловкими.

Уже не таким, как прежде, прекрасным казалось теперь Елене ее тело. Она в этом теле находила недостатки, - старательно отыскивала их. Чудилось в нем нечто отвратительное, - зло, разъедающее и позорящее красоту, как бы налет какой-то, паутина или слизь, которая противна и которую никак не стряхнуть".

Фантастическое в рассказе смешивается с реальным благодаря воображению главной героини. Она живёт в своём собственном иллюзорном мире. Только в начале рассказа эти иллюзии и фантазии кажутся ей прекрасными, а в конце рассказа они превращаются в уродливые химеры.

Так в начале рассказа Елена видит в ночи улицы за окном, как кузнец пронёс кусок раскалённого железа. И эта "громадная красная искра" вселяет в душу Елены радость, заставляет ликовать. "Почему возникает, откуда приходит эта радость, исторгающая из груди смех и зажигающая огни в глазах, которые только что плакали? Не красота ли радует и волнует? И не всякое ли явление красоты радостно?" И уже в следующей фразе читатель находит ответ на вопрос: "Мгновенная пронеслась она во мраке, рожденная от грубого вещества, и погасла, как и надлежит являться и проходить красоте, радуя и не насыщая взоров своим ярким и преходящим блеском..." По мнению Елены красота должна радовать, но не насыщать взор. То есть, исчезать раньше, чем она успела приесться и стать обыденной. Таково отношение Елены к красоте. Какового мнения придерживается автор - понять трудно. Ф. Сологуб достаточно тонко преподаёт все фантазии своей героини, чтобы не внести в рассказ категоричного впечатления автора. Но вполне возможно, что таково и было представление Ф. Сологуба о красоте, которая исчезает из окружающего его мира по причине падения нравов и измельчания человеческих устремлений, которые перестают ценить по-настоящему прекрасное и предпочитают более низменные и приземлённые удовольствия, нежели созерцание красоты.

А Елена в своих фантазиях обращается то к античности с её культом тела, то вместо этого погружается в чтение "прекрасных и строгих поэтов". Античный мотив выражается в рассказе через действия Елены и наряд, который она сама для себя придумывает.

Даже в том, как автор называет героиню - Елена (без отчества), не Лена, не Леночка - в этом наименовании главной героини чувствуется адресация к античной Елене-прекрасной. Постоянные сравнения и эпитеты, употребляемые автором, напоминают нам о море, побережье Греции (перламутр, жемчуг, амфора). Даже стиль, которым написан рассказ, легко укладывается в размер античных строф и становится подобен стилю, отдалённо напоминающему "Ииллиаду" и Одиссею".

"В чеканной серебряной амфоре белела благоуханная жидкость: Елена соединила в амфоре ароматы и молоко. Елена медленно подняла чашу и наклонила ее над своей высокой грудью. Белые, пахучие капли тихо падали на алую, вздрагивающую от их прикосновения, кожу. Запахло сладостно ландышами и яблоками. Благоухания обняли Елену легким и нежным облаком..."

"Потом она сняла с себя цветы и опять собрала волосы высоким узлом, облекла свое тело тонкой одеждой и застегнула ее на левом плече золотой пряжкой. Сама она сделала для себя эту одежду из тонкого полотна, так что никто еще не видел ее".

И совсем другие фантазии, более подобные античному чудовищу химере мучают Елену после того, как её уединение нарушила горничная Макрина:

"Елене часто казалось, что на ее обнаженном теле тяжко лежат чьи-то чужие и страшные взоры. Хотя никто не смотрел на нее, но ей казалось, что вся комната на нее смотрит, и от этого ей делалось стыдно и жутко".

"Иногда внезапно возникало в воображении чье-то лицо, обрюзглое, жирное, с гнилыми зубами, - и это лицо похотливо смотрело на нее маленькими, отвратительными глазами".

Но и прекрасные фантазии Елены, и ужасные химеры - лишь плод её воображения. И это самое воображение Елены играет с нею плохую "шутку". Чем дальше, тем больше девушка убеждается, что здесь, в этом мире, она обречена на непонимание. Вершиной этого убеждения можно назвать сцену, когда к Елене приходит её знакомый Ресницын, "молодой человек, по-модному одетый, несколько вялый, но совершенно влюбленный в себя и уверенный в своих достоинствах". Он и раньше не особенно радовал Елену, а теперь, когда она готова видеть в окружающем самое отвратительное, он утомляет Елену ещё больше прежнего.

Вот какой разговор получается у Елены с Ресницыным, после того, как она неожиданно задаёт ему вопрос:

" - Вы любите людей?

Ресницын усмехнулся небрежно, с видом умственного превосходства, и сказал:

- Я сам человек.

- Да себя-то вы любите?- опять спросила Елена. Он пожал своими узенькими плечами, саркастически усмехнулся и сказал притворно-вежливым тоном:

- Люди вам не угодили? Чем, позвольте спросить!

Видно было, что он чувствует себя оскорбленным за людей тем, что Елена допускает возможность и не любить их.

- Разве можно любить людей?- спросила Елена.

- Почему же нельзя?- изумленно переспросил он.

- Они сами себя не любят, - холодно говорила Елена, - да и не за что. Они не понимают того, что одно достойно любви, -не понимают красоты. О красоте у них пошлые мысли, такие пошлые, что становится стыдно, что родилась на этой земле. Не хочется жить здесь.

- Однако же вы живете здесь!- сказал Ресницын.

- Где же мне жить!- холодно промолвила Елена.

- Где же люди лучше?- спросил Ресницын.

- Да они везде одинаковы, - ответила Елена, и легкая презрительная усмешка мелькнула на ее губах.

Ресницын не понимал. Разговор этот стеснял его, казался ему неприличным и странным. Он поспешил распрощаться и уйти".

Он не понимает Елены, она не понимает его, как не понимает вообще окружающего её мира. Елена и сама не стремится найти кого-то, кто понял бы её. Для героини Ф. Сологуба всё с людьми и так ясно. Они неспособны ни понять красоту, ни любить хотя бы самих себя, тем более, что и любить-то им себя совершенно не за что. А молодой человек, который с нею разговаривает, приходит к выводу, что разговор "неприличный". Ресницын не в состоянии понять, что разговор о любви к людям не содержит в себе ничего неприличного, а Елена не видит для себя повода оставаться и дальше в мире, который не в состоянии понять её и оценить настоящую красоту без того, чтобы не "пощупать" её "грязными пальцами".

Ещё до сцены с Ресницыным Ф. Сологуб пишет: "И поняла Елена, что невозможно ей жить со всем этим темным на душе. Она думала: "Можно ли жить, когда есть грубые и грязные мысли? Пусть они и не мои, не во мне зародились, - но разве не моими стали эти мысли, как только я узнала их? И не все ли на свете мое, и не все ли связано неразрывными связями?" А уж после того, как пришедший к ней человек, претендующий на её руку, так грубо её разочаровывает, Елена окончательно укрепляется в своём неприятии мира. Возможно, тут беда ещё и в том, что Елена сформировалась под воздействием своей матери и под её опекой в слишком "стерильных" условиях и она просто не приспособлена к жизни. Но так или иначе, далее Елена совершает поступок, который явно свидетельствует о серьёзном отклонении в её психике.

Вот как рассуждает Елена в последней подглавке рассказа: "- Построить жизнь по идеалам добра и красоты! С этими людьми и с этим телом! - горько думала Елена.- Невозможно! Как замкнуться от людской пошлости, как уберечься от людей! Мы все вместе живем, и как бы одна душа томится во всем многоликом человечестве. Мир весь во мне. Но страшно, что он таков, каков он есть, - и как только его поймешь, так и увидишь, что он не должен быть, потому что он лежит в пороке и во зле. Надо обречь его на казнь, и себя с ним".

Считается, что самоубийство не совершается в здравом уме и твёрдой памяти. Недаром при попытке самоубийства человека всегда, если только ему не требуется срочная помощь из-за причинённого им себе вреда, отправляют прямиком в психиатрическую клинику. В данном случае Елена своим любованием собой, возвышением себя над другими и уничижением всех без исключения других людей доводит себя до отвращения ко всему внешнему, а через это отвращение приходит к выводу, что должна уничтожить "мир" с помощью самоустранения. Если подходить к выводу Елены с точки зрения буддизма, получается вполне понятная картина. Весь мир - это иллюзия и существует только сам человек. Остальное - плод его воображения. Таким образом, уничтожая себя - человек уничтожает окружающий себя мир. Но тут следовало бы задать Елене один простой вопрос: если весь окружающий мир так плох и так несовершенен, при чём она считает, что его можно уничтожить, уничтожив себя - почему же она допустила существование такого несовершенного мира, грязного и порочного? Если остальной мир - плод её воображения, то как же она допустила своему безгрешному воображению такие ужасные плоды? Казалось бы, если в твоих силах понять, что такое настоящая непорочная красота - расскажи об этом людям. И не одному Ресницыну, о котором Елена с самого начала невысокого мнения, и не горничной Макрине, которая вряд ли оценит притязания своей барышни на существование непорочной красоты, а другим людям, которых Елена не знает, но которые существуют вокруг неё.

Но, как всякий самоубийца, Елена замыкается внутри себя самой и весь мир вне её перестаёт для неё существовать. Хотя, можно сказать, что внешний мир для Елены перестал существовать гораздо раньше мыслей о самоубийстве, тогда, когда она только начала любоваться собой. А может быть, даже ещё раньше, когда ещё была жива её мать.

Вот и получается, что замкнувшись на себе, Елена становится лёгкой добычей для искушения и соглашается с этим самым искушением, убивая себя. При этом Елена обставляет своё самоубийство как некий ритуал, наверное из того же стремления к "красоте". Елена просто не понимает, что в самоубийстве, в смерти, никакой красоты нет и быть не может.

"Она встала, - и кинжал блестел в ее опущенной, обнаженной руке, на складках ее зеленовато-желтого платья. Она ушла в свою опочивальню и на подушках, лезвием к изголовью, положила кинжал. Потом надела она белое платье, от которого томно и сладостно пахло розами, опять взяла кинжал и легла с ним на постель, поверх белого одеяла. Ее белые башмаки упирались в подножие кровати. Она полежала несколько минут неподвижно, с закрытыми глазами, прислушиваясь к тихому голосу своих мыслей. Все в ней было ясно и спокойно, и только темное томило ее презрение к миру и к здешней жизни.

И вот, - как будто кто-то повелительно сказал ей, что настал ее час. Медленно и сильно вонзила она в грудь, - прямо против ровно бившегося сердца, кинжал до самой рукояти, - и тихо умерла. Бледная рука разжалась и упала на грудь, рядом с рукоятью кинжала".

Таков финал рассказа, который повествует о нервной, одинокой девушке, дурно воспитанной и не любящей на самом деле ни окружающих, ни себя. Её "нежнолюбимая мать" не смогла привить к дочери человечность, вырастив её гордой эгоисткой, восхищённой только самой собой. Если бы Елена любила по настоящему хотя бы свою мать, она не решилась бы на самоубийство, а скорее всего, постаралась бы сохранить себя как память о матери, понимая, что матери её было бы очень тяжело и больно, узнай она о самоубийстве дочери.

Любование собой при резком неприятии внешнего мира безусловно можно назвать пороком. Но любование собой отнюдь не говорит о том, что человек себя действительно любит. Потому что если бы человек себя любил по настоящему, он не причинял бы себе вреда. Для Елены любование собой - это всего лишь один из способов отгородиться от внешнего мира, от других людей. Нарциссическое любование собой - это пассивное нежелание участвовать в жизни, но отнюдь не настоящая любовь. Настоящая любовь по сути своей достаточно действенна и предполагает общение с этим самым внешним миром, с другими людьми, возможно подразумевает поиски своей второй половинки.

Вполне возможно, что с точки зрения психологии данный рассказ можно рассматривать как описание порочного нарциссизма, возникшего на почве неправильного воспитания и потери единственного близкого человека. Заболевание, которое никто из окружающих Елены не смог ни предвидеть, ни излечить.

Наверх