Адам Райский. Сантехник и Володя Высоцкий

Случилось это давно, в середине семидесятых. Точнее не помню, потому что с цифрами не дружу. В то время я еще не был настоящим сантехником, а только начал постигать азы этой многотрудной профессии во внерабочее время. А работал я тогда простым старшим лейтенантом Погранвойск на должности начальника охраны нового Посольства СССР в Париже.

Погода в середине ноября стояла в Париже премерзкая. Холодный ветер с Атлантики принес в лучший город мира мельчайшую солоноватую водяную пыль, которая медленно, но уверенно пропитывала одежду несчастных прохожих. В ту пору моя жена и маленькая дочка гостили у родителей в Союзе и я находился в Посольстве на положении холостяка.

В этот день я по графику заступил дежурить на пост в жилой зоне Посольства в ночную смену. Часам к девяти вечера народ угомонился, у проходной никого не было, и я достал книжку, намереваясь скрасить длинную ночь чтением. Открыть книгу я не успел. Натренированное боковое зрение отметило, как в камере, направленной на входную калитку, появились два силуэта в легеньких плащиках, съежившиеся от холода. Рука одного из силуэтов потянулась к звонку.

- Кто? - задал я оригинальный вопрос.

- Это Высоцкий и Золотухин, можно нам войти?

Палец привычно нажал кнопку открывания калитки. Пока силуэты двигались от калитки к окну в дежурке, я вспомнил, что сегодня в Париж приехал легендарный Театр на Таганке. Шум в столичных газетах поднялся еще за неделю до его приезда и билеты на все спектакли были уже распроданы.

Закадычные друзья приблизились к окну дежурки. Ребята здорово промерзли, мелкая водяная пыль пропитала их плащи насквозь, было очевидно, что они от гостиницы до Посольства шли пешком, а это, около часа ходьбы.

- Добрый вечер, - поздоровался со мной Высоцкий, - а магазин у вас еще работает?

Приятели смотрели на меня с робкой надеждой. Я невольно помедлил с ответом. Еще бы! Передо мной стоял мой кумир, да что там мой, любимец всего Союза от мала до велика, от колхозников и сантехников, до членов Политбюро.

- Магазин работает до семи, да вы зайдите ко мне, погрейтесь, я постараюсь что-нибудь придумать.

В дежурке было тепло. Ребята расстегнули промокшие плащи и с надеждой уставились на меня. Продавцом в магазине работала жена моего сослуживца. Я поднял трубку внутреннего телефона.

- Люда! Открой, пожалуйста, магазин минут на десять, очень нужно.

Моя просьба Люду не вдохновила.

- Кому еще там понадобилось? - недовольно пробурчала она, - ты же знаешь, что Посол запретил торговать во внеурочное время.

- Людочка, ну, пожалуйста! А кому понадобилось, сама увидишь. И пришли ко мне Николая, подменить меня минут на пятнадцать.

Поскольку я был каким-никаким, а все таки начальником ее мужа, Людмила тяжело вздохнула, повесила трубку и пошла открывать магазин. Подошедший Николай, удивленно уставившись на Высоцкого, сел в мое кресло. Я повел ребят в магазин, который находился рядом, на втором этаже жилого здания. При виде неурочных покупателей, Людочка ойкнула и всплеснула руками.

Собственно говоря, магазин являл собой небольшую лавчонку, со спиртным, сигаретами и некоторыми продовольственными товарами, которые в Союзе были в жесточайшем дефиците, или не появлялись в обычных магазинах вообще. Дефицит покупатели проигнорировали и остановились у витрины с винно-водочными. Посмотреть было на что. Водка нескольких сортов, вина, коньяки и виски дорогих марок. И все в два раза дешевле, чем в городе. Правда, в Посольстве действовало ограничение, не более двух бутылок на семью в месяц.

Посовещавшись и сосчитав сложенную вместе французскую наличность, покупатели, по предложению Высоцкого, остановились на бутылке виски "Джони Уокер" с красной этикеткой. Наличности хватило в обрез. Я хотел было добавить своих, до черной этикетки, но сробел и не осмелился.

Совершив покупку, мы вернулись в дежурку. Николая я отпустил, а ребята поинтересовались, не оборудована ли дежурка стаканами. Стаканов не было, но нашлись две чайных кружки. Дежурка представляла собой узкий пенал два с половиной на пять метров. Вдоль окон была закреплена столешница, на которой стояли мониторы, а дальний край столешницы пустовал и ребята превратили его в барную стойку. У меня с собой были бутерброды с сыром и французской ветчиной, и я выложил их на стойку. От предложения стать третьим, я решительно отказался, служба - есть служба. Фуршет продолжался часа полтора, именно настолько хватило емкости ноль, семь. Как я потом не старался, в точности припомнить содержимое разговоров я не смог, наверное, потому, что пил только кофе.

Был обычный мужской треп за бутылкой. Разговоры о Париже, о гастролях, спектаклях, о садюге Любимове, который на период гастролей ввел в труппе жесточайший сухой закон. Золотухин рассказал пару свежих анекдотов, и я тогда люто пожалел, что у меня нет с собой магнитофона. Я поинтересовался, где они питаются, на что они мне ответили, что набрали с собой разных консервов и готовят еду в номерах.

Окончательно обнаглев, я предложил им пообедать у меня завтра, пообещав накормить обоих изрядным борщом. К моему изумлению, предложение было встречено с благодарностью и даже с энтузиазмом. И в качестве награды мне была выдана контрамарка на "Десять дней, которые потрясли мир". В половине двенадцатого ребята со мной распрощались, Володя заверил меня, что дорогу в гостиницу он запомнил хорошо.

Наутро, при смене дежурства два моих приятеля-подчиненных силой заставили меня поклясться на пистолете Макарова, что я приглашу их на званый обед с Высоцким. Чтобы служба им не казалась медом, я заслал их в город со списком продуктов, а сам прилег часа на два. Мясо на борщ я сварил накануне, не успев его заправить. Встав через пару часов по будильнику, я принялся доваривать борщ и стричь салаты, благо, что научился кое-чему у своего приятеля, повара Посольства Саши Филина, бывшего шеф-повара ресторана "Берлин".

Около часу дня в моей служебной квартирке на втором этаже Посольства, расположенной прямо над дежуркой раздался звонок внутреннего телефона.

- Тебя Высоцкий спрашивает,- взволнованным голосом доложил дежурный. Стремглав я спустился вниз. Володя стоял у дежурки с зачехленной гитарой на плече. Мы поздоровались.

- Золотухина Любимов не отпустил, - ответил он на мой немой вопрос, - а мне все равно здесь с Мариной встречаться.

Мы поднялись в квартиру к уже накрытому столу. Приятели представились, а я достал из холодильника запотевшую бутылку водки. Первый тост выпили за знакомство. Володя нехотя поковырял салаты и приналег на борщ. Вторую рюмку, "За здоровье", он едва пригубил. Разговор за столом складывался вяло, Володя был задумчив, возможно, чувствовал себя среди незнакомых людей не в своей тарелке. А возможно, его смущали наша робость и неприкрытое восхищение. Закончив обедать, он расчехлил гитару.

- Ну, что, погранцы, вашу?

Мы застыли, не смея поверить в свое счастье. Но чудо произошло, Володя тронул струны.

- На границе с Турцией, а может с Пакистаном...

Во втором куплете он сбился, перепутал слова и замолчал.

- Что-то не поется,- пожаловался он. Давайте, я вам лучше новую, "Охоту".

Эту песню мы еще не слышали. Снова зазвучала гитара. И снова он сбился на втором куплете.

- Простите, ребята, что-то не идет. Я сегодня вечером у вас в Посольстве пою, приходите, к вечеру я настроюсь.

Мы дружно закивали головами, гитара снова вернулась в чехол. Зазвенел внутренний телефон.

- Высоцкий у тебя? - вопросил дежурный служебной зоны, - его тут Марина уже больше часа ждет, в полицию успела позвонить, теперь больницы обзванивает! А он у тебя прохлаждается. Их Посол на обед пригласил в половине второго.

Связь была хорошая, Высоцкий все слышал и поднялся из-за стола.

- Спасибо, ребята, надо идти. Так не люблю эту официальщину.

Я проводил его через внутренний двор Посольства к служебной зоне. У стеклянной двери на входе стояла Марина, потрясая крепко сжатыми кулачками. На всякий случай, я приотстал.

В семь часов вечера в концертном зале Посольства, рассчитанном на шестьсот мест, состоялся сольный концерт Владимира Семеновича Высоцкого. Зрителей присутствовало около тысячи. Советская колония в Париже была весьма многочисленной. Высоцкий выступал более двух часов и ни разу не сбился. Свою песню про "нейтральную полосу", он предварил коротким вступлением.

- Своим друзьям пограничникам, находящимся в этом зале посвящаю...

А на спектакле я побывал вместе с женой, которая к этому времени уже вернулась.

НАВЕРХ