Игорь Мордовцев. Улыбка наяды (новелла)

День подходил к концу, город включил фонари, небо – звёзды. После вечерней автопрогулки я возвращался домой. По дороге подвёз влюблённого паренька, выскочившего под колёса. Лохматый и возбуждённый, он торопился к театру встретить невесту после спектакля. Планы, мечты, задор, суета, эмоции через край! Молодёжь... Мне шестьдесят, самое время завидовать ей по-доброму, умиляться и вот таким же, ужаленным верой в себя, себя вспоминать.

Юность в этом городе вскачь пронеслась, теперь кажется – будто стрелой пролетела. Здесь же зрелость пришла, становление в жизни, достатке, профессии твёрдой ногой. В сорок в кои-то веки напрочь влюбился, сглупил, отстрадал и решил круто сменить декорации. Много лет за границей работал, там тоже наши юристы нужны. Нынче вернулся на родину, как говорят, лежать на печи и писать мемуары. Обеспечен. За скромную мзду консультирую будущих специалистов. Семьи так и не создал. Теперь вот разве, быть может, пришло время старушки-подружки? Смешно.

...Подъехали. Паренёк стремглав понёсся в фойе. Публика расходилась и разъезжалась как раз со спектакля. Получился небольшой затор. Торопиться некуда было, поэтому я с ленцой разглядывал театралов, преимущественно, разумеется, демонстрирующих вечерние наряды дам. И всё б ничего, если б одна из них, что в компании импозантного кавалера оказалась неподалёку, взглянув в мою сторону раз, снова не обернулась и не замерла. Приглядевшись, я охнул, дрожащей рукой открыл дверцу машины, вышел, закрыл и, прислонившись спиной, тоже застыл.

Мы узнали друг друга. Спустя двадцать лет узнали!

* * *

Страна тогда была в периоде полураспада, курсы валют неслись вскачь, законодательство напоминало решето, в одночасье рождались и гибли состояния, простой народ выживал как мог.

Имея за плечами юридическое образование и наработанный к тому времени опыт, я владел небольшой правовой конторой и занимался частной практикой по договорам с клиентами, готовыми удовлетворить мои меркантильные интересы. На жизнь хватало. На семейную – нет. И слава богу. Бывшая супружница напрочь отбила охоту спорить об этом с кем-то ещё... Знание нормативной базы и неписаных правил игры, а также добрые отношения с постоянными участниками процессов обеспечивали профессиональный успех. Впрочем, за дела я брался лишь будучи уверенным в силах. Сомнительные сделки не интересовали. Словом, всё было красиво и ровно, хлопотно, но без потрясений.

Однажды меня отыскал давнишний знакомый, один из товарищей по беспечным забавам юности. Выяснилось, теперь он стал серьёзным предпринимателем, главой строительной фирмы, брал подряды на выполнение работ для солидных заказчиков. Иннокентий – так его звали – признался, что случайно услышав обо мне, решил не привлекать другого юриста. «Своему», дескать, доверия больше и гонорар будет отряжен знатный. Только бы я его выручил.

Проблема, с которой он обратился, поначалу не понравилась. Контрагент моего приятеля расторг договор в одностороннем порядке и отдал предпочтение конкуренту. Досудебный порядок решения спора ни к чему не привёл, и предстояло разбирательство в арбитраже. Договор составляли профи, шансов на победу у Иннокентия не было. Я всё же грыз свою корочку хлеба недаром. Внимательное изучение текста выявило тончайший нюанс, из-за которого аргументы ответчика сыпались. Вопрос упирался в выгодное представление практики применения соответствующих норм и лояльность судьи к дерзкому смельчаку, о ней напоминающему. Уточнив, кто именно будет вести процесс, вступить в него в качестве представителя истца я согласился.

Довольный таким поворотом дела, в последующие дни Иннокентий утомил хлебосольными и развлекательными предложениями. Я понимал, что им движет жажда замотивировать меня на подвиг, но магии не поддавался и на особенное сближение не шёл. Нас и в юности мало что связывало, а тут прошло столько лет – обоим уже по сорок, разные люди, совсем разные интересы. Однако приличия, а также собственного удовольствия ради, я не отказался от идеи провести выходной день за городом на его даче аккурат накануне суда. Свежий воздух, озеро, тишина – сам бог велел отдохнуть и настроиться.

В назначенное время мы отправились на природу. Отдать должное, приятель внял моим просьбам, исключив из собственного райдера баньку, ласковых девочек и суровый алкоголь. Поэтому отдых был прозаическим: угощались лёгкой едой, удили рыбу, купались, загорали и беседовали, вспоминая шалости нашей юной ватаги. Идиллию нарушали деловые переговоры Иннокентия – увы, директора предприятий женаты на мобильниках, с этим приходится мириться. Эпизодически компанию нам составляли старик-сторож и его жена-домработница, но в середине дня они уехали за покупками в город.

Затем я вовсе остался один. Очередной звонок обозначил серьёзную проблему на одном из строительных объектов. Иннокентий взял с меня обещание ни в чём себе не отказывать и не прерывать отдых по крайней мере до возвращения прислуги. Признаться, вкусивший прелесть степенного релакса, домой я и не спешил. Послонявшись экскурсантом по коттеджу, вернулся на берег, завалился на коврик-лежак и предался умиротворяющему созерцанию озёрной глади. Когда бы умел рифмовать, сложил бы в тот час поэму...

Вот тут-то и появилась Она. Из-за ныряющих веток деревьев. Почти по колено в воде. Красивая, светлая и манящая.

Лет ей было, наверное, по паспорту немного за тридцать, минус десять по внешнему виду и как минимум столько же по самоощущениям. Такая видит в зеркале девушку многие вёсны. Такую назвать женщиной – головы не иметь. И дело даже не в возрасте. Есть люди юные, глянешь, уже словно пуд соли съевшие, огонь, вода за плечами, медные трубы. А есть – в годах, зато свежи, будто вся жизнь ещё впереди, их каждый день вдохновляет как первый.

Лицо незнакомки, причёска, фигура, рисунок движений – всё было неброским, не рассчитанным на эффект, но привлекательным и завораживающим ровно настолько, чтобы привлечься и заворожиться всерьёз, наперекор воспетому классиком «солдатскому» оловянно-стойкому состоянию. Впрочем, сужу по себе. Попадание вышло в десятку. Сразу расположила доверительная небрежность в укладке волос. А может, локоны сами так растрепались. Лёгкое летнее платье в широкую бело-жёлтую полоску, плотно прилегающее сверху и воздушное снизу, дарило образ безмятежной прелестницы из каких-нибудь 60-х. Выбирая дорогу, девушка медленно ступала по неровному дну. Одной рукой, как крылом, она пыталась держать равновесие, другой на самом изгибе бедра – подол, будто сборкой на шторе. Она улыбалась и, по-детски хихикая, что-то себе напевала.

Очарованный этим видением, я на время забыл обо всём остальном.

Боковым зрением меня заметили. Девушка ойкнула, вздрогнула, выронила край платья, в спешке заново его подхватила прежнего выше и, смущённо зардевшись, с виноватой улыбкой придержала над самой водой. Под её слегка настороженным, виновато-улыбчивым взглядом мне повезло очнуться.

— Не стесняйтесь. Всё что можно я уже разглядел.

— Сказала бы «так не честно», да, видимо, честь потеряла сама. Весёлый смешок.

— Тогда мы квиты, – подхватил иронию я, – Смело держите платье как прежде.

— Толку нет. Я его уже намочила.

Девушка отпустила подол на волю, щепотками символически его прибрала и сделала пару неуверенных шажков к берегу. Валяться дальше было неприлично. Демонстрируя наличие такта, я протянул ей руку.

— Благодарю.

Помощь была принята с желанием, без излишнего трепета. Удачный момент позволил унять любопытство: на безымянном – как будто простое жёлтого цвета с чем-то игриво-блестящим колечко, печального обручального нет.

Остановились у моего «наблюдательного пункта». Руку незнакомки следовало бы отпустить, но я не торопился. Кивнув на лежак Иннокентия, предложил:

— Рекомендую ногам солнечную ванну. И платье подсохнет.

— А общественность не сочтёт это за падение нравов?

— Нам с вами уже нечего терять, – рассмеялся я, – И потом, здешняя общественность вся перед вами, а нездешняя, если есть, роняет буднично нравы в недрах соседних дач.

— Вот ведь! Забылась и не заметила, куда забрела...

Осматриваясь по сторонам, гостья присела на коврик и обняла колени. Я опустился рядом на свой. Пользуясь случаем, не удержался от созерцания девичьих ног. Мокрые, с прилипшими кое-где мелкими листиками, они как от холода или неловкости смешно поджались в маленьких пальчиках, бесспорно знакомых с заботой первоклассного косметолога. Видимо, мой направленный интерес был обнаружен, потому что край платья застенчиво сместился чуть ниже с колен.

— Хотите сказать, этот коттедж ваш?

— Хотел бы, но не скажу. Знакомый пригласил отдохнуть. Только дела его неожиданно вызвали в город, прислуга тоже до срока в разъездах, так что...

— Так что о моём нахальном визите во владения частные общественность не узнает, – улыбнувшись, закончила девушка за меня.

— Как и о моём нахальном разглядывании чарующих примет визитёра. Можете быть спокойны, – заверил я и представился, наконец, – Роман.

— Приятно. И даже забавно. Я Юля.

Моё воодушевление вспорхнуло, как длань вдохновлённого стихотворца. В голове вмиг возник и приготовился к взлёту целый ворох шекспировских крылем, соответствующих сравнений и намёков, посвящённых, конечно же, неслучайности, прямо-таки судьбоносности нашей встречи, направленных на слом всего, что призвано защищать доступ к дамской душе, а главное – чего греха таить – телу.

Однако меня с удивительной лёгкостью просчитали.

— Только не стоит – о параллелях. Я девушка взрослая, с головой дружная. Подозреваю, вы тоже в сердцах не примете яд.

— «Избыток вкуса отбивает вкус», – покорно кивнул я, – «Не будь ни расточителем, ни скрягой: лишь в чувстве меры истинное благо»*. Если честно, в сердцах – предпочёл бы яду коньяк. Не слишком цинично?

— Слегка специфично. Под таким солнцем...

— Действительно, – я подхватился, – На пике знойного лета, в жгучих лучах светила кипящего, жарких объятьях природы, всеми цветами искрящей, горячую душу студить теплом коньяка – моветон. Как наущал веронец Лоренцо, не по фэнь-шую... Гостеприимный хозяин здешней вилетты отнёсся к своей роли со знанием дела и даже искусством. В частности, он угощал меня дивным прохладным напитком, не утаив состав и рецепт. Что не менее дивно, я их запомнил, представьте...

Произнося эту речь, я комментировал собственные действия. На пользу ситуации с отъездом Иннокентия столик с посудой и переносной холодильник остались там же, где мы отдыхали. За своеволие было немного неловко, однако неловкость легко поддалась куражу.

— ...Колотый лёд на две трети хайбола, соки грейпфрута, лимона в пропорции два к одному, толика тоника. Всё смешали... Наконец, в объёме сока грейпфрута аккуратно вливаем ликёр. У него тут три вида, но нам нужен определённый. Голубой Кюрасао. Для справки: безалкогольный. Ну, вот... Строгости ради – меня просветили – коктейль украшают долькой фрукта или веточкой винограда. Только, увы, подобных изысков здесь сейчас нет... Угощайтесь!

— Спасибо.

Джульетта вряд ли заворожилась, всё же следила за мной с нескрываемым интересом. Даже когда принимала бокал и коснулась соломинкой губ, смотрела прямо в глаза.

— Это «Кабриолет», – сделав глоток, сказала она, – Тут два варианта: или сначала льют тоник, а в конце доливают ликёр, или наоборот.

— Красивому коктейлю – красивое название, – приуныл я, как дитё из детсада, которого распознали в костюме зайчишки, – Значит, напиток знаком... Дитё пожалели. Заодно и зайчишку.

— Ну и что! Вы меня всё равно удивили. Я очень довольна и благодарна. Без спросу проникла в чужие владения, а получила радушный приём.

— Да ладно, – я махнул рукой, – Как и вы, я здесь чужой тоже. И потом не каждый день навстречу тебе из озёр выходят такие наяды... Кстати. Не значит ли это, что где-то вблизи – чертоги семьи Капулетти или дворец, в котором волнуется граф Парис?

Взгляд снова скользнул на девичий палец к кольцу.

— Нет-нет. Чертоги в черте мегаполиса. А единственный мужчина, который в данный момент возможно посматривает на часы, это мой водитель. Я приехала сюда на...

— Кабриолете?

— Приятная шутка. Вот подниму компанию, войду в список Форбс... – Юлия хохотнула, – Роман, моя машина попроще.

Повод взгрустнуть. Солидный опыт профессиональных контактов, конечно, включал немало женщин из крепкого среднего класса, больших кабинетов, а то и высшего света, ведущих свой бизнес, достигших успеха не только на поприще домохозяйств. Общение с ними, как правило, имело строгие правила, напрягало само по себе. Сейчас, в обстановке, далёкой от этикетов и протоколов, повстречать деловую даму хотелось меньше всего. И то, что наяда обернулась не скромной в средствах пастушкой, а обеспеченным человеком, по-своему удручило. Когда прельщаешься красотой королевы, невольно скорбишь о потёртом своём сюртуке.

— Любопытно, – вздохнул я, – есть ли коктейль под названием «Велосипед».

— Не прибедняйтесь. Раз сюда на райский пикник пригласили, вряд ли у вас в гараже тележка с мотором. На чём-то солидном летаете наверняка. Может, скажете кто вы?

— Так – обычный юрист, адвокат...

Избегая скучных подробностей, я коротко описал род своих занятий, объективно свободный от творческих красок, звуков и ароматов. Не знаю того, кто бы, заслышав о нём хоть дюжину лишних слов, не затосковал и не проклял тот миг, когда обратился с вопросом. Вот и моя собеседница обнаружила отсутствие интереса к тому, что я говорю. Будто спросила из вежливости, будто просто так надо. Всё же в глазах её было что-то ещё, далёкое от равнодушия. Она меня слушала, но из-за собственных мыслей об этом не слышала, даже, казалось, была ими смущена.

Пока говорил, отставив бокал, Юлия плавно сменила позу. Теперь она почти что легла – одной рукой в локте на лежак опиралась, другую пустила знакомым крылом по бедру. Подол платья при этом сместился, открыв ноги выше колен, а с плеч бретельки лифа скатились. Девичье тело сверху и снизу (точнее, справа и слева), совершенное в формах, выглядело обнажённым случайно, невинно, бесхитростно, как говорят. Но легче от этого не было. Красота королевы прельщала нещадно. Я стал забывать про сюртук.

— ...Словом, рутина. Скупой бутерброд на фоне изысканных яств, – слегка пододвинув свой коврик, я сократил расстояние между нами, – Давайте лучше о вас.

— Не верится. В любой профессии будничный реализм соседствует с праздничным романтизмом. Хотя бы чуть-чуть, если присмотреться.

— Может и так. Только трудно увидеть романтику, вращаясь в системе, консервативной по существу. Что ни дело: деньги и вещи, где каждая крошка – «моя», склоки и дрязги, где каждый друг другу – судья, тексты и речи, где каждое слово – статья...

— Слушайте, да вам нужно молоко за вредность давать! – увеличив глаза, хихикнула Юлия.

«Ключевое слово – давать», – пронеслось в моём бедном мозгу. Она вообще соображает, что происходит? Благодаря лёгкому и приятному для обоих знакомству, свободный мужчина, очарованный свободной женщиной, пребывает в опасной близости и вот-вот ошалеет от желания, а виновница этой шалости как будто ничего не предвидит, беспечностью, наивностью подогревает её. И ведь знает, что произвела впечатление! Как дама («взрослая, с головой дружная»), не могла не заметить! Наяды бывают ужасно легкомысленны. Им нельзя в одиночку гулять.

— Молоко, говорите? – от возбуждения хрипло поинтересовался я.

— Ну да! – она рассмеялась, – Компенсировать, так сказать, моральный ущерб.

— В нашем праве такого нет. Ущерб только материальный бывает. Ущербных морально ждёт на лечение психдиспансер.

С решимостью обречённого я преодолел дистанцию, на которой уже можно было разглядеть радужку глаз, услышать произнесённое тихим шёпотом и уловить запах тела за тенью духов.

— Но... как же... – её голос дрогнул. Похоже, ситуацию начали понимать.

— В подобных случаях используют термин «моральный вред». То есть всё как бы в порядке и цело, не ущерблено, но человек так страда-а-ает!.. – я выразительно покачал головой и подвёл итог, – А страдать вредно.

Под давлением моего взгляда и едва заметного движения вперёд Юлия слегка отклонилась. Из-за меня сесть или встать просто так она уже не могла. Попыталась вернуть на место бретельку, однако та снова предательски соскользнула.

— И... и что – этих страданий нельзя избежать?

— Иногда невозможно.

Настойчиво, но стараясь быть нежным донельзя, я коснулся плеча пленницы и положил её на спину перед собой. Она чуть дышала. Верно, свой промах, разницу сил оценила и молилась сейчас всем девичьим богам. Только в этих мольбах явно прятались тайны – меня всё-таки не боялись. И я продолжал:

— Как избежать, если бегство сделает хуже? Если поймёшь, что бежишь от себя. Пройдут потом дни, недели, месяцы, годы – будешь жалеть, что когда-то сбежал. Но случается – всё решает мгновение...

Прямо подо мной на коротких вздохах взметались чуть прикрытые тканью волны волшебного женского тела. Безжалостно и безвозвратно манил блаженством его аромат. Между нашими лицами неумолимо сокращалось пространство. Покоряясь судьбе, наяда закрыла глаза.

— «Случается...», – повторила она еле слышно.

— Да, – уверенно прошептал я, – Это как здесь и сейчас!

Здесь и сейчас моё дыхание замкнулось в преддверия рая. Если он есть, я был у него на краю. Если нет – в этот чувственный миг он рождался... Истощив разожжённую страстью стихию, поцелуй бы когда-то угас, но пришла помощь. Губы красавицы вначале трепетно-робкие вдруг как проснулись: трепет сменило желание, робость – встречный порыв. И вот мы уже оба дарили себя друг другу, чтобы продлить наслаждение, будто от жажды спасались.

В сладком беспамятстве и нетерпении, сдвинув слабую защиту из ткани, я опустил руку на девичью грудь и обнял её. В центр ладони уютно нырнула вершина восставшей волны. Юлия выгнулась, застонала...

Поцелуй разорвали, чтобы вздохнуть. Глядя друг другу в глаза, тяжко дышали с минуту. Казалось, меня изучали, как в самую душу смотрели. Пытались понять что-то важное, главное? Или по актуальной теме гадали – чего ещё от меня (наглеца, дурака) ожидать? Сам между тем сгребал судорожно в кучку мозги и слова подбирал... Подобрал.

— К вопросу о праздничном романтизме. Было сказано? Я «присмотрелся». Нам теперь с вами в моей не-тележке с мотором вместе по жизни летать.

Пленница уже почти отдышалась. Слегка скосив взгляд, повела иронично бровью.

— Это как?

— Непринуждённо. Бывают такие встречи, когда нельзя расставаться. В общем...

Сформулировать мысль до конца не дали. Откуда-то издалека по берегу озера за деревьями в этот момент раздался автомобильный сигнал, несколько раз, а за ним – страдальческий зов:

— Юлия Юрьна! Где вы? Нам нужно ехать! Вы же сами график составили – время в обрез, ну правда! А мне ещё на монтажку успеть... Ну Юлия Юрьна!

Я снова взглянул на наяду. Она хитро улыбалась. Нежные пальчики медленно, очень медленно – в неуверенности или будто нарочно пытая – вернули на место верх платья.

— Роман, – голос окрасила шутливая назидательность, – если вы меня не отпустите, боюсь, моей фирме грозит материальный ущерб.

Подумалось: «а отпущу – однозначно буду кретином». Но видимо, к данной минуте этот славный процесс уже стартанул. Теряя власть над собой, я заторможено отстранился.

— Проводите? – задорно спросила она, легко поднимаясь; так же легко, беззаботно оправила свой по-летнему солнечный бело-жёлтый наряд и под пару заколок приладила заново локоны, – Уйду как пришла. Хорошо?

— Босиком, – пробормотал я, с трудом возвращаясь в реальность.

— Ну и что? Босоножки в машине оставила. И полотенце там есть.

Девчонка девчонкой! Нет, возраст – занятная штука.

Когда приблизились к берегу, я в полной мере очнулся.

— Найти, озариться и потерять, будто всё это приснилось... Жестоко. С вас – озеро молока.

— За вредность? – весёлый смешок, – Вот участь всех женщин!

— Меня волнует одна...

Из руки виновато выскользнул пальчик с жёлтым кольцом. Юлия присобрала подол и вступила в нагретую солнцем воду.

— Помните? Вы сказали бы: «так не честно», – не сдержав в волнении голоса, вдогонку ей выпалил я, – Где вас отыскать? Хоть слово!

С неповторимой природной грацией девушка уходила всё дальше. В какой-то момент показалось, она обернётся... но нет. На мгновение замерший профиль подарил скошенный, скрытый ресницами взгляд и уголок загадочной улыбки.

— Вы юрист, адвокат, значит – почти детектив. Чтоб меня отыскать, слов здесь сказано было достаточно. Но для того, чтобы нам встретиться снова, они вообще не нужны. Простите.

Пока я искал в услышанном логику, наяда ушла, будто в воде или воздухе растворилась. А приходила? На лежаке остались несколько мелких подсушенных листиков, рядом в траве – бокал...

Я был влюблён. По-настоящему, впервые за многие годы, в жизни впервые, если что-то такое припомнить, сравнить и состояние верно назвать.

Заворожённый, какое-то время я разглядывал озеро и отбивался от стайки шекспировских рифм. Потом с покупками из магазина приехали сторож и домработница. Вскоре за ними вернулся хозяин коттеджа, злой, как чёрт, потому что проблема на объекте не стоила затраченных на неё часов выходного дня и литров бензина. В итоге стало уже не до релакса. Мы коротко побеседовали о насущном и распрощались. Согласно приватному уговору, о случайном визите дамы во владения частные общественность не узнала. Признаться, и незачем ей было знать.

На следующий день состоялся процесс по иску компании Иннокентия. Вооружённый всем необходимым, исполненный обычной уверенности и энтузиазма, я представлял её интересы один. Знакомый по прежним делам и непритязательным встречам без протокола арбитражный судья, мудрая, почтенных лет женщина, знала, что я не ввязался бы в этот бой, не имея надёжного козыря. Словом, всё обещало пройти по-своему интересно, но предсказуемо.

Как бы ни так! В аудитории среди публики я увидел вчерашнюю гостью. Оказалось, в качестве третьего лица со стороны ответчика к разбирательству был привлечён конкурент моего товарища, новый подрядчик. Здесь его представлял генеральный директор, точней, директриса. Вот тогда-то меня осенило. В сумбурных, лишённых конкретики откровениях о минувших годах Иннокентий упоминал бывшую супругу, которая вела аналогичный собственный бизнес до, с ним и после него. Увы, не всегда неожиданное в нашей жизни – случайно. Паззл сложился.

В соответствии с серьёзностью мероприятия на Юлии был строгий костюм, подобранный тем не менее с отменным вкусом. С учётом той хрупкой грани, когда для любого мужчины твоя красота безусловна и притягательна, но зависти или раздражения у присутствующих женщин она не вызывает. Девушка вела себя сдержанно, скромно, с уместной долей позиционного превосходства.

В ходе заседания мы встречались взглядами несколько раз. Я, как обиженный дурачок, посылал в своих взглядах упрёки и призывал к ответу. Винясь, она их принимала. Но при этом пыталась сказать что-то ещё. Что именно – стало ясно из переданной мне записки:

«У бурных чувств неистовый конец»**. Пусть даже так. Поверьте, я готова».

Обиженный дурак всё же умнее полного кретина. Что нужно – до меня дошло. Сказать: окрылило? Ещё бы! Когда женщина, идеал, воплощение самой светлой мечты, вдохновившая и ускользнувшая, не оставив следа, а тем более надежд на взаимность, вдруг смело выходит навстречу сама, к тому ж с предложением сердца – небо точно становится ближе. Только вот степень готовности у нас оказалась разной. Не мог я забыть о «случайности» встречи у озера. Самолюбие билось в капкане.

Пребывая в смятении, я загубил процесс на корню, своё участие в нём, точнее. К заметному удивлению судьи не представил довода в пользу истца, ограничился протокольными возражениями, вяло выступил в прениях. Всё это время ловил на себе конкретные взгляды с партера. Из того, что способно терзать душу, в них было всё... Решение вынесли в пользу ответчика.

Я вышел из зала суда последним. В коридоре ждала Юлия. Прекрасная, нежная, как беззащитная. Локон стыдливо спрыгнул на шею, губа прикушена, рука на груди. Стояла, открыто смотрела, взглядом просила прощения и в то же время им будто шептала: твоя, позови... Я прошёл мимо.

* * *

Она не изменилась совсем. Такое бывает? Ах, да, есть люди без возраста, есть наяды. Моя – моя! – была из самых прекрасных наяд. Я помнил её босой и обутой, беспечно растрёпанной и с аккуратной причёской, в строгом костюме, лёгком платье и почти без него, шаловливой, серьёзной, страстной, явившейся вдруг, вникуда уходящей. Помнил лицо в каждой чёрточке, мимику, пластику, жесты. И сейчас мне плевать, что надето на ней, кто с ней рядом. Я видел глаза когда-то самой желанной, перед которой все эти годы терзался виной.

Мы стояли на расстоянии, напротив друг друга, не замечая снующий вокруг и повсюду народ. Как будто не шевелились и не дышали, молчали, но, бог свидетель, диалог между нами был. Иногда, чтобы понять собеседника, самому что-то сказать, речь не нужна – если они полны чувств, достаточно взглядов.

«Здравствуй!.. Какая дивная встреча, правда?.. Ты помнишь?.. Озеро, солнце, «Кабриолет»... Мгновение, соединившее... Оно нас обоих врасплох застало... Не ждал, что влюблюсь. Ты казалась богиней!.. И я не ждала, полюбила сама... А я потом чуть не сошёл с ума...»

Да уж. Это «потом» мне далось не без драмы. От зла на себя, обиды за глупость и малодушие хотелось стены крушить, в голос кричать. Рвался найти, упасть в ноги и объясниться. Увы, вместе со временем потерял надежду вернуть. С Иннокентием больше дел не имел. Потом и вовсе уехал.

«Тот процесс – уж лучше б я за него не брался... Лучше бы я на него не пришла... Я тогда вне себя был, пополам раздирало... А каково было мне, представь... Прости. Всю жизнь каюсь. Сможешь?.. Нет, это ты прости за обман... Значит, мир?.. Ну конечно! Я тебе рада!»

Она улыбалась, как в тот день у озера – по-девичьи мило, волшебно. Кавалер, перед тем распахнувший дверцу шикарной машины, озабоченно тронул её за плечо. Не дождавшись ответа, поискал причину и растерянно присмотрелся. Показав в движении знакомую грацию, Юлия повернулась, взялась за дверцу, но прежде чем сесть, ещё раз взглянула всё с той же улыбкой.

«Джульетта моя, ты прекрасна!.. Спасибо. Прощай, мой чудесный роман!»

Или названо имя?

Её увезли, а я продолжал стоять, глядел себе под ноги, в небо на звёзды. Мимо шли люди и проезжали машины, откуда-то слышался джаз... Когда садился за руль, рядом прошла юная пара, тот влюблённый парнишка с невестой: она, вдохновлённая и счастливая, и он, довольный и гордый – успел. Пусть случайно и поздновато, но я тоже успел, судьба так решила. Прощён ведь. Теперь, хоть пляши – будто камень с души, и как орден на память – улыбка наяды.

Поймав себя на улыбке сам, я продолжил свой путь с легким сердцем.

_____________________________

*Шекспир. «Ромео и Джульетта». Пер. Пастернака. Акт 2, сц. 6 (Лоренцо, францисканский монах, духовник влюблённых)
** Там же

_____________________________

НАВЕРХ