М.В. Гуминенко. СИНОПТИКИ НЕ ОБЕЩАЮТ
Часть четвёртая
Охота на "Ведьму"

Глава первая. Профессиональное соблазнение

- Здравствуйте, Екатерина Витальевна!

Катя подняла голову. Перед её столом стоял мужчина среднего роста, и смотрел на неё. Катя невольно замерла, пойманная пристальным взглядом прозрачно-серых глаз, в которых отражалось её синее платье. Она почти сразу опомнилась, и подавшись назад, окинула взглядом одежду незнакомца: дорогое кашне, хорошее пальто, между распахнутых бортов которого виден костюм-тройка, наверняка сшитый на заказ. Так идеально охватывать торс может только вещь, изготовленная по индивидуальной выкройке, и хорошим мастером. Оценка костюма вернула секретарше Горюнова самообладание. Катя бестрепетно перевела взгляд на лицо визитёра, отметив высокий лоб, светлые брови, жестковатые складочки от крыльев ровного носа к уголкам рта, спокойствие мимики... В общем, мужчина многообещающий. Катя позволила себе любезно улыбнуться, и поинтересовалась:

- Мы знакомы?

- Я с вами - да, - не улыбаясь, ответил незнакомец. - Вы со мной - ещё нет. Игорь Сергеевич Сокольский. - Он склонил голову, продолжая смотреть на неё.

Катя подумала, что этот жест, при идеальной осанке, придаёт Сокольскому нечто благородное, что она редко видела в окружающих её мужчинах.

- Наверное, вы спросили моё имя у охранника, - предположила она, подавшись вперёд и изящно выгнув спину.

Сокольский чуть заметно улыбнулся.

- Я мог бы соврать, что давно за вами наблюдаю, но не буду этого делать. - Он подался ей навстречу, опершись руками о край стола и продолжая смотреть прямо в лицо, и добавил, понижая голос: - Я действительно спросил ваше имя и отчество у охранника.

- И что же вам угодно, Игорь Сергеевич? - спросила Катя, не отводя взгляда, и аккуратно провела кончиком языка по нижней губе, словно хотела что-то пообещать этому мужчине.

Сокольский несколько секунд смотрел в её лицо, потом оттолкнулся от края стола и выпрямился.

- Мне нужно поговорить с вашим шефом, - сказал он, резко обрубив этот странный флирт жестов и взглядов, которым они только что обменивались.

- А если его нет? - Катя откинулась на мягкую спинку своего стула и продолжила разглядывать его фигуру. "Много двигается, или ходит в тренажёрный зал, - подумала она, невольно сравнив Сокольского со своим шефом. - И уж точно не сидит двадцать часов в кресле".

- Екатерина Витальевна! Десять минут назад господин Горюнов приехал в офис, и до сих пор его не покидал, - заметил Сокольский.

Она ненавязчиво поправила складку своего синего платья с низким вырезом, и Сокольский отметил, что у неё шея балерины. Катя позволяла насладиться этим фактом, убирая блестяще-чёрные волосы наверх, в строгую причёску. Черты лица её были крупноватые, но тонкие, и настоящий "ахматовский" нос в придачу. "Ольгин прав: не женщина, а мечта, - подумал Игорь. - И эта сапфировая капелька в ямке между ключиц, на паутинной цепочке..."

- Илья Николаевич не принимает посетителей без предварительной договорённости. - Её голос вернул Сокольского к действительности.

- Так договоритесь с ним, - предложил он.

- По какому вы вопросу?

- По личному.

- Вот как? - Она готова была сказать, что подобные вопросы её шеф не обсуждает в офисе, но Сокольский добавил:

- По личному вопросу господина Горюнова. Передайте, что в ближайшем будущем его фирмой могут заинтересоваться спецслужбы.

Взгляд Кати сделался настороженным, но он строго кивнул, подтверждая свои слова. Тогда она поднялась из-за стола.

- Присядьте, господин Сокольский. Я доложу о вас Илье Николаевичу.

Игорь проводил её взглядом. Высокая для женщины, с острыми плечами модели и маленькой грудью, Катя имела выраженную талию, и подчёркивала крутые линии бёдер узким платьем. Тонкие руки обтягивали зауженные рукава, а длинные голени визуально делали ещё длиннее туфельки на очень высоких каблуках-шпильках. Двигалась Катя плавно, словно перетекала из одного положения в другое, как пантера из "Маугли". Было даже странно, что её гибкий позвоночник не заканчивается чёрным хвостом.

"Сгинь, наваждение!" - сказал себе Сокольский, усмехнувшись, и опустился в одно из кресел.

Горюнов считал, что находится в относительной безопасности. Попавшийся вторично Валера Гуманист будет надеяться на его помощь, и уж точно промолчит про оружие. С него других грехов хватает, чтобы брать на себя ещё и это. Дрона и его приятелей расстрелял Дрынкин, после чего сам разбился. Его подручный, который был с ним в машине, остался жив, но он знать не знает о том, что Гунин и Дрынкин торгуют оружием Горюнова, а вовсе не своим собственным. "Вассал моего вассала - не мой вассал", как нам разъяснили ещё советские учебники средневековой истории. Этого принципа Горюнов придерживался как можно строже, и у его людей были собственные помощники, которых Илья Николаевич никак не касался, и перед которыми зачастую даже не показывался.

Водитель "Вольво", как объявили в Новостях, "доставлен в больницу в тяжёлом состоянии". Спасённая им девушка выжила. Когда полицейские обратились за разъяснениями к Илье Николаевичу, он не стал отрицать, что Ольгин работает на него, и на вопросы полиции даже сообщил, что Ольгин в вечер похищения был у него (это могли подтвердить ещё несколько человек), следовательно, у него есть алиби. Откуда Ольгин узнал про украденную девушку, как оказался на даче гражданина Андронова, и что сам гражданин Андронов творил в свободное от работы время - Илья Николаевич Горюнов не имеет ни малейшего представления! Так он и объявил представителям закона, и они вынуждены были этим удовлетвориться.

В душе Горюнов был уверен, что Слава пожалел девушку и поэтому нарушил его приказ. Глупо! Оставлять Ольгина в живых и без контроля не следовало, и утром Горюнов командировал к нему в больницу своего телохранителя Пашу. От того пока не было вестей.

Что оставалось "в сухом остатке"? Гунина Илья Николаевич знать не знает, что у него за дела с покойным Дрынкиным - ведать не ведает. Ольгин пока в коме и своих версий выдвинуть не может. К похищению и аварии честный предприниматель Горюнов никакого касательства не имеет. Но на выше перечисленном, удача Ильи Николаевича заканчивалась. Он лишился инженера и своих основных подручных. Правда, у него оставались связи на таможне, и он мог сам справиться с той работой, которую раньше делал Валера Гуманист. Хуже, что найденный на замену покойному Доку Сомов куда-то запропал. Можно было временно свернуть деятельность и переждать, но Горюнов уже получил задаток за новые винтовки, да и другие клиенты ожидали от него свои заказы на оружие. Обмануть этих людей было ничуть не менее опасно, чем продолжать работу. Новый груз должен вот-вот прийти, и принимать его придётся самому Горюнову. Что же, у него удобное прикрытие, он ведь не замешан ни в чём незаконном, просто перевозит импортные строительные товары и прочие безобидные вещи.

Горюнов как раз пытался составить для себя план действий и распределить по нему оставшихся людей, когда Катя доложила о приходе Сокольского. Визит этот очень насторожил Илью Николаевича. Если бы Гунин его выдал, или Ольгин что-то лишнее сболтнул, придя в себя, в офис завалила бы полиция с ордером на арест и обыск. Если Гунин и Ольгин молчат - зачем притащился этот тип с намёками на интерес спецслужб? Что он может знать? Фамилия "Сокольский" Горюнову ничего не сказала, но Илья Николаевич распорядился впустить посетителя.

Человек, который вошёл в его кабинет, больше походил на постоянного клиента дорогих бутиков, нежели на сотрудника спецслужб.

- Чем я могу быть вам полезен, господин Сокольский? - спросил Горюнов, не поднимаясь с кресла во главе длинного стола и подчёркивая тем, что совершенно не рад незнакомому посетителю и его намёкам.

Сокольский прошёл через всё помещение, на ходу сняв пальто и небрежно кинув его на спинку одного из стульев. Поверх него пёстрым пятном легло богатое кашне из тонкой шерсти.

- Вам придётся уделить мне некоторое время, - будничным тоном заявил посетитель, и предъявил Горюнову удостоверение. После чего опустился на ближайший стул. - Я намерен рассказать вам длинную историю, так что скажите своей секретарше, что в ближайшие полчаса вы никого не принимаете.

- Могу я поинтересоваться... - начал было Горюнов, но Сокольский его перебил.

- Все вопросы вы зададите после того, как меня выслушаете.

Илья Николаевич развёл руками и кивнул, словно сдавался на милость собеседника.

- Может, кофе? - предложил он.

- Потом. - Сокольский расстегнул пиджак и устроился поудобнее. - Представьте себе, что есть некий человек, которому пришло в голову, что он может нелегально изготавливать и продавать опасный товар, и иметь с этого хорошую прибыль. Этот человек имеет вполне легальную фирму, оказывающую услуги грузоперевозок из-за рубежа к нам, в Россию. Его люди возят через границу массу полезных вещей: керамическую плитку, лаки и краски, импортный цемент, обои и ламинат, очищенный песок... В общем, всё, что только может понадобиться для строительства и ремонта. А вместе с товарами клиентов, на пароме, от случая к случаю, прибывает некий бонус для самого хозяина. Этот бонус запаковывает вместе с прочими мелочами его заграничный коллега. На нашей стороне товар благополучно проходит таможню, где за определённую мзду никто не замечает бонуса. Потом весь груз принимают фуры и везут заказчикам. Примерно на середине пути фуры останавливаются под благовидным предлогом, бонус ловко изымается, помещается в отдельную машину и отбывает на подпольный заводик, где превращается во всякие смертоносные штучки: оружие, боеприпасы, взрывчатку... - Сокольский тонко ухмыльнулся. - Штучки хозяин предприятия сбывает за хорошие деньги. Удобная схема, правда?

- Зачем вы мне это всё рассказываете? - перебил его Горюнов, хотя неспокойно ему сделалось ещё на самой первой строчке повествования. "Откуда он может это знать?! - мысленно вопрошал Горюнов. - Кто? Неужели Гунин?! Кто мог рассказать?! Кроме него некому!"

- Погодите, это только начало, - загадочно пообещал Сокольский, догадываясь о внутренних метаниях собеседника, и признавая, что держится Горюнов очень хладнокровно. Даже не вспотел, хотя пальцы сцепил крепко, так что костяшки белеют. - Хорошо известный вам господин Гунин... Не делайте такое лицо, Илья Николаевич! Не хотите говорить правду - молчите и не перебивайте, это сэкономит время. Так вот, известный вам Гунин недавно совершил неудачный побег от полиции. Его вернули обратно, и сейчас он очень обеспокоен своей судьбой. Правда, уже не на Большой Подьяческой, а на Литейном 4. Я успел провести с господином Гунином весьма плодотворную беседу, результаты которой лежат у меня в сейфе, под надёжным замком. Господин Гунин готов купить себе отпущение грехов, если ему обеспечат охрану, как свидетелю по делу о изготовлении и сбыте значительных партий оружия и взрывчатых веществ.

На самом деле, Гунин ничего Сокольскому не говорил, продолжая упираться. Схему организации Горюнова вычислили аналитики, совместно с полковником Ланским, по совпадениям чисел поставок, количествам грузов, по повторению фамилий дежурных таможенников и другим разрозненным деталям, которые удалось собрать из разных источников. Ни точных дат доставки контрабанды, ни места расположения лаборатории Горюнова, ни имён посвящённых в его махинации водителей вычислить не удалось. Сокольскому было необходимо, чтобы Горюнов поверил в предательство Валеры Гуманиста. Если общая схема угадана правильно, у Ильи Николаевича появится повод испугаться по-настоящему.

Поверил Горюнов, или нет, но он явно нервничал.

- Так всё-таки, что вы хотите? - снова перебил он Сокольского.

Игорь посмотрел на него долгим взглядом, больше не улыбаясь.

- Я непременно скажу об этом, - пообещал он. - Но сперва мне придётся объяснить вам, почему лично меня так заинтересовал Валера Гуманист. Видите ли, до мая этого года у меня с моим братом был хороший бизнес: под вывеской детективного агентства, он занимался сбором информации для влиятельных лиц, в частности, для Михаила Станиславовича Морина. Слышали о таком? Само собой, не только для него, но и для нас самих это было очень полезно и выгодно. Я, в свою очередь, осуществлял... скажем так, оперативное прикрытие: как для брата, так и для тех клиентов, которые не хотели, чтобы к ним проявили внимание органы госбезопасности, или тревожил господин Морин.

- Хотите сказать, что вы использовали сведения, которые добывал ваш брат, чтобы шантажировать и предлагать свою "крышу"? - грубо перебил его Горюнов.

- И это тоже, - покладисто согласился Сокольский, никак не отреагировав на его тон. - Мы зарабатывали неплохие деньги, и всё шло хорошо. Но потом моего брата убили. - Он взял короткую паузу и продолжил: - Мне достались копии всех собранных материалов, из которых я впервые узнал и ваше имя, и имя господина Гунина. Это было настолько занимательно, что я постановил себе непременно вами заняться. Но мне пришлось временно отложить решение вашего вопроса. Надо было закончить с текущими делами. Я конечно же отомстил, и наказал всех, кто был виновен в гибели моего брата и компаньона, и даже получил повышение по службе благодаря своим чётким и продуманным действиям. - Он не изменял ровного тона, словно говорил об обыденных вещах. - Но это не принесло мне морального удовлетворения. И, что тоже немаловажно, я лишился необходимой мне статьи дохода.

На этот раз он взял более длинную паузу, и даже повёл рукой, словно приглашал Горюнова задавать вопросы.

- И вы пришли ко мне, чтобы найти новую статью дохода? - спросил тот, чувствуя, что всё это не мистификация, и сидящий перед ним человек знает, о чём говорит. - Или за моральным удовлетворением?

- Видите ли, Илья Николаевич! Для меня важно не засадить человека за решётку, а найти приемлемый для всех способ сосуществования, - сообщил ему Сокольский. - Брата не вернёшь...

- Вы хотите денег, - убеждённо сказал Горюнов, и даже слегка расслабился.

- Не совсем. Я хочу долю в вашем предприятии. Не в грузоперевозках, как вы должны понимать.

- Это интересно, но я всё-таки не понимаю...

- Вы всё понимаете, - снова перебил его Сокольский. - Мы с вами деловые люди, мне нужен новый компаньон, и я готов обеспечить вам прикрытие. На данный момент все материалы дела лежат у меня в сейфе. Я нарочно это вам повторяю, чтобы вы поняли: если со мной что-то случится, сейф на моём рабочем месте вскроют, и делу будет дан ход. Оно вам надо? - прервал он сам себя.

- И... - осторожно начал Горюнов. - И что же конкретно вы хотите мне предложить?

- Вы лишились части своих людей. Гунин вас предал. Я устраню проблему с Гуниным, вместе с ним самим, и уберу все его показания из своего рабочего сейфа, чтобы они случайно не попали в руки человека непосвящённого. Само собой, чтоб у вас и дальше не было соблазна, я позаботился о втором экземпляре, и он лежит в надёжном месте. Там, где полиция, или спецслужбы могут его найти только в случае моей смерти. - Он подался в сторону Горюнова. - Я - ваша гарантия благополучия. Я по своим каналам могу даже найти того человека, которого вам должен был доставить Гунин. Сомова.

Почему-то именно эта фамилия окончательно убедила Горюнова, что сидящий перед ним человек не блефует.

- Очень любезно с вашей стороны, но что вы хотите от меня? Какой именно доли в бизнесе? - спросил он.

- Сорок процентов, - спокойно оповестил его Сокольский, откидываясь на спинку стула.

- Я понял, что у вас большой опыт в... получении желаемого, и вы очень предусмотрительны, господин Сокольской, - уверил его Горюнов. - Но сорок процентов - это много. Двадцать пять.

- Тридцать пять - и ни одним меньше. Заметьте, с родного брата я брал пятьдесят.

- Хорошо, - сдался Горюнов. - Где Сомов?

- После того, как мы с вами заключим письменную сделку, я наведу справки через своих коллег, и доставлю вам Сомова не позднее, чем через два дня. Это можно указать в контракте.

- Письменную сделку? - изумился Горюнов, когда до него дошло.

- Конечно! Два экземпляра: один останется у вас, как гарант того, что я с вами честен, а второй у меня. Ни в один суд с этой бумагой не пойдёшь, но согласитесь, деловые люди ничего не предпринимают без письменного соглашения. Вы можете подумать, - предложил он милостиво. - Вот моя визитка, позвоните, когда будете готовы.

Он энергично поднялся, накинул на шею кашне, забрал пальто, и салютовав Горюнову двумя пальцами, вышел из кабинета.

- Мы ещё встретимся с вами, Екатерина Витальевна, - пообещал он секретарше, и не оборачиваясь, покинул помещение.

"Очень интересный мужчина, - подумала Катя. - Ручаюсь, что Илюшеньку его визит не обрадовал".

Глава вторая. Превентивные меры и их последствия

Ланской убедил Сокольского объявить, что Слава Ольгин жив, но в тяжёлом состоянии.

- Это оставит нам пространство для маневра, - сказал он. - Горюнова такой оборот заставит нервничать, а нервный человек делает ошибки там, где в спокойном состоянии никогда бы их не сделал. В случае необходимости мы всегда можем сказать, что "раненый скончался", или наоборот, вернуть Ольгина обратно в игру.

Ланскому, да и Сокольскому, и даже самому Ольгину было интересно, пришлёт ли Горюнов кого-то по его душу. Горыныч считал Ольгина своим человеком, должен был проявить заботу о нём. Если не проявит - значит, заподозрил в своём водителе "засланного казачка".

Визитёр появился на второй день.

- Здравствуйте! Вы мне не поможете? - телохранитель Горюнова навис над стойкой, за которой пряталась медсестра, и постарался улыбнуться, хотя вид у него оставался обеспокоенным. - К вам привезли моего друга после аварии. Могу я его видеть?

- Как фамилия вашего друга? - спросила строгая медсестра, созерцая со своего места заслонившую свет высокую, атлетическую фигуру в чёрном пальто.

- А я не сказал? Ольгин! Вячеслав... как же его отчество?

- Не нужно. В третьей палате. Только разденьтесь, в верхней одежде сюда заходить нельзя.

- Девушка! А как он?

Паша почему-то медлил, ему боязно было увидеть умирающего Славу Ольгина.

- Состояние всё ещё тяжёлое, но жить будет, - послушно высказала медсестра, которую предупредили, что нужно отвечать, если посторонние люди начнут интересоваться Ольгиным.

- Ну, тогда я пройду? - оживился Паша.

В палате был всего один пациент. Высокая кровать с приподнятым изголовьем произвела на Пашу удручающее впечатление. Он и простудой-то редко болел, тем более, ни разу в жизни не лежал в больнице. Для него попасть сюда и оказаться при смерти было одно и то же. Он подошёл.

Ольгин лежал с закрытыми глазами. Полученные от воспитательных мер Горюнова синяки слегка опали на его лице, но всё равно выглядел он плохо. К тому же, не шевелился и похоже, даже не слышал, что к нему кто-то вошёл. Паша обошёл кровать и посмотрел в окно. Двор засыпал мокрый снег, голые деревья казались жалкими скелетами. На стволах торчали острые пеньки обрезанных сучьев. Посмотрев на Ольгина со стороны окна, Паша пришёл к выводу, что отсюда он выглядит ещё хуже, снова обошёл кровать, и сел на стул. Паше стало неудобно, что он ничего не принёс больному, но он ту же подумал, что наверное, Ольгину это и не нужно. Вон он какой лежит, молчаливый и безжизненный. Паша вздохнул.

- Ну ты это... совсем что ли ничего не слышишь? - сказал он наконец. Слова поглотила тишина, так что непонятно стало, произнёс ли он их вообще, или только подумал.

Ольгин открыл глаза и посмотрел на него.

- Что, Горыныч прислал? - спросил он.

Паша так обрадовался его голосу, что даже вскочил.

- Так ты, это... всё слышишь?! Здорово! А я уж думал - тебе совсем хана! - Потом до него дошёл вопрос и Паша смутился. - Ну, вообще-то, да. Но я и сам думал прийти. Просто не решался. Ай, да какая разница! Главное, что ты жив!

- Это не надолго, - пессимистически бросил Ольгин и уставился в потолок.

- Почему? - встревожился Паша.

- Ты сам говорил: у Горыныча разговор короткий. Теперь он меня убьёт.

- Да ну! Зачем?

Ольгин посмотрел на него. Паша сел обратно на стул, явно озадаченный.

- Паш! Ты как следует подумай. Я его приказ нарушил, он этого не простит. Знаешь, что я должен был сделать? Сказать Дрону, чтобы он убил девушку, а потом убить самого Дрона и его парней. А следом за мной он послал этого, как его... Дрынкина! Он их убил, а потом меня чуть не прикончил. Сколько ещё народу умрёт по велению Горыныч, вот так, походя? - Слава даже приподнялся с подушки. - Я так не могу!

Он решительно отвернулся и стал смотреть в окно. Не хотелось откровенно врать в глаза человеку, но в данный момент Ольгин говорил, что думает. Чуточку не договаривал, но Паше лучше не знать, на кого он на самом деле работает. Сокольский никаких конкретных инструкций не оставил на тот случай, если заявится кто-то из людей Горюнова, сказал только: "Если что - рядом охрана, придут на помощь". Предугадать ничего было нельзя.

- Ты погоди! - попытался возразить телохранитель Горюнова. - Может, ты что-то понял не так?

- Ты дурак, или что?! - высказал Ольгин. - Видел же, в том лагере, что произошло. И не ври, что это было в первый раз.

Паша сник.

- И что ты будешь делать? - спросил он мрачно.

- Уйду. И ты уходи, - резко высказал Слава.

- Куда? - удивился Паша.

- Сам говорил, у тебя девушка в Вологде. Вот и поезжай к ней.

- Ну да! Сейчас всё брошу и поеду в эту дыру! - Паша даже возмутился. - Больно надо. Горыныч деньги платит! Реальные деньги! Скоплю, куплю квартиру, вот тогда привезу Оксанку сюда.

Ольгин прикрыл глаза. Похоже было, что Пашу не переубедишь. "Может, и не надо? - подумал он. - Взрослый мальчик, сам видит, что к чему. Значит, всё устраивает".

- И как ты в глаза своей Оксанке смотреть будешь? - спросил он после паузы. - Деньги Горюнова - это кровь, уж извини за громкие эпитеты...

Паше очень не хотелось проигрывать в споре, но ответить было нечего. Ольгин молчал, отвернувшись к окну. Почесав коротко стриженную макушку, Паша встал.

- Ну, я пойду тогда, - сказал он робко. - Может, принести чего?

- Обойдусь, - бросил Ольгин.

Паша вздохнул, и поплёлся к двери. Оглянулся было, чтобы что-то сказать, но передумал - и вышел из палаты.

Горюнов сидел на даче. Сразу после разговора с Сокольским, он вызвал машину и уехал. Здесь, под Зеленогорском, далеко от Питера, Илья Николаевич чувствовал себя в относительной безопасности. Про дачу знали только свои. Она была записана на жену Горюнова, а та носила девичью фамилию, и в данный момент проживала за границей. Илья Николаевич регулярно переводил туда же деньги, но жене выделял только часть. Остальное ожидало Горюнова, если вдруг ему придётся спешно покинуть Россию.

В последнее время мысли Ильи Николаевича часто возвращались к возможному бегству, но он надеялся, что удастся выправить дела. Что ему делать за границей? Миллион евро здесь, и миллион евро в Европе - принципиально разные понятия. Глупые люди бегут даже со ста тысячами, а на что они могут там рассчитывать? На то, что у них будут деньги на карманные расходы, месяца на два - на три? Миллион - это тоже немного. Три фешенебельные квартиры на Невском проспекте. Где-нибудь во Франции, или в Италии за эту сумму даже путёвый бизнес не начнёшь. Нет! Горюнову очень не хотелось уезжать! В родном Питере он мог себе позволить гораздо больше. Надо только обезопасить себя.

Вступить в сговор с этим парнем из УВР, Сокольским, представлялось Илье Николаевичу рискованной, но выгодной идеей. Впутать фээсбэшника в свои дела по самые уши - и он из кожи вон вылезет, чтобы им обоим не попасться! Но что-то смущало Горюнова. То ли неудачи накопились и он готов был всё видеть в мрачных красках, то ли какой-то внутренний инстинкт говорил, что всё не так просто, и кто кого оплетёт - ещё вопрос. Отказаться нельзя. А что можно? Рискнуть, проверить сведения о Гунине, попытаться подослать к нему адвоката, чтобы тот выведал, как идут дела. Но делать это надо не от своего имени. Как на зло, погиб Дрынкин! Из всех людей Горюнова, потеря этого человека била больнее всего. И почему ловкие, надёжные и умные люди погибают непременно глупо? Надо было Дрынкину плюнуть и на девицу, и на Ольгина, потом бы что-нибудь придумали с ними. Нет, он решил довести дело до конца! Довёл! До своего собственного...

- Шеф! - Паша робко заглянул в комнату, прервав размышления Горюнова. - Можно войти?

Илья Николаевич поморщился. Когда такой здоровяк, как Паша, начинал вести себя робкой цыпой, это выглядело нелепо.

- Ну, заходи уже! Как там Ольгин?

- Лучше, - не подумав, ответил Паша. - То есть, вроде бы лучше...

- Что значит "вроде бы"? Он в сознании?

- Да. - Врать Паша не стал.

- И что он говорит?

- Да ничего такого... - Паша уловил на себе недовольный взгляд, и поспешно добавил: - То есть, настроение у него так себе. Унывает. Плохо ему! - Паша вздохнул, и ощущая себя предателем, договорил-таки: - Он уйти собрался.

- Куда? - не понял Горюнов.

- От вас. Не хочет больше работать.

- Вот как! - Илья Николаевич нахмурился. - Это плохо. Впрочем, теперь уже всё равно. Его когда выписывают?

- Я не знаю, - признался Паша.

- Дурак! Надо было узнать. Запомни, Павел! От меня так просто не уходят! Тем более, не попрощавшись. - Горюнов прикинул, что поручать Паше ликвидацию Ольгина будет очередной глупостью, и решил, что надо будет нанять какого-нибудь постороннего человека. Путь его хоть машиной собьют, а ещё лучше - сделают так, чтобы он просто исчез.

Паша напряжённо ожидал его решения, чувствуя, что предположение Славы Ольгина должно оправдаться, и всё ещё на что-то надеясь. Не то, чтобы он так привязался к новому товарищу, но Паша теперь был связан с Ольгиным. Они вместе прятали труп Альбертика, вместе ходили по бабам, вместе пили. Паша знал, что Горюнов и его заступничество за Славу не забудет. Он ничего не забывал. Горыныч - одно ему прозвание!

- Больше к нему не ходи! - приказал наконец Горюнов. - Я кого-нибудь другого пошлю. А ты... - Он с сомнением посмотрел на Пашу. - Поезжай на свою городскую квартиру. Ты ведь один живёшь? Будь там. Если понадобишься - я за тобой пришлю. Понял?

Паша кивнул.

- Иди теперь! И помалкивай!

Выйдя от Горюнова, Паша не спеша спустился по лестнице и открыл входную дверь. Почему-то ему было неспокойно. Он спохватился, что не спросил, какую машину ему можно взять, но потом подумал, что наверное надо уезжать на своей.

Уже в машине Паша поймал себя на мысли, что он боится поворачивать ключ в зажигании.

- Бред какой-то! - сказал он себе.

Выехав со двора и повернув в сторону шоссе, Паша облегчённо вздохнул. Потом задумался. Зачем ему оставаться на квартире? Сколько там придётся сидеть? Почему? Его ведь ни в чём не подозревают, и к месту аварии он не приближался. Может быть, у Горюнова и не было никакого злого умысла в его адрес, но Паша совсем разволновался. Он понял, впервые с тех пор, как стал работать на Горюнова, что не верит собственному хозяину и боится смерти. "Кровавые деньги, - повторил он про себя. - Но ведь я сам никого не убивал! Какая разница? Знал, что другие убивают - и вот, на тебе! А ведь всё могло быть по-другому..." Почему-то такая мысль часто посещает людей после того, как всё уже сделано и ничего нельзя поменять. Или можно?

Паша ещё не знал, на что решится, но одно понял точно: к себе на квартиру он не поедет.

Глава третья. Неожиданные повороты

Сокольский позвонил Кате как раз перед обеденным перерывом.

- Откуда у вас мой телефон? Тоже от охранника? - спросила она заинтересованно.

- Екатерина Витальевна! Я не скрываю, в какой конторе работаю, - ответил Сокольский, и по голосу чувствовалось, что он улыбается.

- То есть, вы пользуетесь служебным положением?

- Было бы странно им не пользоваться.

- Вы так думаете? - Катя придала голосу томность: - И что же вы хотите от меня?

- Согласия выпить со мной чашку кофе.

Катя рассеянно вертела в тонких пальцах шариковую ручку. Сокольский показался ей человеком, который своего не упустит, и ревность Горюнова на этот раз будет обоснованной. Но Катя не считала себя обязанной соблюдать верность человеку, который "кормит" её обещаниями, и наверняка никогда не разведётся со своей женой. К тому же, Илья Николаевич ещё с вечера укатил на дачу, оставив секретаршу в распоряжение своего помощника. Этот человек знал только о грузоперевозках, и не ведал, что они прикрывают на самом деле.

- Когда и где? - спросила она, отложив ручку.

- Через пятнадцать минут я буду у вашей двери.

Она не удивилась, что Сокольский сразу же прервал связь. Такой мужчина иначе себя вести просто не мог. Катя достала сумочку, и принялась поправлять макияж. Вышла она на улицу через двадцать минут. Мужчина должен ждать, чтобы ему не казалось, будто женщина не ценит себя и готова бежать к нему по первому же зову. Но и заставлять себя слишком долго ждать тоже не следовало.

Сокольский сидел в машине. Заметив высокую фигуру в длинном, приталенном пальто, он вышел навстречу. Краем глаза он заметил, что неподалёку начала было открываться дверца чёрного Джипа - но наверное, пассажир передумал, и дверца снова захлопнулась.

Сокольский подошёл, держа в руке розу.

- Как мило! - Катя забрала у него цветок. - Мне давно не дарили цветов.

- Сказал бы, что этого быть не может, - заметил Сокольский, целуя её руку. - Но наверное ваш шеф разогнал всех потенциальных ухажёров.

Она отметила, что у него очень густые волосы, чуть вьющиеся и наверняка мягкие.

- Почему вы думаете, что его интересует моя личная жизнь? - спросила она, ощущая лёгкое разочарование от того, что не было повода проверить свою догадку.

- Я был бы очень удивлён, если бы ваша личная жизнь его не интересовала. Прошу вас!

Он усадил её в машину, и повёз на Кирочную. Джип остался стоять на обочине, напротив офиса Горюнова.

В Питере нет некрасивых домов. Они могут быть своеобразными, странными, вычурными, или простыми, совершенными и не очень. Порой кажется, что это не дома, а лица. Каждое вышло из своей эпохи, и сохранило черты ушедших веков.

Возьмите одну-единственную улицу Кирочную! Вот бывший Дом Офицерского Собрания. Если присмотреться к этому образчику неорусского стиля, можно увидеть нечто сказочное, поразительное в его узорах из фигурного кирпича, в вознесённой ввысь шатровой башенке, в мозаике с двуглавыми орлами, в выпуклой крыше. Его построили в конце XIX века, а напротив него - строгий классицизм 1830-х, совсем другие формы, другое настроение. Вы встретите на одной улице неоренессанс, эклектику и модерн, бывшие казармы и доходные дома, особняки и постройки сталинского периода, лютеранскую церковь XVIII века, из которой в советское время устроили кинотеатр, а в 2000-х едва не отдали под ночной клуб. Отыщите доходный дом Бака, с его цветными витражами и воздушными переходами из одной части дома в другую! Поразительная архитектура! Мало? Посмотрите на величественный вид дома Ратькова-Рожнова - светло-зелёное здание, которое занимает место сразу двух домов! Огромная арка прорезает четыре этажа, узоры и лепнина на фасаде, статуи Атлантов и диковинные круглые балкончики. По соседству с ним дом поскромнее, зато в нём - прекрасный ресторан "Кирочный двор"! Обязательно там побывайте - вы не пожалеете! Вам понравится Каминный зал. Или Каминный зал в соседнем ресторане "Амадеус"? Какая разница? Всё равно вам понравится! Сочетание пышности ушедших веков и комфорта современной жизни! Отличное место для того, чтобы провести время обеда...

Катя оценила умение местного дизайнера создавать настроение: неяркий свет, стены под старый кирпич, деревянные столы и стулья, настоящий огонь потрескивает в камине. Женщина с лукавой улыбкой посмотрела на Сокольского.

- Ресторан, каминный зал... Вы же предлагали кофе!

- Вы считаете, что кофе здесь не подадут? - спросил он, едва заметно улыбаясь.

Ей нравилась его уверенность. Ничто она так не ценила в мужчине, как умение принимать решение, без страха перед ответственностью, без сомнений и метаний. Сокольский, по её мнению, стоял где-то очень рядом с совершенством. И то, что сегодня он под пальто надел спортивный пиджак, из-под которого виднелся тонкий бадлон цвета слоновой кости, ей тоже понравилось, потому что делало его мягче и ближе, ровно настолько, чтобы расположить к себе женщину. Что уж говорить о том, что всё его внимание принадлежало ей?

- Игорь! - Она загадочно улыбнулась. - Может, нам пора перейти на "ты"?

- Как пожелаешь, Катя, - ответил он, глядя на неё блестящими глазами.

Обед рисковал затянуться, но Катя не торопилась. Помощник Горюнова не имел над ней никакой власти, и не мог призвать её к ответу за опоздание.

Сокольский сегодня тоже не спешил. Он специально выделил время для того, чтобы ближе познакомиться с Катей. Правда, с самого начала всё шло не совсем так, как он рассчитывал. Вместо того, чтобы подводить разговор к тому, что его интересует, он наслаждался видом этой женщины, её необычным лицом, интимной улыбкой, её кошачьими движениями, её яркими глазами, такими синими, что можно было заподозрить, не носит ли Катя цветные контактные линзы. Но нет, почем-то Сокольский был уверен, что в Кате всё настоящее, естественное, и тем более привлекательное. Она даже ложечку подносила к губам так, что он невольно следил за ней взглядом.

Это происходило вопреки всем правилам, ведь Катя - помощница Горюнова, его сообщница. Она была в курсе, чем он занимается, знала, что по его приказу убивали людей. Но она оказалась достаточно циничной, чтобы оставаться его доверенным лицом. Сокольский всегда считал, что люди, которые знают о совершающихся преступлениях, и молча соглашаются с ними, ничуть не лучше убийц, даже если сами не нажимают на курок. Тем более, его должна была отталкивать женщина, способная ради поощрения садистских выходок хозяина, подставить любого человека, как уже дважды подставила Ольгина. Она помогала Горюнову сбывать оружие и взрывчатку, и значит, косвенно была виновна в будущих убийствах, которые совершались этим оружием.

Но Катя не только не отталкивала, она привлекала. Он знал, что позволяет наваждению опутывать себя и завлекать всё глубже, как водовороту, и не пытался этому препятствовать. Он протягивал руку, касался её запястья - и выбрасывал из головы всё, что окружало Катю до того мига, в котором они находились сейчас. Он смотрел на неё, и она видела, что этот мужчина признаёт её самой желанной из всех женщин. И он сам понимал, что она это видит.

Может быть, именно такие моменты подкупают женщину больше всего: осознание того, что весь мир для сидящего напротив человека сомкнулся на одной тебе? Никто до него не смотрел на неё, как на единственную. И Катя, сама того не осознавая, тянулась навстречу. Её губы размыкались, тело становилось гибким и мягким, готовым подчиниться...

Настойчивая музыкальная фраза смартфона вернула Сокольского к действительности, словно он достиг дна - и водоворот ослаб, позволив вырваться на поверхность.

- Извини, - мягко сказал он Кате, и ответил на звонок.

- Это Малышев! - Знакомый голос отрезвил окончательно. - Прости, что мешаю. К нам пришёл некто Павел Артемьевич Захаров.

- Вот как! - Сокольскому это имя было хорошо знакомо от Ольгина. - По какому поводу?

Катя, безошибочно почувствовав, что поле притяжения между ними прервалось, взяла ложечку на длинной, тонкой ручке, и не спеша кушала десерт, внимательно слушая обрывки фраз и пытаясь по ним понять, с кем он разговаривает. Уж не с другой ли женщиной?

- Этот Захаров утверждает, - продолжал Малышев, - что был свидетелем убийства Альберта Иванченко, и может указать место, где спрятано его тело. Что делать? Вы вроде бы не хотели ворошить этот эпизод раньше времени.

- Почему он пришёл именно к тебе? - спросил Сокольский, подумав про себя: уж не Ольгин ли постарался вразумить Пашу, чтобы тот явился с повинной?

- Он искал того, кто вёл дело о пропаже Иванченко. Ему указали на меня.

- Это очень кстати, - признал Сокольский. - Я постараюсь подъехать в течение получаса.

- Буду ждать, - подтвердил Малышев, и они закончили разговор.

- Дела? - спросила Катя, и коснулась приоткрытыми губами края ложечки, глядя при этом на Сокольского.

- Увы! - Он криво улыбнулся, чувствуя, что очарование рассеялось, и он думает уже совсем не о сидящей напротив женщине. - Обеденный перерыв закончился, и мне об этом недвусмысленно намекают.

- Поймаешь мне машину? - попросила она, легко соглашаясь прерваться. - Тут недалеко, доберусь сама.

Когда они выходили из ресторана, Сокольский снова заметил чёрный Джип. "Номера те же. Что-то им надо, и скорее всего от Кати, а не от меня", - подумал он.

Погода была скользкая и ветреная. Он взял секретаршу Горюнова под руку и повёл к своей машине.

- Не надо никого ловить, я тебя сам подвезу.

- Ты же торопишься?

- Вся прелесть начальственного положения состоит в том, что ты нигде не опаздываешь, - возразил он. - Ты задерживаешься. Подождут. Садись. - Он помог ей расположиться на сидении и захлопнул дверцу. - Сходим куда-нибудь вечером?

- Вечером? - Она мечтательно задумалась. - Приходи ко мне. Адрес говорить бессмысленно, ты наверняка его знаешь.

Сокольский не стал отрицать очевидного.

Растерянный Паша сидел на стуле, комкал в руках кепку и вздыхал время от времени, так что его могучие плечи то поднимались, то опускались. Сокольский кивнул помощникам Малышева и прошёл к столу.

- Приветствую! - Он обменялся с Малышевым рукопожатием, потом взял стул за спинку и крутанув его на одной ножке, сел верхом, прямо перед Пашей. - Здравствуйте, Павел Артемьевич. Я - Игорь Сергеевич Сокольский, подполковник УВР ФСБ.

Паша аж подался от него, испугавшись не на шутку. Но Сокольский смотрел спокойно, даже мягко, и нападать на него явно не собирался. Паша немного успокоился.

- Я уже рассказал всё, - проговорил он неуверенно. - Вот, они записали.

- Я знаю, - кивнул Сокольский, продолжая смотреть на этого мощного парня.

Если бы они оба встали, Игорь дотянулся бы Паше макушкой только до подмышки, а легче он был минимум вдвое. Но он был взрослым, бывалым агентом, фээсбэшником со стажем, а Паша - двадцативосьмилетним мальчишкой, опыт которого состоял в попытках устроить личную жизнь в родной Вологде, а затем - сомнительной работе на Горюнова.

- Павел! Ты должен мне помочь, - сказал Сокольский, серьёзно глядя Паше в лицо. - И не только мне. Очень многим людям. И себе тоже.

Паша в очередной раз вздохнул.

- Я бы рад... Но что я знаю? Вы вот, главное, не дайте убить того парня, про которого я говорил тут. - Он посмотрел на Малышева. - Ну, про Славу Ольгина. Он сейчас в больнице, а Горюнов хочет его убрать, как свидетеля. И меня бы убрал, да я вовремя смылся.

- Ты правильно сделал, - похвалил его Сокольский. - Ты ведь на Горюнова давно работаешь?

- Не то, чтобы давно, - признался Паша. - Но наверное, уже около года. Да, я к нему устроился в январе, после праздников.

- Хорошо. - Сокольский одобрительно кивнул. - Тогда я задам тебе один вопрос, а ты как следует над ним подумаешь. Я тебя торопить не буду.

Паша с готовностью выпрямился. Ему почему-то даже не пришло в голову спросить, будет ли ему за его сотрудничество какая-то поблажка на суде. "Простой парень, - подумал Сокольский. - И ни разу не судимый. Правильно его Слава охарактеризовал".

- Слушай. Компания грузоперевозок Горюнова перевозит товары по всей области. Ты когда-нибудь сопровождал грузовики с контейнерами, или фуры?

Паша кивнул.

- Было дело.

- Тогда подумай вот о чём: тебе приходилось сопровождать отдельный груз, который из порта везли вместе со всем другим, а в дороге перегружали и увозили отдельно?

На этот раз Паша долго думал.

- Нет, - сказал он наконец. - То есть, такой груз был, пару раз. Может чаще, но я редко езжу в сопровождение. И его никто не сопровождал. Его просто отгружали в другую машину, и увозили куда-то.

- Значит, у Горюнова есть на трассе точка, где можно остановиться и заняться перезагрузкой?

- Ну да!

- Вспомни пожалуйста, где именно.

- Есть кафешка на трассе, с шашлычной. Я могу по карте показать, - предложил Паша. - Вот оба раза грузовики зачем-то сперва ехали туда, хотя это было не совсем по дороге. Вроде как, это традиция такая - туда заезжать на шашлыки. Фуры становились на площадку позади шашлычной, и там что-то вроде перегружали. Точно не скажу, что. Я даже не спрашивал, потому что Горыныч... то есть, Горюнов, не любит, когда начинают расспрашивать, что их не касается.

- И оба раза именно в этом месте?

Костик уже вывел карту области и повернул экран компьютера к Паше. Сокольский приглашающе кивнул.

- Покажи, где именно.

- Вот тут... - Паша показал место. - Только надо увеличить, там есть такой небольшой съезд с дороги, который не обозначен. Вот тут! И оба раза - точно! А что?

Сокольский разглядывал карту, потом отвлёкся от своих дум.

- Хорошо, Паша. Ты мне очень помог. Полагаю, мы можем обеспечить тебе безопасность на ближайшее время, пока не выяснятся все вопросы с убийством господина Иванченко.

Сокольский поднялся со стула, и кивнул Малышеву, чтобы тот вышел вместе с ним из кабинета.

- Погодите! - окликнул их обоих Паша. - А как насчёт Ольгина?

- Не беспокойся, о нём тоже позаботятся, - уверил его Сокольский.

В коридоре они прошли в самый дальний конец, к высокому окну.

- Что скажешь? - спросил Скольский Малышева.

Михаил Иванович пожал плечами.

- Парень пришёл с повинной, сам никого не убивал. Можно было бы отпустить его на подписку, но я так понял, что он - ценный свидетель, и его могут в любой момент убить. Что это за остановка для машин, кстати?

- Место, где Горюнов забирает свою контрабанду, - коротко ответил Сокольский. Он доверял Малышеву, но в нюансы дела не посвящал. Говорил только очевидное, о чём Михаил Иванович мог сам догадаться. - Паша действительно здорово помог. Теперь у нас есть отправная точка, от которой мы сможем отследить путь товара.

- Почему вы ещё раньше не проследили все его грузовики, куда они ездят?

- Потому, что не удалось этого сделать.

Михаил Иванович всё понял, и не стал переспрашивать. Сокольский тоже не стал объяснять, что контрабанда приходит не чаще раза или двух в неделю, что точный день неизвестен, и машины часто разъезжаются группами в разные точки области. Да и узнали фээсбэшники схему Горюнова совсем недавно. Проследили бы, конечно. Уже подготовили масштабную операцию, но теперь Сокольский надеялся, что удастся сделать это тихо, прицельно и никого не спугнув. Он отвлёкся от своего плана.

- Извини, Миша, но парня этого я забираю. У нас ему будет безопаснее.

Малышев серьёзно кивнул. Он и не сомневался, что Павел Артемьевич Захаров у него не задержится.

Глава четвёртая. О том, что охотник легко становится дичью

С чёрного, вечернего неба сыпал редкий снежок. Подворотню катиного дома никто не потрудился забрать воротами, и Сокольский спокойно заехал во двор. У нужного ему подъезда маячил зад знакомого Джипа. "Значит, всё-таки следят за Катей", - сказал он себе, закрывая собственную машину. Проходя мимо Джипа, Сокольский сунул бутылку вина в карман. Потом положил букет на крышу Джипа, и в своей любимой манере, хлопнул ладонью по месту над водителем. Тот опустил стекло.

- Чего надо?

На него смотрел ствол пистолета.

- Руку протяни, - приказал Сокольский, и застегнул "браслет" на запястье бандита. - Теперь пристегнись к рулю.

Сокольский открыл дверцу и быстро обшарил карманы бандита, забрав мобильник и оружие, потом обошёл "Джип" и сел на соседнее сидение.

- Остальные уже наверху? Сколько их там? - спросил он.

Парень молчал. Сокольский ткнул его пистолетом в рёбра и повторил вопросы.

- Трое, - высказал парень угрюмо. - Пошли к этой секретарше.

- Голову на руль, - потребовал Игорь, и едва бандит выполнил его требование - врезал ему рукоятью по затылку. Потом забрал ключи, и выйдя из автомобиля, направился к подъезду. Пока поднимался - позвонил своим.

- У Катерины Витальевны гости, - сообщил он. - Пришлите парочку человек. И заодно: внизу у подъезда чёрный Джип. - Он надиктовал номер. - Разберитесь с водителем.

Он остановился перед дверью и нажал кнопку звонка. Букет поднял так, чтобы заслонял дверной глазок. Подождав, позвонил ещё. Послышался щелчок замка. Сокольский моментально отступил за косяк. Дверь приоткрылась. Человек внутри тоже прятался за косяком. Сокольский подождал, у кого быстрее кончится терпение. Секунд через десять дверь распахнулась настежь, и тёмная фигура показалась в проёме с оружием в руке. Сокольский сунул ему в морду букет, и тут же выстрелил в бедро. Церемониться он не собирался. Перескочив через упавшего с воем бандита, он ринулся по коридору. Из комнаты выскочил ещё один тип - получил пулю в плечо и отлетел обратно в комнату.

Нужно обладать очень сильной волей, чтобы сразу после огнестрельного ранения кидаться в бой. Такое только в кино бывает, так что сопротивления в ближайшие секунды Сокольский не ожидал. Оба бандита продолжали корчиться, когда он ворвался в просторную гостиную. Третий держал Катю за растрёпанные волосы и прижимал к её шее нож. Сокольский, не останавливаясь, прострелил ему руку. Подхватив Катю со стула, он прижал её к себе, отступив вглубь комнаты и повернувшись ко входу. Весь бой занял меньше десяти секунд, бандиты явно не ожидали что по ним сразу начнут палить, и теперь валялись, каждый в своём углу. Ещё через несколько секунд в помещение вбежали двое, увидев которых, Сокольский опустил руку с пистолетом.

- Соберите оружие, - распорядился он, и погладил рыдающую женщину по спине. - Всё хорошо, Катя! Никто тебя не тронет, - пообещал он.

- Могли бы нас подождать, Игорь Сергеевич, - высказал один из явившихся на подмогу парней.

- Сам справился, - бросил он, и увёл Катю на кухню.

Карман оттягивала бутылка. Сокольский усадил женщину на стул, поискал в ящиках штопор, на полках - стакан, открыл вино, налил ей и заставил выпить. Потом обнял и прижал к себе.

- Всё хорошо, успокойся. Никто тебя не обидит.

Катя вцепилась в него обеими руками, и спрятала лицо у него на груди. Она была шокирована и нападением, и грубостью бандитов, и молниеносными действиями Сокольского. В его объятьях было тепло и надёжно. Никогда ещё Катя не чувствовала себя такой зависимой от мужчины, и никогда не нуждалась в защите его силы. Да, он был очень сильный! Он на её глазах справится с тремя вооружёнными людьми. Он не дрался, не вступал в полемику, он слова им сказать не дал - просто уложил всех троих!

Сокольский терпеливо сидел, обнимая женщину, и гладя её по плечам и спине, шептал что-то одобрительное и ласковое. Насколько он мог понять, ничего страшного с ней сделать не успели, только сильно напугали.

- Ты их убил? - спросила наконец Катя, и чувствовалось, что бьющая её дрожь пошла на убыль.

Сокольский долил ей ещё вина. Она испытала сильный стресс, и алкоголь на неё сейчас почти не действовал.

- Всего лишь чуть покалечил, - признался он. - Я никого не убиваю без серьёзной причины.

- А сейчас причина несерьёзная? - Она судорожно вздохнула, но похоже было, что Катя пришла в себя даже быстрее, чем любая другая женщина на её месте.

- Что они от тебя хотели? - спросил Сокольский, не отвечая на её вопрос.

- Требовали, чтобы я сказала, где сейчас мой шеф, и чтобы я ему позвонила и позвала к себе. - Катя вздохнула, и начала объяснять: - Они заплатили Илье Николаевичу задаток. Но так получилось, что он не может пока выполнить их заказ. И ещё мне показалось, что они недовольны каким-то образцом, который он им передал. Он все переговоры ведёт через других людей, того же Дрынкина. Но Дрынкина убили. А меня видели с ним до этого, как-то раз он приглашал меня в ресторан. Поэтому они решили, что через меня доберутся до Ильи Николаевича.

- А он вчера уехал на дачу, которую никогда не показывает посторонним, и оставил тебя в городе, - закончил за неё Сокольский.

- Я и сама хотела остаться, - призналась Катя. - У меня свои дела есть.

- Как зовут их хозяина, ты знаешь? - спросил он, кивнув в сторону коридора.

- Их хозяина зовут Влад. Кажется, Дрынкин называл его Носатым, и говорил, что у него фамилия подходящая...

- Носов?

Она кивнула, не удивляясь тому, что Сокольский знает о Носатом. "Похоже, круг замыкается, - подумал Игорь. - Что же, теперь нам будет о чём поговорить. Надо только найти этого мерзавца".

- Сиди тут. - Сокольский оставил её наедине с початой бутылкой вина и вышел в коридор.

Тот бандит, которому он прострелил ногу, лежал неподалёку от двери. Чтобы не истёк кровью, один из помощников Сокольского затянул ему ногу его же ремнём. Сокольский наклонился и расстегнул пряжку. Бандит с ужасом посмотрел на него.

- Где твой хозяин? - спросил Игорь, ослабляя самодельный жгут. - Не скажешь - вытечешь раньше, чем скорая приедет.

- Да пошёл ты! - огрызнулся бандит. - Сам сдохнешь! Тебя достанут, и сучку эту достанут!

Сокольский выпрямился, рассеянно оглядывая коридор. Потом с силой пнул бандита по бедру. Тот взвыл.

- Повторить вопрос? - спросил Сокольский. Лицо его ничего не выражало, словно все эмоции куда-то делись.

- У-у, зар-раза-а... - Бандит высказал бы что-нибудь покруче, но Сокольский снова пнул его по бедру. Один из помощников почесал нос и отвернулся, второй философски хмыкнул.

- Где твой хозяин? Адрес!

- Не скажет, - произнёс первый, который чесал нос. - Он своего босса боится больше, чем нас.

- Тогда сдохнет, - равнодушно бросил Сокольский и пошёл в комнату.

- Тоже верно, - согласился его помощник. - Нет бандита - нет проблемы.

- Он на Марата... у своего дядьки, - выдал наконец раненый, поверив, что сейчас его просто бросят умирать.

Сокольский остановился в дверях и посмотрел через плечо.

- Возьмите точный адрес и передайте нашим, пусть наведаются, - распорядился он, после чего вернулся на кухню. - Собери вещи, всё, что тебе может понадобиться в ближайшее время.

- Зачем? - удивилась она.

- Переночуешь сегодня у меня, а там видно будет. Идём.

Она покорно поднялась с табурета, не возражая и не переспрашивая. На ходу принялась убирать растрёпанные волосы. Сокольский убедился, что бандита с простреленной ногой уволокли из коридора, и повёл Катю в комнату.

Между занавесок пробивался рассеянный снегом свет фонарей, ложась на потолок жёлтым прямоугольником. В комнате, не включая электричества, можно было разглядеть очертания предметов, пересчитать полоски на обоях и разглядеть деревянные яблоки на орнаменте старого комода.

- Это твоя квартира? - спросила Катя, прижимаясь всем телом к его боку, и рассеянно водя пальцем по его груди. Её привлекала эта жестковатая "шерсть" на теле мужчин, растущая там же, где она растёт у львов.

- Моего брата, - ответил Сокольский, угадывая в жёлтом полусвете рельеф лепнины на потолке и размышляя о том, что делать дальше. Потом отвлёкся и пояснил: - Он погиб этой весной. Квартира досталась мне.

- Какой он был - твой брат?

- Такой же, как я, только добрый.

Сокольский погладил её по голой спине, и Катя гибко выгнулась, совсем как кошка в ответ на ласку. Её кожа на ощупь была совсем непохожа ни на шёлк, ни на бархат. Пальцы никогда не ошибутся, ощущая тепло и мягкость женского тела, не перепутают с мёртвой тканью.

- А ты злой? - спросила Катя.

Она приподняла голову, и её тяжёлые, густые волосы щекотали его плечо.

- Катя! Не говори Горюнову о том, что случилось у тебя на квартире.

- Почему? - удивилась она.

Сокольский обнял её обеими руками за талию.

- Испугается, сбежит, а мне нужен компаньон. Я улажу с Носатым, потом скажу сам.

- А про эту ночь мне ему тоже ничего не говорить? - Катя провела пальцем по его подбородку, и так же мягко повела дальше, вниз по шее, возвращаясь к завиткам волос на груди.

- Сам догадается, - беспечно ответил он, и провёл ладонью вдоль её позвоночника.

Ему надоело вести разговоры, когда рядом, в постели, обнажённая женщина, и она так легко отзывается на прикосновения его рук. Катя хотела было что-то съязвить, но Сокольский перевернул её на спину и принялся целовать в губы. Она тут же сдалась, подчиняясь его воле, словно всю жизнь ждала именно этого.

В ту же ночь у Сокольского состоялся ещё один разговор, в одном из скромных кабинетов его конторы, куда он приехал, оставив сонную Катю отдыхать после волнений и любовных игр.

- Начальник! Мамой клянусь - ничего не знаю!

Высокий, худощавый блондин с выдающимся носом картинно воздел руки и повернулся на стуле, словно ему проще было обращаться сразу ко всем присутствующим в комнате людям. Явная примесь южной крови просматривалась в чертах его лица, хотя волосы и глаза у него были светлые.

- Вот не надо, Носов! - Сокольский ходил по комнате вокруг него, поворачиваясь на носках, так что получался многоугольник между трёх столов и окна. - Зачем ты покупаешь оружие?

- Опасно жить стало, - уверил его Носатый.

- Опасно жить рядом с такими, как ты! - Сокольский приостановился было, но тут же пошёл на новый оборот между столами и окном. - Хочешь неприятностей? Ладно. Что у нас по последним обезвреженным подрывникам?

- Клянутся мамой, что не знают, у кого покупали взрывчатку, - доложил один из помощников Сокольского.

- Хорошо! Значит, будем считать, что покупали её у господина Носова, - решил Игорь.

- Это как так?! - возмутился арестованный. - Это почему я? Да я...

- Помолчи теперь, - посоветовал ему Сокольский.

В кабинет вошёл Ланской, которому в эту ночь тоже не спалось. Особенно после звонка Сокольского. Помощники поднялись было, но полковник махнул рукой, чтобы сидели.

- Как дела, Игорь Сергеевич? - спросил он, устраиваясь на свободном стуле.

- Никак. "Я - не я, и корова не моя". - Сокольский остановился у окна и присел на подоконник. - У него на квартире из тайника в полу вытащили целый арсенал, в том числе и тт-шники без серийных номеров, а он всё надеется, что пронесёт.

- Вот адрес садоводства около Пушкина. - Ланской вынул из папки распечатку. - Номер участка, ориентиры. Отправь туда своих парней, пусть проверят. Участок числится за пенсионером Букиным, но молодчики, которых вы взяли на квартире у госпожи Крыловой Екатерины Витальевны, постоянно там пасутся. Приезжают, уезжают. Сторож их Джип хорошо знает. - Оставалось лишь гадать, когда он успел раздобыть всю эту информацию, да ещё с показаниями сторожа, но Сокольский не переспросил. По его мнению, Ланской был одним из лучших, и на его слова следовало положиться. Сергей Сергеевич закончил: - Полагаю, там в сарайчике, или пристройке на участке, есть склад, и наверняка можно откопать много интересного.

- Вот так вот! - Сокольский скрестил руки на груди. - И обратите внимания, какие стервецы! Ничего не боятся!

- А, ладно, сдаюсь! - поднял руки Носатый. - Не моё это, на участке. С других спрашивайте. А на квартире - моё. Чистосердечное написать дадите?

- Зачем твои люди искали Горюнова? - тут же спросил Сокольский. - И хватит врать, что ты знать не знаешь, что твои подельники делают. Они уже показали, что исполняли твой приказ.

- Обманул меня, собака! - высказал Носатый, и расстроено покачал головой. - Продал негодную вещь! Мамой клянусь, я с него хотел своё взять!

- Что за вещь?

- Винтовка - дрянь! Большие деньги заплатил!

- Что за винтовка?

Носатый тяжко вздохнул.

- Московский вокзал, ячейка, - нехотя проговорил он. - Там лежит, в сумке. Номер скажу. Валера - сука! Продал мне винтовку, задаток взял для своего босса, и исчез! Помощник у него был - и того нету! Одна баба эта осталась! Что мне было делать?

- Не покупать оружия, - философски предположил Ланской, после чего поднялся со стула. - Ладно, Игорь Сергеевич. Потом ещё поговорим. Я домой поеду, авось досплю.

Сокольский кивнул, и Ланской вышел из помещения. Надо было признать, что их совместная работа начала давать неплохие результаты. "Продолжим в том же духе", - постановил про себя Ланской, идя по пустому коридору.

Глава пятая. Ночные путешествия

"Газель" затормозила у обочины. Наружу вывалилась белобрысая девица в красной куртке, схватила комок грязного снега и швырнула в кабину.

- Пошёл ты! Козёл!!

- Кошка драная! - Из кабины вылетел маленький рюкзачок, который девица поймала не хуже футбольного вратаря. - Катись! Дура!

Дверь захлопнулась и "Газель" двинулась дальше, оставив девицу в сгущающихся сумерках на краю пустынной дороги. Голый лес вокруг казался бесконечным. Фонарей на дороге не было. Ветер пробирал насквозь, и девица натянула капюшон. "Газель" скрылась за поворотом, а она всё стояла, словно не решалась сдвинуться с этого места. Прошло минуты три, и вдалеке показался свет: подъехала пятидверная "Нива". Девица шагнула на дорогу, ничуть не сомневаясь, что машина остановится.

- Ты как? Цела? - спросил Слава у Инги, когда она устроилась на переднем сидении.

- Ты считаешь, я не умею отбить у мужчины... интерес? - переспросила она, закидывая рюкзак на заднее сидение.

- Вежливее, граждане! - послушалось оттуда, и потревоженный Мотя перебросил рюкзак назад, чтобы не мешался. - Собьёте мне весь кайф! Только аппаратуру настроил...

- Я верю, ты всё можешь, - уверил Слава Ингу. - Но всё-равно как-то тревожно... Работает маячок? - спросил он у Матвея Киппари.

- А то! Но дальше, чем на пару километров, лучше не отставать, - оповестил тот.

- Мог бы чего помощнее дать, - проворчал Ольгин, прибавив скорости. - Стоило ли рисковать здоровьем девушки ради двух километров?

- Вам надо, чтоб помощнее и помельче в одном флаконе, - оскалился Матвей. - Хотели, чтобы не больше спичечной головки - получите! Надеюсь, они его не вытрясут вместе с пылью, а то пропадёт дорогостоящая вещь - мне отчитываться.

Инга расстегнула куртку.

- Ладно, парни, никуда они не денутся, - пообещала она.

- Мне интересно, ты всегда была такая рисковая? - спросил Ольгин. - Или это Сокольский тебя научил?

- Я его научила. - Поскольку Ольгин то и дело на неё оглядывался, она добавила: - На дорогу смотри! Если такой заботливый - в следующий раз наденешь юбку и будешь сам соблазнять шоферню.

- Ты, вроде, в брюках, - напомнил Ольгин.

- Мне достаточно брюк! На тебя без юбки не клюнут.

Ольгин усмехнулся. Инга между тем достала телефон и позвонила Сокольскому.

- Всё в порядке, посылка на месте. Едем за ними, пока не поймём, куда именно они двигаются. Тут ещё развилки есть впереди.

- Слишком не приближайтесь, - приказал Сокольский. - Пусть чувствуют себя в безопасности.

Минут через десять они миновали тот самый посёлок, в который по легенде ехала Инга, когда просила парней в "Газели"себя подбросить. Именно в эту скромную машинку на стоянке за шашлычной перегрузили несколько ящиков полученного сегодня с парома товара.

- Едут, не останавливаясь, - объявил Мотя. - Сейчас подгребут к развилке.

Несмотря на совершенную глухомань и пустынность той дороги, на которую свернула "Газель", асфальт здесь был неплохой, почти без ям. Через пару километров Ольгину надоело любоваться темнотой посреди леса, и он спросил:

- Далеко тут можно уехать?

- Не, - откликнулся Мотя. Он с таким увлечением пялился в экран своего ноутбука, словно пытался пройти на высший уровень компьютерной игрушки. Но он всего лишь следил за передвижениями "Газели" и попутно анализировал информацию о местности, по которой они двигались. - Ещё километра три - и упрёмся в бывший военный городок. Теоретически, там сейчас никто не живёт.

Перед самым военным городком они остановились. Ольгин пробежался вдоль обочины, нашёл подходящее место среди кустов и кочек, и вернувшись за руль, запятил туда машину, чтобы её не было видно с дороги.

- Они стоят, метрах в двухстах от нас, - сообщил Мотя.

- Пойдём, пройдёмся, - предложил Ольгин, и они с Ингой направились по обочине в сторону железных ворот.

Дорога тут заканчивалась. Вдоль покосившегося забора шла едва заметная тропинка. Её можно было угадать лишь потому, что снег на ней лежал ровно между вздымающихся по сторонам кочек и бугорков. За забором можно было различить остатки строений, но свет виднелся только в одной стороне, как раз там, куда уехала "Газель". В ту же сторону, только по наружной стороне забора, двинулись Слава с Ингой. Мотя просидел в машине минут десять, прежде чем они связались с ним.

- Грузят ящики на дрезину, - сообщила Инга.

- Какую дрезину? Погоди-ка... - Мотя покопался в своих данных. - Ну да, там раньше была узкоколейка.

- Вот мы рядом с насыпью и стоим. Куда она ведёт?

- Километрах в трёх от городка раньше была запретная зона. Как интересно! - Матвей лазал по базам, которые были недоступны простому обывателю, и диву давался, как они не догадались раньше, куда именно могут отправляться товары Горюнова. - Так вот, объект на ней прикрыли ещё в конце семидесятых. После этого и городок быстро свернулся.

- А другая дорога к этому объекту есть? - спросила Инга.

- На карте обозначен просёлок, но если они по нему на своей "Газели" не поехали - нам там тоже делать нечего. Болото! Дорогу сто лет как не ремонтировали, её наверняка давно развезло по самое нехочу.

- Придётся прогуляться по железке, - решил Ольгин. Они говорили по конференц-связи, используя айфоны. Можно было взять рации, но от них больше шума, и засечь проще. - Сколько там, ты сказал? Километра три?

- А мне что делать? - спросил Мотя.

- Следи за "Газелью", если поедет обратно - сообщи нашим, пусть тормозят. Ну, и передай, что мы отправились в пешее путешествие.

- А если вас кто-то увидит?

- Скажем, что мы - чёрные следопыты.

- Ладно, удачи!

Дождавшись, когда гружёная дрезина укатит, Слава с Ингой выбрались на насыпь и энергично зашагали по шпалам, светя себе под ноги фонариками. Идти было неудобно, шпалы местами обледенели, местами прятались под снегом, и лежали на разном расстоянии: то шага не хватает, то много. В довершение всего, холодный ветер дул как раз вдоль узкоколейки. Инга сперва натянула капюшон, но потом сняла.

- Мешает, - бросила она. - Не слышно, не видно.

Ольгин протянул ей свою вязаную шапку.

- Держи. Мне и так тепло.

Она не стала отказываться.

Часа через полтора Ольгин позвонил Матвею. На их счастье, связь тут работала, и Мотя откликнулся на вызов.

- Мы на месте, - сообщил Ольгин, пока Инга караулила, выглядывая из-за угла ангара. - Да, это он и есть, тот самый заводик. Значит, так! Вся территория огорожена, и по верху колючая проволока идёт. Мы со стороны железки пробрались. Рядом с железкой у них что-то вроде склада. Ближе к центру - старые ворота, они наверное на тот твой просёлок выходят. Но ими давно не пользовались. Дальше: влево от ворот - как раз дорожка к складу и железке. Прямо, в глубине - ангар, за ним жилой дом. Справа от ворот - барак. Охраны мы насчитали человек десять. Дальше по территории всё глухо и полный развал. Да, и у них прожектора, так что при желании можно просмотреть всю центральную часть и метров пятьдесят железки... Что будем делать? Понаблюдаем ещё, потом попробуем тем же путём выбраться... Через лес?! Думаешь, не утонем? Ладно, конец связи! - Ольгин подобрался к Инге. - Надо найти, откуда видно лучше.

- Они уже перенесли ящики в ангар, - сообщила девица. - Сейчас прожектор погасят...

Из-за угла выскочила мелкая шавка, и звонко затявкала. Ольгин выругался, попытался её схватить, но собачонка моментально отскочила.

- Кто тут? - Голос раздался совсем рядом, и что ещё хуже - клацнул затвор.

- Назад! - скомандовал Слава, и они побежали вдоль ангара, стараясь держаться за буграми вывороченной земли и кучами хлама. Громкое "Стой!" дало понять, что их заметили. Наглая шавка бежала следом, заливаясь всё громче. "Откуда только взялась?" - успел подумать Слава, нырнул вслед за Ингой за очередной угол и остановился. Собачонка выскочила прямо на него. Ольгин прыгнул, проехавшись животом по припорошённому щебню, но схватил шавку за ногу.

- Человек быстрее!.. - выдохнул он, зажимая собачке морду.

- Стой!! - послышалось где-то совсем рядом.

Крик возымел обратный эффект: Ольгин вскочил, и бросился в темноту. Сюда, за ангар, прожектор не дотягивался.

- Ты тут? - позвал он Ингу.

- Сюда! - откликнулась она.

Ольгин быстро огляделся, в рассеянном свете заметил стену полуразрушенного дома. В проёмах мелькало небо - значит, крыши нет. Он перехватил собачонку за ногу, размахнулся и зашвырнул куда-то через эту стену. Не слушая визга, побежал вслед за Ингой.

- Долго не продержимся, - сообщила та, когда они забились в щель между домом и полуразрушенным сараем. - Вычислят.

Голоса раздавались совсем рядом. Лучи фонариков, ругань спотыкавшихся охранников и бряканье железа подбирались всё ближе.

- Надо уходить, - шепнул Слава.

- Куда?

- К узкоколейке.

- Там самая освещённая часть, - не согласилась Инга, и тут же дёрнула его за рукав.

Они едва успели выскочить и добежать до другого угла. Коротко треснула автоматная очередь.

- Туда! - скомандовал Ольгин, толкнув напарницу в противоположную сторону. - Живей!

Спотыкаясь, падая и скатываясь в ямы, они ухитрились на время оторваться от преследователей. Можно было затаиться где-нибудь в тёмном углу, но судя по визгу, собака всё ещё была жива. Значит, вынюхает.

- Что ты ей шею-то не свернул? - упрекнула Инга.

- Не сообразил! - Ольгин потянул её к ограде. - Смотри, тут дырка досками забита.

Он с ходу ломанулся плечом, но доски не поддались.

- Врёшь!

Слава нащупал стык, упёрся ногой, чуть отодвинув одну из досок, подпихнул пальцы и рванул на себя. Дело пошло лучше: доски были прибиты изнутри, и в несколько рывков ему удалось выдернуть одну с гвоздей. Инга стояла рядом, прижавшись к забору и оглядываясь, не подкрадывается ли кто. Ещё несколько рывков и ударов - и Ольгину удалось вывернуть первую доску окончательно и сломать другую.

- Давай!

Инга тут же протиснулась в образовавшуюся дыру, и нетерпеливо потащила его за руку, чтобы пролезал быстрее. Наконец-то они оказались снаружи! А тут - только лес и больше ничего.

- Смотри, это просека? Или та старая дорога? - Ольгин потянул Ингу за рукав. - Мотя сказал, что можно и по ней.

- Он что, проверял?

Где-то за забором послышался лай. Инга перестала упрямится и рванула в сторону еле видневшейся, засыпанной снегом дорожки. Слава побежал за ней. Голые деревья плохо загораживали их от преследователей.

- Быстрее! Они сейчас сообразят, куда мы делись! - торопила его Инга.

Они запрыгали по снегу, который засыпал просеку ровным слоем сантиметров в двадцать. Отсветы прожектора утонули где-то позади, никто не стрелял, но они продолжали ломиться, как лоси, насколько хватало сил. Вдруг впереди вспыхнуло! Они оказались в свете фар! Ольгин успел заслонить Ингу, выхватив фонарик вместо пистолета. Из машины высунулся человек и знакомый мотин голос закричал:

- Столбами не стойте! Живо сюда!

Ещё не веря своим глазам, они бросились к "Ниве". Мотя сноровисто завертел руль, разворачиваясь в обратную сторону - и погнал, как им показалось, прямо в лес.

- Откуда ты взялся? - спросила Инга чуть опомнившись, и поверив наконец, что сидит в машине.

Мотя весело оскалил крупные зубы.

- А я времени не терял, запросил среднесуточную температуру в этой части области за последнее время, порылся в старых данных геодезистов, что они там за грунт описывают - и вот нате! Дорожка-то промёрзла! "КамАЗ" застрянет, а для "Нивы" в полторы тонны - в самый раз!

- Ты свой центнер не забыл прибавить? - спросил Ольгин, чувствуя, что готов обнять Мотю на радостях.

- А то! Я и ваши тушки приплюсовал! - засмеялся Мотя.

- И что дальше?

- Им отсюда один путь - на дрезине, а в городке их уже ждут. За нами не погонятся, потому как не на чём.

Мотя рулил через лес, по едва заметному просёлку. В свете фар чернели его же колеи. Местами земля норовила расползтись под колёсами, но они ехали быстро и как-то ухитрялись проскакивать.

- В общем, наши парни их и по железке, и по этому просёлку обложили, возьмут, - добавил Мотя.

- А если у них какой-то путь отхода есть? - возразил Слава, разглядывая правую руку. Только теперь он почувствовал, что разодрал кожу на ладони и наверняка насажал заноз.

- Сейчас аптечку попробую найти, - пообещала Инга, и полезла копаться за задним сидением.

- Их пути отхода - это уже не наше дело, - фыркнул Мотя, внимательно глядя вперёд. - Расслабьтесь! Мы свой праздник отпраздновали - можем возвращаться по домам!

Глава шестая. Ловушка захлопнулась

Много ли можно найти мест, о существовании которых даже не подозревает ни полиция, ни администрация города, или района? Казалось бы, их несложно вычислить. Вот стоит у тебя подстанция, от неё уходят линии электропередач. Если ты не можешь понять, куда деваются лишние киловатты электричества - проверь на местности. Но в реальности всё не так просто. Деревеньки, садоводства, бывшие военные городки, в которых сейчас селятся любители отдохнуть подальше от мегаполиса, здорово отвлекают внимание. Расстояния, вроде бы небольшие, но труднопроходимые из-за отсутствия нормальных дорог, отбивают желание колесить с проверками среди лесов и болот. В общем, причин можно найти много, а результат один: в самом сердце Всеволожского района, в семи километрах от вымирающего посёлка Быково, бойко работал секретный заводик, о котором ни правительство, ни местная администрация, ни органы госбезопасности ведать не ведали.

Трудились тут нелегалы, которых завезли в лесную глушь по брошенной тридцать лет назад железнодорожной ветке спецназначения, поселили в бараке и пообещали, что через несколько месяцев, за хорошую работу, выправят документы, подтверждающие легальное право проживать на территории России. Вокруг - болота и непроходимые чащобы, до цивилизации рукой подать, но надо знать, в какую сторону эту руку протягивать. Кормил своих "рабов" господин Горюнов хорошо (стоит ли экономить на еде, когда не надо выдавать зарплату?), поил тоже исправно, а охранял и того лучше! Да и работало-то у него всего человек двадцать. Этого хватало. "Пропуск на большую землю" имели только охранники, да начальник секретной лаборатории, покойный Док. Вот ему, кстати, можно было "пропуска" и не давать - был бы сейчас жив.

Отыскивая место тайной лаборатории, Сокольский рассчитывал подослать к Горюнову бывшего помощника покойного Дока - Сомова, и проследить, куда именно этого человека переправят. Жизнь внесла свои коррективы, и обнаружить подпольный заводик удалось, не впутывая в это дело гражданское лицо. Главная заслуга тут была на Ольгине, который так хорошо поговорил с телохранителем Горюнова, Пашей, что тот побежал сдаваться и указал, где именно перегружается контрабанда Горюнова. Сам Илья Николаевич на своём заводике практически не показывался, и ему наверняка снова удалось бы выйти сухим из воды, свалив всю вину на других, но по счастью, подвернулся господин Носов, возжелавший найти недобросовестного продавца через Катю-секретаршу. Заполучив в руки очередной экземпляр "Ведьмы", Сокольский совместно с Ланским раскрутили на показания Валеру Гуманиста, и через него собрали достаточно компромата на Горюнова. Последний аккорд сыграли агенты Сокольского, пройдя через лес по железнодорожной насыпи и обнаружив выше описанный заводик со всеми его прелестями. В том числе и с людьми, которые Горюнова знали, и именно как хозяина.

Кольцо вокруг Ильи Николаевича замкнулось, и он это почувствовал. Сперва его насторожило, что не отзвонился сопровождающий груза. Подождав почти сутки, Горюнов позвонил на объект сам, но ему никто не ответил. Третий факт, который заставил Горюнова занервничать окончательно - подосланный им к Гунину адвокат сообщил, что его к подследственному даже не пустили, мотивировав это тем, что "гражданину Гунину не нужно два адвоката, а один у него уже имеется". Всего этого было достаточно, чтобы Горюнов принял решение: пора удирать! А если уж ты решился на побег, надо делать это быстро и не раздумывая.

С дачи он исчез, на городской квартире не появлялся. Потом вдруг позвонил Кате. Она как раз сидела на собственной кухне, и наблюдала за тем, как Сокольский варит кофе.

Катину квартиру привели в надлежащий вид, пугаться ей было больше некого, и она попросила Сокольского отвезти себя сюда. Ей почему-то не хотелось оставаться у него надолго, тем более, что он сам почти всё время отсутствовал, а никаких интересных тайников, или любопытных вещей в бывшей квартире его брата Катя не обнаружила.

- Грюнов звонил? - спросил Сокольский, не оборачиваясь, и даже без особого любопытства.

- Он, - призналась Катя. - Попросил, чтобы я заказала ему билет до Хельсинки. На паром.

- Вот как?

Она вертела в руке телефон.

- Игорь! Ты ничего не хочешь мне сказать?

Он налил кофе в две чашечки и повернулся к ней, поставив их на стол.

- Что именно?

- Не знаю... Ты говорил, что тебе нужно, чтобы Илья Николаевич никуда не уехал.

- Обстоятельства изменились, Катя, - признал Сокольский. - Теперь это уже не важно.

- Почему ты не спрашиваешь, на какое число ему нужен билет? - Катя продолжала внимательно смотреть ему в лицо, но он не отводил взгляда. Он вообще никогда не прятал глаза, наверное поэтому казалось, что он всегда говорит искренне.

- Это тоже не важно, - ответил Игорь, и пододвинул ей фарфоровую чашечку. - Пей кофе. Мне скоро надо будет уйти.

Он и не врал. Горюнов уже купил себе билет на самолёт, и об этом Игорю сообщили часа два назад. Не сам купил, через подставное лицо, и не на своё имя. Но о том, что у него есть документы на имя гражданина Швеции, стало известно от Гунина. А вот сам факт того, что Горюнов позвонил Кате, мог говорить об одном: он знает, или догадывается о её отношениях с Сокольским, и хочет, чтобы его "пасли" в порту. Что же, пусть думает, что он всё ещё опережает противника.

- Ты слишком часто уходишь, Игорь, - медленно проговорила Катя, не торопясь пить кофе.

- Купи ему билет, - предложил Сокольский.

- Я куплю, - послушно согласилась она.

Игорь испытывал что-то вроде угрызения совести, но отвечать на вопросы Кати сейчас было не время. Он оставил кофе, обошёл стол, поцеловал женщину в лоб - и ушёл одеваться.

Илья Николаевич действительно звонил Кате, уверенный, что Сокольский где-то рядом, а если не Сокольский - то кто-то другой из его конторы, потому что Катю никак не могли оставить без внимания. Пусть думают, что он выбрал путём отступления паром в Финляндию.

Но в аэропорт он тоже не поехал, и поддельные документы употреблять не стал. Если Гунин предал его, значит, о паспорте гражданина Швеции нужно забыть.

Горюнов собрал маленький чемоданчик, из телефонного автомата вызвал такси, и поехал на Московский вокзал. Там взял билет на первый же поезд дальнего следования, на третье имя, которого не знал ни Гунин, ни кто-то другой вообще. До отправления оставалось двадцать минут. Горюнов направился через общий зал, стараясь не привлекать к себе внимания. Как раз когда он проходил мимо выхода из метро, он почувствовал на себе взгляд, слишком пристальный, чтобы быть случайным. Горюнов невольно оглянулся. Двое человек вылупились на него, явно удивлённые его появлением. Илья Николаевич повернул и быстро двинулся на противоположную сторону. Люди пошли за ним. Казалось, что они не торопятся, но когда он снова оглянулся - эти двое были в каких-то десяти шагах. Горюнов почти пробежал насквозь помещение, сталкиваясь с людьми, и выскочил на улицу, во двор. Ему нужно было повернуть направо, к поездам, но почему-то Илье Николаевичу показалось, что именно там его и будут подстерегать - и он свернул налево.

Впереди виднелась арка. Горюнов проскочил её, не оглядываясь, и на мгновение притормозив, метнулся направо, в сторону Гончарной улицы. Он вспомнил, что там, сразу как заканчивается здание вокзала, между домами есть проход обратно на его территорию. Ноги сами несли его по отчищенному от снега и льда тротуару. Он даже не стал проверять, где сейчас его преследователи, снова повернул - и через несколько метров уткнулся в железные ворота. Горюнов попытался вломиться в калитку сбоку от них, но и та оказалась закрыта. Наконец-то он посмотрел назад.

Двое парней в кожаных куртках стояли на расстоянии друг от друга. Один около угла вокзала, другой - у дома по Гончарной. Оба смотрели на него. Мимо проходили люди, не останавливаясь и не обращая внимания, потому что им дела не было до пожилого человека в светлом пальто, с маленьким чемоданчиком, до его проблем, и даже до его преступлений. Илья Николаевич прижался спиной к холодному железу калитки, а двое в куртках медленно направились в его сторону. Они шли вразвалку, каждый со своей стороны, словно понимали, что ему от них никуда не деться. Он был в вершине треугольника, по которому они двигались, и из этой вершины он никак не мог ускользнуть. Один из парней оглянулся через плечо, словно углядел нечто интересное среди прохожих, но продолжал приближаться.

Илье Николаевичу захотелось закричать, громко-громко, позвать полицию - и пусть его арестуют! Он ведь преступник! По Конституции смертная казнь невозможна, он будет жить! Но он успел запыхаться, язык не хотел его слушаться, и вместо крика, Горюнов лишь несколько раз открыл и закрыл рот. Сердце его билось так сильно, что он понял: ещё минута - и он умрёт без чужой помощи...

Парни в куртках подошли. Один зачем-то потрогал обшлаг светлого пальто Горюнова. Второй снова оглянулся.

- Тебе привет от Альбертика, - сказал он раздельно и чётко, зная, что никто кроме Горюнова его не услышит.

А потом несколько раз ткнул Илью Николаевича чем-то острым, пачкая светлую ткань проступившей красной кровью.

Последнее, что в своей жизни увидел Горюнов - это чёрный металл ворот, который вдруг пришёл в движение, заслоняя от него спасительный путь к Московскому вокзалу...

Эпилог

Выйдя из зала суда, Ольгин картинно взмахнул руками.

- Оправдан, целиком и полностью!

- Так-то лучше, - согласилась Берестова. Кажется, Ольгин был не удивлён, и даже не слишком обрадован. Может, просто устал?

Немногочисленная публика расходилась, знакомые не забывали похлопать Ольгина по плечу, пожать руку и поздравить. Наконец, в коридоре их осталось двое.

- Теперь ты выйдешь за меня? - спросил Слава, шагнув к Инге.

- Нет.

- Почему? - удивился он.

Инга критически осмотрела его с головы до ног, и подкорректировала своё наблюдение: не устал, просто ему теперь уже всё равно. Он легко отворачивался от всего плохого в своём прошлом, и это качество в Ольгине Инге очень нравилось.

- Твой ореол благородного бандита окончательно рассеялся, - сказала она, делая вид, что разочарована, но тут же сменила тон на весёлый: - Добро пожаловать в наш дружный коллектив, Славочка!

Сцапав его за уши, она заставила Ольгина наклониться к себе, и поцеловала в лоб. После чего отпустила и пошла прочь по коридору, не оглядываясь. Она торопилась к человеку, состояние которого волновало её гораздо больше.

Воду канала затянуло грязноватой корочкой льда. На лёд неторопливо оседал снег, забеляя середину и оставляя тёмные полосы воды у гранитных берегов. Трава на газонах совсем примялась, и казалось, что она разделяет настроение женщины, что стояла рядом с чугунным ограждением и смотрела на полосы, оставленные уровнями воды на противоположном берегу.

- Спасибо, что пришла, Катя.

Сокольский хотел взять её за руку, но женщина подалась от него, не позволив этого сделать. Её тонкие, чёрны брови хмурились.

- Это правда? - спросила она, не глядя на него.

- Смотря что.

- Илья Николаевич убит какими-то неизвестными, все его люди арестованы. Им предъявляют обвинение в торговле оружием...

- Катя! - Сокольский шагнул ближе, заглядывая ей в лицо, но она всё время отводила взгляд, словно боялась попасть под его влияние. - Послушай меня. Рано или поздно Горюнов попал бы в тюрьму, или его убрали бы собственные заказчики. Так оно и случилось наконец.

Она покачала головой. Что-то в ней сейчас было надломленное, словно в непогоду вынесли цветок, и он вот-вот завянет под начинающимся снегопадом, в сырости и холоде, у подёрнутого льдом канала.

- Ты использовал меня!

Сокольский ожидал, что она именно это и скажет.

- Это моя работа.

Она резко повернулась к нему.

- Использовать людей?!

- Использовать людей, обстоятельства, время - всё, что может помочь мне довести дело до конца. Катя!

- Какой же ты... циничный мерзавец! - Она отшатнулась к чугунному ограждению. - Ты не лучше Горюнова!

Он пожал плечами.

- Полагаю, бесполезно говорить тебе, что я не торгую оружием, которым потом убивают невинных людей, не помогаю террористам, не пытаюсь развалить свою собственную страну...

- Ты прав! - Она категорично кивнула. - Это действительно говорить бесполезно. Мне всё равно до людей, до террористов, до этой страны! Я тебе поверила! Ты использовал меня! Не кого-то другого! Меня!

Она сердито прикусила губу, стараясь не заплакать.

Сокольский подошёл ближе.

- Я делаю своё дело, Катя, - проговорил он тихо. - Иногда это очень сильно мешает личной жизни.

Она отвернулась, кутаясь от ветра в густой мех воротника.

- Нет, я не разочарована, - призналась она. - Я чувствовала, что мне не на что надеяться. Ещё одна дурочка, которая попалась на твоё обаяние...

Он шагнул к ней и сжал её плечи, притягивая к себе.

- Ты не права.

- В чём?

- Ты не дурочка. Это я попался. Катя! Тебе надо уехать на какое-то время.

- Так меня не арестуют?

Он повернул её к себе и вгляделся в лицо. Она снова отвела взгляд.

- Катя! Я сделал всё, что мог, чтобы ты проходила как свидетель. Никто тебя не арестует, но будет лучше, если о тебе временно забудут. Ты всё время была рядом с ним, и привлекала много внимания...

- Ты действительно беспокоишься обо мне? - не поверила она.

Вместо ответа он притянул её к себе и поцеловал. Тогда она обняла его за шею и ответила. Но потом оттолкнула и шагнула назад.

- Всё-таки ты... ты... Я тебя ненавижу!

Она отвернулась и быстро пошла вдоль набережной. Сокольский смотрел ей вслед, не замечая белых хлопьев, которые оседали на его волосах. Катя уходила, исчезала за пеленой снега, словно кто-то водил ластиком по листу бумаги, стирая карандашный набросок...

Инга терпеливо ждала его в машине.

- Объяснился? - спросила она, когда он захлопнул дверцу.

Сокольский ухмыльнулся одной стороной губ.

- Знаешь, за что я тебя люблю, Инга? - спросил он, глядя на замерший на стекле "дворник".

- За то, что не даю тебе превратиться в размазню, - серьёзно ответила она.

- И за это тоже. - Он посмотрел на напарницу. - Ты принимаешь людей такими, какие они есть, не пытаешься переделать, изменить. Если тебя кто-то не устраивает - ты просто уходишь. Если бы все так делали - жить было бы гораздо легче.

"И мне легче, потому что она ушла сама", - признал он с некоторым разочарованием. Нет, не в Кате. В себе.

- Ты просто трус, Сокольский, - выдала Инга. - Ты боишься жить, как все. Я тоже боюсь жить, как все. Это нас объединяет.

Он усмехнулся.

- Пожалуй, ты права. Кого ждём?

Инга вырулила с обочины, и они покатили сквозь снегопад...

НАВЕРХ