М.В. Гуминенко. СИНОПТИКИ НЕ ОБЕЩАЮТ
Часть третья
На волоске

Глава первая. О том, почему девушкам вредно возвращаться домой в полночь

Говорят, что человек должен за свою жизнь сделать три вещи: посадить дерево, построить дом, вырастить ребёнка... И что за "гений" это сказал? Какое дерево сажать, с какой целью, где? Ёлку на приусадебном участке? Пусть работники садово-парковых хозяйств этим занимаются. Глядишь - столько насажают, что одними деревьями себе все три дела жизни компенсируют! С домом понятнее. Человек должен создать свой собственный дом, но не здание, а общность людей, в нём живущих, семью. Ну и третье - ребёнок! Его нужно именно вырастить (о чём часто забывают), то есть, воспитать, а не просто родить и кормить - и посчитать, что задачу выполнил. С последним у нас туго.

Часто родители ожидают, что их дети как-то сами воспитаются и станут именно такими, как хотят папы и мамы. Если ребёнок оправдал ожидания, родители радуются и хвалят себя: какие мы молодцы! А если не оправдал? Тут начинается самое парадоксальное! Оказывается, в родительской неудаче виновато некое тяжёлое время (ткните пальцем - когда у нас были лёгкие времена?), а ещё - какие-то загадочные обстоятельства, детский сад, школа, соседи по подъезду, телевизионная пропаганда, дворовые компании, социальные катаклизмы и наконец, сам ребёнок! Вот как много оправданий можно найти, если захотеть!

Михаил Иванович относился к числу людей, не склонных перекладывать свою ответственность на других. Он вообще не любил оправдываться, считал любое оправдание признаком слабости, поведением, недостойным мужчины. Женщина - другое дело. Женщина может быть слабой, ей свойственно подчиняться и ответственность за неё должен брать её муж, отец или брат, наконец, начальник или друг, если иного мужчины рядом с ней не имеется. Вот например, что он хочет от дочери? Те двадцать лет, которые он должен был её воспитывать, он носился за преступниками, со своим не нормированным рабочим днём, видел жену и дочь пять раз в неделю (и хорошо - если не только тогда, когда они уже спят). Лена выросла слишком самостоятельной и независимой, но чему тут удивляться? Кого винить?

Михаил Иванович всё равно пытался добиться с дочери хоть какой-то дисциплины. Получалось не всегда. Лена прекрасно чувствовала, насколько сильно папа её любит, и давно уже научилась манипулировать им. Конечно, она понимала, что он опытнее, и плохого не посоветует. Но если ей чего-то очень хотелось, а она чувствовала, что отец возмутится и запретит - она сперва делала молча, а потом ставила его перед фактом. При этом на все выговоры Лена так мягко и непосредственно начинала просить себя не ругать, так к нему ластилась, что суровый майор не выдерживал и таял.

Если вдуматься, не такие уж жёсткие требования он выдвигал. Вот например, чтобы девочка возвращалась не за полночь и ночевала дома. Но когда в 00:00 Малышев отпустил машину и направился через улицу к родному подъезду, окна его квартиры на Гороховой были темны. "Уже спит? Или ещё не пришла?" - успел подумать майор, прежде чем приметил знакомую фигурку, не спеша бредущую со стороны Адмиралтейства. У каждого человека есть характерные движения, неповторимая походка, которые не скроешь ни переодеванием, ни гримом. Малышев узнавал знакомых с такого расстояния, когда лицо ещё не разглядишь. В оперативной работе это помогало, в жизни - тоже. Остановившись перед ступеньками подъезда, Михаил Иванович повернулся Лене навстречу. Дочь тоже его заметила и помахала рукой, прибавив шагу. Жест этот заставил Малышева смягчиться. Лена любила его и ничуть не сомневалась, что он всё поймёт и не станет ругаться на неё за позднее возвращение домой. Она всегда добивалась того, чего хотела. Или почти всегда.

Лена бодро зашагала вдоль обочины, мимо спящих автомобилей: нос на тротуаре, хвост на проезжей части. Однообразно отблескивал на полированных крышах жёлтый свет фонарей, светлое пальто девушки двигалось от одного яркого пятна к другому. Вдруг одно из пятен потекло по тонированному стеклу: машина бесшумно двинулась с места, наползая на тротуар...

Малышев ещё не понял, что ему не понравилось, но уже подался навстречу дочери, машинально сунув руку под куртку. Пусто! Пистолет он сдал!

- Лена! К дому!

Вместо этого, девушка испуганно огляделась. Малышев побежал. Из автомобиля выскочили двое, как чёрные щупальца, оплели светлую фигурку, потащили за собой. Лена коротко вскрикнула. Малышев в секунду промчался последний десяток метров, но дверцы захлопнулись и машина шустро попятилась, выворачивая с обочины. Он метнулся с тротуара, на проезжую часть, загородив собой дорогу.

- Стой! Стрелять буду!

Руки его были пусты. Иномарка двинулась на него, Малышев прыгнул на капот. Блестящее чудовище резко повернуло, стряхнув его вбок. Он ударился всем телом о мокрый асфальт, полуоглушённый заметил, как открывается дверца, и вцепился в первое, что оказалось перед глазами - ногу в армейском ботинке. Тяжесть обрушилась на него сверху, припечатав к земле...

...Очнулся Малышев от холода. Голова кружилась, так что он не сразу смог пошевелиться. Цепляясь за шершавую стенку, он кое-как приподнялся в сидячее положение. Перед глазами плыли цветные пятна, в голове пульсировала боль, заставляя щуриться. Он понял, что сидит в подворотне, в углу у решётки, но не понимал, как попал сюда. Что произошло? И вдруг он вспомнил: Лена! Вцепившись в металл ворот, Малышев вздёрнул себя на ноги, пошатываясь, выбежал из подворотни на середину улицы. Огляделся. В одну сторону - только мокрый асфальт Гороховой и жёлтая цепочка фонарей в небе над разделительной линией. Он повернулся в другую: там, впереди, над тёмной бездной, не касаясь земли, парило освещённое призрачно-жёлтыми огнями Адмиралтейство. Михаил Иванович прижал кулак к виску, не в силах оторваться от этого видения. "Не стой! Делай хоть что-то!" Мысленный возглас не помог, мысли разбегались.

- Нет! Хватит! - Он не знал, к кому обращается, но звук собственного голоса разрушил фантасмагорию. Перед ним была просто пустая, мокрая улица, темнел сквер далеко впереди, а за ним возвышалось жёлтое здание с колоннами и острым шпилем.

Затылок и шея болели, его тошнило, ноги подгибались, но эти понятные физические ощущения вернули способность мыслить. Малышев потрогал затылок и посмотрел на руку. Крови нет. Наверное, его ткнули в шею шокером. Он пошарил в поисках телефона. Все карманы были расстёгнуты. Малышев испугался, что у него украли мобильник, и тут же почувствовал пальцами твёрдый прямоугольник. На месте! Вслед за мобильником потянулась длинная бумажка. Малышев уронил её, но сразу подобрал - вдруг что-то важное! Несколько секунд он не мог понять, сколько времени, но наконец сообразил, что означают цифры "00:18" на маленьком экране телефона. Четверть часа он пролежал в этой дурацкой, промёрзшей подворотне! Это означало, что четверть часа похитители колесили по городу, и некому было их остановить! Малышев развернул бумажку, прочитал накорябанный печатными буквами текст. Казалось, холоднее уже не будет, но его проняло насквозь, словно он провалился голым в ледяную прорубь.

Стоя посреди пустой улицы, Малышев неверными пальцами отыскал нужный номер телефона.

- Николай? Прости, что так поздно. - Изменить обычной вежливости Малышев не мог. - Можешь ко мне приехать?

- Не вопрос, - бодро отозвался Коля Сиротин, верный помощник Малышева последние пять лет. - Мы тут у Костика, наконец-то перевезли вещи на его новую квартиру... - Он перебил сам себя. - Иваныч! Что случилось? Королёва с собой брать?

В другой ситуации Малышев непременно спросил бы, где они шляются, вместо того, чтобы отдыхать перед новым рабочим днём. Но вместо этого майор сглотнул, машинально комкая в руке записку, и ответил, тихо и коротко:

- Да, приезжайте оба.

И захлопнул свой телефон-раскладушку, но тут же снова раскрыл его. Ему нужен был сейчас ещё один человек. Тот единственный, кто по мнению Малышева, мог в сложившейся ситуации оказать реальную помощь.

Глава вторая. План действий

Телефон навязчиво зудел над ухом. Вообще-то Игорь просыпался легко, особенно если это происходило не через полчаса после того, как ложился. Он открыл глаза, и посмотрел на часы: 00:22. Значит, случилось что-то важное! Сокольский посмотрел, кто звонит.

- Малышев?!

Сонливость моментом рассеялась, вместо неё пришло нехорошее предчувствие. Не станет майор звонить ему ночью, если не вышло беды.

- Слушаю, Миша.

- Мою дочь похитили.

- Лену?! - зачем-то переспросил Сокольский, машинально нащупывая рубашку. - Кто похитил?

- Я не знаю, но это связано с делом, которое я сейчас веду.

Малышева совершенно не удивило, что фээсбэшник назвал его дочь по имени, как старую знакомую. Ему сейчас было не до таких мелочей.

- Где это случилось? Когда? - зажав трубку между плечом и ухом, Сокольский уже искал в шкафу брюки.

- Двадцать минут назад, около дома, у нас, на Гороховой. - Малышев говорил отрывисто, словно задыхался. - Они караулили в машине...

- Ты сам в порядке? Где ты сейчас?

- Тут же, возле дома. Я в норме.

- Поднимайся в квартиру и жди меня. Через полчаса буду. Ничего не предпринимай! - крикнул Сокольский напоследок - и тут же набрал другой номер. Ему требовались помощники.

Через полчаса он уже звонил в двери квартиры Малышева. Вместе с ним приехал его белобрысый аналитик (по совместительству - гений прослушки и сбора информации), Матвей Киппари, которого Сокольский безжалостно выдернул из тёплой постели, несмотря на возмущённые возгласы его красавицы-жены.

- Это Мотя, - по-простому представил своего помощника Сокольский, едва Михаил Иванович открыл дверь. - Он нам понадобится.

Сонный Мотя напоминал двуногий шкафчик, который прислонили к стенке, чтобы не упал. С плеча его свисала объёмистая кожаная сумка, к животу он прижимал кейс с ноутбуком. Заслышав своё имя, Мотя оттолкнулся от стенки и распахнул глаза пошире, чтобы ненароком не закрылись снова.

Малышев молча посторонился, пропуская их в коммуналку - не самый удачный вариант "старого фонда": коридор узкий, вместо ванной комнаты - душевая кабинка, которую кое-как пристроили в углу кухни. Хорошо ещё, что удалось перекупить комнату соседей, и теперь семье Малышевых почти принадлежала четырёхкомнатная квартира. Почти - потому что хозяин одной из комнат укатил несколько лет назад жить за границу, но на всякий случай оставил жилплощадь за собой. Вдруг выпрут обратно в Россию!

В коридоре маячили Коля и Костя. Вид у них был - точь-в-точь легавые в охотничьей стойке.

- Вольно, бойцы, - бросил им Сокольский, и тут же потерял интерес. - Телефон! - потребовал он у Михаила Ивановича. Тот послушно протянул мобильник. - Стационарный есть? Оба телефона на прослушку!

Мотя оживился, сбросил с плеч куртку и, ввалившись в ближайшую комнату, принялся раскладывать по столу свой хитроумный инвентарь. Костик тут же забыл про настороженность и присоседился, с интересом наблюдая за его действиями.

- Они должны позвонить, - заговорил Малышев.

- Сядь и рассказывай. Всё по порядку, - приказал Сокольский.

- В двенадцать я был около дома, увидел Лену. Она шла со стороны Адмиралтейства. Я заметил подозрительную машину, чёрный "Форд Фокус"... Может быть, тёмно-синий. Номера заляпаны грязью. - Он старался не давать волю эмоциям и говорить спокойно, но всё равно рассказ получался отрывочным и мало внятным. - Я стоял далеко. Они сразу же потащили её в машину. Я пытался их остановить, но как на зло, пистолет сдал... Похоже, что у одного оказался шокер. Когда пришёл в себя - лежал в подворотне... Они обшарили мои карманы, но ничего не взяли. Оставили записку.

Он протянул Сокольскому мятый клочок бумаги, на котором было написано печатными буквами: "Жди звонка. Подумай, как отпустить арестованного сегодня днём человека на подписку о невыезде. Никому не говори, иначе девчонка умрёт".

- Думаю, речь идёт о Гунине, - пояснил Малышев.

- Что за Гунин? - навострил уши Мотя. - Валера Гуманист?

- Валерий Моисеевич Гунин, он же - Валера Гуманист, - подтвердил за Малышева Николай, стоя у дверного косяка и через пол-комнаты наблюдая за всеми. - Он уже давно в розыске. Мы его сегодня по чистой случайности взяли по наводке другого человека...

Он запнулся.

- Говорить - так всё, - проворчал Малышев. - Его сдал наш осведомитель. Странная история! Зачем-то Гунин его разыскивал, предложил ехать с ним в некую научную лабораторию, потому что там есть работа по его профилю. Наш человек вспомнил ориентировку и улучшив минуту, позвонил, сказал, где они встречаются. Там мы Гунина и взяли.

- А фамилия вашего осведомителя - Сомов? - спросил вдруг Сокольский.

- Да! Ты откуда знаешь? - удивился Малышев.

- Так он же... - начал было Мотя, но осёкся, вспомнив о секретности.

"Хорошо, - подумал Сокольский. - Значит, проснулся окончательно". Он ещё не решил, надо ли Малышеву и его коллегам знать, что за Гуниным следили сотрудники УВР. Валера Гуманист трудился на Горюнова и должен был найти одного из бывших помощников того изобретателя, которого задавили на Введенском Канале, по фамилии Сомов. Об этом через Ингу доложил Слава Ольгин. Гунин должен был предложить Сомову работу вместо его погибшего руководителя, и если бы Сомов согласился - агенты постарались бы отследить, куда именно Валера этого самого Сомова повезёт. "Как же мы пропустили, что его и люди Малышева "пасут"?! - подумал Сокольский. - Осведомитель... До чего же тесный город!" Неприятно было осознавать, что если бы твои подчинённые не упустили Гунина в это утро, ареста можно было не допустить, и тогда подручные Горюнова не стали бы похищать Лену.

Малышев отчаянно посмотрел на Сокольского, чем отвлёк от дум.

- Игорь! Они убьют её, ты это знаешь! Она их видела, они её в любом случае не отпустят!

Слишком часто Михаилу Ивановичу приходилось иметь дело с похитителями, чтобы изучить их повадки и знать, как они себя ведут. Никаких иллюзий у него не было.

Сокольский ходил по комнате. Он так и не снял пальто, слишком занятый своими мыслями. Коллеги Малышева помалкивали, не зная, что добавить.

- Сразу не убьют, - возразил наконец Сокольский. - Лена может им понадобиться, пока ты не выполнишь все их требования. У нас есть время. Мало, но есть.

Малышев запустил пальцы в седую шевелюру и застонал. Не сдержался. Сокольский не стал его успокаивать, он ждал, когда Матвей справится с аппаратурой.

- Хорошо бы камеры наблюдения проверить, - заметил тот, подключая своё устройство к мобильнику Малышева. - И кстати, там дальше по улице - консульство Румынии. У них-то точно камеры слежения и они там каждую пролетевшую муху видят!

- Посмотрим, - протянул Сокольский. - Договориться с ними будет не легче, чем с похитителями... Значит, что мы делаем сейчас! - перебил он сам себя. - Вы сидите здесь и ждёте звонка. Потом сразу же отзваниваетесь мне, с телефона Матвея. Миша! Соглашайся на всё, что они скажут, но попробуй объяснить, что такие вещи сразу не делаются. В общем, потяни время сколько можешь, Мотя попытается их засечь. Потом поезжай в Управление, там уже будет ждать мой человек с дальнейшими инструкциями. - Он посмотрел на безмолвных Колю и Костю. - Ваша помощь тоже понадобится.

- Что ты собираешься делать? - спросил Малышев.

Сокольский не хотел его зря обнадёживать. У него не было уверенности, что удастся найти Лену живой и невредимой. Но он предпочёл думать о насущном.

- Гунин работает на фигуранта, за которым мы сейчас охотимся, - объяснил он, решив частично посвятить оперативников в дела своей конторы. - Хозяин будет вытаскивать его любой ценой. Гунин слишком много знает, чтобы оставлять его в руках полиции. - Сокольский пожал одним плечом. - Если иначе не получится - выпустим его. Никуда не денется. В худшем случае его свои же убьют, чтобы он никого не подставил.

- Невелика потеря для общества, - поддержал Мотя.

- Дальше! - Сокольский не обратил внимания на его реплику. - Я свяжусь с агентом, внедрённым в окружение тех людей, на которых работает Гунин. Он узнает, где держат заложницу.

- Что за агент? - Малышев подался к нему, но Сокольский предупреждающе поднял ладонь.

- Мой агент. Поверь: мы сделаем всё, что можно и чего нельзя, но ты должен... вы все должны строго следовать моим инструкциям. Понятно?

Малышев кивнул. Ничего другого ему не оставалось. Он понимал, что у Сокольского больше возможностей, чем у него вместе со всеми его подчинёнными.

- Теперь о вас. - Сокольский повернулся к парням Малышева. - Можете отвезти этого вашего Сомова в укромное место? На какую-нибудь конспиративную квартиру, где бы его не нашли. Сейчас же.

Николай посмотрел на шефа, тот кивнул.

- Отвезём, не вопрос, - тут же согласился Сиротин. - А дальше?

- Будете его стеречь по-очереди. Сомов - это наш козырь. Он кое-кому очень нужен, но отдавать его ни в коем случае нельзя.

- Ясно, - живо откликнулся Костик, пока лишь смутно догадываясь, что к чему.

После революции и гражданской войны те Сокольские, которые не эмигрировали и не были истреблены, сменили фамилию на Соколовы, стремясь скрыть свои аристократические корни. Их оставалось - два брата и сестра. Смена фамилии не спасла, в 38-м братья были расстреляны. Сестра ещё раньше успела выйти замуж и вторично сменила фамилию. Но род не прервался.

У репрессированного старшего Соколова остался в живых сын, который в самый опасный для семьи момент пропадал очень далеко, в Сибири, с исследовательской экспедицией. То ли его кто-то предупредил, то ли время его ещё не пришло, но он не вернулся со всеми остальными членами экспедиции в родной город и избежал участи своего отца. Он остался под Красноярском. Лишь после 1955 года вместе с женой и двумя маленькими детьми, он приехал в Ленинград, где получил квартиру, как ветеран войны и подающий надежды советский учёный. Именно он, по неясным для его родни причинам и вопреки опасениям, вернул себе наследственную фамилию: Сокольский.

Детей у учёного Сокольского было двое: мальчик и девочка, Владимир и Мария. Володька погиб в 1972 году, на очередной молодёжной стройке, в возрасте двадцати трёх лет: его "БелАЗ" перевернулся на краю карьера - земля не выдержала тяжести исполинского самосвала. Водителя раздавило рулевой колонкой. Маша в 1976-м решила родить ребёнка "для себя", то есть, без мужа. Родила сразу двоих. Фамилию Олег и Игорь получили наследственную - Сокольские.

Когда в 1994-м из-за границы прикатил один выживший в эмиграции родственник Сокольских, он был поражён сходством 18-летних близнецов с портретом их общего предка, сгинувшего во время революционного террора. Сокольским не суждено было исчезнуть с лица Земли. Не уничтожили их ни революция, ни братоубийственная гражданская война, ни репрессии, ни битвы Великой Отечественной, ни голод, ни разруха. Дотянулись две веточки до возрождения современной России. Принять бы это за благословение и позаботиться о восстановлении своего рода, ан нет! Олег погиб, не оставив ни жены, ни детей. Остался один Игорь, а ему катастрофически не хватало времени "строить дом и растить ребёнка".

Лена Малышева ему нравилась. Он мечтал о такой девушке с тех пор, как разочаровался в своей первой любви (было такое дело, в 1998-м году, как раз когда в России начался кризис). Игоря смущала не двадцатилетняя разница в возрасте. Его останавливали мысли о собственной работе. Сможет ли юная, двадцатилетняя Лена, смириться и покорно ждать его одинокими вечерами, изо дня в день, довольствоваться мимолётной лаской? Ей нужно внимание, а его внимание принадлежит организованным преступным группам, торговцам оружием, террористам и наёмникам всех сортов. Игорь не видел причин менять образ жизни. Какая тут может быть семья?

Пока Сокольский раздумывал, Лену похитили бандиты. Он никому бы в этом не признался, но когда вышел ночью от Малышева и сел в машину, ему пришлось подождать минут пять, прежде чем ехать. Руки тряслись. Впрочем, это был единственный момент слабости. Он прошёл и не возвращался.

Сейчас Сокольскому не хватало Инги. Она со своим сарказмом и показной нечувствительностью очень помогала, на неё можно было положиться. "Хорошо, что она рядом с Ольгиным, - подумал Игорь. - Будет надо - не растеряется. Вдвоём они сделают всё, что нужно". Но ему и самому нельзя было сидеть сложа руки. Время сейчас стало самой дефицитной вещью.

До утра Сокольский успел поднять ту часть своей группы, которая взаимодействовала с Ингой и Ольгиным, составил вместе с ними план действий, получил всю собранную Матвеем информацию по связи Валеры Гуманиста с людьми Горюнова, выбил разрешение просмотреть записи камер наблюдения румынского посольства и сочинил способ незаметно передать Ольгину подробную инструкцию. Мозаика начала связываться воедино.

Глава третья. Гад гаду подгаживает...

- Ой, до чего же спать хочется! - Паша сделал попытку потянуться, что с его могучей фигурой в салоне машины было принципиально невозможно. - Семь часов утра! Бред какой-то!

Ольгин покосился на него и хмыкнул.

- Сам сказал: "Зависнем, утром вернёмся..." - напомнил он телохранителю Горыныча. - Ночевали бы на даче, не пришлось бы возвращаться в семь утра.

- Вот ты мне скажи! - оживился Паша. - На кой торопиться-то?

- Хозяин не любит, когда нас нет под рукой. Ты сам говорил. Он на меня и так в последнее время косо смотрит.

- Ага! Придумал! Он на всех косо смотрит. - Паша яростно потёр лицо, но глаза всё равно закрывались. Решив не сопротивляться, Паша расслабился, изготовившись подремать хоть несколько минут. Всё равно за рулём Слава, а он выглядит так, будто крепко спал предыдущие двенадцать часов - минимум.

Дорога промеж густо растущих деревьев и кустов едва проглядывала, фонари конечно же не горели. Приходилось полагаться только на свет фар. Вдруг Слава резко затормозил.

- Мать твою!..

Пашу удержал ремень безопасности. Адреналин мигом вынес из головы остатки сна.

- Ты чё, озверел?! - возмутился он.

Ольгин уже выскочил из машины. В свете фар валялся велосипед, странная фигура ползала вокруг него, сыпя маты вперемежку с жалобами на всяких жлобов, которые не видят, куда прутся. Ольгин шагнул было к ругателю, споткнулся, взмахнув руками - и только чудом удержался на ногах.

- Ты псих, или как?! - возмутился он.

Около велосипеда валялись рассыпанные старые доски. По всей видимости, мужичок пёр их, нагрузив на своего двухколёсного друга, и конечно же игнорировал ползущую по посёлку машину. Ольгин вцепился в мужичка, вздёрнул его на ноги и встряхнул для порядка.

- Сдурел под колёса лезть?!

Паша открыл дверцу, но вылезать в мокрость и темноту ему не хотелось.

- Цел он там? - выспросил он.

Мужичок наконец сообразил, что едва избежал неминучей смерти, и начал энергично вырываться из рук Ольгина. Тот рассвирепел и принялся трясти свою жертву.

- Ноги переломаю! Идиот! Убирай свою рухлядь с дороги!!

- Да брось ты его! - посоветовал Паша.

Слава действительно бросил и принялся ногами отпинывать с дороги доски.

- Эй! Моё! - возмутился мужичок и ринулся на спасение своего добра.

Ольгин поймал его за шкирку одной рукой, второй подхватил велосипед, и рывком вынес на обочину, не замечая брыканий и сопротивлений.

- Проваливай, пока по шее не получил! - рявкнул он напоследок и вернулся в машину.

Вслед ему полетели маты, но разбились о захлопнутую дверцу.

- Отвёл душеньку? - поинтересовался Паша. - Эти дачники, у них башки совсем нет. Зимой и летом таскают барахло какое-то...

- Задавили бы урода, потом отбрыкайся... - проворчал Слава, заводя мотор и безжалостно переезжая хрустевшие под колёсами доски.

В кармане у него лежала записка, которую подложил, пока они перепихивались, связной Сокольского. Её следовало прочитать как можно быстрее и без посторонних глаз. Раз был выбран столь экстравагантный способ передачи инструкций, значит, дело - дрянь!

До недавнего времени у Горюнова всё шло так, как он хочет. Мелкие неудачи - и те обходили его стороной. Неприятности начались с убийства Дока - непризнанного гения, опередившего время... Кто опережает время - обречён на непризнанность, но есть ли в этом что-то плохое? Всему свой черёд, и дорогостоящим смертоносным игрушкам тоже.

Недоработок в винтовке Пермятина было - воз с тележкой, но покупатель-дилетант не успевал этого разглядеть. Он пускал слюни на убийственную штучку, способную прострелить любой бронежилет, а остальное благополучно скрывалось от его внимания. Суть в том, что дефектов оказалось слишком много, чтобы кто-то в отсутствие самого Пермятина-Дока мог справиться с изготовлением "чудо-винтовки". А Дока задавили два недоумка по приказу третьего! В пору было Горюнову подумать, что лучше бы его тайная лаборатория клепала потихоньку тт-шники без серийных номеров, чем льститься на чужие гениальные изобретения. Но винтовка Пермятина могла принести много денег! И главное - принести очень быстро! Если потом её новым владельцам руки поотрывает или в винтовке начнёт клинить каждый первый патрон - это уже будут не проблемы Горюнова. Есть такая гениальная отмазка: "нарушение правил эксплуатации". Попробуй докажи, что ты делал всё правильно, тем более, что большинство жаждущих получить в руки смертоносную игрушку, редко читали инструкции дальше первой строчки. Но как наладить производство? Дока-то нет!

На самом деле, неудачи Горюнова начались раньше, когда один из опытных образцов попал в руки фээсбэшников. "Ведьмой" заинтересовались, а ещё больше заинтересовались её изобретателем. Сыграл свою роль и архив покойного Никитина, в котором нашлись скудные, но интересные сведения по поводу подпольного изготовления оружия на территории Ленинградской области. Потом помог завербованный Сокольским Попов, за ним подкинул пищу для размышления Марк Лисовской... Горюнов ничего этого не знал, но он ощущал, что началась полоса неудач.

После Дока неожиданно попался его помощник, Валера Гуманист, получивший своё прозвание за то, что всегда расправлялся с жертвами наименее болезненным способом. Не любил он никого мучить! Жалел. По скромным подсчётам, своими руками он отправил на тот свет человек пять, и ещё невесть сколько травились наркотиками, которые он переправлял в Питер. Настроение у Валеры от этого не портилось. Горюнов презирал Гунина, но пользовался его услугами, потому что именно связи Валеры помогли ему установить мостик между заграничным поставщиком, таможней и тайным оружейным заводиком.

Проблему с арестом Гуманиста можно было решить без шума. Например, по-тихому убрать в тюрьме, чтобы не проболтался, или уж купить таких адвокатов, которые сведут ему срок заключения до минимума и отмажут от большинства эпизодов. На зоне Валера долго бы не задержался, отовсюду можно убежать, если очень захотеть и иметь на воле другана с большими бабками. Но всё испортил Дрон, со своей костоломной привычкой решать дела силовыми методами. Надо же было выкрасть дочку оперативника, майора Малышева! Даже если этот мент не поднимет на уши всех коллег, опасаясь за жизнь своей "кровинушки", он сделает это потом, когда Лена Малышева будет убита. А не убить её теперь нельзя, она видела своих похитителей. Да и Малышев их видел, и наверняка постепенно вспомнит такие детали, которые помогут ему выйти на след. Горюнов не был уверен, что Дрон (он же - Андронов Геннадий Павлович), попадись он в жёсткие лапы полиции, станет кидаться грудью на штыки, защищая своего нанимателя. Как многие хладнокровные убийцы, Дрон трепетно относился к собственной целостности и не отличался чрезмерной верностью к тому, кто платит ему деньги.

Единственное, что оставалось Горюнову в подобной ситуации - это замести все следы, убрав и Валеру, и Дрона. Но сперва нужно до них добраться. И главное - следовало обойтись без резких движений, не привлечь внимания к себе, всё обдумать, а уж потом действовать, чтобы не наделать больших бед, множа и без того длинноватый список неудач.

- Ты придурок! - рявкнул Горюнов в трубку, разговаривая с Дроном. Пусть парень думает, что шеф сердится, но готов смириться - он в таких случаях всегда начинал обзывать подчинённых. - Кто тебя просил это делать?

- Да вы не волнуйтесь, - успокаивал его Дрон. - Девка в надёжном месте, у меня, под охраной. Мы её ещё ночью привезли, и после этого позвонили её папаше, надиктовали наши условия. Он обещал что-нибудь придумать и я ему дал времени - сутки на всё, про всё.

Горюнов глянул на часы, чтобы определить, сколько времени девчонку потенциально могут искать. Было 09:15. Дрон хладнокровно добавил:

- Как только этот мент отпустит Валеру, мы её тут же и закопаем.

- Вы не должны были воровать девушку! - уже тише, но со значением в голосе выговорил Горыныч своему подручному. - Теперь запомни: сидите там тихо и никуда ни ногой! Может быть, этот ваш мент и не сказал никому, а скорее всего, вас уже ищут по всему Питеру и окрестностям. Всё понял? Без моего приказа ничего не предпринимать! Ни-че-го!

Дождавшись согласия, Горюнов закончил разговор и протянул мобильник секретарше.

- Поставь на подзарядку.

Теперь следовало дождаться, когда отпустят Гуманиста, а уж потом действовать.

У Гунина было характерное лицо с крупными чертами и замечательная плешь, уходящая с высокого лба назад треугольником. Он принадлежал к числу людей, которых легко узнавать по фотографиям и ориентировкам. Но иногда одна-единственная деталь может сделать человека неожиданно-другим: Валера отрастил густые бакенбарды, и этот штрих придала ему нечто от лиц с портретов 19 века, так что определить его по ориентировкам стало тяжёлой задачей. Тем не менее, его опознали. И кто! Сомов! Тот самый человек, которого он искал, не сомневаясь, что он ни сном, ни духом не ведает о том, кто такой Валера Гуманист.

Малышев дождался, когда дежурный выйдет из кабинета, посмотрел на часы (он теперь смотрел на них по двадцать раз в час), и указал на стул. Было 09:21.

- Садитесь, гражданин Гунин.

Валера особых подвохов не ожидал, поэтому подошёл и сел, сложив ручки на коленках, как послушный ребёнок. Михаил Иванович некоторое время смотрел на него, понимая, что такие прожжённые личности, как этот Гунин, мало поддаются беседам о совести и не пугаются ни сумы, ни тюрьмы. Не стоило и пытаться. Поэтому Малышев перестал на него смотреть и заговорил сухо и кратко:

- Никаких подписок о не выезде с твоими грехами не будет. Днём тебя отвезут на следственный эксперимент по одному из дел, на заброшенную фабрику, на Чёрной Речке. Ты знаешь это место.

Валера внимательно его слушал, приподняв одну бровь и явно не поддался на упоминание о собственном преступлении. Он не испытывал угрызений совести и хорошо спал. "Мальчики кровавые" ему не снились. Малышева почему-то передёрнуло, словно приходилось лезть в контейнер тухлой рыбы.

- В какой-то момент с тебя, по необходимости, снимут наручники, - быстро продолжил он. - Это сигнал. Оттолкнёшь охранника и побежишь через пустой цех. На другой стороне будет ждать машина. Она в твоём распоряжении ровно на десять минут. Так что продумай заранее, куда тебя надо отвезти.

- Ты бы расслабился, начальник, - посоветовал Гунин, не меняя позы. - Всё делаешь правильно, я ж понимаю, что меня иначе и президент бы не отпустил.

Малышев подался через стол, схватив его за одежду и рванул к себе.

- Запомни, мразь! - прошипел он, глядя в округлившиеся глаза Валеры Гуманиста. - Если с ней хоть что-то случится - я тебя из-под земли достану! Всё брошу и буду заниматься только тобой! Но арестовывать не стану, не мечтай! Подохнешь, как собака!

Он разжал пальцы, позволив Гунину опуститься обратно на стул.

- Да понял я всё, - серьёзно ответил тот, поправляя одежду на груди. Он не особенно испугался, это было видно, но стал как-то уважительнее смотреть на Малышева. - Мы с тобой говорим на одном языке, хоть и по разную сторону. Уж извини, если что не так.

Малышев вызвал дежурного и приказал увести арестованного. Смотреть на Валеру дальше он был не в состоянии.

Глава четвёртая. Театральный талант

Слава постоял секунд десять перед дверью, чтобы убедиться, что никто не поднимается по лестнице вслед за ним. Потом быстро вошёл в комнату и на цыпочках подбежал к комоду. Горюнов отдал Кате телефон, чтобы поставила на подзарядку. Понятное дело, ему нужно было всегда оставаться на связи, а такая вещь, как неожиданно разрядившийся телефон, ужасно раздражает. Дома или на даче - Горыныч всегда заботился о телефоне. И очень кстати! Ольгин рассчитывал узнать, с кем именно разговаривал его недобрый хозяин, а больше Горюнов никому не звонил.

Момент улизнуть от внимания остальных представился только сейчас. Слава огляделся. Вот он! Лежит на привычном месте! Для вздоха облегчения не было времени. Слава схватил мобильник.

- Где же у тебя последний входящий?.. - тихо пробормотал он, стараясь не торопиться. Трудно сориентироваться в чужом телефоне, если ты привык к совсем другим моделям. Хорошо хоть Горюнов его не отключал никогда! - Где же, где же... Есть!

Он только посмотрел на цифры - и тут же узнал номер.

- Дрон! Вот собака! - Он уже составил мнение о том, что представляет собой этот Дрон: хладнокровный убийца без понятий о чистом и добром. Потенциально у Дрона было несколько мест, где он мог спрятаться, и Ольгин подозревал, что знает далеко не все "норы".

Слава так увлёкся, что не услышал, как открывается дверь.

- Что ты тут делаешь?

Вопрос заставил его замереть, но нервы не подвели, он ничего не выронил, не подскочил и бесшумно опустил телефон шефа на то место, где тот должен лежать. Теоретически, от двери не было видно, что именно он делал. Лишь после этого Ольгин обернулся с улыбкой облегчения на лице (ну, может быть, улыбка была дурацкой, но ничего иного ему в голову не пришло).

- Катька! А я тебя жду!

Секретарша, гордая, как Ахматова на портрете, с интересом сделала шаг в комнату.

- Меня? А почему здесь?

- Подумал: где тебя искать по всему дому? Лучше прийти туда, где ты наверняка появишься, рано или поздно.

Он подошёл так плавно и легко, что женщина не догадалась испугаться - и тут же попала в его объятья!

- Катя! Я хочу тебя! - Он принялся целовать её, куда получается, горячо и торопливо, будто боялся, что кто-то помешает. - Катька! Ты... Ты такая!.. Я не могу больше, ты мне нужна!

- Ты с ума сошёл! - Она попыталась вырваться, но Ольгин оказался слишком сильным, держал её словно в капкане и так прижимал к себе, что не оставлял возможности ни пнуть себя, ни схватить за что-нибудь чувствительное. Она дёрнулась ещё пару раз, но потом почему-то перестала, позволяя ему целовать себя в губы. Руки её обвили его шею, так что Слава почувствовал, как скользит мягкий шёлк её платья по его коже... Она ответила! Это его так поразило, что он дрогнул. Неужели?..

И тут она резко упёрлась ему руками в шею и начала яростно вырываться. Краем глаза Слава уловил движение со стороны двери и отрешённо подумал: "Они тоже заметили..."

Дальше всё было просто и предсказуемо: на крик Горюнова вбежали его телохранители - и на этот раз били Славу по-настоящему, жестоко и больно, пока он не перестал сопротивляться, и ещё некоторое время пинали ногами, не боясь испачкать кровью светлый ковёр. Наконец отступили, пропуская хозяина. Горюнов наклонился и схватил Ольгина за волосы.

- Ты что делаешь, падаль?! - прошипел он.

На разговоры в лёгких воздуха не хватало, а то Слава непременно сказал бы: "На ковре лежу". Горюнов выпрямился и отошёл в сторону.

- Дайте ему ещё пару раз, - предложил он, но тут почему-то вступился Паша.

- Шеф! Он уже всё понял!

"Надо же! - подумал Слава. - Что это с ним?.."

Горюнов сжалился.

- Тогда скажи ему, когда он начнёт хоть что-то соображать, что если он ещё раз подойдёт к Катерине - я его кастрирую! - рявкнул он и отошёл к окну. По всей видимости, это означало полную амнистию.

- Вставай давай! - Паша схватил Ольгина за подмышки и принялся отдирать от пола. - Давай, шевели ногами, придурок!

Что-то в этом было трогательное, так что Слава даже поддался и облегчил Паше задачу, схватившись за его воротник и кое-как поднявшись на ноги. Катя успела исчезнуть. То же самое следовало сделать и им, так что Паша перекинул руку Ольгина через собственную шею и поволок его из комнаты, вниз по лестнице, в сторону кухни.

- Ты что, с дуба рухнул?! - Паша прямо кипел негодованием. - Какая муха тебя укусила?! Что, других баб нет? Что ты к Катьке-то полез?!

Где-то в районе раковины Слава почувствовал, что уже может держаться на ногах самостоятельно, и отцепился от пашиной шеи.

- Ты псих! - наградил его Паша, на всякий случай поддерживая под локоть.

Слава отпихнул его, включил холодную воду и принялся смывать кровь с лица. Ему было странно, что телохранитель Горюнова так к нему привязался, что даже начал заступаться перед хозяином. А в общем-то, не был злодеем этот Паша. Нормальный парень, жаль только, что не с той компанией связался. Что его держит у Горюнова?.. Или ему самому уже доставалось, поэтому он сочувствует собрату по несчастью?

- Она секретарша - или кто? - выговорил наконец Ольгин, осторожно трогая нос. Вроде бы не сломан. Из зеркала над умывальником на него глядела картина "Жертва НКВД": рубашка вся в крови, губы разбиты, по рассечённой брови кровь стекает на щеку и живописно оставляет красные дорожки, следуя рельефу местности...

- Секретарша! - Паша присел на край подоконника. - Может, и секретарша, да не твоя. - Он наконец-то успокоился, сунул руки в карманы и посмотрел на Ольгина сочувственно. - Ну, я понимаю, Катька может нравиться. Но лучше забудь! И близко не подходи! Сам знаешь, у шефа разговор короткий.

- Я заметил, - буркнул Слава и с некоторым трудом выпрямился. Рёбра тоже болели. - Знаешь, Паш, а она ведь была не против...

Телохранитель Горыныча на него только руками замахал.

- Говорю же, псих!

Ольгин потрогал разбитую губу, отдёрнул руку и ухмыльнулся. В чём-то Паша был прав, но вот дальнейшего плана действий у Славы не было. Проявлять интерес по поводу того, где сейчас отдыхает Дрон, не следовало, и он сказал нейтрально:

- Ладно... Пойду, полежу где-нибудь, раз уж Горынычу я пока не нужен.

- Вот это правильно! Лучше тебе вообще ему пока на глаза не попадаться. Я тебя найду, если что, - пообещал Паша.

"Надеюсь, он спохватится нескоро", - подумал Слава. В одной из нижних комнат стоял старый диван. Туда он и направился, понадеявшись, что подручные Горюнова не разбили его мобильник, пока пинали и валяли по полу. Надо было срочно послать сообщение Инге и как следует подумать над дальнейшим планом.

Глава пятая. Спонтанные способы решения проблем

Когда начальство заинтересовано - находится всё: и люди, и техника. Примерно в час дня Костик сидел в новенькой "Волге", вместе с двумя сержантами, которых выделили ему в помощь, немного в стороне от старого корпуса фабрики. Фигурант уже садился в подготовленную для него машину, не подозревая, а может и догадываясь, что за ним присматривают.

- Давай потихоньку за ними, - скомандовал Королёв тому сержанту, который был за рулём. - Сильно не прижимайся. Нам сообщат, где он пересядет в другую машину.

- Ценный объект? - спросил тот сержант, который расположился на заднем сидении. - Он что, должен с кем-то встретиться, чтобы нам накрыть сразу всех?

Костик ухмыльнулся, осознавая себя если не старше, то уж точно опытнее и осведомлённее.

- Очень ценный объект! - подтвердил он. - Это убийца и торговец наркотиками. Так что если мы его упустим - не видать вам скорого повышения, ребята! По сему вопросы отставить, едем, следим за объектом. Понятно?

- Так точно, товарищ лейтенант, - уверили его оба сержанта.

Дверь открылась бесшумно. Слава замер, делая вид, что спит. На улице, несмотря на день, было темно, как в сумерках. В рассеянном свете тёмная фигура показалась ему знакомой. "Убрать решили что ли, по-тихому?" - подумал Ольгин, на всякий случай переместив руку так, чтобы было удобнее схватить вошедшего злоумышленника. Фигура склонилась над ним, но прежде чем трогать, благоразумно окликнула:

- Слава! Спишь?

- Катя? - Он приподнялся, но секретарша Горюнова удержала его за плечо и села на край дивана.

- Шума не поднимай. Пришла проверить, как ты. - Она показала маленький кожаный кейс, в котором хранилась аптечка. - И запомни на будущее: хочешь что-то предложить - делай это тихо, и подальше от комнат шефа. Обо мне ты подумал?

Слава сделал вид, что ему очень стыдно, загородился локтем и проворчал в ответ невразумительное извинение. Но потом сцапал женщину за руку.

- Кать! Что он тебе сделал?

- Ничего. На твоё счастье. - Она включила лампу и принялась рыться в аптечке. - Горыныч и так злой сегодня, а ты лезешь под руку. - Она толкнула его обратно на подушку, и принялась разглядывать его лицо. - Больно?

Слава не стал отрицать, было действительно больно. Катя обработала ссадины, стараясь делать это как можно деликатнее. Ольгин даже не ожидал от неё такого неожиданного расположения к своей персоне.

- А с чего ему злиться-то? - спросил он, мало надеясь на вразумительный ответ. - Вроде дела у фирмы хорошо идут.

- Этот гад Дрон украл какую-то девушку, - пожаловалась Катя. - Шеф его прибил бы на месте, если бы он тут был.

- Не понял, - соврал Слава. - Зачем ему девушка? Что, своих девушек мало?

- Тише! - Катя приложила палец к его губам и прислушалась, но потом продолжила: - Один из помощников шефа попался полиции. Дрон решил, что он всех умнее, и что если взять заложницу, своего выпустят. Прячет её где-то у себя.

- По-моему, он дурак, - прокомментировал Ольгин, испытывая острое желание спросить у Кати, где именно. Но она могла и не знать, да и зачем ему это, если посмотреть с её точки зрения.

- Горыныч теперь их обоих уберёт, - хладнокровно сообщила Катя, не оспаривая его вердикта.

- Не сомневаюсь.

- Так не теряйся, - посоветовала секретарша с таким загадочным выражением, что Слава невольно вгляделся в её лицо. В жёлтом свете рельефный профиль секретарши вырисовывался бархатным трафаретом.

- В каком смысле? - переспросил Ольгин.

- В прямом. Дрону конец, шефу его замашки давно не нравятся, а я помогу тебе занять его место. Если не будешь глупить.

"Всю жизнь мечтал занять место какого-нибудь маньяка-убийцы! - подумал Слава. - Ну и циничная ты, Катя!" Но вслух ничего говорить не стал. Вместо этого поднялся в сидячее положение и облапил секретаршу.

- Сейчас ведь никто не помешает?

- Сейчас времени нет, - обрадовала его Катя. - Мне надо вернуться наверх, пока Горыныч ничего не заподозрил.

Тем не менее, сопротивляться она не стала, позволив себя поцеловать. Потом ушла. Ольгин решил было, что валяться дальше в раздумьях смысла нет, но вместо того, чтобы встать, опустился обратно на диван. Насколько он успел узнать Катю, она ничего не делала просто так. Зачем она рассказала ему про Дрона и заложницу?

Именно в этот момент ему пришла ответная смс-ка, от Инги. Их переписка была рискованной, обычно связывался с Ингой сам Слава, когда находил подходящий момент. Она раздобывала нужные ему сведения, потом ждала, когда он снова выберет момент для связи. Но речь шла о жизни ни в чём неповинной дочери Малышева, так что приходилось нарушать инструкции. Слава быстро прочитал текст смс-ки, и довольно ухмыльнулся. Наконец-то повезло! Мобильник Дрона засекли в крошечном садоводстве неподалёку от Серово, и это место Ольгин знал. Первой его мыслью было - взять машину и поехать туда, но Слава себя остановил. Горюнов ему пока не доверял ничего серьёзного, а Катя пользовалась полным благоволением хозяина, и дурочкой, которая растает от одного поцелуя, она не была. Так кто кого пытался водить за нос и зачем? Она ведь только что точный адрес не назвала! Наверняка специально, чтобы спровоцировать его на какие-то действия. Но какие?

Медлить нельзя, очертя голову кидаться в бой - тоже. Украденную девушку могли в любой момент убить, чтобы она не смогла опознать своих похитителей. "Что мы имеем? - думал Слава. - Горюнов действительно разговаривал по телефону именно с Дроном. Катя точно не знает, что я высматривал в комнате, но либо она, либо шеф подозревают, что я не просто так там околачивался. Если я сейчас сорвусь с места, чтобы ехать на дачу к Дрону, меня могут из дома не выпустить, и уж точно будет очень много вопросов, на которые я не смогу ответить. Может быть, это и есть - проверка? Они ждут, что я сделаю. Но вообще, такую проверку можно устроить, если подозревать, что я работаю на полицию, конкурентов, или УВР. С чего бы им подозревать такое? Может, сработать "под дурачка"?"

Слава снова поднялся. Идея казалась слишком безумной, чтобы вот так с ходу бросаться её осуществлять. Но может быть, именно такое безумство хоть что-то разъяснит? Он сунул ноги в ботинки. Всё тело ныло, а в тех местах, где ткань касалась свежих ссадин, ощущения были совсем неприятные. Но это не мешало действовать.

- Значит, проявим инициативу, - решил Ольгин, и направился к двери.

Он решительно постучал.

- Войди, кто там? - Это был голос Горыныча.

Ольгин вошёл и прикрыл за собой двери. В комнате сидели трое: сам Горюнов, Катя и его помощник по фамилии Дрынкин - мрачный тип, который редко открывал рот, но непременно говорил что-то пессимистическое.

- Что тебе нужно? - Горыныч недовольно поморщился.

- Шеф! Можно, я его убью? - чистосердечно предложил Слава.

- Кого? - спросил Горюнов.

Катя сидела со спокойным лицом, но Ольгин мог поклясться, что и она удивлена его явлением. Наверное решила, что он воспринял её предложение занять место Дрона как руководство к действию.

- Давайте я убью Дрона, - развернул свою мысль Ольгин, и тут же пошёл в наступление: - Ну, я ведь понял, что вы им недовольны, он там что-то не то сделал, вас подставляет. Давайте, я его убью!

- С чего такая инициатива? - позволил себе удивиться Горюнов.

- Да всё просто! Вы мне не доверяете, потому что я разнюнился, когда Дрон пристрелил того типа, в лагере. Честное слово, это случайно вышло! - Слава прижал руку к груди. - И вот, я готов свою вину загладить. - Он покосился на Катю, которая теперь уже смотрела на него во все глаза. - Всё равно вы ведь его в живых не оставите. Я так понял. Я его убью голыми руками, вот увидите. Без шума, без стрельбы. И без следов.

- Он не один, - сказал вдруг Горюнов, и Ольгину показалось, что в нём проснулся интерес. - С ним ещё двое, и они меня тоже очень расстроили.

Ольгин пожал плечами.

- Думаете, я не справлюсь? Да запросто! Я только стрельбы не люблю, а так, чтобы по-тихому - это легко! Вы во мне не разочаруетесь.

Горыныч опустился в кресло и скрестил руки на груди.

- Там ещё девушка, - напомнил он.

- Не! - упёрся Слава. - Девушку я убивать не хочу!

- Ну хорошо, - позволил Горыныч. - Я сейчас позвоню Дрону и скажу, чтобы он её устранил, и ждал там.

Катя тут же подала ему телефон.

- Ну погодите! - Слава сам удивился, что высказал своё пожелание не слишком бурно. - Он же догадается и удерёт!

- Кто догадается?

- Дрон! Он же не дурак. Вы ему позвоните, скажете убрать девушку и ждать. Да он сразу же поймёт, что вы и его собираетесь в расход пустить!

- И то правда, - согласился Горыныч, которого этот разговор уже начал забавлять. - Что ты предлагаешь?

- А ничего! Я по-тихому приеду и уберу Дрона, и его людей, и пусть эта девушка там сидит себе, пока её кто-нибудь не найдёт. Меня она не увидит, об этом я позабочусь. Ну и всё!

- Нет! - Горюнов покачал головой. - Ты сделаешь по-другому, если хочешь, чтобы я тебе доверял. Ты поедешь к Дрону на дачу, и передашь ему, что он должен убить девушку. Сделаешь вид, что привёз им деньги, чтобы они на время залегли на дно где-нибудь подальше. Когда он выполнит мой приказ - ты убьёшь их всех троих. И не голыми руками, я дам тебе оружие. Ты сделаешь так, словно они сами друг друга перестреляли. Понятно?

- И концы в воду, - прокомментировал Слава. А ещё подумал: "Значит, действительно дача. Надёжное местечко!" А вслух сказал: - Да, понятно. Жаль девушку...

Ему удалось сказать последние два слова с циничным издевательством в голосе. Горюнов поверил. Или сделал вид, что поверил. По мнению Ольгина, это сейчас было уже не важно.

Когда Ольгин вышел, Горюнов посмотрел на своего помощника, Дрынкина.

- Возьмёшь с собой кого-нибудь из своих орлов, - проговорил он чётко и с нажимом. - Проследите за ним и убедитесь, что он всё сделал, как надо.

- А если нет?

Дрынкин был тем самым человеком, который на продаже оружия в ангаре всё время сидел в машине, присматривая за процессом, а потом выразил опасение, что им не справиться без покойного Дока. Пессимизм не мешал ему исправно зарабатывать деньги у Горюнова, и быть тому верным помощником, особенно там, где другие не справлялись. На него Горыныч полагался, как на себя.

Некоторое время Горюнов думал, а Катя заинтересованно смотрела на него, никак не показывая, что её волнует судьба Славы Ольгина.

- Если нет - доделайте начатое, - сказал наконец Горюнов. - И прибавьте одно тело. Ну, а если справится - почему бы ему не заменить Дрона?

- Разумно, - заметил Дрынкин и поднялся. - Скажу, чтобы с него глаз не спускали.

Он ушёл, секретарша подошла к Горынычу и присела на ручку его кресла.

- Катя! Не предавай меня! - попросил Илья Николаевич. - Он молодой, но он глупый. Ты же это понимаешь.

- Я устала ждать, когда ты решишь вопрос со своей женой, - сказала Катя, глядя в пространство, но не уклоняясь от его руки, которой он обнял её за талию. - А Слава... Такие, как он, долго не живут. Можешь не ревновать. От тебя я никуда не денусь.

- Хотелось бы верить, - честно сказал Горыныч, потянув её к себе на колени.

Глава шестая. Действия оперативные и не очень

- Я еду на дачу к Дрону, - сообщил Ольгин, выруливая в общий поток машин. - Сейчас объясню, где тебе быть... - Он сосредоточился. - Выезжаешь из Зеленогорска, по Приморскому шоссе, до поворота на Серово. Там Рощинское шоссе, кажется...

- Я знаю, где Серово. Дальше.

- Проезжаешь чуть поменьше километра - слева будет что-то вроде автостоянки, а прямо с неё - вилка на два просёлка. Только ты на них не лезь. Жди меня где-нибудь поблизости, и не отсвечивай. - Слава решил, что с местом разобрались, и перешёл на другие проблемы: - Грюнов снабдил меня аж двумя пушками, и наверняка ещё парочку следом послал, с кем-нибудь, кому больше доверяет. Проследишь?

- Чего он хочет? Где девушка? - Инга не стала отвечать на вопрос Ольгина, посчитав, что ответ и так понятен.

- Я же говорю: на даче у Дрона. У него там халупа, несколько лет как недостроенная, соседей и летом почти нет, а сейчас тем более. Мне приказано передать ему, чтобы он убил заложницу, а потом я должен убить его самого, и двух его приятелей.

- Я вызову подкрепление...

- Погоди, Ин! Я там буду минут через десять, если не быстрее. Лучше держись поблизости. Я постараюсь забрать девушку и перекинуть её к тебе. Если там начнётся заварушка - неизвестно, кто пострадает, а кто жив останется. Мы по-тихому всё быстрее сделаем.

- А те трое, которые её караулят? - По голосу Инги было понятно, что она сомневается в правильности его решения.

- Убью их, - пообещал Слава, но тут же сам поправился: - Да я её незаметно уведу, а дальше пусть сами разбираются. Ты лучше проследи, есть ли за мной "хвост". Не верю, что Горюнов меня одного отпустил и не подстраховался.

- Ты ненормальный! - наградила его Инга. - Но ты мне нравишься.

- Я запомню, - пообещал Ольгин. - До связи!

Он убрал телефон, углядел свободное пространство впереди, и обогнал парочку машин. Ехал он на старом "Вольво", который Горюнов выделил ему просто потому, что машина ни за ним, ни за его фирмой не числилась. Слава уже ездил на этом автомобиле и знал его особенности: не лучший вариант, если придётся уходить от погони, но всё-таки не случайно угнанная "хачиковозка", которая может заглохнуть в любой момент.

- Надеюсь, всё получится, - сказал Ольгин сам себе, облизнул разбитую губу и помолился, пожелав, чтобы Горюнов не передумал и не позвонил Дрону заранее. Иначе всё его геройство Лене Малышевой не поможет.

На месте он был в начале третьего. Погода ухудшалась, темнело, и с неба опять сыпалась мелкая морось, не то дождь со льдом, не то снег с водой. Синоптики пророчили очередное похолодание после оттепели, и явно не ошибались.

Ольгин оставил машину поблизости и подобрался к ближайшему окну. Лены в комнате не было. Слава убедился, что Дрон и два его приятеля хлебают водку за столом, и двинулся дальше. За домом стоял крошечный сарайчик, может быть, будущая баня. Дверь закрывалась на толстый засов. Ольгин пытался заглянуть в окошко, но ничего не разглядел. Тогда он осторожно вынул засов и стараясь не скрипеть дверью, вошёл внутрь.

Светлое пятно в дальнем углу пошевелилось, сразу привлекая внимание. Девушка сидела связанная и с заклеенным ртом. На вошедшего мужчину она смотрела с ужасом. Ольгин оглянулся, убедиться, что никто следом не идёт, и тут же подошёл.

- Тихо! Только не кричи, ладно? - Он присел на корточки и протянул руку, чтобы отклеить скотч, но Лена подалась от него в ещё большем ужасе. - Тихо-тихо! Не хочешь - сама отклеивай. Сейчас я тебя развяжу. - Он нащупал узел, и за отсутствием ножа, принялся развязывать. - Тебя ведь Лена зовут? Давай договоримся: не драться! Меня уже за тебя сегодня отделали. - Он чуть отодвинулся, давая девушке возможность разглядеть синяки на своей физиономии. - Видишь? Кстати, очень больно.

Он размотал верёвку, освободив ей руки, и взялся за ту, что была на ногах.

- Меня, кстати, Слава зовут, если тебе интересно.

- Кто вы? - Она успела избавиться от скотча, и явно не знала, на что ещё решиться.

- Друг. Меня твой папа прислал, так что давай убираться отсюда по-быстрому...

Дверь скрипнула. Ольгин тут же оказался на ногах. Сзади стоял Дрон, почему-то с ножом. "Хуже было бы, если со стволом", - успел подумать Слава.

- Ты что здесь делаешь? - мрачно выспросил подручный Горыныча.

- Не поверишь, тебя жду. - Ольгин сделал шаг ему навстречу. - Ты в курсе, что шеф приказал тебя грохнуть? И твоих помощников заодно.

В руке у Славы был пистолет, и Дрон сразу же это оценил, подавшись назад. Беда была в том, что весь сарай изнутри простирался на три шага, так что они оба стояли в опасной близости друг от друга. Лена зажалась в угол и помалкивала.

- Ты чего гонишь? - недоверчиво переспросил Дрон.

- Я правду говорю, так мама приучила.

Дрон был высокий, худой, но ловкий и сильный. Ольгин это чувствовал, по его уверенным движениям. Из всех людей Горюнова Дрон казался Ольгину самым опасным, и он готов был нажать на спусковой крючок. Что-то мешало. Не мог Слава хладнокровно убивать, когда человек перед ним просто стоит и ничего не делает! Даже с ножом!

Дрон моментально почувствовал его неуверенность.

- Ладно, уговорил, - сказал он - и вдруг подался вперёд, ногой ударив Славу по руке и выбив пистолет. Ольгин отшатнулся назад - и уткнулся спиной в стену.

Дрон сообразил, что драка затянется, и ринулся к девушке. Это было ошибкой: Ольгин прыгнул на него сзади и отдёрнул своей тяжестью. Оба упали на пол, Дрон сверху, спиной на Ольгине. Слава обхватил обеими руками его шею, прижимая к себе.

Сильный, как зверь, Дрон барахтался, выворачивался, махал ногами, и не переставая бил ножом назад, пытаясь достать до противника. Нож путался в куртке, втыкался в пол, несколько раз в бок кольнуло. Ольгин сильнее сжал руки, продолжая держать противника на себе и не давая перевернуться. Казалось, они будут кататься по грязному полу сарая всю оставшуюся жизнь, и Дрон всё будет махать ногами и тыкать ножом не глядя... Но вот рывки Дрона стали более судорожными, ослабли, тело его налилось тяжестью, обмякло и замерло. Спихнув с себя бесчувственного бандита, Слава повернулся набок, стараясь отдышаться. И столкнулся взглядом с расширенными от ужаса глазами девушки.

- Всё... в порядке... - уверил её Ольгин. - Сейчас...

Он переместился на четвереньки, потом кое-как встал. Медлить было нельзя. Шагнув в Лене, Ольгин протянул руку.

- Надо уходить! Быстрее!

Она продолжала на него таращиться, словно не понимала. "Этого не хватало!" - мысленно простонал Ольгин.

- Идём! Или они заставят твоего отца сделать какую-нибудь гадость!

До неё дошло. Лена судорожно вздохнула, и протянула ему руку. Он тут же поднял её с пола. Бок дёрнуло болью, но Слава решил, что порезы неглубокие, так что и думать о них не стоит. Обхватив девушку за талию, он повлёк её за собой, так быстро, как только мог. Мимо дома они промчались на предельной скорости, Слава потащил, почти понёс Лену по тропинке, между нерастаявших островков снега, к спрятанной за кустами машине, и кажется, выдохнул только тогда, когда девушка оказалась рядом с ним на сидении.

- Ин! Ты где? - Не дав себе времени отдышаться, Ольгин одной рукой уже подхватил телефон, а другой поворачивал ключ в зажигании.

- На стоянке, ближе к дороге. К вам гости едут.

Ольгин убрал руку от ключа.

- Вот как... Ладно, подождём. Оставайся на связи!

Он прижал палец к губам, заметив, что Лена хочет о чём-то спросить. Девушка послушно замолчала. По его мнению, она прекрасно держалась для испуганной девушки, которая провела в руках бандитов уже часов двенадцать - не меньше. "Дочь опера!" - подумал Ольгин.

Мимо, по раздолбанной дороге, проползла иномарка. Не то, чтобы Слава её хорошо разглядел, но наверное, он ожидал увидеть характерный силуэт: "Ниссан Жук", который использовал Дрынкин в экстренных случаях. Машина была не его, зарегистрированная на какого-то усопшего пенсионера из области. "Жук" прополз мимо них, подпрыгивая на ямах и ухабах. Заметить в кустах "Вольво" было не так просто, Слава специально его поставил так, чтобы от дороги загораживали кусты и сложенные высокой кучей старые доски. Как только иномарка скрылась с глаз, он вернулся к разговору, одновременно заводя мотор.

- Минуты через три я подъеду. Заберёшь Лену и двинешь вглубь, от шоссе.

- А ты?

- Сейчас парни убедятся, что я там уже побывал, и рванут следом. Не будем их разочаровывать.

- Будь осторожен!

- Это ты мне говоришь?

- Тебе! - рявкнула Инга так, что в ухе зазвенело.

Слава сунул телефон в карман, и вывел машину из кустов. Бок дёргало болью, одежда успела прилипнуть к ранам, но это не мешало действовать. "Ничего серьёзного, - убедил себя Слава. - Была бы настоящая рана - я бы уже лежал... наверное..."

Лена молчала, ничего больше не спрашивая. Выехав к стоянке и разглядев машину Инги, Ольгин выпихал её наружу, снабдив короткой инструкцией:

- За рулём девушка. Зовут Инга. Она - из наших!

Лена послушно перебежала к очередной незнакомой машине и Берестова задёрнула её за руку внутрь. Ольгин пропустил их вперёд, и только когда они скрылись за поворотом, покатил дальше, выруливая в сторону Приморского шоссе.

Глава седьмая. Погоня

По мнению Ольгина, Приморское шоссе было слишком узким для оживлённой магистрали. Особенно в четвёртом часу вечера. Сумерки сгустились, растекаясь темнотой по обе стороны дороги. Пока Слава стоял на повороте с Рощинского шоссе, в зеркале показался "Жук". Ждать дальше было нельзя. Теоретически, преследователи могли подумать, что девушка лежит на заднем сидении и её не видно, но вдруг догадаются, что её вообще нет в машине? Нельзя, чтобы они подъезжали слишком близко. Да и стрелять ведь могут начать.

Мимо, по Приморскому, просвистела фура, оставив после себя взвесь грязных капель. Слава вывернул вслед за ней. От города - так от города. Негустой, но ровный поток машин препятствовал обгону, и Слава очень надеялся, что преследователь не станет рисковать. Он заблуждался.

Характерное для модели отзывчивое управление делало "Жука" маневренной машиной, что неудачно сочеталось с отчаянной головой того, кто сидел за рулём. Ольгин не успел пронестись и полкилометра, как обнаружил, что преследователь прямо за ним. Слава подался влево, на разделительную линию, но тут же нырнул обратно, пропуская встречные машины. "Вольво" тоже маневренный, хоть и старенький. Зато он тяжёлый, и сцепление с дорогой у него - что надо... было бы, если б не летняя резина! Лобовое стекло мутнело от грязного шлейфа фуры, и от мокрого снега. Учитывая ветер, дорога могла заледенеть в несколько минут - и тогда наступят кранты. При чём не только Славе Ольгину, но и всем, кто окажется в опасной близости.

"Жук" наседал. "На кой чёрт я потащился за фурой!?" - мысленно обругал себя Ольгин и снова подался влево. Есть зазор! Он до отказа выжал скорость, каким-то чудом успев обогнать грузовик и встать спереди. Встречные водители точно сложили на него все маты. "Вот так тебе!" - мстительно подумал Ольгин, уверенный, что его преследователь не решится повторить маневр. И снова он ошибся! Пятнадцать секунд - и "Жук" замаячил сзади, как привязанный.

- Один-один! - прокомментировал Слава. - Шумахер, мать твою!

"Жук" приблизился, попытался пристроиться рядом. Встречная иномарка вильнула в сторону. Слава не успел понять, вылетела она с дороги или нет, вместо этого снова выжал скорость, стремясь уйти от "Жука". Тот вернулся на свою полосу. Впереди бодро катила тёмная "Нива". Маневрировать негде! "Жук" толкнул "Вольво" бампером.

- Идиот! - обозвал его Слава. - Хочешь массовую аварию?! Хрен тебе!

Подручного Горыныча чужие проблемы не волновали. Он стремился только к одному: достать и уничтожить предателя. Ольгин ощутил собственную беспомощность. В отличие от водителя "Жука", он не жаждал стать причиной кучи-малы.

Мокрый снег сыпал всё сильнее. "Дворники" едва справлялись. Стекло оставалось мутным, что ни делай. Вдоль обочин темнела сплошная полоса, в которую сливались деревья.

- Что б ты врезался! - пожелал Слава "Жуку" и хотел кинуть машину вперёд. Передумал. Жалко стало хозяев "Нивы". Его преследователь просто снесёт их со своего пути. - Если сможет, - сказал себе Слава. "Нива" - не какая-то пошлая "Мини". Но всё равно, подставлять других...

Толчок больно отозвался в спине: "Жук" от души боднул "Вольво" под зад. Слава подался на обочину. Зачем?! Он сам не знал. Захотелось уйти хоть куда-нибудь, лишь бы не оставаться на дороге. И ни одного поворота! Он тормознул, "Вольво" занесло, задние колёса заскользили по грязи. "Жук" ударил носом в левый угол бампера. Машина Ольгина проехалась боком. Он попытался выправиться - но впереди возник вездесущий зад "Нивы". "Тормозит она, что ли?!" - мелькнуло в голове Ольгина. Слава крутанул руль вправо, надеясь выровняться, но получил ещё один удар, прямо в бок. Машину швырнуло с дороги, "Вольво" подскочил, перевернулся в воздухе и упал в кювет, приземлившись на крышу.

Слава уже не видел, как к месту аварии спешат с разных сторон сразу три машины ГИБДД, как "Жук" пытается на полной скорости объехать ту, которая преграждает ему дорогу, как его заносит, и он врезается на полном ходу в толстое дерево...

Ольгин толкнул дверцу. По счастью, её не заклинило, и он сумел кое-как вывалиться наружу. Сил подняться на ноги не было, но почему-то хотелось туда, где светлее, где мелькают синие и жёлтые огни, на дорогу. Он пополз, цепляясь за остатки грязной травы. С неба сыпали ледяные хлопья, забеливая оттаявшую грязь.

Где-то над головой затормозила машина. Хлопнула дверца - и рядом с ним оказалась Инга.

- Тише ты! Не шевелись! Скорую вызывайте! Срочно! - крикнула она кому-то невидимому, и Слава удивился, как её кто-то услышит в шуме машин. Или у него в ушах так шумело?

Она пощупала его затылок, села задом на землю и подтянула его к себе на колени, чтобы не лежал головой на земле. Потом распахнула куртку, заметив тёмное пятно на рубашке. Сердце Берестовой сразу забилось где-то под горлом, в груди стало холодно. Ей пришлось глубоко вздохнуть, чтобы избавиться от внезапного ощущения дежа-вю: сумеречный свет, тёмное пятно крови, которое расползается по светлой ткани... Тогда она ничего не смогла сделать, но сейчас она уже не была беспомощной, ничего не знающей дурочкой. Инга сорвала с шеи шарфик, рванула лохмотья рубашки, окончательно их порвав, и прижала кусок цветной ткани к порезам на его боку, промокая кровь.

- Погоди, сейчас посмотрю...

- Да брось! - выдохнул Ольгин. - Ин! Всё нормально...

- Заткнись! - рявкнула она на него со злобой. - Сдохнешь - никогда тебе этого не прощу! Понял?! Никогда!

- Да... не сдохну я, - и не подумал затыкаться Слава. - Царапины... Дрон, придурок... Ножом тыкал, попасть не мог. Головой вот приложился в машине...

- Цела твоя голова, - проворчала Инга, зажимая кровоточащие порезы и затягивая сверху ремнём его же брюк. - Мозгов нет - сотрясение не грозит.

- Ин! Выходи за меня! - предложил он вдруг.

Инга стиснула зубы, чувствуя, что горло сжалось, мешая дышать. Как давно она не плакала! Не стоит и начинать...

- Помолчи, пока я тебя не заткнула, - огрызнулась она. - Потом будешь говорить всё, что захочешь.

- Всё-всё?

- Всё. Так и быть, выслушаю.

- Я запомню, - пообещал он, закрывая глаза и улыбаясь.

- Чокнутый придурок... - проворчала она, нетерпеливо оглядываясь. Один из полицейских уже спешил к ней с сумкой первой помощи.

В 16:36 Сокольский позвонил Малышеву.

- Всё в порядке, Миша. Лена у нас. С ней всё хорошо!

Михаил Иванович поднялся со стула, невольно проведя рукой по лбу. Он ощутил, что на плечи перестала давить тяжесть, и стало легче дышать.

- Где она? С ней действительно всё хорошо? Она не ранена?

- Миша! Поверь на слово, она цела и здорова. Мои везут её в нашу гостиницу, - ответил Сокольский. - Побудет там пока, под охраной. Когда всё закончится - сам её заберёшь. Да, и передай своим, что они могут возвращать птичку обратно в клетку.

- Спасибо, Игорь! - Ничего не выражающая благодарность, но на большее пока времени не было. Малышев тут же набрал другой телефон. - Королёв! Вы где сейчас?

- Едем в сторону Приморского шоссе, - бодро рапортовал Костик.

- Берите эту сволочь! - скомандовал Малышев.

- Нашлась Ленка?! - По голосу было слышно, что Костик в восторге.

- Нашлась! Действуйте!

Королёв, сидя на переднем сидении новенькой "Волги", сцапал рацию и связался с коллегами из дорожной полиции. Ещё через минуту патруль ГИБДД остановил машину, увозящую Гунина из города.

- Проверка документов! - объявил один патрульный, подходя к месту водителя.

Второй, с автоматом наперевес, взялся за дверцу пассажира.

- Выходите! - скомандовал он.

Гунин занервничал, но предпочёл подчиниться приказу.

- А в чём дело, командир? - спросил он.

Кто-то тронул его за плечо. Гунин обернулся. Прямо перед его носом стоял какой-то пацан, и ухмылялся от уха до уха.

- Привет, Валера! - сказал он весело. - Давно не виделись!

И ничуть не сомневаясь, Королёв врезал Гунину рукоятью пистолета в лоб! Потом посозерцал севшего на асфальт, ошеломлённого Валеру Гуманиста, и сунул оружие подмышку.

- Коляну это понравится. Надо будет рассказать. Пакуйте его, ребята! - скомандовал он сержантам, и отступил в сторону.

Глава восьмая. Разбор полётов

Из всех присутствующих в кабинете, Сокольский был самым молодым, с отрывом лет в 15. Начальник аналитического отдела, Ланской Сергей Сергеевич, почему-то считал это недостатком. Он вообще не доверял людям моложе пятидесяти. С его точки зрения, у молодёжи не хватало "идеологической закваски". Они родились в смутное время, формировались в период развала СССР, среди поисков и шатаний, и их патриотизм казался Ланскому искусственным, неверным, ненадёжным. Они эмоциональны, неспособны понять, что человек живёт для общества, а не наоборот. Сам Ланской пребывал в уверенности, что как раз он живёт именно для общества. Сокольский же считал, что служит обществу, а живёт для себя самого. Из этого противоречия можно бы вытянуть целую теорию, но в данный момент Ланской слушал доклад Сокольского о проведённой операции по спасению Елены Михайловны Малышевой, и ему некогда было обосновать своё мнение о том, как жить правильнее.

- ...В результате оперативного взаимодействия с группой майора Малышева, наших агентов и сотрудников ГИБДД, заложница спасена и находится в данный момент в безопасности. - закончил свой доклад Сокольский, потом подумал, что картина получается неполной, и добавил: - Ранен мой агент, но по счастью, рана не тяжёлая. Жертв среди мирного населения нет, опасная ситуация на трассе Приморского шоссе вовремя предотвращена.

Им понадобилось меньше суток, чтобы вернуть Лену Малышеву её отцу.

- Только в окружении Горюнова больше нет нашего человека! - возразил Сергей Сергеевич Ланской, которому очень хотелось покритиковать действия Сокольского, и он выбрал подходящий для этого момент. - Вы должны понимать, что теперь Горюнов будет очень осторожен, и внедрить к нему другого агента не получится.

Сокольский посмотрел на Сергея Сергеевича своим ясным взглядом, и явно не смутился.

- План дальнейших действий уже разработан, - сказал он просто. - Горюнова мы не упустим. Жизнь заложницы, в данном случае, была приоритетной задачей, и мои люди её выполнили.

- Планы, планы... Главная наша цель - ликвидация преступной организации, которая торгует оружием. Есть такие цели, ради которых можно было и рискнуть, - возразил Ланской. - Вы могли собрать информацию и передать её тем, кому по чину заниматься освобождением заложников. Думаете, они бы не справились?

Сокольский на этот раз посмотрел на него очень пристально, словно хотел разглядеть в глубине мощной черепной коробки своего коллеги, что за пружинки у него там запрятаны.

- Я могу отвечать только за свои действия, и действия своей группы, - напомнил он, подумав. - Во-первых, Горюнов всё равно узнал бы, кто передал сведения о заложнице. Агент в любом случае оказался бы под ударом. Во-вторых... - Он выпрямился, и глядя прямо на Ланского, продолжил: - Я не считаю возможным жертвовать теми людьми, безопасность которых мне поручено охранять.

- Игорь Сергеевич! Это эмоции, - перебил его Ланской, которому разглядывания Сокольского действовали на нервы. - Самое главное тут, что Малышев - ваш друг, и вы не могли не откликнуться на его просьбу о помощи. - Он поднял руку, не дав Сокольскому возразить. - Ну допустим, была опасность, что агента вычислят. Но наверняка была и вероятность того, что на агента не подумают. Этот Андронов, который захватил заложницу, сам мог наследить достаточно, и у Горюнова не могло быть уверенности в том, кто именно его выдал и выдавал ли вообще. Ну, и потом, можно было работать аккуратнее и не подставляться. Вы сами на месте вашего агента как бы стали действовать?

- Я бы действовал так же, - честно ответил Игорь, пропустив всё остальное мимо ушей.

- Вы считаете, что мы не сможем разобраться с Горюновым и его подручными, раз не пожертвовали ни девушкой, ни агентом? - прямолинейно вступил в разговор полковник Баринцев. - Это уже каким-то жертвоприношением попахивает, вы не находите?..

И так далее... Ланской остался недоволен совещанием. Генерал позволил Сокольскому действовать по его усмотрению, отдел Ланского к операции так и не подключили (хотя, положа руку на сердце, у него своих дел хватало). Потом генерал закрыл совещание.

В коридоре Ланского окликнул Сокольский:

- Сергей Сергеевич! Можно вас на два слова?

Ланской остановился. Сокольский подошёл совсем близко и теперь смотрел ему прямо в лицо.

- Мне нужна ваша помощь.

Ланской удивился, что сейчас его совершенно не раздражает взгляд Сокольского. Они смотрели друг на друга открыто и прямо, как могут смотреть только очень прямолинейные люди.

- У вас же есть свой аналитик, - напомнил Сергей Сергеевич, позволив себе лёгкую иронию в голосе.

Сокольский загадочно улыбнулся одной стороной губ, словно оценил подколку старшего товарища.

- Мотя - в своём роде гений, - согласился он. - Действует по принципу: если один человек спрятал - другой всегда может отыскать. Уверен, он и код Пентагона взломает, если потребуется. Но у него нет вашего опыта обработки полученной информации.

Сергей Сергеевич не мог не признать, что похвала Сокольского пришлась ему по душе.

- И что именно вы от меня хотите? - спросил он, готовый пойти на уступку.

Игорь оглянулся, определяя, нет ли поблизости лишних ушей, после чего ответил:

- Я намерен лично вступить в контакт с Горюновым. И только вы можете подобрать для этого правильный путь.

← Часть вторая. Технологии ведения дел

Часть четвёртая. Охота на "Ведьму" →

НАВЕРХ