М.В. Гуминенко. КОД СТИХИИ
Часть четвёртая
Игры и их последствия

Глава первая. Тонкая граница яви

Сознание вернулось вместе с ощущением холода бетонного пола под спиной. Юраша открыл глаза и тут же зажмурился. Откуда-то сверху тонкой полосой прорывался свет, настолько яркий, что даже под плотно прикрытыми веками отпечатались слепящие блики. Капустин повернул голову и снова открыл глаза. Теперь пол под ним ходил ходуном. Он пощупал руками: вместо бетона были шершавые доски. Вагон? Характерный стук подтвердил его догадку. Он куда-то ехал в пустом товарном вагоне.

Юраша медленно огляделся. Голова кружилась и картинка сплывала, словно он всё ещё находился под действием наркотиков. "Куда меня везут?" - подумал Капустин и сделал попытку приподняться. Вагон дёрнулся - и Юраша снова растянулся на полу. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться.

Судя по равномерному стуку, поезд шёл очень быстро. Многочисленные щели, потемневшее дерево досок, на которых он лежал - всё говорило за то, что это старый вагон, предназначенный для провоза каких-нибудь мешков, ящиков... или людей. Юраша снова открыл глаза, но на этот раз оглядывался очень аккуратно, не делая резких движений. Что-то привлекло его внимание - он не сразу понял, что разглядывает собственное тело, одетое в тёмно-серую робу с номерным знаком на левой стороне груди.

- Бред какой-то... - пробормотал Капустин и сделал новую попытку подняться в сидячее положение. И тут же обнаружил, что он не один. Напротив сидел ещё один тип в такой же одежде и с интересом его разглядывал. - Ты кто? - спросил Капустин, оставив пока все предположения, которые пришли в его травмированную голову.

- Очухался, жмурик? - хрипло отозвался помятого вида мужик с многодневной небритостью на щеках и подбородке. - Я уж думал, тебе хана.

- Где мы? - повторил попытку Юраша, не получив ответа на свой первый вопрос.

- А ты чё, совсем ничего не помнишь? Память отшибло? - странный зек, наводящий на мысли о ГУЛАГе, засмеялся, сверкая щербатыми зубами. - Как вертухая порешил, тоже не помнишь?

Юрашу новость совершенно не взволновала. Словно это его не касалось и не задержалось в голове.

- Шкуру сменить надо, - прошипел небритый, не дождавшись от него ответа. - Как притормозим - надо сваливать.

- Куда поезд идёт? - снова спросил Юраша, заранее предвидя ответ. И угадал.

- А хрен его знает... - проворчал зек.

Капустин перевалился набок, потом переместился на четвереньки и сделал попытку подняться. Его сосед по вагону не помогал, но и мешать не стал. Со второй попытки, несмотря на шаткий пол, Юраше удалось принять вертикальное положение. Он шагнул к стенке вагона и попытался заглянуть в щель. Мимо со страшной скоростью проносились бескрайние, залитые солнцем поля, весёленькие и расплывчатые, как в гигантском калейдоскопе. Потеряв интерес к своему сотоварищу, Капустин двинулся вдоль стенки, осматривая каждую щель, щупая доски и прислушиваясь.

- Ты чего ищешь-то? - окликнул его небритый. - Заначку что ли?

Капустин не среагировал. Он продолжал свой обход, пока не обшарил все стенки на уровне своего роста. Потом опустился на пол и прислонился спиной к доскам. Из щелей тянуло холодом.

- Уходить нам надо, - повторил небритый. - Прыгать на ходу.

Капустин не шевельнулся.

- Он тормозит, - настойчиво заговорил мужик и поднялся, прильнув к щели. - Тормозит, тебе говорю! Нас ищут! Сейчас начнут вагоны шмонать!

Юраша лениво поднялся, подошёл к щели и провёл зачем-то пальцем по доске. Тут же отдёрнул.

- Заноза! Надо же... - Он подцепил щепочку ногтями и выдернул, после чего сунул палец в рот.

- Гляди, совсем тормозим, - тормошил его небритый. - Давай, валим отсюда! Пока не поздно...

Он толкнул дверь, присел на корточки, глядя вперёд, по ходу поезда, потом оттолкнулся и исчез. Капустин поразмыслил и двинулся за ним. В вагоне больше не было ничего интересного.

Елена Макаровна Астафеева, в девичестве Ковылина, производила впечатление вышедшей на покой балерины. Длинная, жилистая шея её составляла единую прямую линию с остальным позвоночником. Тёмные волосы, в которых скопилось изрядно седины, Елена Макаровна зачёсывала в тугую "шишку" на затылке. Худые, угловатые плечи прятались под летней шалью, такой же ажурной, как решётка палисадника, на которую хозяйка облокотилась, разговаривая с Сокольским.

- Я не думала, что вы посетите этот дом снова, - говорила Елена Макаровна. - Мне казалось, что вчера я ответила на все ваши вопросы. Больше я ничего не знаю.

Сокольский не торопился входить, но рука его лежала на верхней перекладине калитки. Он смотрел не на женщину, а на дом в глубине: стены и деревянные колоны в трещинах, как в морщинах. Дом загораживал собой дальнюю сторону участка, пологим склоном уходящую к маленькому пруду.

- Я изучал топографические карты в областном архиве, - заговорил наконец Сокольский, не обратив внимание на явный намёк, сделанный хозяйкой особняка. - Цементный завод, который обосновал здесь один из ваших предков ещё до 1917 года, располагался вон там, за территорией усадьбы, где сейчас реденький березнячок.

- Да, это так, - согласилась вдова. - За двадцатый век завод трижды перестраивали и даже хотели снести усадьбу, чтобы расположить его ближе к дороге. Но мой дед был партийным человеком и имел большие связи наверху. Ему удалось добиться для нашего дома статуса краеведческого музея. В девяносто пятом музей перенесли, а усадьба осталась памятником деревянной архитектуры. Зачем вы пришли? - Она испытующе смотрела на Сокольского и морщинки на её худом, строгом лице, чем-то неуловимо повторяли трещины в старых досках её дома.

Сокольский оглянулся. Из стоявшего на отдалении микроавтобуса вышли несколько человек и направились к ним.

- Я сожалею, - начал Сокольский и наконец посмотрел на женщину. - У нас есть ордер на обыск. Если у вас гости, пусть остаются на своих местах.

- Что это значит? По какому праву? - возмутилась Елена Макаровна, но отступила от калитки. - Что вы рассчитываете тут найти? Золото?

- Нет! - сдержанно ответил Сокольский. - Я рассчитываю найти в нём следы своего пропавшего сотрудника. Вы позволите?

Не дожидаясь ответа, он распахнул калитку и посторонился, пропуская своих коллег. Как раз в этот момент на высоком крыльце появился худощавый, сутуловатый субъект со сверкающими залысинами, которые бросались в глаза даже с расстояния двадцати метров.

- Елена Макаровна! - воскликнул он, двинувшись со ступенек в их сторону. - Могу я чем-то помочь? Господа! Что это за вторжение?

- Кто это? - спросил Сокольский у хозяйки дома.

- Это... погодите! Лёсик! Всё хорошо, господа просто делают своё дело! - Она снова повернулась к Сокольскому. - Это Лев Станиславович Куропятников. Он - мой друг. Помогает мне.

- А в чём дело, уважаемый? - встрял Лёсик, невольно подавшись в сторону от решительно прошагавших к дому людей, с чемоданчиками и какими-то длинными агрегатами в чёрных чехлах. - По какому праву осуществляется это вторжение на частную территорию?

- Успокойся, Лёсик! - строго сказала Елена Макаровна, больше смотря не на своего друга, а на Сокольского, словно опасаясь каких-то репрессий в адрес Лёсика с его стороны.

Сокольский раскрыл папку и протянул госпоже Астафеевой ордер. Потом с любопытством посмотрел на пятидесятилетнего "Лёсика".

Есть такая категория людей, у которых на лбу большими буквами написано: "Интеллигенция сраная", даже если при этом у человека нет никакого высшего образования, пусть неоконченного. Именно таким человеком был Л.А. Куропятников. Всю жизнь он занимался "научной работой" в областном отделе краеведения и считал себя особо компетентным в современной политической обстановке, потому что имел возможность восемь часов рабочего времени проводить в сети Интернет, на новостных сайтах. Сталкиваясь с представителями власти, Куропятников на всякий случай принимал позу гонимого, но не сдающегося.

- Я считаю, что вы, как представитель аппарата политического сыска, должны объяснить, какие претензии имеете к почтенной женщине, - высказал Лёсик, глядя на Сокольского сверху вниз с высоты своего роста.

- Я - подполковник УВР ФСБ, - поправил его Сокольский. - Никаких претензий к Елене Макаровне у меня нет. Но вас я попросил бы предъявить паспорт.

К ним подошли Данила с экспертом - и Лёсик отложил идею возмутиться таким наглым произволом. Вместо этого он оглянулся на дом.

- Моя сумка там, - сказал он. - Паспорт в ней.

- Тогда пройдите в дом, - предложил Сокольский и кивнул Дану.

Некрасов тут же взялся активно провожать хозяйку и её "друга" в сторону высокого крыльца. Сокольский посмотрел на эксперта.

- Что именно мы должны искать? - спросил тот. - Дом как дом. Если начать перерывать его с чердака до подвала - уйма времени уйдёт.

- Я сам точно не знаю, что надо искать, - признался Сокольский. - Но могу предположить, что внутри дома есть какой-то неучтённый вход или выход. Видишь, как он стоит?

- Ну, как... - Эксперт некоторое время оглядывал деревянный особняк. - Стоит на возвышении. Задняя стена практически на самом спуске, поднята фундаментом. Могу предположить, что в той стороне была река или протока, а потом её засыпали, или развернули к месту, где стоял бетонный заводик. Я даже могу предположить, что пруд - это не просто пожарный водоём, а часть исчезнувшей речки. Но как это должно помочь нам?

- Давай исходить из того, что сказал Мегавой, - предложил Игорь. - Этот дом - лишь наружная часть головоломки. И кстати, никуда не ходи без сопровождения. Вполне возможно, что хозяева этой головоломки где-то рядом с нами...

Они бежали уже пару часов. Однообразные перелески, овражки, маленькие речки или просто лужи шли друг за другом с завидным постоянством. Небритый зек спотыкался и давно уже посерел, не то от страха, не то от усталости. Юраша ничего особенного не чувствовал.

- Стой! - взмолился наконец его товарищ по побегу. - Погоди! Дай отдышаться!

Капустин остановился и посмотрел на него. Зек повалился на первую же кочку. Среди тихого однообразия окружающей природы в уши назойливо лез какой-то посторонний звук.

- Чё прислушиваесся? - еле дыша, выговорил небритый. - Собака лает. Кто-то из этих сволочей вперёд вырвался. Оружие нам надо! Подстережём здесь. Место удобное...

Юраша обошёл его и подошёл к кромке воды.

- Не дури! - предупредил зек. - Тут болота, топи. Лучше не соваться. Они потому нас и гонят вдоль края, что знают: нам никуда не свернуть. Говорю - оружие надо!

Псина появилась внезапно. Вынырнула из кустов и с рёвом кинулась на Юрашу. Раззявленная пасть, острые клыки, слюнявый язык... Развернувшись, Капустин смотрел на овчарку, не делая попытки даже рукой загородиться...

- У-у-у! - заорал зек, бросившись на псину с заточкой в руке.

Юраша смотрел, как овчарка и зек, сцепившись, катаются по берегу, разбрызгивая кровь и слюни. Потом овчарка взвизгнула и повалилась на траву.

- Ты... заторможенный! - заорал зек. Капустил смотрел на дохлую собаку, из бока которой торчала рукоятка заточки. - Помоги мне!

Вместо этого Капустин шагнул в сторону и сел на землю. Когда небритый поднялся, охая и ругаясь сквозь зубы, он развязывал шнурок. Делал это Юраша медленно, словно ощупывая каждую неровность ботинка.

- Ты чего? - недоуменно спросил небритый. - Сейчас вертухай следом явится! С автоматом!

- Ноги стёр, - бросил Юраша, стаскивая второй башмак и кидая его в траву. Потом встал и подошёл к краю болотца.

- Ну и чёрт с тобой! - рявкнул небритый зек, выдернул свой нож из собачьего бока и побежал в сторону густых камышей.

Капустин стоял у кромки грязной воды, подёрнутой коричневой плёночкой. Ничего не делал, просто ощупывал ногой кочки, словно проверял, не утонут ли, если на них опереться. Сзади послышались шаги и грубый голос окрикнул его:

- Стой! Стрелять буду!

Автоматная очередь взрыла землю справа от Капустина. Он не обратил внимание, шагнул вперёд, и сложив руки, с размаху нырнул в болото...

Мир перевернулся. Холодная вода обожгла многочисленные ссадины. Грудную клетку стиснуло, какие-то корни мешали продвигаться вперёд. Юраша шарил вокруг себя, преодолевая сопротивление воды, и упорно толкал тело вперёд. Вокруг были стенки узкого тоннеля, грязная взвесь не дала бы ничего увидеть, даже если бы у него были плавательные очки. Но он цеплялся за стенки и двигался вперёд, чувствуя, что ощущает живой холод, настоящий, неподдельный. Воздуха уже не хватало, когда руки провалились в пустоту. Тоннель кончился. Сила сопротивления воды толкнула его наверх...

Ещё секунда - и лёгкие сделали долгожданный вдох. Хрипя и отплёвываясь, Капустин попытался протереть глаза и оглядеться. Здесь было светло и знакомый берег пруда маячил в трёх метрах от него. Над водой нависали корни старого, раскидистого дерева. Капустин энергично двинулся к нему, продираясь между гниющих стеблей кувшинок.

Едва пальцы сомкнулись на свисающем корне, появились люди, начали хватать Капустина за руки, за плечи, тащить куда-то... Юраше показалось, что кошмар вернулся. Зарычав, он принялся яростно отбиваться, но его всё равно выволокли, как рыбу из воды, прижали к земле. Капустин брыкнул одного ногой. Человек улетел в пруд, стало чуть легче. Мощное тело Юраши напряглось, он опёрся на локоть, собираясь вскочить - и тут же получил жгучую пощёчину.

- Капустин! - Прокричал кто-то над его ухом. - Отставить! Юра! Прекрати! - Вторая пощёчина прилетела вслед за первой - и вместе с ней пришло осознание, что голос-то знакомый. - Капитан Капустин! Мать твою... Ну, ты лось! Чуть не убил...

- Товарищ... под... подполковник, - пробормотал Юраша. Почему-то слова дались ему с трудом, хотя несколько минут назад, там, по другую сторону тоннеля, язык работал как положено. Говорить было не о чём.

- Помолчи теперь, - приказал Сокольский. - И прекрати вырываться. Всё, Юра! Всё! Ты сделал своё дело, дай другим поработать.

Юраша расслабился, успокоенный этим голосом. Сокольский слез с его груди и поднялся на ноги, отступив в сторону.

- Давайте носилки, - приказал он. - Дан! Вызывай вертолёт. Срочно в наш госпиталь его, к Людмиле Кирилловне.

Сокольский отошёл обратно, к старому дереву у пруда, но смотрел не на взбаламученную поверхность, а на парней, пристёгивающих Капустина к носилкам. Потом достал телефон и позвонил Матвею Киппари.

- Я домой поеду, - сказал он сразу. - Парни здесь без меня закончат... Да, отыскали. Жив. Всё остальное будешь спрашивать у майора Бердниковой. Кстати, позвони ей. Пусть будет готова, ей привезут всё оборудование, что тут нашли. Всё, пока!

Он убрал телефон в карман и глубоко вздохнул. Пахло гниющими кувшинками и сыростью. Ни с чем не сравнимый запах...

Глава вторая. Погружение в прошлое

(Санкт-Петербург, сентябрь 1989 года)

...Олег включил настольную лампу и раскрыл учебник. Точные науки давались ему без труда. Прочитав условия задачи, он с ходу набросал в тетрадке первые три действия, после чего прислушался и без стука положил на столешницу ручку. Потом достал из-под последней страницы учебника вскрытый конверт и вытащил из него листки, исписанные быстрым почерком его брата. Игорёк писал:

"Здравствуй, Олежка!

Сегодня я первый раз ходил в новую школу. Точнее, она совсем не новая, а старая. Она тёмная и сырая. Потолки низко над головой, лестницы узкие. Но не думай, что всё так плохо. Приняли меня хорошо. Наверное, так и должно быть, потому что я за месяц успел с некоторыми ребятами познакомиться на улице. Только без тебя тоскливо..."

- Олег! Ты что там делаешь?

Подросток вздрогнул и быстро сунул письмо под тетрадку. Ему не хотелось, чтобы опекун читал его переписку с братом.

- Уроки! - отозвался он, на всякий случай берясь за ручку.

- Выйди сюда! - послушалось из-за двери.

Олег вздохнул, поднялся и вышел в коридор. Двустворчатая дверь комнаты напротив была открыта. Виктор Ипатьевич Горсткин сидел в кресле перед телевизором. Сбоку его профиль напоминал Горбачёва, только без пятна на лысине.

- Ты не должен кричать в квартире, - выговорил Виктор Ипатьевич. - Это неуважение к семье, которая тебя приютила. Нужно было выйти из комнаты, зайти сюда и ответить на вопрос.

- Я понял, - ответил подросток, стоя в коридоре перед раскрытой дверью и непроизвольно снова вздохнул.

- И не вздыхай так! Вздыхают люди, которые прожили жизнь и им есть о чём вздыхать. У тебя ещё нет ничего за плечами такого... Так что ты там делаешь? - снова спросил Виктор Ипатьевич, видимо затруднившись с окончанием предыдущей мысли.

Олег сделал два шага вперёд, переместившись на порог комнаты и ответил тем же спокойным тоном:

- Я делаю домашнее задание по алгебре.

- Правильно! - похвалил опекун. - Учиться ты должен хорошо. У тебя есть способности, которые я готов поддерживать, чтобы ты смог найти себе достойное место в обществе. И я надеюсь, что ты оправдаешь то доверие, которое тебе оказано. Можешь идти, я потом проверю.

По телеку начинались новости и Виктор Ипатьевич спешно прибавил громкость. Олег развернулся и ушёл в комнату, которую ему выделили. Плотно закрыв за собой дверь, он вернулся за стол и снова вытащил письмо брата.

Наверное, это было правильно, что именно его захотела взять к себе на воспитание семья Горсткиных. "Игорёк бы свихнулся", - подумал Олег. По его мнению, брат был слишком порывистым и несдержанным и не протянул бы в этой интеллигентной квартирке даже недели. Если Игорьку что-то не нравилось - он сходу вступал в полемику, заводился, потом переживал. Олег поступал проще: делал то, что считал нужным, не ставя никого в известность. Особенно если понимал, что ему могут запретить. Например, Виктор Ипатьевич наверняка возмутится тому, что Олег получает каждую неделю по три-четыре письма от брата. Наверняка он скажет: "О чём можно так часто писать? Это отвлекает от учёбы! Чем занимается твой брат там у себя, если у него есть время постоянно писать письма? Тебе вообще нужно поменьше с ним общаться и побольше думать о своём будущем!" Примерно такую речь Олег в красках себе представлял. В результате, Горсткин отобрал бы у него ключи от почтового ящика и забирал всю почту сам.

"Да ну его!" - подумал Олег и взялся за письмо:

"Позавчера Борисыч засёк меня у пункта приёма стеклотары, - писал Игорёк. - Ничего не сказал, но я подслушал вечером, как он говорил на кухне тёте Тоне: "Позор! Мои дети собирают бутылки!" Что она ему ответила, я не слышал, потому что тётя Тоня всегда говорит тихо, но мне Борисыч ничего не сказал. А на следующий день он принёс мне пачку конвертов. Мол, покупал себе, чтобы поздравлять всех на праздники, а заодно подумал, что и мне пригодятся. Так и сказал: "Брательнику будешь отчёты отправлять". Мне было стыдно. Я наверное не знаю, как себя вести. Раньше, когда мы приезжали в Старую Руссу, всё было очень просто, а теперь всё не так.

Я часто вспоминаю маму. Как ты думаешь, того гада, который её сбил, найдут? Мне в это не верится. Помнишь, как после похорон мы сидели в её комнате, а Борисыч пришёл и сказал, что Горсткины хотят забрать тебя к себе и поэтому он хочет, чтобы я поехал с ним в Старую Руссу? Он ещё сказал, когда мы спрашивали про расследование: "Даже если того парня не найдут, он всё равно за всё поплатится. Может быть, не на этом свете, но так ему даже хуже. Там нельзя ни судью обмануть, ни откупиться". А я думаю: мне нужно, чтобы это произошло здесь и сейчас. Я бы сам пошёл таких гадов ловить, чтобы они не смели сбивать людей своими мерседесами".

Олег убрал письмо и взялся за задачу, но цифры не лезли в голову. Надо было ответить Игорьку, он уже три письма прислал. Олег прикусил губу, чтобы справиться с обидой. Они с братом много раз спрашивали у матери, кто из них родился первым. Та неизменно отвечала: "Не скажу. Когда придёт время - вы сами определите, кто из вас будет старшим". Олег считал старшим себя. Он серьёзнее, он даже учится лучше. И не потому, что брат глупее. Просто у Игорька не хватает усидчивости, он всё время на что-то отвлекается, во что-то вмешивается, когда надо и не надо. Горсткины - Виктор Ипатьевич и Надежда Павловна, у которых никогда не было своих детей, решив на старости лет кого-нибудь повоспитывать, выбрали именно Олега. Ему казалось сейчас, что они заранее его присмотрели для себя и только ждали удобного случая. Они и матери всё время твердили, когда она была ещё жива, что Олег - это её надежда и опора, что если она будет построже, то из него вырастет образованный, интеллигентный человек. А кто вырастет из Игоря, когда она его уже "распустила"? Как-то они многозначно задавали этот вопрос Марии Родионовне Сокольской. Братья посмеивались втихаря, потому что мама любила их обоих и совершенно не считала, что ей нужно строжиться с Олегом или что-то делать с "распустившимся" Игорем. Братьям в голову прийти не могло, что однажды они расстанутся...

Олег не представлял, что написать, чтобы вышло полноценное письмо. Жаловаться он не хотел, школу не поменял, поскольку квартира Горсткиных находилась всего в трёх кварталах от квартиры Сокольских на канале Грибоедова.

С отправкой писем тоже имелись сложности. Борисыч оказался в состоянии понять, зачем его двоюродному племяннику собирать бутылки, а Олегу приходилось отказываться от школьного обеда, чтобы накопить мелочи на покупку конверта. И хорошо, что Горсткин об этом не пронюхал, иначе наверняка перестал бы давать ему деньги.

Так и не одолев последние несколько действий задачи, Олег достал старую тетрадку и выдернул из неё чистый лист. И написал на нём:

"Здравствуй, брат!

У меня всё хорошо. Зойка Стрельникова просила передать тебе привет. Пашка Высотин откопал где-то информацию о заброшенном монастыре неподалёку от Старой Руссы, в развалинах которого якобы закопаны сокровища времён Великой Отечественной Войны. Уже агитирует на осенних каникулах организовать поездку, чтобы заодно навестить тебя и покопаться в развалинах. Ну ты знаешь его страсть ко всяким "домам с привидениями".

По поводу твоего вопроса: Борисыч не прав. Если надеяться на то, что каждый преступник получит возмездие где-то в ином мире, тогда в окружающем нас мире будет жить невозможно".

Олегу очень хотелось закончить свою мысль каким-нибудь впечатляющим и правильным воззванием, но ничего не приходило в голову, поэтому он написал:

"О маме я тоже постоянно думаю. Мне её не хватает. И тебя, брат. Но надо держаться. Нам всего четыре года придётся жить в разных краях, но впереди ещё целая жизнь. Ты с Борисычем не пропадёшь, он отличный дядька и мама его всегда любила..."

Он спрятал листок с текстом в учебник и придвинул тетрадку с задачей. И тут в комнату заглянула Надежда Павловна.

- Олег! Вы уже закончили с уроками? Мы собираемся ужинать.

- Я последнее действие дописываю, - уверил её подросток...

(Дом на канале Грибоедова, конец августа 2017 года, вечер)

Серафима вскочила с диванчика и мигом примчалась в прихожую, так что Игорь едва успел открыть двери.

- Ой! А я хотела тебя подстеречь у окна, - призналась она. - Чтобы встретить. Но увлеклась.

Сокольский охотно обнял её и поцеловал в губы. Но тут же отпустил и стащил с плеч куртку.

- Очень устал, - признался он.

- Я разогрею тебе ужин, - тут же пообещала Сима.

Он покачал головой.

- Не поверишь: даже есть не смогу. Посплю пару часов...

Вопреки своим словам, он направился не в комнату, а в ванную. Избавиться от пропотевшей одежды и принять душ хотелось не меньше. Сима молча исчезла, но когда он вытирался полотенцем, появилась с чистой одеждой и бокалом чего-то белого.

- Пока будешь идти в комнату - выпьешь это, - сказала она приказным тоном. - Это творожный коктейль с бананом. - Как медсестра, Сима понимала, что организм должен получить хоть какие-то питательные вещества для восстановления.

Сокольский подчинился. "Хорошо, когда есть женщина, которая тебя ждёт..." - с умиротворением осознал он.

- И чем ты увлеклась? - спросил он, прихлёбывая из бокала.

Она улыбнулась своей доброй, открытой улыбкой, которая ему так нравилась.

- Я думала, ты устал и не заметишь моей оговорки. Ты разрешил мне почитать вашу с Олегом переписку и разложить всё по числам. Хорошо, что эти письма сохранились. В них есть что-то трогательное. И сразу чувствуется, насколько вы с братом были разные.

Она говорила, пока они шли в комнату, но едва Игорь завалился на кровать, прикрыла его пледом и молча присела на край.

- И что ты там вычитала? - спросил Игорь, чувствуя, как в горизонтальном положении у него начинает кружиться голова, а лепной узор то приближается, то отдаляется, будто дышит весь потолок. "Не дело так утомляться, - вяло подумал он. - Случись что - рефлексы на нуле..."

- Спи. - Вместо ответа, Сима погладила его по волосам.

Наверное, это сработало как кнопка отключения, потому что Игорь закрыл глаза и тут же провалился в сон. Сима осталась сидеть рядом, глядя на его расслабленное лицо, пока не убедилась, что он действительно спит. Потом протянула руку и взяла со столика недочитанное письмо.

"Самое главное, что мы должны сейчас сделать - это запастись багажом знаний, - писал четырнадцатилетний Олег. - Период доказывания своей физической крутости прошёл. Пора повзрослеть и понять, что и детство тоже закончилось. Даже если тебе не нравится школа, у тебя есть цель: узнать всего как можно больше и оперируя этими знаниями, начать делать мир лучше. Он в этом очень нуждается.

На этом заканчиваю. Завтра попробую упросить Серёгу Герасимова, чтобы он позволил тебе писать на его адрес. В подъезде у Горсткиных плохие ящики и я боюсь, что твои письма кто-то украдёт. Сам знаешь, какой сейчас бардак в стране.

Твой брат Олег".

Сима положила ответ Олега вместе с письмом Игоря и убрала в специально подготовленную коробочку. Сокольский спал и почему-то не верилось, что он сможет проснуться через два часа. Лицо его во сне разгладилось, но круги вокруг глаз не исчезли. Серафиме показалось, что он похудел за последние несколько дней. Она протянула руку, чтобы убрать его телефон, который он положил рядом на столик, чтобы никто не потревожил его звонком. Но женщина опомнилась и не стала прикасаться к аппарату. Она уже усвоила, что некоторые области жизни этого мужчины лежат за пределами её скромного влияния...

...Ещё один человек в этот вечер вспоминал детство и письма.

Александр Павлович Мегавой проснулся. Или очнулся - ему было трудно провести грань между этими двумя явлениями. Явь оказалась не менее загадочной. Комната совершенно не походила на его собственную, в которой он закрыл глаза, погружаясь в наркотический дурман. Да и комната ли это? Палата экстренной терапии с кучей приборов, аппаратом гемодиализа в углу и прозрачной стенкой, за которой виднелось помещение, более похожее на комнату. Там стоял диванчик и на нём дремал какой-то тип. Мегавой его сперва не узнал и не захотел окликать.

Что-то важное он только что видел во сне. Это был мальчик, ещё не вошедший в подростковую пору, с ободранными коленками и грязноватой шеей, торчавшей из растянутого ворота вязаного свитера. Полковник мог поклясться, что знает пацана, общался с ним достаточно долго, чтобы угадывать, что из него могло вырасти. Но потом на память приходил лист, распечатанный домашним принтером. Текст письма, который друг детства предпочёл набрать на компьютере, а не написать от руки. В самом деле, зачем? Так понятнее, не надо расшифровывать прерывистый, путанный почерк профессионального врача...

Парень на диване зашевелился. Мегавой отвлёкся от воспоминаний, тем более, что это стало и необязательно. Он словно наяву увидел текст, который сослужил ему роковую службу. А ещё - он вспомнил человека за стеклом.

Ольгин не спал. Так, придремал чуть-чуть, но стоило его подопечному шевельнуться - тут же проснулся, вскочил и зашёл за стеклянную загородку.

- Александр Павлович! Как вы себя чувствуете?

Мегавой шевельнул губами, не с первого раза добившись от собственного языка внятности:

- Тупой вопрос...

- Согласен, - покладисто кивнул Слава. - Сейчас позову врача.

- Погоди, - остановил его полковник. - Где я?

- Это - клиника, - доложил Слава. - То есть, экспериментальный центр УВР ФСБ. Вы не беспокойтесь, вас сюда перевезли уже после того, как заморо... законсервировали... в общем, как-то зафиксировали имплантат, чтобы он не самоликвидировался до операции. А потом здешний нейрохирург вытащил из вас эту штуку.

- Это хорошо, - признал Мегавой. - Погоди за врачом... Ты зачем тут?

- За свидетельскими показаниями, - ответил Ольгин и присел на высокий табурет рядом с прибором, трубка от которого тянулась к катетеру под ключицей полковника. - В последний раз вы отказались со мной разговаривать.

Ольгин не считал, что это правильно - оставлять его сидеть рядом с прооперированным парнем, который неизвестно когда очнётся и очнётся ли вообще. Но выбора не было, дело надо довести до конца.

- Воды подашь? - спросил Мегавой.

Слава ушёл к тумбочке за поилкой. Врач предупредил его, что пить больному можно и если очнётся и попросит - надо дать пару глотков.

- Я бы предпочёл говорить с твоим начальником, - сказал полковник через минуту. - Но не буду наглеть. Ты запиши, чтобы не пропустить ничего важного...

Ольгин нажал кнопку, активировав записывающее устройство и снова уселся на табурет.

- Запишем и даже с картинкой, - пообещал он.

- Это было ещё до смерти моей жены, - без предисловий заговорил Мегавой. - Теперь я точно знаю: мы с ней поругались и я вспомнил, что накануне получил письмо от одного старого знакомого... Друга детства. Мы не виделись лет десять, а тут он написал, что у него отличный домик рядом с горнолыжным курортом и на выходные будет весёлая компания. Я плюнул на всё и решил поехать. Рая - она могла найти, чем себя занять, пока меня не будет. Мы действительно пару дней хорошо провели. Вспомнил старые навыки... Когда-то я увлекался горными лыжами. Банька, водка, доступные барышни... Я ещё не достиг того возраста, когда всё это перестаёт интересовать.

Ольгин усмехнулся. По его мнению, до возраста, когда перестанут волновать водка и барышни, полковнику было ещё лет пятнадцать. Но перебивать глупостями стройный рассказ не следовало, поэтому он промолчал.

- Потом мой приятель предложил попробовать новое развлечение, - продолжил Мегавой после короткой паузы. - Сказал, что есть экспериментальная компьютерная игра, которая не имеет аналогов в мире. Есть за мной грешок, иногда я поигрываю. В детстве у меня ничего такого не было, захватывает. Я согласился и он повёз меня на своей машине в какой-то "научный центр программирования", как он сам выразился. Честно - я не поверил, что всё это может быть серьёзно. Даже не засомневался, когда мне сказали, что мы с ним должны подключиться к машине, сильно напоминавшей детектор лжи. Глупо...

Он досадливо покусал губу, но едва Ольгин дёрнулся, чтобы дать ему воды - продолжил говорить:

- Потом я услышал, как они это называют: "Погружение". Ты действительно живёшь, как во сне. Тебе задают параметры игры, место и время действия, твою роль, а потом стимулируют определённые центры при помощи внешнего воздействия... Точно я не объясню, но тело реагирует на знакомые ощущения и в мозгу появляются совершенно реальные образы. Мы играли в Великую Отечественную, я хотел вжиться в роль своего деда. Он был зенитчиком, прикрывал город от налётов. Я видел, как подростки и девушки гасят зажигалки на крышах, слышал рёв немецких самолётов, сбивал их... Это трудно описать, но картинка совершенно реальная. Я даже ощущал горячую поверхность ручки, которую надо было крутить, чтобы разворачивать установку...

- Что было потом? - спросил Слава, испытав сильное желание не давать полковнику "погрузиться" в воспоминания об игре.

Мегавой вздрогнул и посмотрел на него.

- Я смогу встать на ноги? - спросил он. - Я почти не чувствую тела.

- Врач сказал, что спинной мозг не задет, - уверил его Слава. - Вы на обезболивающих, пока не рассосутся гематомы. - А про себя он подумал: "Я тут сам скоро закончу ликбез по медицине. На какие показания смотреть во всех этих приборах - знаю, что как называется - уже выучил..."

- Хорошо, - успокоился полковник. - Мне бы хотелось в зал суда попасть своим ходом, а не на инвалидном кресле.

- Я не знаю, будет ли вам предъявлено обвинение... - начал было Слава, но Мегавой его перебил.

- Я убил своего друга! - страстно заявил он - и кривая пульса поползла вверх. - Застрелил его прямо у него в кабинете! Какая разница, сделал я это по доброй воле, или по приказу, который отключил мои мозги?!

- Успокойтесь! - Слава вскочил и шагнул к нему, удерживая за плечо. - Будете так рыпаться - я кликну доктора и лишусь чести слушать ваш занимательный рассказ.

Мегавой прикрыл глаза и некоторое время сосредотачивался.

- Кто и что будет доказывать - мне пока неизвестно, - тихо объяснил Слава. - А на вашем месте я бы не заглядывал в туманные дали. Какие-то сволочи наворотили дел, так что без вашей помощи нам не разобраться. Сколько ещё этих людей с имплантатами по улицам бродит или в начальственных креслах сидят? Мне почему-то тревожно.

Путаная речь Ольгина подействовала, Александр Павлович успокоился, пульс его застучал ровнее и никаких предупреждающих сигналов на приборах не появилось. Ольгин отступил назад и снова сел на табурет.

- Когда я очнулся в очередной раз - дело было сделано, - продолжил полковник, не открывая глаз, чтобы было проще сосредоточиться. - Мне разъяснили, что если я буду сопротивляться - система каждый раз станет отправлять меня в нокаут. Я был готов рискнуть, но тогда меня предупредили, что примут меры и моей супруге не поздоровится. Ради Раи я перестал с ними спорить. Но когда вернулся через неделю, оказалось, что с ней в ночь после моего отъезда случился приступ и она умерла в больнице. Тогда они стали угрожать расправиться с моей двоюродной сестрой Леной. Еленой Макаровной Ковылиной. Она была первой женой полковника Астафеева и моим другом. Я ездил к ней и застал рядом человека, одного из тех, кто меня обрабатывал. Оказалось, что они давно там обустроили что-то вроде филиала, а бедная Лена... Она мне не поверила, будто её предупредили, что я не в себе. Начала успокаивать...

- Поэтому вы так упорно отправляли нас к ней? - спросил Ольгин, стараясь сложить у себя в голове целостную картину, но чувствуя, что самое главное от него пока ускользает. "Сюда бы Игоря! - подумал он. - Ничего, прослушает запись".

- Я понял, что моим новым руководителям нужно добраться до одного секретного архива, но они сами точно не знают, где именно он хранится, - продолжил Мегавой. - Поскольку сопротивляться мне было не под силу, я решил: надо постараться отключать мозги и действовать так, чтобы это не было сопротивлением, но кого-то другого спровоцировало начать расследование. Тогда я вынул несколько листков из папки с документами и навёл Астафеева на мысль проверить. И подставил его! Они поняли, что их операция под угрозой. Они ещё до этого приставили ко мне "шестёрку" - какого-то парня, которым я должен был руководить. По их приказу я срочно организовал для "шестёрки" игру: заставил совершить наезд на машину вашего шефа. Но тот оказался шустрее, документы всё равно уплыли. В отместку меня заставили застрелить Астафеева. Дальше вы знаете...

- Ну, положим, я далеко не всё знаю, - признался Ольгин. Поглядывая в сторону двери, он почувствовал, что начинает торопиться. Слишком долго отсутствовал медперсонал, наверняка скоро появятся, чтобы проверить, как их подопечный. - Я представляю, как вы добились того, чтобы вас никто не видел в коридоре. Старый трюк с камерами... Но как вы смогли заставить компьютер перенести время вашего ухода на полчаса назад?

- Вы забрали мои вещи? - спросил Мегавой.

- Да, они в лаборатории.

- Тогда вам скоро всё станет ясно... У меня был специальный декодер, с помощью которого можно на расстоянии подключиться к компьютеру и поставить то время, которое тебе нужно. Человек... охранник - он скорее подумает, что сам что-то перепутал, но вряд ли засомневается в том, что время фиксации электронного пропуска было изменено. Мы уже привыкли доверять технике больше, чем себе...

Двери открылись и в помещении появилась маленькая рыжая докторша собственной персоной. Людмила Кирилловна тут же устремилась внутрь стеклянного отсека и оттеснила Ольгина от койки больного.

- Почему сразу не сообщил, что полковник очнулся? - не оборачиваясь, спросила она, сверяя показания приборов. - Так-то ты мне благодарен за то, что я тебе жизнь спасла, что готов загубить мою работу?

- Я очень благодарен! - уверил Ольгин её огненно-чалый загривок. - Потом обязательно расцелую.

- Только попробуй! Подлиза! Забирай свою запись и катись отсюда сию же секунду!

Слава не стал возражать и вышел из стеклянного закутка. Ему нужно было как можно быстрее сообщить о полученных сведениях майору Киппари. А ещё лучше - самому Сокольскому...

Глава третья. Военный совет у генерала

- Ну докладывайте, товарищи офицеры, - предложил генерал Чёрный и обвёл подчинённых взглядом усталого отца.

Посчитав, что им виднее, кому и в каком порядке докладывать, Дмитрий Иванович поднял своё мощное тело с кресла, махнул остальным, чтобы сидели - и подошёл к окну. В раскрытую форточку залетал приятный ветерок.

За столом собрались только "посвящённые": Сокольский, доктор Бердникова, С.С. Ланской, Матвей Киппари и Слава Ольгин.

- Начну я, - объявил Ланской и на его крупном лице появилось такое решительное выражение, словно он собрался отбиваться от остальных. - Я проанализировал предоставленные мне подполковником Сокольским материалы и составил общую картину. Имеется некая преступная организация, цели которой нам пока неизвестны...

"Вялое начало, - подумал Ольгин, старательно сохраняя серьёзное выражение. - Некая группа с неизвестными целями. Куча трудов и трупов - и чего мы достигли?"

Ланской говорил о том, что в руках неизвестных злоумышленников - технология манипуляции сознанием. Судя по всему, они избирают себе жертв среди высокопоставленных чиновников, возможно - влиятельных людей из бизнеса и политики, путём вживления имплантата подчиняют себе, после чего используют в своих целях. Они обработали полковника Мегавого и с его помощью намеревались завладеть архивом, в котором хранятся сведения о секретной военной разработке, связанной с созданием оружия, способного управлять любыми видами волновой связи, создавать барьеры на пути электромагнитных волн, влиять на погоду и сейсмоактивность.

- Как действует этот их прибор для манипуляции сознанием? - спросил генерал, возвращаясь в своё кресло.

- Этот вопрос лучше разъяснит майор Бердникова, - ответил Ланской, передавая слово доктору Люсе.

Та открыла свои записи и начала, опустив предисловия:

- Наши неизвестные гении называют это "погружением". Для человека создаётся индивидуальная виртуальная реальность, которую он воспринимает как игру. Детали внешнего поведения позволяют манипуляторам контролировать его сознание. Чтобы поддерживать иллюзию, допустимо внешнее воздействие, которое, как в неглубоком сне, заставляет подсознание подстраивать картинку под ощущения.

- Людмила Кирилловна! - перебил её генерал, сложив перед собой пухлые ладони. - Вы могли бы объяснить как-то попроще, на примере?

- Конечно! - обрадовалась доктор Люся. - Как-то, ещё по молодости, мы ехали студенческой группой в поезде дальнего следования. В плацкартном вагоне. Я устала за день, залезла на верхнюю полку и уснула. В вагоне было включено радио и постоянно играла музыка. Мне приснилось, что у меня дома собрались друзья и мы слушаем пластинку. Когда очередная песня закончилась, я во сне решила, что над перевернуть пластинку. Подошла к проигрывателю, подняла крышку. В этот момент по радио в вагоне зазвучала новая песня - и мой сон тут же "подстроился" под новый раздражитель: я увидела, что оказывается, после паузы на пластинке осталась ещё одна песня. Так мозг подстраивает сновидение под внешний раздражитель: новая песня звучит по реальному радио, а в моём сне - на пластинке появляется ещё одна дорожка.

Генерал улыбнулся рассказу и кивнул, чтобы она продолжала.

- Примерно так осуществляется манипуляция человеком во время "погружения", - доложила доктор Люся. - Юра Капустин рассказал, как ему удалось понять, что он видит иллюзию. Он был морально готов и сопротивлялся, поэтому им пришлось накачать его наркотиками, прежде чем "погрузить". Но и это помогло лишь отчасти. Например, он обходил вагон поезда, в котором якобы ехал и заметил, что движение воздуха через щели не соответствует скорости. Горизонт слишком быстро двигался вместе со всем пейзажем. Присутствовал запах сырости, будто рядом пруд или канава, но не было настоящего запаха железной дороги. В целом, манипуляторы действовали грамотно. Например, когда он во сне провёл пальцем по доске - то почувствовал боль от занозы. Я проанализировала характер ранки: его укололи в палец металлический иголкой. Юрочке было трудно, потому что его организм, напичканный наркотиками, не позволял сосредоточиться. Но ему удалось сделать невозможное: заставить иллюзию измениться. Вот послушайте!

Она поставила на стол диктофон и включила в заранее отмеченном месте. Капустин говорил медленно, но не сбиваясь:

"Я подумал: если это сон, надо попробовать им управлять. Обычно когда пытаешься что-то вообразить во сне - просыпаешься. И вот я водил по доске и представил, что это обитая бархатом ручка кресла в театре... И увидел театр, только ручка была деревянная. Наверное, они мне подсунули кусок доски и я ощущал именно его. Но я действительно увидел театральный зал вместо вагона. Только запах был странный, как от стоялой воды. Гляжу - а вместо сцены - бассейн. Я вспомнил, что в Москве есть такая фишка в цирке: они одну сцену опускают, другую поднимают, так что у них то манеж, то бассейн, то ледяной каток... Удержать видение я не смог и снова увидел себя в вагоне. Но я понял, что могу им противостоять..."

Доктор Люся выключила диктофон и продолжила:

- Далее, по характеру меняющейся иллюзии, капитан Капустин смог вычислить, в какой стороне от него настоящий объект - вода, запах которой он постоянно ощущал. Убедившись, что стоит на самом краю и ноги по-настоящему чувствуют каменный бордюр, а не кочки травы, которые присутствовал в созданной для него иллюзии, он прыгнул в воду и смог уйти.

- Под домом оказался старый тоннель, который когда-то выводил на берег реки, - пояснил со своего места Матвей. - Когда русло засыпали, он оказался под водой запруды. Об этом подробно сказано в отчёте.

- Давайте вернёмся к имплантату, - предложил генерал, кивнув майору Киппари.

- Мне удалось разговорить Овсянкина - того программиста, которого взяли со всей этой техникой "погружения", - в свою очередь начал рассказывать Мотя. - Он сам не всё знает, это не его изобретение. У него на руках был первый, экспериментальный вариант, а есть ещё один, местонахождение которого неизвестно. Так вот, этот Овсянкин рассказал, что "игра" действует, как наркотик: если человека один раз удалось "погрузить" в неё - им уже можно командовать, отдавать приказы, возвращать его в "игру" в любой момент. Он практически не может этому сопротивляться.

- Насколько я понял, капитану Капустину никакого имплантата не вживляли, - заметил Чёрный, трогая нижнюю губу.

- Да. У них не было времени, - согласился Мотя. - Им нужно было срочно добыть интересующие их сведения, а на вживление имплантата нужно от пяти дней до недели, в зависимости от того, как пойдёт восстановление тканей после операции. "Погружать" можно напрямую, без имплантата, но для этого нужно находиться в непосредственной близости от человека, подключить его к аппаратуре. Имплантат позволяет командовать им на расстоянии.

- Это очень любопытная вещь, - заметила доктор Люся. - Нашему нейрохирургу удалось извлечь её из полковника Мегавого и поместить в глицерин. Благодаря этому не сработал механизм самоликвидации и мне удалось разобрать эту штучку на составные части. - Она явно гордилась проведённой работой. - Замечательная вещь! Наполовину биологический, наполовину электронный объект: тончайшая микросхема в гипоаллергенной оболочке. Работает как приёмник и передатчик. Но есть одна загвоздка. - Теперь все смотрели на неё с нескрываемым интересом. Доктор Люся поправила чалую шевелюру и охотно продолжила: - Это только в фантастических фильмах можно вживить человеку крошечную штучку, а потом ловить её сигнал или даже что-то передавать. Можно. Но очень ограниченное время. На данный момент не создали ещё самозаряжающейся батарейки в миллиметр величиной, которая давала бы бесперебойное питание внутри живого тела. Ну, не вживлять же вместе с передатчиком солнечную батарею! Это, кстати, одна из проблем пересадки искусственного сердца или клапанов. Они работают до тех пор, пока не кончится заряд в батарейке. И вот тут нашим неизвестным изобретателям пришла на помощь старая находка с Летнего берега. Та самая, которую обнаружил в свою бытность вертолётчиком Марк Лисовской.

Сокольский поднял голову и взглянул на доктора Люсю, но почему-то не стал ничего добавлять к её речи. Он вообще вёл себя на редкость молчаливо.

- Уникальный сплав металла с органикой! - Доктор Бердникова явно была в ударе. - Биологическая составляющая способна улавливать тепловую энергию от реакции окисления, каждую секунду протекающей в живом организме - и передавать на неорганический накопитель. Идеальная иллюстрация к современной фантастике с её "живыми" космическими кораблями! Нашим неизвестным злоумышленникам удалось изобрести если не вечный двигатель, то самозаряжающийся аккумулятор, который может действовать столь же долго, сколько будет жить носитель имплантата. А заряд накапливается достаточно мощный, чтобы не только ловить сигналы с большого расстояния, но и передавать на большое расстояние.

- Вы позволите? - снова вступил в диалог Сергей Сергеевич Ланской. По его мнению, дифирамбов неизвестным преступникам и их изобретению было уже достаточно. - Некто Дубов, частный детектив, который преследовал Марка Лисовского, был нанят неизвестными для того, чтобы узнать местонахождение трёх образцов упомянутого сплава с органической составляющей. Подполковник Сокольский считает, что Лисовскому можно верить: он заполучил эти образцы случайно, когда вступил в конфликт с давно почившим авторитетом Большим Иваном. Тот намеревался продать похищенные образцы одной из западных спецслужб, но по счастью, не успел этого сделать.

- В нашей лаборатории был проведён тщательный анализ предоставленных господином Лисовским останков тех образцов, - продолжила общий рассказ доктор Люся. - Наши преступники сумели заполучить небольшую часть вещества из закрытого хранилища одной военной базы, но им не хватило. На базе, где случилось хищение, уже ведётся расследование и я надеюсь, что виновный вскорости предстанет перед судом.

Она посмотрела на Ольгина, полагая, что тот тоже должен сказать своё слово.

- Я разговаривал с полковником Мегавым, - осторожно начал Слава, поглядывая на генерала Чёрного. Тот ободряюще кивнул. - Он не может точно определить, куда именно возил его "друг детства". Тогда я взял карту и проследил все возможные варианты. Исходя из начальных точек и приблизительного времени, получается довольно большой район, где потенциально может находиться опорная база преступников.

- Большой, но не на столько, чтобы отказываться от поисков, - подсказал Ланской.

- То есть, - подытожил генерал, так и не дождавшись, чтобы Сокольский внёс свои пояснения в общую картину, - у нас есть задачка с несколькими неизвестными. Мы не знаем, что за преступная группировка действует, какие она имеет цели и кто ею руководит. Нам неизвестно их местоположение и способы связи. Точно так же, как мы не знаем, сколько ещё вокруг нас бродит людей, "погружённых", то есть, подчинённых преступникам.

- Устроить массовый медосмотр, чтобы найти людей со следами от недавних операций на позвоночнике, - предложил Слава, почему-то не постеснявшись выглядеть дураком. - А что? Я так понял, что тот похищенный, которого видела мадам Куркова, тоже имел на спине странные раны. Теперь понятно, что и его пытались "погрузить", да что-то не так пошло. Значит, по этим следам можно найти и других подопытных. И кстати, можно начать с медосмотра во всяких учреждениях, особенно государственных. Это сузит круг поиска.

- Парень, который сидел за рулём микроавтобуса, врезавшегося в нас с Ингой, был простым безработным, - подал голос Сокольский. И это была первая фраза, которую он произнёс на совещании. - Круг слишком велик, чтобы положиться на медосмотр. И мы не знаем, действуют ли преступники в рамках только нашего региона. Может, часть их подопечных в Москве или ещё где-то...

- У нас есть одна зацепка, - перебил его Ланской. - Человек, который мог бы помочь. Но он - гражданский. Хотя он сам готов стать добровольным агентом и принять участие в операции.

- Что мешает? - тут же спросил генерал.

Ланской посмотрел на Сокольского и тихо, но чётко и раздельно проговорил:

- Игорь Сергеевич против.

Все остальные, во главе с генералом, посмотрели на Сокольского.

- Сергей Сергеевич говорит про Марка Лисовского, - неохотно сказал тот. - Не так давно другой человек предложил себя в качестве добровольного агента - и погиб.

Ланской подобрался, но Сокольский его опередил:

- Я знаю, что это не вина полковника Ланского, руководившего операцией. Но тот человек был моим братом. На заключительном этапе операции он повёл себя неосторожно, вопреки рекомендациям Сергея Сергеевича - и погиб. Я не ищу тут никаких аналогий, но Марк Лисовской - мой друг. Поймите меня правильно: я не хочу потерять ещё и его.

Ольгин признал про себя, что пожалуй, не смог бы так смело заявить о своих страхах и личной заинтересованности. Генерал Чёрный тоже оценил откровенность Сокольского, кивнул ему и некоторое время молча теребил толстую губу. В наступившей тишине Ланской недовольно проворчал:

- Личные эмоции вредят делу. У нас нет выбора.

Генерал посмотрел на него, но тут же обратился к Сокольскому:

- Игорь! Я понимаю твои чувства. Но ты, как никто другой, знаешь цену вовремя принятого решения. Я хочу, чтобы операцией руководил именно ты. Тем более, что Марк Лисовской - твой друг и ты сможешь его уберечь.

Сокольский криво ухмыльнулся - и его рассеянность исчезла, будто её и не было.

- Есть ещё два обстоятельства, которые нельзя не учитывать, - сказал он, выпрямляясь и глядя не на генерала, а на полковника Ланского. - Куда более объективные. Во-первых, в отличие от моего брата, у Лисовского есть семья. Конечно, их укрыли в надёжном месте и если не случится очередной утечки - они не пострадают. Но, во-вторых, преступники не могут не знать, что они обнаружены. Мы увели у них из-под носа Мегавого, захватили программиста Овсянкина. Дубова мы оставили на свободе и у него есть стимул, чтобы не проговориться, но до этого в наших руках побывал их агент, который пытался сбить нас с Ингой. Их запасное логово в Лужково обнаружено, мы заполучили первый вариант компьютера, при помощи которого они "погружают" людей в свою "игру". Они предупреждены. И не просто предупреждены: они могут запаниковать, залечь на дно, попытаться убрать всех свидетелей. И при всём при этом, нам действительно неизвестно, сколько ещё людей с имплантатами ходит в числе нашего ближайшего окружения.

- Что ты предлагаешь? - спросил Чёрный, который пока слушал его речь, действительно почернел, как грозовая туча.

- Есть идея. Она действительно связана с Лисовским, - признался Сокольский. - Но я не хочу заранее это обсуждать. Если вы дадите мне возможность действовать на свой страх и риск - через некоторое время я представлю вам план операции.

- Хорошо, - согласился Чёрный. - Тогда отдаю это под твою личную ответственность...

Глава четвёртая. Сюрпризы

Несколько дней спустя Игорь лично забрал Ингу из больницы и повёз домой. Ни Ольгина, ни кого-то другого присылать не стал. Даже если она удивилась, никак этого не показала. Лишь когда он остановил машину перед подъездом многоэтажки, в которой отец Инги купил ей однокомнатную квартиру, она со вздохом произнесла:

- Сокольский! Что ты со мной возишься?

- Ты мне - как сестра, - ответил он. - Со своей сестрой я бы возился.

- Но я ведь не сестра.

- Нет, - согласился Сокольский. - Друг. Коллега. Боевой товарищ. Моя подчинённая, за которую я отвечаю.

- Перед генералом, - фыркнула Берестова.

- Перед своей совестью, - не меняя тона, возразил Сокольский.

Ответ, судя по всему, удовлетворил Ингу.

- Кофе хочешь? - спросила она.

- У тебя есть кофе? - Он показал большим пальцем вверх, подразумевая квартиру Инги на пятом этаже.

- Не знаю! - с облегчением призналась она.

Сокольский кивнул.

- Тогда пойдём, посмотрим, - решил он, забрал с заднего сидения её сумку, вышел и подал Инге руку.

На этот раз она не стала отказываться от его помощи. Даже взяла под руку, когда они поднимались по лестнице. Пока ждали лифт, у Инги зазвонил телефон. Она вытащила аппарат из кармана и глянула в экран.

- Славка звонит.

Отвечать не хотелось и Инга собралась уже сбросить вызов, но Сокольский остановил:

- Ответь, не мучай парня. Он хоть убедится, что ты жива.

Инга, как послушная девочка, приложила телефон к уху, только сейчас осознав, что это её служебный телефон. Когда Сокольский успел подложить его ей вместо обычного, Берестова не заметила.

- Я жива, можешь не сомневаться, - сказала она без приветствия.

Ольгин что-то ответил - и глаза у Инги сделались круглые. Сокольский мягко подтолкнул её в грузовой лифт, поскольку тот пришёл первым. Инга вошла, но продолжала слушать. Потом будто опомнилась и возмутилась в трубку:

- Ну, ты козёл! Больше ничего не хочешь? Да пошёл ты!

Сунув телефон в карман, она глянула на ухмыляющегося Сокольского и бросила недовольным тоном:

- Сводник!

На пятом этаже Сокольский сам открыл двери её квартиры - и они вошли в полутёмную прихожую. Квартира была однокомнатная, но улучшенной планировки, с широким коридором, огромной кухней и балконом, на котором можно было поставить диван. Двойные двери в комнату были закрыты. Инга с сомнением посмотрела на Сокольского, но тот поставил сумку и толкнул одну из створок.

- Не стесняйся, - предложил он. - Тут вряд ли что-то изменилось за время твоего отсутствия.

Берестова шагнула вперёд, по привычке полностью доверившись напарнику. Сокольский не стал задерживаться и вошёл сразу за ней - именно это позволило людям, поджидающим их внутри квартиры, отрезать путь к отступлению.

- Проходите, - предложил худощавый тип с тёмными, очень коротко остриженными волосами.

Сокольский почувствовал, что позади него возник ещё один человек.

- Не надо дёргаться, - посоветовал он, стоя на расстоянии, благо просторная прихожая это позволяла. - Тем более, что ваша коллега сейчас не в той форме, чтобы драться. Если есть оружие - лучше отдайте его. Оно вам всё равно не поможет.

Инга оглянулась на Сокольского. Тот достал пистолет и положил на комод рядом с дверью.

- Что дальше? - спросил он. - Не боитесь так вот открыто заявляться сюда?

- Мы ничего не боимся, - ответил худощавый и жестом пригласил их проходить вглубь комнаты. Его напарник тут же подобрал оружие Сокольского. - Мы надеялись, что удастся взять хотя бы одного из вас, а тут такая удача. Присаживайтесь! В последнее время нам немного не везло, но терпение всегда вознаграждается.

- Хотите довершить то, что начали на набережной? - презрительно спросила Инга, но не без удовольствия опустилась на стул. После ранения она была ещё очень слаба.

- Мы намерены оставить одного из вас в живых, - оповестил их худощавый.

- "Мы" - это кто? - спросил Сокольский, не двигаясь с места.

Второй бандит ударил его сзади под колено. Сокольский опустился на пол, не сопротивляясь, хотя сразу понял, что именно сопротивления они и ожидают. Поэтому нервничают. Не верят, чтобы фээсбэшник сдастся без боя.

- Вы не ответили на мой вопрос, - повторил Сокольский вместо того, чтобы оправдать их ожидания.

- Хватит, Роки, - остановил товарища худощавый. - Мы здесь не за тем, чтобы выяснять, кто круче. - Господин Сокольский! Присаживайтесь вот на тот стул, рядом с вашей коллегой. Мы - это организация, которая намерена в корне изменить порядок в этой стране. Мы не враги вам, ФСБ ведь стоит в стороне от политики и ваш долг - защищать интересы государства, а не какой-то отдельной группы, партии или течения. Но так получилось, что нам нужна небольшая помощь, которую вы в силах нам оказать. Один из вас. Второму придётся умереть.

- Это становится интересно, - признался Сокольский, встал с колена и действительно сел на стул. - На ком же вы остановите свой выбор?

- Вам не интересно узнать нашу программу, идеи? - удивился худощавый, пока его коллега по прозвищу "Роки" обходил комнату.

"Не может быть, чтобы вас тут было всего двое", - подумал Сокольский и не ошибся: в дверях показался ещё один бандит, с большим чёрным чемоданом в руке. Он прошествовал к столу и положил на него свою ношу.

- Вряд ли ваши идеи сильно отличаются от идей всех подобных вам личностей, - серьёзно ответил Игорь и покосился на Ингу. Та сидела расслабленно и её явно больше волновали собственные ощущения. Она прижимала левую руку к животу. - Может быть, позволите девушке прилечь на диван? - спросил он.

- Если девушке будет угодно - я не возражаю, - ответил худощавый.

Инга медленно поднялась и действительно пошла к диванчику. Положив на подлокотник подушку, она легла набок и подтянула одну ногу к животу. Что-то было в её позе расслабленное и домашнее, будто не стояли над ней в комнате посторонние люди, угрожающие её убить.

- Ладно, раз вам неинтересно, я перейду к главному, - согласился худощавый, пока его подручный настраивал свои приборы, запрятанные под крышку скромного чемодана. - Это более совершенная модель для "погружения". Та, которую заполучила в руки ваша контора, своё уже отработала. Жаль было её терять, но что поделаешь: на войне - как на войне. А сейчас я предложу вам сыграть в игру. Это и будет решающим моментом вашей судьбы. Кого из вас окажется проще "погрузить", тот и останется жив. Второй умрёт.

- И как вы намерены обставить это, когда про ваши манипуляции уже известно? - спросил Сокольский.

- У нас есть хороший и очень простой план. Из разряда таких, которые действуют наверняка. - Худощавый присел на край столешницы. - Если выиграет ваша коллега, мы возьмём на переделку её. Не сразу. Сперва вставим временный имплантат, чтобы она могла без подозрений отправиться в санаторий, на восстановление сил и здоровья. Там довершим начатое. А вы тихо умрёте и мы постараемся обставить всё так, чтобы это выглядело настоящим несчастным случаем.

- Допустим, ваш эксперимент лучше подействует на меня. Что тогда? - спросил Сокольский, наблюдая за тем, как подручный раскручивает провода и подключает их к своей "адской машинке".

- Тогда госпожа Берестова умрёт от осложнения. Она ведь только что перенесла рану. А вы... Мы подбросим вам парочку недоумков, за которыми вы якобы будете охотиться, заставим вас сделать несколько нужных звонков, чтобы ваши коллеги и начальство ничего не заподозрили, а потом вы вернётесь, увенчав себя славой человека, раскрывшего сложнейшее и запутаннейшее дело. Вас ждёт слава и очередное повышение, а мы постараемся извлечь из нашей дружбы ту выгоду, которая нужна нам.

- Заманчиво звучит, - признался Сокольский. - Только вряд ли у вас что-то получится.

- Мы попробуем. Теперь сидите тихо и не пытайтесь сопротивляться.

К Сокольскому двинулись сразу двое: подручный с чем-то вроде обруча, от которого тянулись проводки, и "Роки" с двумя пистолетами. Игорь позволил им подойти вплотную и напялить на себя обруч. Потом плавным движением перехватил руку подручного и во мгновение оказался позади него, прикрываясь его телом как щитом. Инга не успела пустить в ход оружие, которое выпростала из-под обшивки дивана, как входная дверь распахнулась и в помещение ворвались парни в бронежилетах. Ещё через десять секунд вся троица преступников лежала на полу в наручниках.

- Мог бы сам предупредить, ещё в машине, - высказала Берестова Сокольскому.

- Извини, я не был уверен, что они не подсунули чего-нибудь в салон, - признался тот.

Ольгин как вошёл - сразу рванул к Инге.

- Жива! Я боялся, что эта идея с диваном не сработает и кто-то из них успеет тебя перехватить. - По нему видно было, что он искренне переживает и радуется одновременно.

- Остынь, - посоветовала Инга и села обратно на диван. - Устала, как собака... Шли бы уже все отсюда!

- Ты здесь тоже не останешься, - ошарашил Игорь. - Слава! Забирай её и вези сам знаешь куда.

Инга хотела было возмутиться, но потом передумала. Почему-то в этот раз ей захотелось предоставить мужчинам самим всё решить и о ней позаботиться...

- Может, я наивен, но почему вы сразу не связались со мной напрямую? Подослали какого-то придурочного частного детектива...

- Господин Лисовской! Вам тоже не всегда удаётся выбрать правильных людей. Дубов меня разочаровал, как и все остальные. Теперь мы всё сделаем по-другому, учитывая прежние ошибки. - Собеседник Марка пригубил вино и удовлетворённо причмокнул губами. - Отличный напиток для этого времени суток! Лёгкое, с ароматом мёда и чернослива! Люблю хорошие вина, знаете ли. И приятную компанию. Попробуйте ростбиф, он вам понравится.

- Я пришёл говорить о деле, а не ужинать, - сдержанно заметил Марк.

Вид с веранды ресторана открывался отменный: залив в закатных красках, прибрежные камни с розово-жёлтыми бликами, прозрачный вечерний воздух... Почему-то вся эта картина Лисовского не радовала, а скорее раздражала. Равно как медлительный и вальяжный собеседник.

- Вы, русские, всегда куда-то торопитесь, - разглагольствовал тот.

- Не замечал, - буркнул Марк и попробовал вино: действительно отменное! - Вам, европейцам, не угодишь. Даже если бы мы, русские, стали идеальными во всех отношениях - вы всё равно нашли бы, к чему придраться.

- Сдаюсь! - Собеседник вытер губы салфеткой и отодвинул тарелку. - Давайте говорить о деле. Как вам удалось выйти на меня?

- Мой хороший друг работает в ФСБ, - не моргнув глазом, ответил Марк.

Собеседник поперхнулся. Наверное, очередной глоток вина оказался слишком кислым. Лисовской коротко усмехнулся на его озадаченную гримасу.

- А как иначе, по-вашему, я смог бы оставить себе образцы, после того, как вы устроили вокруг них такую шумиху? - спросил он.

- Вот как... - Иностранец уже взял себя в руки и тоже усмехнулся, возвращаясь к ужину. - Это ваши дела, а не мои. Вы готовы продать нам то, что нас интересует?

- Готов.

- Сколько вы хотите?

Марк улыбнулся тонкими губами и в этот момент стал походить на хитрого лиса. Всё его недовольство исчезло, острый нос приподнялся и в закатных красках иностранцу показалось, что этот странный, жилистый человечек принюхивается.

- Я решил, что цену назовёте вы, - сказал он, оглядывая собеседника. - Или мне обратиться к другому своему знакомому - эксперту, чтобы он проанализировал материал и записи, которые к нему прилагаются?

Иностранец поёрзал.

- Знаете, господин Лисовской! - быстро заговорил он. - Ваш эксперт вряд ли сможет это оценить. Оно, скорее, было бы оценено уфологом, который сказал бы вам, что этот предмет имеет внепланетное происхождение.

- Это радует, - воодушевился Марк. - Подобные экспонаты стоят очень дорого. Я хочу вот столько.

Он взял салфетку и написал на ней цифру с девятью нолями.

- Рублей? - осторожно поинтересовался собеседник.

- Евро, - отрезал Марк.

- Э... Послушайте! Давайте я вам кое-что расскажу, а потом мы будем торговаться, - предложил иностранец, который, по мнению Марка, говорил по-русски бойчее иного коренного жителя России.

- Что именно? - спросил Лисовской.

- Это не НЛО. Это - то, что осталось после взрыва на одном секретном объекте. - Собеседник придвинулся и заговорил тише: - Оно не стоит и половины той суммы, что вы назвали, но если эти куски обнаружат у вас - вам придётся отвечать перед своим правительством и оправдываться, откуда вы это взяли. Это руда, особая руда, из которой путём сложного химического процесса должны были получить взрывчатку нового поколения. Вы можете мне это не продавать, но вы должны понимать, что держать у себя подобные вещи сейчас, когда ваше правительство везде и всюду видит террористов, опасно для вас самого. И для вашей семьи.

Марк буквально впился в него взглядом и подался вперёд.

- Не смей даже упоминать о моей семье! - прошипел он. Потом вдруг расслабился и откинулся на спинку стула. - А знаете, не буду я вам ничего продавать. Катитесь к чёрту!

Иностранец опешил, уставившись на него, но спросить ничего не успел. Марк встал, посмотрел на него с высоты своего небольшого роста и направился к наружной лестнице. Не оборачиваясь, он прошёл на смотровую площадку и остановился рядом с Сокольским, облокотившись на планку ограждения. Залив окрасился в розовые и оранжевые тона, глубокие лиловые тени пролегли на берегу, падая на россыпь вымытых из воды ракушек.

- Оставил его поразмыслить, - сообщил Марк, любуясь видом.

- Он согласится. Разве что, ещё поторгуется, - проговорил Сокольский, держа в поле зрения выход из ресторана и стоянку в глубине, за живой изгородью. - У него нет выбора. Его собственные хозяева должны быть в бешенстве, лишившись своего уникального оборудования и этого вещества, которое им так нужно.

- По-русски говорит хорошо, - вспомнил Марк. - Кто его хозяева?

- Этого я сказать не могу, - признался Сокольский. - Но он такой же иностранец, как мы с тобой, так что деваться ему некуда. Если не сделает то, что ему приказано - ему даже побега из страны никто устраивать не станет. Ему придётся купить у тебя образцы. Но держись настороже.

- Ты думаешь, что мне не стоило соглашаться в этом участвовать? - спросил Марк.

- Есть риск, - признал Сокольский. - Всё зависит от твоего благоразумия. Я пообещал Даше, что с её папой ничего не случится. Не делай из меня обманщика.

- Я устал бояться, Игорь, - с чувством высказал Марк. - Мне надоело кормить собственную паранойю. Никакие ублюдки меня больше не напугают.

Сокольский кивнул, не глядя на Лисовского.

- Одно дело - бояться, другое - не лезть на рожон, - возразил он. - Ты смелый человек, Марк. Даже если ты себя таковым не считаешь. Теперь просто слушайся меня, если не хочешь, чтобы я припоминал тебе вашу с Дубовым игру в догонялки.

Марк поджал губы и отвернулся. Ему всё ещё было стыдно за то, что не поверил этому человеку, кстати, не имея к тому никаких оснований - и чуть не попался.

- Он идёт, - оповестил Игорь.

Марк вздрогнул, но тут же заставил себя расслабиться и даже не обернулся. Иностранец подошёл и остановился рядом.

- Мои коллеги согласны только на половину суммы, которую вы просите, - сухо сказал он. - Если вы согласны - через пару дней я сообщу вам...

- Здесь и сейчас! - отрезал Марк. - Хотите заплатить половину? Я согласен. Но никакой пары дней не будет.

- Но мне нужно взглянуть на образцы! - возмутился собеседник.

- Вот и посмотрите, - продолжил Марк. - На той стороне парка - лодочная станция. Через пятнадцать минут подъезжайте туда. Можете взять с собой только одного человека, он отгонит вашу машину. Со мной тоже будет только мой шофёр. Мы с вами вдвоём сядем в лодку. Образцы и ноутбук я возьму с собой. Отойдём в залив, там вы посмотрите товар. Потом перечислите мне деньги на счёт, который я укажу. Я переведу их на другой счёт, чтобы вы потом уж точно не сделали никакой каверзы. Вы скажете, к какому месту берега вас доставить, позвоните шофёру, объясните, где вас ждать. Я высажу вас там, где вы укажете - и мы расстанемся навсегда. Удачи, господин Стражински! И заплатите за ужин.

Отвернувшись, Марк направился к лесенке со смотровой площадки. Сокольский, даже не взглянув на иностранца, ушёл вслед за ним.

Худощавый тип, который совсем недавно надеялся "погрузить" Сокольского в свою "игру", на допросе вёл себя так, словно наконец заполучил благодарного слушателя. Почему-то он был уверен, что его освобождение - лишь дело времени.

- Война никогда не прекращается, - говорил он Сокольскому. - Но сейчас она вступила на новый этап. Это только кажется, что воюют там, где взрываются бомбы и ревут военные самолёты. Показуха! Всего лишь показуха, для отвлечения внимания. Пока человечество ужасается кровавым жертвам, для него готовится новая судьба. Полем битвы стал человеческий разум. Главное сражение разворачивается в нём, но мало кто это замечает.

- Ну почему? - возразил Сокольский. - Сейчас стало модно кричать про манипуляцию сознанием.

Его подопечный почему-то пришёл в раздражение, заговорил резко, словно ему не понравилось, что этот фээсбэшник перебил его стройную мысль.

- Чушь! Это всё не то! Хотя... создатели таких фильмов, как "Матрица", "Экзистенция", "Начало" - в чём-то правы. Они указали путь, по которому нужно двигаться, если хочешь завладеть миром. Старая идея, да? Все мало-мальски значимые злодеи мечтают завоевать мир, но когда у них получается отхватить хотя бы малую часть - они не знают, что с этим куском делать. Не хватит ни времени, ни людей, ни военных ресурсов, чтобы удерживать захваченную территорию, потому что живущие на ней граждане всё равно не перестанут бороться с захватчиком и рано или поздно выкинут его из своей страны. А если тотально уничтожить всё живое - невозможно будет освоить кусок земли, превосходящий людские ресурсы страны-захватчика. Пустая земля превращается в обузу, ничего не даёт и даже не удовлетворяет амбиций. Ведь те, с кем ты воевал, уже мертвы и не могут по достоинству оценить, что ты их победил. А свои - у них масса повседневных забот.

- Идея того, что истинная победа - это подчинение себе человеческого разума, тоже не нова, - заметил Сокольский. - Она существует столько же, сколько существует само человечество.

- Да! - бурно согласился арестант. - Но сейчас появился способ осуществить её. Пока только в экспериментальном виде, на отдельных личностях. Но отработав технологию, в недалёком будущем можно будет подчинять себе людей ещё в материнской утробе. В результате будут рождаться индивиды, управлять которыми можно при помощи простых команд. Они послушны, довольны жизнью, их ничего не тревожит. Это даст новые возможности не только тому, кто будет управлять миром, но и самим подопечным. Для них не будет предела в жизни, потому что простым погружением в игровую реальность, они смогут переноситься в любую точку Земли или даже на отдалённые планеты, видеть фантастическое кино изнутри, поселиться в шкуру любимого персонажа и прожить целую жизнь, а потом вернуться в реальность. Бесконечное множество игр позволит каждому быть творцом и тварью одновременно. Не будет предела ни для слепорожденных, ни для калек, потому что через своё воображение, подстёгнутое извне, через управляющий имплантат, они как в "Аватаре", смогут становиться другими людьми или фантастическими существами. Разве это плохо? Скажите!

- Сбежать от реальности, потому что окружающий мир недостаточно хорош? - Сокольский пожал плечами. - Вы уверены, что большинство захочет жить по вашей указке, лишь бы ему дали возможность шастать по фантастическим мирам?

- Захочет или не захочет - не имеет значения, - отрезал собеседник. - Люди - это стадо. Есть единственное дело, которое у них хорошо получается: подчиняться. Это доказывает вся история человечества. Сейчас, в двадцать первом веке - тем более. Махни толпе трёхцветным флагом - и они готовы бежать, кричать "ура" и восторгаться "великой Россией". Что в ней великого? Ничего! Но так сказало правительство, которое смогло подчинить себе всё остальное быдло - и людишки рукоплещут! А мы изменим миропорядок, получим доступ к умам этого быдла более надёжным способом, свяжем и заставим двигаться в ту сторону, которая нужна нам!

- Ну, это понятно, - проговорил Сокольский, явно заскучав. - Даже боюсь спрашивать: себя вы, по всей видимости, к "быдлу" не относите?

- Мы - творческая элита! - Собеседник приосанился. - Думающие люди. Именно на нас должен держаться порядок.

- Я так понимаю, что продвинуть свои идеи привычным способом у вас не получается, - утвердительно сказал Сокольский. - "Быдло" изволит думать по-своему?

- Да! - В голосе собеседника промелькнуло явное недовольство. - Слишком много думающих развелось, до всего желают доходить своими мозгами и считают, что они свободны в выборе!

- Ну, думающее быдло - уже не быдло, - заметил Сокольский и поднялся со стула. - А насчёт выбора вы правы. Каждый сам выбирает, как ему жить и сам будет отвечать за свой выбор. Вам тоже придётся ответить. За эксперименты над людьми, угрожающие жизни и здоровью, за убийства, за террористическую деятельность, за торговлю сведениями, которые являются государственной тайной, за сотрудничество с иностранными спецслужбами.

- Какая чепуха! - отмахнулся худощавый. - Вы сами-то в это верите? У вас против меня и моих коллег ничего нет. Да, я предлагал вам и госпоже Берестовой вступить в игру, в которой, как известно, некоторых персонажей убивают. Но это была всего лишь игра. Грамотный адвокат сделает так, что уже сегодня я буду на свободе.

- Это вряд ли, - пообещал ему Сокольский. - Один из ваших спонсоров, Глеб Арсеньевич Юрков, сейчас даёт показания в соседнем кабинете.

- Простите, кто? - насторожился худощавый.

- Один из людей, восемнадцать лет назад участвовавшие в экспериментах с веществом, которое вы хотели заполучить у господина Лисовского. В конце девяностых Юрков сбежал за границу и вернулся пару лет назад, как коммерческий представитель одной импортной фирмы, Отто Стражински. Это имя вам лучше знакомо?

Худощавый напрягся, явно не ожидая такого оборота.

- Я не знаю, о ком вы говорите, - процедил он, бегая взглядом, словно ища укрытия в пустом кабинете.

- Знаете. Впрочем, это не важно. Главное, что он вас знает.

Сокольский нажал кнопку под столешницей.

- Уведите задержанного, - приказал он вошедшему на его зов охраннику.

- Я до последнего боялся, что вы подсунете фальшивку и он об этом догадается, - признался Марк.

- Даже если бы ему удалось удрать, это ничего бы не изменило, - проговорил Сокольский, задумчиво разглядывая полупустой Литейный проспект. Пять утра - прекрасное время суток! Светло, прохладно...

- Почему? - удивился Лисовской, притормаживая свой старый-верный "Вольво" перед перекрёстком.

- Марк! - Сокольский мягко усмехнулся. - Я тебя огорчу. Образцы нужно было хранить в активированном виде, или в специальной питательной жидкости, в запаянных контейнерах, без доступа воздуха. И уж никак не в ящике, замурованном в стену старого дома. Органика разложилась, металл окислился... Они чисто внешне остались теми самыми образцами, но из них уже никто ничего бы не сделал.

Лисовской хотел было обидеться, но передумал.

- Мог бы предупредить, - проворчал он. - В общем, и образцы - не образцы, и деньги уплыли, - пошутил он.

- Ну почему уплыли? Деньги поступили на государственный счёт и пойдут на благо нашей с тобой родины. На наше счастье, господин Юрков-Стражински был не самый крутой специалист, иначе бы заподозрил, что штучки, которые он видел тогда в лаборатории на Летнем берегу, уже не совсем такие красивые и блестящие. Но точный анализ можно провести только в специальной лаборатории, а её на утлую лодочку с собой не потащишь. Притормози за переходом, я выскочу.

Марк повернул машину к тротуару. Сокольский кивнул ему, выбрался наружу и направился к главному входу Большого Дома. Его работа ещё не была закончена...

Эпилог

- Входи, Игорёк! - опередил генерал Сокольского, махнув рукой. - Давай без церемоний. Представлять вас друг-другу не надо?

Энергичный брюнет, что поднялся навстречу Сокольскому, действительно был ему хорошо знаком.

- Моё почтение, Всеслав Михайлович! - Игорь пожал протянутую ему руку и ощутил в ответ крепкое пожатие. - Давно вас не было видно в наших краях.

- Меня подключили к делу, едва получили отчёты вашей группы. Игорь Сергеевич! Вы хорошо поработали!

Мужчины расположились по обе стороны стола, поближе к генералу.

- Я докладывал Дмитрию Ивановичу, что нам удалось разговорить Юркова, - пояснил Всеслав Михайлович. - Впрочем, и без его признаний можно было обойтись. Теперь мы точно знаем его хозяев. Но ты, Игорёк, наверняка готов задать кучу вопросов?

Сокольский криво усмехнулся и покачал головой.

- Только один, - признался он. - Откуда взялось это таинственное вещество? Кстати, ваш отдел затребовал у Бердниковой все её наработки и отчёты, вместе с останками имплантатов и приборами, которые мы изъяли. Я так понял, что мы больше этим делом не занимаемся?

Всеслав Михайлович смотрел на него с мягким интересом и даже улыбнулся.

- Ты всё понимаешь, Игорь, - начал он. - На твой вопрос я отвечу, но информация не должна уйти дальше этого кабинета. Вы позволите, генерал? - вспомнил он про Чёрного. Тот махнул пухлой ладонью. - Это вещество было частью экспериментальной программы. В девяностые годы от Военного ведомства отделилась организация, которая ухитрилась получить коммерческий статус. Идея была такова: "Что будет, если мы отдадим часть военных исследований в предприимчивые руки, которые будут работать на свою родину, но при этом соблюдать собственный меркантильный интерес?" Она, кстати, обанкротилась.

- Вы говорите про идею, или про организацию? - уточнил Сокольский.

- И про то, и про другое. - Всеслав Михайлович налил себе воды в прозрачный стакан и сделал пару глотков. Видимо, хотел сосредоточиться. - Коммерция перевесила, они начали сотрудничать с одной из заграничных спецслужб. Это долгая история, я сейчас не стану её рассказывать. Суть в том, что когда их прижали к ногтю - они взорвали свою лабораторию. Образцы вещества, над которым они работали, уцелели и часть их в законсервированном виде передали на хранение, скрыли за семью печатями и временно забыли за недостатком финансирования. Три обломка пропали и чудесным образом обнаружились у твоего хорошего знакомого, Марка Лисовского. Не будем выяснять, как именно он стал их обладателем, это сейчас уже не важно. Да и парень заслужил, чтобы его наконец оставили в покое.

Сокольский мысленно выдохнул, только сейчас осознав, что волновался за Марка: вдруг кто-то наверху придёт к выводу, что нужно вытрясти из него подробности происшествия с вертолётом Большого Ивана...

- Дальнейшее происходило на твоих глазах, - продолжил Всеслав Михайлович. - А теперь о главном. Игорь Сергеевич! Ты понимаешь, что секрет должен остаться секретом, поэтому скажу прямо: вы провели серьёзную работу и сделали это на высоком профессиональном уровне. Теперь тебе и твоим подчинённым нужно сделать ещё один важный шаг: забыть о том, что им довелось узнать в процессе расследования. В данном случае, самым правильным будет сказать: "По предварительным данным, образцы являются субстанцией внеземного происхождения, но дальнейшее их исследование невозможно по причине распада основных компонентов". Придумай что-нибудь. Пусть все поверят в то, что это были куски упавшего метеорита, или НЛО.

- Не думаю, что мои люди поверят в НЛО, - признался Сокольский.

- А ты сделай так, чтобы поверили. Объясни. Мы рассчитываем на благоразумие твоей группы и умение держать языки за зубами. Руководство оценило заслуги, твои сотрудники - Брестова и Капустин - получат внеочередное повышение. Лейтенанта Ольгина отметят по достоинству, Лисовской получит премию за добровольную помощь ФСБ. Уверен, ты справишься. Ты - из тех людей, кто знает, или интуитивно чувствует, какое решение пойдёт во благо государству.

Сокольский согласно кивнул, хотя радоваться не торопился.

- В чём дело, Игорёк? - спросил генерал, предвидя, что именно сейчас последует. И он не ошибся в своём подчинённом.

- Так, подумалось... - протянул Сокольский, а потом посмотрел на контрразведчика своими прозрачно-серыми глазами. - Это ещё не конец. Не люблю останавливаться на полдороге.

- Поясни! - потребовал Всеслав Михайлович.

- Всего один вопрос, - пообещал Сокольский. - Какой объём сохранившегося в рабочем состоянии вещества был похищен из секретного хранилища? Мне не нужны точные цифры, можешь руками показать.

Всеслав Михайлович прищурился, но через пару секунд ответил:

- Объёмом примерно с толстую книгу.

Сокольский кивнул.

- Какова цель преступников? - спросил он, логично забыв, что пообещал всего один вопрос.

- По предварительным данным, они готовились изменить результаты выборов в следующем году, - ответил Всеслав Михайлович, решив не чиниться.

- Хорошо! - оживился Сокольский. - Для того, чтобы работал имплантат, нужна часть образца примерно в кубический миллиметр, - начал он рассуждать вслух. - Если прикинуть по показаниям задержанных, они успели обработать не так много людей и истратили не более пары кубических сантиметров. Часть этого объёма пропала из-за неудачных экспериментов. Ещё часть не сработала, как положено. И у них закончилось вещество, так что они были вынуждены вычислять человека, который потенциально мог знать, где три пропавшие обломка, которые прошли через руки Большого Ивана. - Он поднял голову и посмотрел на Всеслава Михайловича. - Или я чего-то не знаю?

- Пока нам неизвестно местонахождение оставшейся части похищенного из хранилища образца, - вынужден был признать тот.

Сокольский полез в карман куртки и достал сложенную в несколько раз газету.

- Это - местная пресса Выборгского района, - сообщил он, развернул лист и прочитал: - "Необъяснимое явление наблюдалось в 23:00 по Московскому времени в районе посёлков..." Дальше список из пяти названий. Вот: "Внезапное затемнение атмосферы и сильная гроза, которую не могли предсказать синоптики. Явление продолжалось 12 минут, не работала беспроводная связь: телефония, Интернет, рации ГИБДД и полиции..." - Сокольский положил газету на стол. - Из тех документов, которые передал мне покойный Астафеев, я сделал вывод, что для внешнего воздействия на каналы связи, управления погодой или дистанционное перепрограммирование бортовых компьютеров самолётов и военной техники, достаточно создать объект величиной с квадрокоптер. Отсюда вопрос: могло наблюдаемое в Выборгском районе двенадцатиминутное явление быть испытанием оружия, которое восемнадцать лет назад получило кодовое название - "Стихия"?

Всеслав Михайлович медленно кивнул. Генерал Чёрный принялся теребить нижнюю губу.

- Я полагаю, всё только начинается, - негромко предположил Сокольский...

Наверх