М.В. Гуминенко

Сказка вторая. Про Бабу Ягу

Солнце просунуло луч в узкое окошко и разбудило сонных мух. Те встрепенулись, зажужжали, закружили по комнате. Одна уселась Ивану на нос, щекоча лапками. Парень чихнул - и проснулся. Поглядел в потолок, вспоминая вчерашний вечер, поднялся с постели и побрёл на улицу.

Утро выдалось ясное, росное. Умывшись холодной водицей из бочки, парень передёрнул плечами.

- Б-р-р! Свежо, однако!

Над бочкой свисал обрывок рыбачьей сети. Капли росы сверкали на ней, превращая в диковинное кружево. Щебетали ранние птахи. Ну как можно в такое утро поверить, что вчера разговаривал с жутким Змеем Горынычем?! Иван снова передёрнул плечами и даже рукой махнул. Но лишь повернулся к воротам постоялого двора, как увидел на влажной земле глубокие следы огромных лап. Будто зверь оттолкнулся тут, взлетая в небо, напоследок вывернув когтями пласты земли. Тут только догадался молодец оглядеть задний двор - и увидел напротив развалины. Развороченные каменные стены вздымались как зубы сломанной бороны. Торчали в небо остатки балок. На брошенном месте буйствовали крапива и кипрей, но похоже, никого это не беспокоило. Иван передёрнул плечами в третий раз - и поспешил в общий зал, в надежде увидеться со здешним хозяином.

- Доброе утро! - приветствовал его трактирщик, едва завидев в дверях. - Как спалось-почивалось?

- Что это там за развалины позади? - спросил Иван, позабыв о вежливости.

- А, это! - Хозяин двора махнул рукой. - Память об одном доблестном витязе.

Тон его совсем не походил на благодарный. Иван заключил про себя, что наверное, упомянутый витязь особой доблестью не блистал. А трактирщик, вытирая кружки, подтвердил:

- Явился тут один, со Змеем Горынычем силой мериться. Мол, убью чудище! А как узнал, что Горыныч в человечьем облике сюда захаживает, так витязь сразу и передумал сражаться.

- И что же он сделал? - насторожился Иван.

- А он, от большого ума, подкрался к Змею да ударил ножом в спину. Видать, так ему показалось вернее. И не подумал, дурья башка, что нельзя, убив человека, змея изничтожить. Горыныч - он ведь какой природы? Змеиной! Как тело человеческое дышать перестанет - так он сразу в свой истинный облик возвращается. Вот и вернулся... Один раз повернулся, взлетел - и разнёс мне старый постоялый двор по камушку. А кого благодарить? - Трактирщик со стуком поставил кружку на стол. - Того самого витязя, будь он... сто лет в добром здравии! Простых вещей не соображал, а туда же, в герои!

Иван как стоял, так и присел на табурет. После всего, что он вчера и сегодня услышал, неуютно ему стало. А как быть? Возвращаться? Этого он никак себе позволить не мог. А трактирщик ему:

- Что, Ваня! Приуныл?

- Может, есть ещё кто-то, кто может в Тридесятое царство через Калинов мост провести? - с надеждой спросил тот.

- Да как сказать... - замялся хозяин двора. - На той стороне Дремучего Бора Баба Яга живёт...

- Точно! - Иван вскочил на ноги. - Как я о ней позабыл-то?! Спасибо, добрый человек! Спасибо!

И помчался за вещами.

- Эй! - окликнул его трактирщик. - Стой! Что ты о Бабе этой знаешь, горемычный?

Но какое там! Ивана уже и след простыл. Вмиг собрался, кушаком перепоясался, на коня - и к Дремучему Бору. Только пыль столбом поднялась, да старый ворон с крыши слетел, лениво кружа и высматривая, что это за храбрец в сторону непролазных мест мчится. Покружил - да и сел обратно на крышу. Всё равно не догнать Ивана. Скачет, дурак, навстречу своей погибели.

Долго ли, коротко ли блуждал добрый молодец в Дремучем Бору - о том история умалчивает. Коня он ещё на подходе оставил, тот отказался в чащу лезть. Слишком уж нагло совы ухали да вороны каркали. А ещё ветви скрипели и ветер надрывно стонал, кружа по замшелым тропкам и отряхивая с обрывков толстой паутины огромных пауков. Умная тварь в такую чащобу по своей воле не сунется.

Вечерело уже, когда выбрался грязный Иван, пухлый от укусов паучьих, на опушку и увидел избу о четырёх курных ногах. Корни в землю вросли, ни окон ни дверей не видать. Только частокол торчит, на нём - черепа лошадиные, да кое-где и человечьи.

- Что-то тут сказать надобно, - припомнил парень. - Вспомнил! Избушка-избушка! Повернись к лесу задом, а ко мне передом!

Присел на частокол ворон, каркнул, да улетел. За ним следом филин угукнул. Промчалась стая летучих мышей. Ветер утих совсем и в тишине заскрипело так, что сердце подпрыгнуло - и ухнуло вниз, а промеж лопаток защекотал холодный пот. Наконец дрогнула изба, повернулась на курных ногах, поехала, тряся мхом и паутиной - и оказалась над головой Ивана дверь.

- Вот ведь! Слышал, да не верил, - пробормотал парень. - Надо идти, раз уж сам напросился. Авось сразу не съест!

Лестницы к избе не прилагалось. Пришлось подпрыгнуть и уцепиться за край пороге. Так и карабкался Иван на крыльцо по скользким от плесени брёвнам. Зато двери сами открылись - и вошёл парень в деревянный склеп. Посреди - стол. В углу - полати. На них лежит кто-то, огромный, страшный. Длинный нос в потолок упирается, костяная нога с края свисает,

- Эй, хозяйка лесная! - позвал Иван. - Просыпайся, коли жива ещё!

Заскрипело, задрожало жилище Бабы Яги, пол ходуном заходил, так что Ивана тряхнуло. Сел он на порог, чуть обратно в лес не вывалившись, да замер, рот раскрывши! Поднялось перед ним чудище огромное, баба страшная. Руки - как грабли, зубы - как заступы, горб на спине, а рост - под потолок.

- Чую, живым духом запахло, - проскрипело чудище. - Кто это пожаловал? Никак Иван собственной персоной?

Увидел парень, что глаз у чудища нет, глазницы высохшие. Но баба ужасная прямо на него уставила слепое лицо.

- Чего надобно, человечишка?

Иной бы язык проглотил от ужаса, но Иван вовремя вспомнил, как мать в детстве учила:

- Ты сперва меня в бане попарь, напои, накорми, спать уложи, а уж потом спрашивай, - вспомнил он условие из старых сказаний.

Со страшной старухой простым языком много не наговоришь. Нужно показать ей, что смерти не боишься, готов к обряду погребальному. Баба Яга - она лишь наполовину человек, а наполовину принадлежит миру мёртвых Тридесятого Царства. Потому у неё одна нога живая, а другая костяная, покойницкая. Если почувствует, что ты готов к смерти и второй её сущности не испугался - тогда и разговаривать будет.

- Ну точно, Иван! - буркнула Баба Яга уже тише, сжалась вдруг вся, усохла - и превратилась в обычную старуху, простоволосую, в рубахе без подпояски и безрукавке из плешивой собаки. - Чего расселся-то? Сказывай уже, зачем явился.

Осмелел Иван. Так-то Баба Яга уже не пугала. И роста стала ниже него, и ликом хоть стара до невозможности, но всё-таки на человека похожа.

- Сперва баня и еда, - напомнил парень, хотя очень хотелось нарушить порядок и сразу всё рассказать. Еле сдержался.

- Ладно, будет тебе баня, - согласилась Яга. - И трапезу организую, раз ты такой умный. Но смотри, со мной не хитри. Говори потом по-честному, зачем пришёл. Я ваше людское враньё за тысячу лет насквозь научилась чуять.

Рассказал парень Бабе Яге, что нужно ему одного человека от царства мёртвых оградить. Беда в том, что стража на Калиновом мосту уговорить трудно. И тут пришла Ивану идея в его светлую голову: если нельзя мёртвого после смерти вернуть, почему бы ему жизнь не продлить? А для этого нужно добыть молодильные яблоки, которые только в Тридесятом царстве растут.

- Ты, касатик, трудное дело задумал, - сказала ему Баба Яга, когда сидели они за столом, трапезничали блинами со щучьей икрой. - В Тридесятое царство живой плоти хода нет. Или думаешь, что огненную реку проще пройти, чем твоего умирающего на этой стороне удержать?

- Бабуля! - молвил ей Ваня вкрадчиво. - Но ты-то можешь со Змеем договориться. Он тебе, вроде как, даже родственник.

Задумалась бабка да в ответ молвила:

- Эк ты приятно меня "бабулей" назвал! От своей-то нечисти доброго слова не дождёшься. Ладно! Помогу, но придётся тебе плоть свою, человеческую, здесь оставить. И говорить будешь с Горынычем в точности, как я подскажу. Иначе ничего от него, супостата, не добьёшься.

Боязно стало Ивану, но уж слишком далеко он забрался, чтобы на попятный идти. Да и что бабка о нём подумает, если он сейчас откажется, когда она согласна помочь? Так и поддался, чтобы впечатление о себе не испортить.

- Ладно, будь по-твоему, - пообещал он.

- Тогда чего время зазря терять? - решила бабка.

И выросла вновь под потолок, раззявила огромную пасть, надвинулась чёрным провалом. Потянуло могильным холодом, запахло тленом - свет померк, мир перевернулся...

...И увидел Иван, что стоит он в чистом поле, на высоком берегу речки Смородины. Огнём пылает речка, языки пламени взлетают к небу. А вдалеке - раскалённый добела мост. Подойти-то к реке жар не даёт, а уж чтобы на другой берег перебраться - и вовсе немыслимо. Зато на пологом берегу лежит громадой Горыныч, в своём настоящем обличье. Чешуя чёрная блестит, зеленью отливает. Одна голова спит, вторая бдит, третья - копьём богатырским в зубах ковыряется.

Насмелился Иван, подошёл и молвил, как бабка ему в голову вложила:

- Эй, Чудо-Юдо, Змей Горыныч! Позволь моей душе через Калинов мост перейти, на другую сторону речки Смородины, в Тридесятое царство.

- А я что? - удивилась бдящая голова. - Ступай себе, коли надобно.

- Да как же я перейду, когда река огнём горит, а мост калёный жаром пышет? - удивился Иван. - Сгорю.

- Всё-то вам помоги да выручи, - проворчал Змей, повернул голову и дунул в сторону моста.

И тот час упали языки пламени, заструилась вода серебристым потоком. Исчезла жара, будто и не было, мост железный остыл. Повисли на нём капли росы, как самоцветные камни, сверкая на солнышке.

- Так удобнее? - спросил Змей.

- Спасибо тебе! - молвил Иван, поклонился Горынычу и побежал через мост, пока не передумал грозный страж и не вернул страшное пламя.

- Нарвался-таки на Бабу Ягу, - проворчала спящая голова, приоткрыв один глаз.

- Одно слово: дурак, - фыркнула другая, глядя Ивану вслед.

А третья многозначно покрутила копьём у виска.

Повезло Ивану! Попал он в Тридесятое царство, где текут молочные реки с кисельными берегами, где поют райские птицы, течёт живая вода и растут молодильные яблоки. Такая вокруг благодать, что в пору забыть, зачем ты пришёл, да и остаться в этом блаженстве навеки. Но наш герой знал, зачем пришёл, потому и не потерял себя. Быстренько выяснил, где ближайшая яблоня, нарвал плодов сладких и в платок увязал. Хотелось ещё посмотреть, что дальше, за краем горизонта, но удержался мудрый Иван, помчался назад со всех ног.

Когда добрался он до реки, огня видно не было. Да и мост железный росой сверкал, будто прошло совсем мало времени. Выдохнул Иван с облегчением и побежал через мост. Спустился на берег, глянь, а узелка с яблоками в руках нет. Оглянулся парень. Да вот же он, на мосту лежит! Поспешил обратно, крепче к себе прижал. А как ступил на землю - узелок сквозь пальцы проскользнул - и наземь.

- Что за беда?! - воскликнул Иван. Хвать за узелок, а он снова сквозь руку проходит, с места не двинется.

Страшно Ивану стало, оглянулся он в поисках, кто бы помог, объяснил. Глянь - совсем рядом Змей Горыныч, но не в змеином, а в человечьем обличье. Стоит, на копьё опираясь, на красивом лице ухмылка.

- Как так?! - вопросил его Иван, подбегая. - Почему я не могу яблоки молодильные с собой забрать? Скажи, добрый страж, может ещё какое условие есть, чтобы их в мир живых унести?

- Странный ты, Ваня, - ответил ему змей и придирчиво оглядел свои ногти. - Вроде, взрослый человека, а не догадываешься? Ты на той стороне не телом был, с миром мёртвых душой соприкасался. Чем тебе узелок держать, коли рук нету? Так, одна видимость. Где твоя плоть?

- У Бабы Яги! Она мне её велела у себя оставить.

- Вот с ней и разбирайся, - посоветовал Горыныч, воткнул копьё в землю и отвернулся.

- А яблоки? - взмолился Иван.

- Тут полежат. Но учти, Ваня, раз уж так легкомысленно с телом расстался: три дня у твоей души в этом мире. Через три дня верну тебя туда, где душам быть положено.

Не успел Иван ничего переспросить, как Горыныч обернулся огромным змеем и взмыл в воздух, так что деревья в соседнем лесочке закачались и заметалась по небу стая птиц.

- Три дня! - рявкнул Змей Горыныч сверху, чуть не оглушив. И улетел.

Постоял Иван, пригорюнившись, уж очень ему не хотелось узелок с яблоками на мосту оставлять. Вдруг снова раскалится - и сгорит его добыча. Но кого попросишь забрать? Нет вокруг ни единой живой души. Делать нечего, побрёл обратно к Бабе Яге.

Избушка стояла к лесу задом. Баба Яга сидела на пороге, в виде простоволосой бабки. Обрадовался Иван, поспешил к ней.

- Возвращай, старая, моё тело! - потребовал он.

Бабка живо ноги подобрала и от края отодвинулась. Вид у неё был сконфуженный.

- Ой, как неловко-то вышло, - призналась она. - Ты же мне не сказал, чтобы я его сохранила. Уговоров никаких не ставил.

- И что? - спросил парень, ощущая, как ужас расползается по всем его призрачным членам.

- Так съела я его уже, - призналась Баба Яга и на всякий случай ещё дальше к двери отодвинулась.

- Как съела?!! Да ты за что меня погубила, старая?!

- А ты не ори на меня, касатик, - сварливо заявила старуха и поднялась на свои разные ноги. - Я сделала всё, что ты хотел. Какие ко мне претензии?

Совсем уныл Иван. Руки опустил, чуть не плачет.

- Ну, хоть подскажи, что мне теперь делать? Ты же всё можешь!

- Всё - не всё, - призналась Баба Яга. - Но совет дам, уж ладно. Ступай-ка ты к Кощею Бессмертному, в его железный замок. Он чародей и некромант. Авось, заслужишь его благоволение - получишь своё тело назад. А я уже ничем тебе помочь не могу.

- Где же я его искать буду, Кощея этого? - молвил Иван со вздохом. - Три дня мне всего Змей Горыныч дал.

- А вот как выйдешь с опушки, так в ту сторону поворачивай и лети себе, - подсказала бабка. - И не горюй раньше времени. Теперь тебя тело не держит, мчи себе, как вздумается. Только за ветром следи, чтоб не сдуло!

Отвернулась бабка и ушла в свою избушку. Пришлось Ивану, по её совету, в Кощеево царство отправляться. Да кто знает, что этот бессмертный супостат от него за возвращение тела потребует!

Вернуться к сказке первой. Про Змея Горыныча, Пойти к сказке третьей. Про Кощея Бессмертного

Наверх